Подняться в небо можно из любого закоулка ...
... Ибо что такое римский всадник, или вольноотпущенник, или раб? - пустой звук, возникший из тщеславия и несправедливости.
Луций Анней Сенека (Lucius Annaeus Sĕnĕca minor) по прозвищу "младший" - один из философов, наиболее нелюбимых разнообразными материалистами и "вольнодумствующими" (вообще, коммунистами и либералами в частности).
Причина тому проста: философия Сенеки местами настолько близка к христианству, что в средние века имела широкое хождение апокрифическая переписка его с апостолом Павлом, определённо признанная вымышленной только в XIX-м веке. 1
Я не буду цитировать Энгельса 2, которому, как водится, не дают покоя чужая собственность и "сказки" "дяди христианства". Не буду цитировать и уважаемого им Вольтера, который никогда не стремился умереть за чьё-то право инакомыслия 3, но не менее Энгельса страстно мечтал об уничтожении христианства.
Я процитирую немного из того, что послужило поводом.
Этот медлительный смертный век - только пролог к лучшей и долгой жизни. Как девять месяцев прячет нас материнская утроба, приготовляя, однако, жить не в ней, а в другом месте, куда мы выходим, по видимости способные уже и дышать и существовать без прежней оболочки, так за весь срок, что простирается от младенчества до старости, мы зреем для нового рождения. Нас ждет новое появленье на свет и новый порядок вещей. А без такого промежутка нам не выдержать неба.
Так не страшись, прозревая впереди этот решительный час: он последний не для души, а для тела. Сколько ни есть вокруг вещей, ты должен видеть в них поклажу на постоялом дворе, где ты задержался мимоездом.
Природа обыскивает нас при выходе, как при входе. Нельзя вынести больше, чем принес; да и немалую часть того, что ты взял с собою в жизнь, придется оставить. Ты сбросишь верхний из одевающих тебя покровов - кожу, ты лишишься плоти и разливающейся по всему телу крови, лишишься костей и жил, скрепляющих все текучее и непрочное. Тот день, которого ты боишься как последнего, будет днем рождения к вечной жизни.
Ep.СII, 23-25
* * *
Если бы мы захотели разобраться в причинах нашего страха, то убедились бы, что одни из них существуют, другие нам мерещатся. Мы боимся не смерти, а мыслей о смерти - ведь от самой смерти мы всегда в двух шагах. Значит, если смерть страшна, то нужно всегда быть в страхе: разве мы хоть когда-нибудь избавлены от нее? […] А ты, чтобы никогда не бояться смерти, всегда думай о ней. Ep.XXVIII, 17-18
* * *
Я с радостью узнаю от приезжающих из твоих мест, что ты обходишься со своими рабами, как с близкими. […] Они рабы? Нет, люди. Они рабы? Нет, твои соседи по дому. Они рабы? Нет, твои смиренные друзья. Они рабы? Нет, твои товарищи по рабству, если ты вспомнишь, что и над тобой, и над ними одинакова власть фортуны.
Часто повторяют бесстыдную пословицу: "Сколько рабов, столько врагов". Они нам не враги - мы сами делаем их врагами. […] Изволь-ка подумать: разве он, кого ты зовешь своим рабом, не родился от того же семени, не ходит под тем же небом, не дышит, как ты, не живет, как ты, не умирает, как ты? Равным образом и ты мог бы видеть его свободнорожденным, и он тебя - рабом. Когда разбит был Вар, фортуна унизила многих блестящих по рождению, готовых через военную службу войти в сенат: одних она сделала пастухами, других - сторожами при хижинах. Вот и презирай человека того состояния, в которое ты сам, покуда презираешь его, можешь перейти. […] Но вот общая суть моих советов: обходись со стоящими ниже так, как ты хотел бы чтобы с тобою обходились стоящие выше. Вспомнив, как много власти дано тебе над рабом, вспомни, что столько же власти над тобою у твоего господина. "Но надо мною господина нет!" - Ты еще молод; а там, глядишь, и будет. Разве ты не знаешь, в каких летах попала в рабство Гекуба, в каких Крез, и мать Дария, и Платон, и Диоген?
Будь милосерден с рабом, будь приветлив, допусти его к себе и собеседником, и советчиком, и сотрапезником. […] Нельзя, Луцилий, искать друзей только на форуме и в курии; если будешь внимателен, то найдешь их и дома. Он раб! Но, быть может, душою он свободный. Он раб! Но чем это ему вредит? Покажи мне, кто не раб. Один в рабстве у похоти, другой - у скупости, третий - у честолюбия и все - у страха. Я назову консуляра - раба старухи и богача - раба служанки, покажу самых родовитых юношей в услужении у пантомимов. Нет рабства позорнее добровольного. 4 Ep.XLVII, 1-17
* * *
Что же мы себя обманываем? Наша беда не приходит извне: она в нас, в самой нашей утробе. И выздороветь нам тем труднее, что мы не знаем о своей болезни. Начни мы лечиться - скоро ли удастся прогнать столько хворей, и таких сильных? Но мы даже не ищем врача, хотя ему пришлось бы меньше трудиться, позови мы его раньше, пока порок не был застарелым: душа податливая и неопытная легко пошла бы за указывающим прямой путь.
Трудно вернуть к природе только того, кто от нее отпал. Мы стыдимся учиться благомыслию; но право, если стыдно искать учителя в таком деле, то нечего надеяться, что это великое благо достанется нам случайно. Нужно трудиться, - и, по правде, труд этот не так велик, если только, повторяю, мы начнем образовывать и исправлять душу прежде, чем порочность ее закоренеет. Но и закоренелые пороки для меня не безнадежны.
[…]
...нельзя отчаиваться в нас по той причине, что мы в плену зла и оно давно уже нами владеет. Никому благомыслие не досталось сразу же, - у всех дух был раньше захвачен злом. Учиться добродетели - это значит отучаться от пороков. И тем смелее мы должны браться за исправленье самих себя, что однажды преподанное нам благо переходит в наше вечное владение. Добродетели нельзя разучиться. Противоборствующие ей пороки сидят в чужой почве, потому их можно изничтожить и искоренить; прочно лишь то, что на своем месте. Ep.L, 4-8
* * *
He надо воздевать руки к небу, не надо просить жреца, чтоб он допустил нас к уху статуи бога, как будто нас так лучше услышат: Бог близко от тебя, с тобою, он в тебе. Так-то, Луцилий: внутри нас обитает божественный дух, блюститель и страж хорошего и дурного в нас. Никто не может быть хорошим человеком без Бога; может ли кто-нибудь подняться выше судьбы без помощи Его? Ep.XLI, 1-2
* * *
"Как же прийти к этому?" - спросишь ты. Не через Пенинский или Греческий хребет, не через пустыни Кандавии; не нужно будет объезжать ни Сирты, ни Сциллу с Харибдой, - хоть все это ты и проделал ради жалкой прокураторской должности. Нет, дорога безопасна, дорога приятна, и снарядила тебя сама природа. Она дала тебе все, чтобы ты стал наравне с Богом, если не пренебрежешь данным. Не деньги сделают тебя равным Богу: у Бога ничего нет; не сделает и претекста: Бог наг; не сделает ни молва, ни уменье показать себя, ни имя, известное всему народу: Бог никому неведом, многие думают о нем дурно - и безнаказанно; не сделает толпа рабов, таскающих твои носилки по всем дорогам в городе и на чужбине: величайший и могущественнейший Бог сам всем движет. Не сделает тебя блаженным ни сила, ни красота: и то и другое уступает старости. Нужно искать нечто такое, что не подпадает день ото дня все больше под власть, не знающую препятствий.
Что же это? Душа, но душа непреклонная, благородная, высокая. Можно ли назвать ее иначе как богом, нашедшим приют в теле человека? Такая душа может оказаться и у римского всадника, и у вольноотпущенника, и у раба. Что такое римский всадник, вольноотпущенник, раб? Все это - имена, порожденные честолюбием или несправедливостью. Из тесного угла можно вознестись к небу, - только воспрянь и дух свой Бога достойным яви! Ep.XXXI, 9-11
Это действительно лишь немногое. Довольно сложно выбрать для одной заметки малую толику из всего, что хотелось бы процитировать. Из одних только "Писем к Луцилию" можно выписывать целые страницы и каждый раз что-то новое. Но Сенека присутствует в нашей жизни и незримо, во множестве крылатых фраз, которые у всех на слуху.
Deest remedii locus, ubi, quae vitia fuerunt, mores fiunt. Нет места лекарствам там, где то, что считалось пороком, становится обычаем.
Per astera ad astra. Через тернии к звездам.
Plus sonat quam valet. Больше звона, чем смысла.
Aequo animo audienda sunt imperitorum convincia. Cледует равнодушно выслушивать порицания невежд.
Bene docit loqui, qui bene docet farece. Хорошо учит тот, кто говоря учит хорошо делать.
Contra aquam remigare. Грести против течения.
Curae leves loquuntur, ingentes stupent. Маленькая печаль красноречива, великая - безмолвна.
Duabus sellis sedere. Сидеть на двух креслах.
Errare humanum est. Человеку свойственно ошибаться.
Omnia homini, dum vivit, speranda sunt. Пока человек жив, он должен надеяться.
Oportet ferrum tundere dum rudet. Ковать железо, пока оно красное.
Res severa est verum gaudium. Истинное веселье - дело серьезное.
Sacrilegia minuta puniuntur, manga in triumphis feruntur. Мелкие преступления караются, а большие прославляются.
Summa sedes non capit duos. На высочайшем месте не бывает двух.
Sumutur a conversantibus mores. С кем поведешься, от того и наберешься.
Suum cuique rei tempus. Каждому делу свое время.
Horaque senper praeterita deterior subit. Прошлые времена всегда лучше.
Последнее изречение в более развёрнутом виде: "Вина не должна падать на наш век. И предки наши жаловались, и мы жалуемся, да и потомки наши будут жаловаться на то, что нравы развращены, что царит зло, что люди становятся все хуже и беззаконнее. Но все эти пороки остаются теми же, подобно тому, как море далеко разливается во время прилива, а при отливе снова возвращается в берега."
Иными словами - ничто не ново под луною ...
ENDNOTES
1 - Среди прочих трудов, посвященных этому вопросу - статья историка, профессора МДА Алексея Петровича Лебедева «О переписке апостола Павла с философом Сенекой» (Православное Обозрение, 1883. т.1. с.115-141.)
2 - Впрочем, если кому интересно, то: «К истории первоначального христианства» и "Бруно Бауэр и раннее христианство". В качестве пояснения процитирую лишь: "Действительно, если мы можем считать отцом христианского учения Филона, то дядей его был Сенека."
3 - Английская писательница Эвелин Холл (Evelyn Beatrice Hall), написавшая в 1906 году биографию Вольтера ("The Friends of Voltaire"), в романтическом порыве наделила его фразой: "Я не разделяю ваших убеждений, но готов умереть за ваше право их высказывать" (в вымышленном эпизоде сожжения книги Гельвеция). На самом деле фразы этой Вольтер не произносил, о чем автору в своё время пришлось давать специальное интервью. Но, увы, тезис Эвелин очень "удачно" попал на язык демагогам, успешно гипнотизирующим электорат согласно идеям, почерпнутым из Гюстава Лебона, написавшего в том же 1906 году свой знаменитый труд об управлении толпой.
4 - Эта фраза, изъятая из контекста, давно уже вошла в дежурный арсенал безверующих и вольнодумствующих спорщиков со смыслом, противоречащим, а то и вовсе противоположным авторскому. К сожалению подобная участь постигла многие великие мысли. Искажаются или размениваются на мелочи "Верую, ибо абсурдно" Тертуллиана, "Молчанием предаётся Бог" Григория Богослова, и т.д. и т.д.