Чемпионы и нищие
*
Текст-ключ к спектаклю Юрия Погребничко «Гамлет» - цитата из Евгения Шифферса, где он противопоставляет пространство стадиона и пространство Храма, стратегию чемпиона (соревноваться на беговой дорожке прогресса) и стратегию нищего (сидеть на одном месте).
Тут есть момент прямо приложимый к сегодняшней ситуации в театре, стране и мире.
Алексей Чадаев пишет о современности и вечности как раз в этом смысле (стадион=современность, Храм=вечность) - "нас отлучили от современности".
Со стадиона (и в буквально-спортивном и в шифферовском смысле) нас прогнали.
И что теперь делать?
Да то же самое, что и делали.
Такой ответ на «проблему-2022» года давал и Лев Додин в «Чайке».
И диагноз «сумасшедший дом», который Додин ставит миру в следующем спектакле, «Палата №6», был поставлен им задолго до 2022 года, а в новую эпоху только подтвержден, по сути ничего не изменилось.
Опустили железный занавес и не пускают на стадион, ну и что?
Как это может повлиять на театр, сидящий около Храма?
Да никак!
Не суетиться, не участвовать в соревнованиях, сойти с беговой дорожки прогресса.
Но ведь соревнование за внимание публики составляет неотъемлемую часть актерской профессии. Актрисы одна за одной выходят на сцену, как на подиум и предлагают себя, таких тонких, таких душевных, таких трогательных, таких одиноких.
А потом и актеры туда же, два клоуна с красными шариками на носах.
Актеры с красными носами - клоуны, могильщики Шекспира и русские выпивохи. Они же Гильденстерном и Розенкранцем, вместе с Клавдием соображают на троих, как проследить за Гамлетом.
Персонажи из "Гамлета" здесь нисколько не крэговские, не мхатовские. Они все "околовские".
Гамлет - красив, как молодой офицер, берет гитару как Высоцкий и поет блатную мужскую лирику. У Алексея Сидорова выправка и улыбка и голос хрипловатый. Гитара у него черная и срифмована с лопатой могильщиков (гитара стояла в начала спектакля у могилы).
Но на смену Гамлету уже идет Фортинбрас. Наум Швец играет свою тему, тему "мужчинки" из спектакля «День рождения Смирновой». Пародийный, сниженный "корифей хора".
Отряд Фортинбраса - один из "героев" спектакля. Это театральный хор (женский), актрисы в старинных платьях. Несколько раз проходят через сцену и повторяются в видео на заднике. «Кавалькада в чаще», «чередой за вагоном вагон с гулким стуком по рельсовой стали».
Они мечтают о таком вот Гамлете, а приходит такой вот чернявый Фортинбрас молдаванско-цыганского вида, первый парень на деревне, где не осталось мужиков, единственный петух в курятнике, бодренький, но довольно-таки жалкий.
Есть еще Офелия - Элен Касьяник. У этой актрисы тоже есть своя тема, сквозной образ - «девушка в белом».
В последних околовских спектаклях текст подают на самом нижнем уровне громкости и обязательно кого-нибудь из актеров совсем не слышно. В этот раз было не слышно Элен Касьяник, кажется кроме текста Офелии она читает стихи Ахматовой, кажется те, что цитирует Шифферс ("Так вкруг него непоправимо тихо / Что слышно, как в лесу растет трава"), но это не точно, потому что никакой «травы» слышно не было.
И наконец Озрик, одна из самых незначительных ролей в пьесе Шекспира. Иван Сигорских играет ее в стиле «нет маленьких ролей, есть маленькие артисты, а я большой артист и раз уж я вышел на сцену…». Играет в вальяжной подробной манере, с комичным апломбом, такой Актер Актерыч, пластичный и велеречивый, подает себя, каждую фразу расцвечивает. Из всех многочисленных пародий на театр, составляющих спектакль, эта самая яркая.
Тут можно опять вспомнить «Гамлет. Коллаж». У Погребничко больше про театр как таковой, горизонтальный, низкий. У Лепажа больше про актера, горизонтального, который может сыграть все роли в пьесе и не может сыграть РОЛЬ-РОЛЬ.
Но в качестве противоположного полюса, подлинного, высокого «Гамлета» оба берут фильм Козинцева - звучание музыки Шостаковича и голоса Смоктуновского.
Только у Лепажа Шостаковичу противопоставлена электрогитара («Роллинг Стоунз»), а здесь акустическая гитара («Владимирский централ»).
В первом случае современность, а во втором вечность, постоянная величина, постоянная как рельс на сцене во всех спектаклях ОКОЛО (и здесь он лежит, играет роль рампы, отделяет сцену от первого ряда). И поэтому спектакль Лепажа заканчивается печально, он закрыт, замкнут в скорлупу ореха, в бесплодье умственного тупика. А спектакль Погребничко нейтрален и открыт.
Чемпион не может сыграть Гамлета. А нищий … кто знает.
Занавес-занавес
Занавесов в спектакле два, сначала мы видим мхатовский занавес с чайкой (ЗАНАВЕС-ЗАНАВЕС), он висит в глубине сцены, но в финале вступает в действие обычный околовский занавес, он подает сигналы об окончании спектакля. Два сигнала.
Первый раз занавес закрывается прямо во время поединка Гамлета и Лаэрта, превращая его в неоконченный, бесконечный длящийся поединок - где-то справа рядом со сценой, только звук доносится (из фильма Козинцева). И в неоконченный разговор, бесконечный диалог - актеры играющие Гамлета и Лаэрта в этот момент сидят рядом на авансцене.
Но есть и второй финал. Уже после поклонов выходит клоун и повторяет реплику Клавдия, уходящего с представления Мышеловки. И в этот момент идет занавес, заставляя зрителя, выходящего из зала, почувствовать себя королем, для которого актеры разыграли спектакль и совесть которого пытались заарканить.
Текст-ключ к спектаклю Юрия Погребничко «Гамлет» - цитата из Евгения Шифферса, где он противопоставляет пространство стадиона и пространство Храма, стратегию чемпиона (соревноваться на беговой дорожке прогресса) и стратегию нищего (сидеть на одном месте).
Тут есть момент прямо приложимый к сегодняшней ситуации в театре, стране и мире.
Алексей Чадаев пишет о современности и вечности как раз в этом смысле (стадион=современность, Храм=вечность) - "нас отлучили от современности".
Со стадиона (и в буквально-спортивном и в шифферовском смысле) нас прогнали.
И что теперь делать?
Да то же самое, что и делали.
Такой ответ на «проблему-2022» года давал и Лев Додин в «Чайке».
И диагноз «сумасшедший дом», который Додин ставит миру в следующем спектакле, «Палата №6», был поставлен им задолго до 2022 года, а в новую эпоху только подтвержден, по сути ничего не изменилось.
Опустили железный занавес и не пускают на стадион, ну и что?
Как это может повлиять на театр, сидящий около Храма?
Да никак!
Не суетиться, не участвовать в соревнованиях, сойти с беговой дорожки прогресса.
Но ведь соревнование за внимание публики составляет неотъемлемую часть актерской профессии. Актрисы одна за одной выходят на сцену, как на подиум и предлагают себя, таких тонких, таких душевных, таких трогательных, таких одиноких.
А потом и актеры туда же, два клоуна с красными шариками на носах.
Актеры с красными носами - клоуны, могильщики Шекспира и русские выпивохи. Они же Гильденстерном и Розенкранцем, вместе с Клавдием соображают на троих, как проследить за Гамлетом.
Персонажи из "Гамлета" здесь нисколько не крэговские, не мхатовские. Они все "околовские".
Гамлет - красив, как молодой офицер, берет гитару как Высоцкий и поет блатную мужскую лирику. У Алексея Сидорова выправка и улыбка и голос хрипловатый. Гитара у него черная и срифмована с лопатой могильщиков (гитара стояла в начала спектакля у могилы).
Но на смену Гамлету уже идет Фортинбрас. Наум Швец играет свою тему, тему "мужчинки" из спектакля «День рождения Смирновой». Пародийный, сниженный "корифей хора".
Отряд Фортинбраса - один из "героев" спектакля. Это театральный хор (женский), актрисы в старинных платьях. Несколько раз проходят через сцену и повторяются в видео на заднике. «Кавалькада в чаще», «чередой за вагоном вагон с гулким стуком по рельсовой стали».
Они мечтают о таком вот Гамлете, а приходит такой вот чернявый Фортинбрас молдаванско-цыганского вида, первый парень на деревне, где не осталось мужиков, единственный петух в курятнике, бодренький, но довольно-таки жалкий.
Есть еще Офелия - Элен Касьяник. У этой актрисы тоже есть своя тема, сквозной образ - «девушка в белом».
В последних околовских спектаклях текст подают на самом нижнем уровне громкости и обязательно кого-нибудь из актеров совсем не слышно. В этот раз было не слышно Элен Касьяник, кажется кроме текста Офелии она читает стихи Ахматовой, кажется те, что цитирует Шифферс ("Так вкруг него непоправимо тихо / Что слышно, как в лесу растет трава"), но это не точно, потому что никакой «травы» слышно не было.
И наконец Озрик, одна из самых незначительных ролей в пьесе Шекспира. Иван Сигорских играет ее в стиле «нет маленьких ролей, есть маленькие артисты, а я большой артист и раз уж я вышел на сцену…». Играет в вальяжной подробной манере, с комичным апломбом, такой Актер Актерыч, пластичный и велеречивый, подает себя, каждую фразу расцвечивает. Из всех многочисленных пародий на театр, составляющих спектакль, эта самая яркая.
Тут можно опять вспомнить «Гамлет. Коллаж». У Погребничко больше про театр как таковой, горизонтальный, низкий. У Лепажа больше про актера, горизонтального, который может сыграть все роли в пьесе и не может сыграть РОЛЬ-РОЛЬ.
Но в качестве противоположного полюса, подлинного, высокого «Гамлета» оба берут фильм Козинцева - звучание музыки Шостаковича и голоса Смоктуновского.
Только у Лепажа Шостаковичу противопоставлена электрогитара («Роллинг Стоунз»), а здесь акустическая гитара («Владимирский централ»).
В первом случае современность, а во втором вечность, постоянная величина, постоянная как рельс на сцене во всех спектаклях ОКОЛО (и здесь он лежит, играет роль рампы, отделяет сцену от первого ряда). И поэтому спектакль Лепажа заканчивается печально, он закрыт, замкнут в скорлупу ореха, в бесплодье умственного тупика. А спектакль Погребничко нейтрален и открыт.
Чемпион не может сыграть Гамлета. А нищий … кто знает.
Занавес-занавес
Занавесов в спектакле два, сначала мы видим мхатовский занавес с чайкой (ЗАНАВЕС-ЗАНАВЕС), он висит в глубине сцены, но в финале вступает в действие обычный околовский занавес, он подает сигналы об окончании спектакля. Два сигнала.
Первый раз занавес закрывается прямо во время поединка Гамлета и Лаэрта, превращая его в неоконченный, бесконечный длящийся поединок - где-то справа рядом со сценой, только звук доносится (из фильма Козинцева). И в неоконченный разговор, бесконечный диалог - актеры играющие Гамлета и Лаэрта в этот момент сидят рядом на авансцене.
Но есть и второй финал. Уже после поклонов выходит клоун и повторяет реплику Клавдия, уходящего с представления Мышеловки. И в этот момент идет занавес, заставляя зрителя, выходящего из зала, почувствовать себя королем, для которого актеры разыграли спектакль и совесть которого пытались заарканить.