Советское наследие в Церкви
И еще в продолжение записей:
"Национал-православие",
"О количестве и качестве. Часть первая" и
"О количестве и качестве. Часть вторая".
Автор этой статьи - религиовед, культуролог и политолог, автор монографии по православной иконописи Мирослав Бакулин.
Также, как и заметка, послужившая поводом для записи "Национал-православие", она не "свежая", опубликована два года назад (тогда же я и увидела её впервые). Но явления, в ней описанные, лишь набирают силу.
* * *
Сменить серп и молот на крест оказывается значительно легче, чем расстаться с совковостью мышления. Будущее христианства в России в значительной мере зависит от того, насколько сегодняшним российским христианам удастся вытравить из себя "советского человека".
Один мой знакомый священник любит повторять, перефразируя Чехова: "Нужно по капле выдавливать из себя совка!" Как сложилось, что из всех духовных советов христианам России наиболее актуальным ему представляется именно этот?
Те, кто пришел в Церковь еще в советские годы, очень остро ощущали несовместимость своей веры с коммунистической идеологией и самим строем советской жизни, да и власть не забывала им об этом напоминать регулярно и доходчиво. Но у тех, кто крестился, "когда стало можно", этот врожденный иммунитет оказался несколько ослабленным. Не все и не сразу начинали понимать, что христианство - не просто еще один крутой поворот генеральной линии государственной политики, не очередная идеологическая мода и даже не элемент фольклора, а нечто совсем, совсем иное.
Нередко оказывается, что воцерковление бывшего советского человека означает лишь смену вывески и перетасовку готовых оценок всех явлений (с плюса на минус и наоборот), тогда как на самом деле оно должно бы означать полное преображение внутреннего мира человека. И потому в наше время стали сбываться слова монахини Марии (Скобцовой), сказанные ею в 1936 году в Париже:
Есть одна страшная вещь, из которой переключиться не так просто: диктатура не власти, не силы, а идей, той или иной генеральной линии, вера в легко осуществимую в жизни непогрешимость. В сущности, это основное, что страшно в современной психологии советского человека. Если в Церковь, одаренную терпимостью и признанием со стороны советской власти, придут новые кадры людей, этой властью воспитанные, то придут они именно с такой психологией.
Что это значит? Это значит, что сначала они, в качестве очень жадных и восприимчивых слушателей, будут изучать различные точки зрения, воспринимать проблемы, посещать богослужения и т.д. А в какую-то минуту, почувствовав себя, наконец, церковными людьми по-настоящему, по полной своей неподготовленности к антиномическому мышлению, они скажут: вот по этому вопросу существует несколько мнений - какое из них истинно? А если вот такое-то истинное, то остальные подлежат истреблению, как ложные. Они будут сначала запрашивать Церковь, легко перенося на нее привычный им признак непогрешимости. Но вскоре они станут говорить от имени Церкви, воплощая в себе этот признак непогрешимости.
Одна из основных черт "советского христианина" - нетерпимость ко всему, что расходится с его представлениями о чистоте веры. Именно с его личными представлениями, потому что мнение людей, старших по церковному положению, интересует его обычно лишь в той степени, в которой оно совпадает с его собственным. Как только он убедится, что иерархи далеко не склонны к такому же черно-белому видению мира, он не замедлит обвинить их в уклонении в ересь. Разумеется, отсюда проистекает и постоянный поиск врагов. Святая Русь, как и советская республика, видится ему в кольце фронтов, и самый страшный враг - всегда внутренний. Ни с сатанистами, ни с атеистами не будет он бороться и в десятую долю той силы, которую обращает против "уклонистов" в собственном лагере.
Еще одна характерная черта - неприятие настоящего. Советское миросозерцание было сплошным рывком из свинцовых мерзостей прошлого в светлое будущее; для обратившегося в христианство полюса поменялись - из идеального прошлого мы теперь движемся в антихристово будущее.
Жить настоящим, как это и подобает на самом деле христианину, кажется такому верующему бессмысленным в силу "неправильности" этого настоящего, и он предается утопическим мечтам о возвращении средневековья в одной отдельно взятой стране или, при большей доле личного оптимизма, все же посвящает себя строительству чего-нибудь грандиозного.
Пассивность в духовной и социальной жизни - еще одно родимое пятно социализма. Обо всем должны позаботиться партия (или Церковь) и государство, наша задача - только вовремя жаловаться, да всегда поступать "как батюшка благословит". Отсюда проистекает и все более возрастающая любовь к власти как таковой, особенно если эта власть берет на вооружение хоть какую-то христианскую символику.
"Советское наследие в Церкви". Полный текст
* * *
PS. Не далее как вчера процитировала на форуме отрывок из этой статьи (абзац о "нетерпимости ко всему, что расходится с личными представлениями о чистоте веры"). Поводом послужили категорические предложения объявить о.Александра Меня еретиком и сжечь все его книги.
В ответ услышала: "А процитированный Вами образ ревностного православного христианина мне очень близок. Я бы и сам хотел бы таким быть."
