Приквел к "Сокровищу". Часть 5.
Ириды - редкие гости на чужих планетах, а уж тем более на базе наемников, где неустроенных судеб и несостоявшихся жизней хватило бы, чтоб вогнать в тоску добрую сотню душеносцев. И все-таки они появлялись даже здесь по каким-то своим делам, о которых особо не распространялись.
Но уж где не ожидала с ними встретиться Йинра, так это в борделе. Ее с утра вызвал к себе М’ват, радостный, как три дебила сразу.
- У меня тут гости. Думаю, тебе будет интересно.
Не интересно, а любопытно до смерти.
Войдя в комнату, наемница оторопела. Не то чтобы она никогда не видела иридов, но чтобы так близко…
Это была девушка, совсем молодая - судя по небольшим крыльям, она недавно только прошла последнее превращение и еще не хранила чужих душ. Разве что детские. Исчезающее, прозрачное тело, похожее на цветной дым от лампадки, привыкало к новой форме. Сейчас она походила на нечто среднее между юной землянкой и огромной стеклянной бабочкой.
- Йин, это Э́и. Представляешь, она моего отца знает! Сказала, он меня вспоминает. Может, как-нибудь слетаем?
Йинра понимала его восторг: планету иридов самостоятельно найти было практически невозможно, а побывать там мечтали многие. Тем более что М’ват им был не чужой. Полет домой очень многое решил бы в его душе.
Ирида была немыслимо, нереально красива каким-то внутренним свечением, для которого тело было всего лишь линзой, способом наведения на окружающий мир. Орионка поначалу не знала даже, как с ней разговаривать, к тому же М’ват все больше занимал время гостьи да зачем-то пересказывал ее фразы Йинре, будто она сама понять не могла. Но радости это не уменьшало: Эи ухитрялась так повести разговор, что никто не чувствовал себя в обиде.
Она ушла где-то через час. Йинра уснула, пока М’ват возился на кухне. Ей все снилась необыкновенная собеседница, но почему-то грустная, встревоженная. Эи парила в воздухе над неведомой планетой и куда-то звала, а юджи беспомощно стояла и тянулась вверх. В последний момент она оторвалась от земли, но тут же проснулась: рядом сел орионец и поцеловал ее в лоб.
- Смотри, какая красота. Это Эи принесла.
Эи появилась у них еще раз: М’ват сам пригласил ее, отказав очередной клиентке. Хозяин уже привык к подобным выкрутасам «свободного художника» и только разводил руками, коих у него насчитывалось аж три. Зато получился отличный вечер искусства с эротическим уклоном - впрочем, ничего лишнего «художник» себе не позволял, отыгравшись потом на Йинре.
- Так она твоя… эта? - спросила орионка, засыпая от усталости.
- Клиентка? Нет, мне до нее - как до пешком до неба. Она еще молодая просто, всем помочь хочет. Она соседка моего отца. Услышала, как он меня вспоминал, и решила разыскать. Ей здесь тяжело, я единственный, с кем она хоть как-то общий язык находит.
Йинра чуть не спросила: «А я?» - но тут же вспомнила, что М’ват хотя бы наполовину душеносец, а она никто. Ириды не имеют своих печалей, но очень остро чувствуют чужие, даже невысказанные. Им общаться с прочими - все равно что часами слушать какого-нибудь нытика, в любую фразу вворачивающего свои проблемы. Лишь особо устойчивые могут найти себе какого-нибудь беззаботного представителя другой расы и пару месяцев обеспечивать его абсолютным счастьем. Так случилось и с матерью М’вата. Их с иридом роман длился пять недель - потом ирид улетел, а женщина тут же нашла себе обычного охотника-юджи, в приданое которому достался красноволосый мальчик с легким характером и множеством талантов.
И частью души этот мальчик тянулся в полет, к своим крылатым родичам, а частью - к земным удовольствиям. Земным для него стала девочка-наемница, небесным - стеклянная бабочка Эи.
К Эи ревновать было невозможно совсем, ни в ее присутствии, ни за глаза. Даже когда жиголо, не предупредив Йинру и не позвав с собой, на неделю отправился с иридой к отцу. В конце концов, наемница тоже не предупреждала его обо всех заказах, где порой приходилось «высиживать» клиента неделями. А может, зря? Да нет, он все понимал. По крайней мере, так казалось. Она старалась не вмешиваться в их разговоры, не попадаться им лишний раз на глаза, чтобы не обременять собой чуткую душу ириды.
Лишь однажды случилась неприятная история, за которую она казнила себя не один день. Она долго твердила себе, что он сам виноват, и нечего было звать ее, коли она им там была для мебели. Но факт оставался фактом: в тот вечер она не выдержала и ушла, не попрощавшись. Слишком красивы были они оба, такие недосягаемые, духовные, тонкие. Она не понимала ни слова из их разговоров, а ириду это расстраивало. Вот Йинра и ушла, чтобы не портить чужой праздник.
Мухи отдельно, парень - бабочки отдельно.
А на следующее утро Эи улетела домой - восстанавливаться. М’ват решил, что виновата ее «глупая выходка», и третий день кряду не желал даже передатчик включить.
- Сказка кончилася, - задумчиво произнесла Йинра в пустой экран и взялась за кинжал, как обычно делала, когда художник был занят.
Но вместо того, чтобы встать и начать тренировку, она вдруг прижала к себе клинок, словно зверушку, и зарыдала.
Слезы струились под тонкими третьими веками - юджи никогда не тратят воду зря - а ей хотелось, чтобы они вырвались наружу, как у мертвеца, чтобы тело иссохло и порыжело, и рассыпалось в прах, потому что смысла нет, смысла…
Это длилось всего несколько минут: долго паниковать она не привыкла. Она встала, спрятала кинжал в ножны и подошла к зеркалу.
Зеркало было первой обновкой в ее комнате. Кроме самой комнаты, разумеется: она переехала поближе к «ласковому дому», в гостиницу к почти тысячелетней юджи, бывшему штурману грузовика. Здесь не было проблем с отоплением, а обстановка сильно напоминала обычный орионский дом на несколько семей. Йинра тут же добавила своих элементов: просто, но удобно и красиво. И зеркало было первым.
«Кого я увижу за спиной?»
Только себя. Потому что больше никто не виноват и никто больше не сможет исправить то, что сам натворил.
В конце концов, лучше уж так, чем вся эта его бесконечная череда баб, в которой она всего лишь последняя по номеру. Он рвется к свету, и корабль не потянет троих.
Не этого ли она хотела?
Да, конечно, только хотелось самой быть на ее месте. Фу, как недуховно. Ты его переросла физически, а он тебя - морально.
Черт, ну и словечки…
Ничего, найду другого, попроще. Вон какая стала - аж самой нравится.
Из зеркала на нее смотрела статная, жилистая красавица с ярко-голубыми глазами и потоком малахитовых волос, закрывавших правую половину тела до самых колен. Резкие, точеные черты лица, портившие детское личико, теперь смотрелись органично и даже возвышенно. И когда-то нелепая татуировка зазвучала ни них, как вызов: попробуй победи!
А за спиной из дверного проема показалась вторая фигура - чуть ниже и приземистей. Со змеиной грацией она пыталась приблизиться незамеченной. Но не вышло.
Но уж где не ожидала с ними встретиться Йинра, так это в борделе. Ее с утра вызвал к себе М’ват, радостный, как три дебила сразу.
- У меня тут гости. Думаю, тебе будет интересно.
Не интересно, а любопытно до смерти.
Войдя в комнату, наемница оторопела. Не то чтобы она никогда не видела иридов, но чтобы так близко…
Это была девушка, совсем молодая - судя по небольшим крыльям, она недавно только прошла последнее превращение и еще не хранила чужих душ. Разве что детские. Исчезающее, прозрачное тело, похожее на цветной дым от лампадки, привыкало к новой форме. Сейчас она походила на нечто среднее между юной землянкой и огромной стеклянной бабочкой.
- Йин, это Э́и. Представляешь, она моего отца знает! Сказала, он меня вспоминает. Может, как-нибудь слетаем?
Йинра понимала его восторг: планету иридов самостоятельно найти было практически невозможно, а побывать там мечтали многие. Тем более что М’ват им был не чужой. Полет домой очень многое решил бы в его душе.
Ирида была немыслимо, нереально красива каким-то внутренним свечением, для которого тело было всего лишь линзой, способом наведения на окружающий мир. Орионка поначалу не знала даже, как с ней разговаривать, к тому же М’ват все больше занимал время гостьи да зачем-то пересказывал ее фразы Йинре, будто она сама понять не могла. Но радости это не уменьшало: Эи ухитрялась так повести разговор, что никто не чувствовал себя в обиде.
Она ушла где-то через час. Йинра уснула, пока М’ват возился на кухне. Ей все снилась необыкновенная собеседница, но почему-то грустная, встревоженная. Эи парила в воздухе над неведомой планетой и куда-то звала, а юджи беспомощно стояла и тянулась вверх. В последний момент она оторвалась от земли, но тут же проснулась: рядом сел орионец и поцеловал ее в лоб.
- Смотри, какая красота. Это Эи принесла.
Эи появилась у них еще раз: М’ват сам пригласил ее, отказав очередной клиентке. Хозяин уже привык к подобным выкрутасам «свободного художника» и только разводил руками, коих у него насчитывалось аж три. Зато получился отличный вечер искусства с эротическим уклоном - впрочем, ничего лишнего «художник» себе не позволял, отыгравшись потом на Йинре.
- Так она твоя… эта? - спросила орионка, засыпая от усталости.
- Клиентка? Нет, мне до нее - как до пешком до неба. Она еще молодая просто, всем помочь хочет. Она соседка моего отца. Услышала, как он меня вспоминал, и решила разыскать. Ей здесь тяжело, я единственный, с кем она хоть как-то общий язык находит.
Йинра чуть не спросила: «А я?» - но тут же вспомнила, что М’ват хотя бы наполовину душеносец, а она никто. Ириды не имеют своих печалей, но очень остро чувствуют чужие, даже невысказанные. Им общаться с прочими - все равно что часами слушать какого-нибудь нытика, в любую фразу вворачивающего свои проблемы. Лишь особо устойчивые могут найти себе какого-нибудь беззаботного представителя другой расы и пару месяцев обеспечивать его абсолютным счастьем. Так случилось и с матерью М’вата. Их с иридом роман длился пять недель - потом ирид улетел, а женщина тут же нашла себе обычного охотника-юджи, в приданое которому достался красноволосый мальчик с легким характером и множеством талантов.
И частью души этот мальчик тянулся в полет, к своим крылатым родичам, а частью - к земным удовольствиям. Земным для него стала девочка-наемница, небесным - стеклянная бабочка Эи.
К Эи ревновать было невозможно совсем, ни в ее присутствии, ни за глаза. Даже когда жиголо, не предупредив Йинру и не позвав с собой, на неделю отправился с иридой к отцу. В конце концов, наемница тоже не предупреждала его обо всех заказах, где порой приходилось «высиживать» клиента неделями. А может, зря? Да нет, он все понимал. По крайней мере, так казалось. Она старалась не вмешиваться в их разговоры, не попадаться им лишний раз на глаза, чтобы не обременять собой чуткую душу ириды.
Лишь однажды случилась неприятная история, за которую она казнила себя не один день. Она долго твердила себе, что он сам виноват, и нечего было звать ее, коли она им там была для мебели. Но факт оставался фактом: в тот вечер она не выдержала и ушла, не попрощавшись. Слишком красивы были они оба, такие недосягаемые, духовные, тонкие. Она не понимала ни слова из их разговоров, а ириду это расстраивало. Вот Йинра и ушла, чтобы не портить чужой праздник.
Мухи отдельно, парень - бабочки отдельно.
А на следующее утро Эи улетела домой - восстанавливаться. М’ват решил, что виновата ее «глупая выходка», и третий день кряду не желал даже передатчик включить.
- Сказка кончилася, - задумчиво произнесла Йинра в пустой экран и взялась за кинжал, как обычно делала, когда художник был занят.
Но вместо того, чтобы встать и начать тренировку, она вдруг прижала к себе клинок, словно зверушку, и зарыдала.
Слезы струились под тонкими третьими веками - юджи никогда не тратят воду зря - а ей хотелось, чтобы они вырвались наружу, как у мертвеца, чтобы тело иссохло и порыжело, и рассыпалось в прах, потому что смысла нет, смысла…
Это длилось всего несколько минут: долго паниковать она не привыкла. Она встала, спрятала кинжал в ножны и подошла к зеркалу.
Зеркало было первой обновкой в ее комнате. Кроме самой комнаты, разумеется: она переехала поближе к «ласковому дому», в гостиницу к почти тысячелетней юджи, бывшему штурману грузовика. Здесь не было проблем с отоплением, а обстановка сильно напоминала обычный орионский дом на несколько семей. Йинра тут же добавила своих элементов: просто, но удобно и красиво. И зеркало было первым.
«Кого я увижу за спиной?»
Только себя. Потому что больше никто не виноват и никто больше не сможет исправить то, что сам натворил.
В конце концов, лучше уж так, чем вся эта его бесконечная череда баб, в которой она всего лишь последняя по номеру. Он рвется к свету, и корабль не потянет троих.
Не этого ли она хотела?
Да, конечно, только хотелось самой быть на ее месте. Фу, как недуховно. Ты его переросла физически, а он тебя - морально.
Черт, ну и словечки…
Ничего, найду другого, попроще. Вон какая стала - аж самой нравится.
Из зеркала на нее смотрела статная, жилистая красавица с ярко-голубыми глазами и потоком малахитовых волос, закрывавших правую половину тела до самых колен. Резкие, точеные черты лица, портившие детское личико, теперь смотрелись органично и даже возвышенно. И когда-то нелепая татуировка зазвучала ни них, как вызов: попробуй победи!
А за спиной из дверного проема показалась вторая фигура - чуть ниже и приземистей. Со змеиной грацией она пыталась приблизиться незамеченной. Но не вышло.