Впечатления прошедшей недели.
Наконец-то нормальная весна, пусть и холоднее, чем в мирные и счастливые годы.
В лесах-парках началось "время барвинка и кислицы".
В городе потихоньку расцветают яблони и груши вишни.
Город уже весь в белых облаках цветов.
Но вот погода неровная: в пятницу возвращалась под проливным дождем из художки после лекции про Коро, и вдруг увидела краски с его полотен на мокром асфальте и в залитых дождем деревьях.
А потом над Балашихой встала радуга.
* * *
Из студийного хочется показать, наконец, драконов. Мы их начали еще до майских праздников, а последние работы заканчивали 10 мая, в официальный выходной, но на удивление много народу пришло дорисовывать.
Это вертикалки.
Китайских драконов радостно ваяли все, от пятилеток до подростков, картинки эти большей частью фантазийные, делались они по очень простой схеме (я, наверное, теперь с закрытыми глазами изображу), но с самыми разными композиционными находками и деталями. Карандашный рисунок, затем - акварельная заливка и обводка гелевой ручкой. Результат - беспроигрышно эффектный.
Горизонталки.
Особо продвинутые товарищи, кроме драконов, успели поработать еще и в жанре "хуа-няо" - "цветы-птицы". Это уже не "тщательная кисть", как было с драконами, а очень быстрые, иногда минут за двадцать (хотя есть и полуторачасовые) рисунки на состаренной акварелью бумаге. Манера "сэи" - небрежная кисть. Рисовать панд в этом жанре не принято, но народ очень просил, и я не смогла отказать.
Разброс возрастов авторов очень разный, от шести до одиннадцати.
На этом тема Китая в студии закрыта, и мы уже начали Японию ко всеобщему удовольствию.
* * *
В перерывах между работой удалось несколько раз выбраться в приятные культпоходы.
Девятого мая вытащила все семейство в Инженерный корпус Третьяковки на выставку "Лики модерна". Почитав рецензии, выяснила, что собрали ее наспех из предыдущего аналогичного вернисажа в Третьяковке (очевидно, пропущенного мной из-за масок и куар-кодов) вместо отмененной по понятным причинам выставки финского мастера Аксели Галлен-Каллелы .
Но мы-то на прежней не были, так что эту посмотрели с удовольствием.
В ней три части - плакатная, живописная и графическая. Плакаты, и особенно обложки дореволюционной "Нивы" радуют отсылками то к Мухе, то к Климту, но кроме полиграфической штамповки есть и вполне себе громкие имена - Бакст, Сомов, Лансере, даже, неожиданно, Лев Кекушев. Занятно, в общем.
Живописная часть самая приятная. Кроме уже виденного в Историческом недавно Богаевского, совершенно прекрасный Головин, а также Ульянов, Делла-Вос-Кардовская, скульптуры Голубкиной. Очень забавно выглядела "итальянская" картина Исаака Бродского (автора незабвенного "Ленина в Смольном") в подобном окружении. Но Головин по-любому лучше.
Графический зал - последователя Врубеля Василия Денисова - не впечатлил как-то совсем.
После выставки отметили у папы День победы, а вечером брат подбросил нас в центр города - на салют.
* * *
В среду спонтанно собралась и уехала в Новую Третьяковку на выставку Генриха Семирадского. Это мастер, имя которого было невероятно громким во второй половине 19 века и почти забыто нынче.
Поляк по национальности, сын русского офицера, закончивший Санкт-Петербургскую Академию художеств, он выставлялся далеко за пределами России, имел виллу в Риме, дом в Польше и одновременно делал эскизы для Исаакиевского собора и храма Христа Спасителя. Его ругательски-ругали и превозносили до небес. Упрекали в отсутствии патриотизма и в непристойности. Картины его собирали награды по всей Европе, продавались за колоссальные деньги и выставлялись в художественных салонах разных стран. Именно с его полотен началось собрание русской живописи Александра III.
Сохранившийся фрагмент фрески из храма Христа Спасителя
В общем понятно, за что его так ненавидел Репин и почему Третьяков не покупал его картины. Темы, выбранные Семирадским - библейские сюжеты и античность - страшно далеки от популярной тогда в России "социальной" тематики. Причем на его полотнах не мифы, а по сути жанровые сцены "из античной жизни". Что-то вроде живописного "историзма".
В оливковых и виноградных рощах, под ультрамариновыми небесами его герои - греки и римляне - приятно и безмятежно проводят время: пьют вино и воду, играют в кости, хвастаются украшениями, заботятся о детях, делают покупки.
Есть, конечно, и "дионисийские" сюжеты (сам Семирадский говорил, что в его живописи присутствуют два бога - ночной (Дионис) и дневной (Аполлон)) - вакханалии, оргии, казни христиан и т.п., но все же общее впечатление от выставки - жаркий, солнечный, невыразимо прекрасный идеальный античный мир.
И это, возможно, в самом деле выглядело бы по-салонному слащаво и приторно, кабы не ... техника. Картины написаны настолько виртуозно, что хочется разглядывать в них каждую мелочь, и любая деталь совершенно завораживает. Живопись пастозна, объемна, можно сказать, "материальна", но при том нет ощущения "фотографичности", именно за счёт осязаемости красок. Они словно светятся изнутри, вспыхивая мерцающими бликами.
Семирадский археологически точен в своих полотнах, он дотошно изучал и римскую, и греческую скульптуру и живопись, предметы быта и костюмы, и в большинстве картин он использует реально увиденные им в музеях и на раскопках находки.
Кроме его работ, на выставке есть и полотна его современников, тоже предпочитавших античную тематику, художников "римской колонии" - Федора Бронникова, Степана Бакаловича, братьев Сведомских, и их техника просто не идет ни в какое сравнение с блестящей живописью Семирадского.
Фото не передают, конечно, надо смотреть в оригинале.
В общем, если кто любит высококачественный салонный академизм, не пропустите.
* * *
В воскресенье был задуман пикник по случаю 16-летия Лизки, да не сложился, поэтому я оперативно собралась и уехала слушать музыку в гостинную Дома-музея Виктора Васнецова.
Оказалось, что 15 мая у Мастера - день рождения, и концерт был посвящен его 174-летию.
Я уже много раз писала, что нежно люблю Виктора Михайловича не за какое-то особое совершенство его живописи (те же Серов и Врубель - современники художника - куда круче), а за тот "параллельный мир", который ему удалось создать своими полотнами - волшебный, сказочный, завораживающий, разительно отличающийся от тогдашней реальности. И когда в стране сменилась власть, дом-теремок на Мещанской улице по-прежнему хранил в своих стенах крошечную часть той блестящей, полной счастливого и радостного творчества жизни рубежа 19-20 веков, сложившейся благодаря Савве Мамонтову и его абрамцевскому кружку.
Шли десятилетия, менялись вожди и режимы, а дом Васнецова по-прежнему оставался оазисом, сохранявшим атмосферу тех лет, только теперь об этом заботились уже потомки художника. Как ни удивительно, но в доме она ощущается и теперь.
Перед концертом выступала Екатерина Васина, сотрудник музея, рассказавшая много занятного о художнике. В основном знакомое, но вот о том, что, оказывается в "Снегурочке" Мамонтовского любительского театра Васнецов не только придумывал эскизы декораций, но и играл роль Деда Мороза, я узнала впервые.
И когда юная Варвара Сойфер отыграла на кабинетном рояле Баха, Бетховена и Грига, правнучка (?) Васнецова, благодаря музей за концерт, вспоминала, как совсем маленькой слушала подобные музыкальные вечера в гостиной дома, где еще жила тогда семья Васнецова.
И как-то очень легко представлялось, как в этих стенах, где от той нереальной эпохи осталась не только "Поэма семи сказок" в мастерской наверху, но и изразцовые печи, резные буфеты с совами и белочками, богатырские доспехи и сарафаны, эскизы декораций и этюды на стенах, собиралась за столом в гостиной большая семья художника и звучала музыка. А потом закрывалась дверь мастерской с ангелом, приложившим к губам палец, и воцарялась тишина - хозяин дома работал...
Как прошла ваша неделя? Что хорошего?
В лесах-парках началось "время барвинка и кислицы".
В городе потихоньку расцветают яблони и груши вишни.
Город уже весь в белых облаках цветов.
Но вот погода неровная: в пятницу возвращалась под проливным дождем из художки после лекции про Коро, и вдруг увидела краски с его полотен на мокром асфальте и в залитых дождем деревьях.
А потом над Балашихой встала радуга.
* * *
Из студийного хочется показать, наконец, драконов. Мы их начали еще до майских праздников, а последние работы заканчивали 10 мая, в официальный выходной, но на удивление много народу пришло дорисовывать.
Это вертикалки.
Китайских драконов радостно ваяли все, от пятилеток до подростков, картинки эти большей частью фантазийные, делались они по очень простой схеме (я, наверное, теперь с закрытыми глазами изображу), но с самыми разными композиционными находками и деталями. Карандашный рисунок, затем - акварельная заливка и обводка гелевой ручкой. Результат - беспроигрышно эффектный.
Горизонталки.
Особо продвинутые товарищи, кроме драконов, успели поработать еще и в жанре "хуа-няо" - "цветы-птицы". Это уже не "тщательная кисть", как было с драконами, а очень быстрые, иногда минут за двадцать (хотя есть и полуторачасовые) рисунки на состаренной акварелью бумаге. Манера "сэи" - небрежная кисть. Рисовать панд в этом жанре не принято, но народ очень просил, и я не смогла отказать.
Разброс возрастов авторов очень разный, от шести до одиннадцати.
На этом тема Китая в студии закрыта, и мы уже начали Японию ко всеобщему удовольствию.
* * *
В перерывах между работой удалось несколько раз выбраться в приятные культпоходы.
Девятого мая вытащила все семейство в Инженерный корпус Третьяковки на выставку "Лики модерна". Почитав рецензии, выяснила, что собрали ее наспех из предыдущего аналогичного вернисажа в Третьяковке (очевидно, пропущенного мной из-за масок и куар-кодов) вместо отмененной по понятным причинам выставки финского мастера Аксели Галлен-Каллелы .
Но мы-то на прежней не были, так что эту посмотрели с удовольствием.
В ней три части - плакатная, живописная и графическая. Плакаты, и особенно обложки дореволюционной "Нивы" радуют отсылками то к Мухе, то к Климту, но кроме полиграфической штамповки есть и вполне себе громкие имена - Бакст, Сомов, Лансере, даже, неожиданно, Лев Кекушев. Занятно, в общем.
Живописная часть самая приятная. Кроме уже виденного в Историческом недавно Богаевского, совершенно прекрасный Головин, а также Ульянов, Делла-Вос-Кардовская, скульптуры Голубкиной. Очень забавно выглядела "итальянская" картина Исаака Бродского (автора незабвенного "Ленина в Смольном") в подобном окружении. Но Головин по-любому лучше.
Графический зал - последователя Врубеля Василия Денисова - не впечатлил как-то совсем.
После выставки отметили у папы День победы, а вечером брат подбросил нас в центр города - на салют.
* * *
В среду спонтанно собралась и уехала в Новую Третьяковку на выставку Генриха Семирадского. Это мастер, имя которого было невероятно громким во второй половине 19 века и почти забыто нынче.
Поляк по национальности, сын русского офицера, закончивший Санкт-Петербургскую Академию художеств, он выставлялся далеко за пределами России, имел виллу в Риме, дом в Польше и одновременно делал эскизы для Исаакиевского собора и храма Христа Спасителя. Его ругательски-ругали и превозносили до небес. Упрекали в отсутствии патриотизма и в непристойности. Картины его собирали награды по всей Европе, продавались за колоссальные деньги и выставлялись в художественных салонах разных стран. Именно с его полотен началось собрание русской живописи Александра III.
Сохранившийся фрагмент фрески из храма Христа Спасителя
В общем понятно, за что его так ненавидел Репин и почему Третьяков не покупал его картины. Темы, выбранные Семирадским - библейские сюжеты и античность - страшно далеки от популярной тогда в России "социальной" тематики. Причем на его полотнах не мифы, а по сути жанровые сцены "из античной жизни". Что-то вроде живописного "историзма".
В оливковых и виноградных рощах, под ультрамариновыми небесами его герои - греки и римляне - приятно и безмятежно проводят время: пьют вино и воду, играют в кости, хвастаются украшениями, заботятся о детях, делают покупки.
Есть, конечно, и "дионисийские" сюжеты (сам Семирадский говорил, что в его живописи присутствуют два бога - ночной (Дионис) и дневной (Аполлон)) - вакханалии, оргии, казни христиан и т.п., но все же общее впечатление от выставки - жаркий, солнечный, невыразимо прекрасный идеальный античный мир.
И это, возможно, в самом деле выглядело бы по-салонному слащаво и приторно, кабы не ... техника. Картины написаны настолько виртуозно, что хочется разглядывать в них каждую мелочь, и любая деталь совершенно завораживает. Живопись пастозна, объемна, можно сказать, "материальна", но при том нет ощущения "фотографичности", именно за счёт осязаемости красок. Они словно светятся изнутри, вспыхивая мерцающими бликами.
Семирадский археологически точен в своих полотнах, он дотошно изучал и римскую, и греческую скульптуру и живопись, предметы быта и костюмы, и в большинстве картин он использует реально увиденные им в музеях и на раскопках находки.
Кроме его работ, на выставке есть и полотна его современников, тоже предпочитавших античную тематику, художников "римской колонии" - Федора Бронникова, Степана Бакаловича, братьев Сведомских, и их техника просто не идет ни в какое сравнение с блестящей живописью Семирадского.
Фото не передают, конечно, надо смотреть в оригинале.
В общем, если кто любит высококачественный салонный академизм, не пропустите.
* * *
В воскресенье был задуман пикник по случаю 16-летия Лизки, да не сложился, поэтому я оперативно собралась и уехала слушать музыку в гостинную Дома-музея Виктора Васнецова.
Оказалось, что 15 мая у Мастера - день рождения, и концерт был посвящен его 174-летию.
Я уже много раз писала, что нежно люблю Виктора Михайловича не за какое-то особое совершенство его живописи (те же Серов и Врубель - современники художника - куда круче), а за тот "параллельный мир", который ему удалось создать своими полотнами - волшебный, сказочный, завораживающий, разительно отличающийся от тогдашней реальности. И когда в стране сменилась власть, дом-теремок на Мещанской улице по-прежнему хранил в своих стенах крошечную часть той блестящей, полной счастливого и радостного творчества жизни рубежа 19-20 веков, сложившейся благодаря Савве Мамонтову и его абрамцевскому кружку.
Шли десятилетия, менялись вожди и режимы, а дом Васнецова по-прежнему оставался оазисом, сохранявшим атмосферу тех лет, только теперь об этом заботились уже потомки художника. Как ни удивительно, но в доме она ощущается и теперь.
Перед концертом выступала Екатерина Васина, сотрудник музея, рассказавшая много занятного о художнике. В основном знакомое, но вот о том, что, оказывается в "Снегурочке" Мамонтовского любительского театра Васнецов не только придумывал эскизы декораций, но и играл роль Деда Мороза, я узнала впервые.
И когда юная Варвара Сойфер отыграла на кабинетном рояле Баха, Бетховена и Грига, правнучка (?) Васнецова, благодаря музей за концерт, вспоминала, как совсем маленькой слушала подобные музыкальные вечера в гостиной дома, где еще жила тогда семья Васнецова.
И как-то очень легко представлялось, как в этих стенах, где от той нереальной эпохи осталась не только "Поэма семи сказок" в мастерской наверху, но и изразцовые печи, резные буфеты с совами и белочками, богатырские доспехи и сарафаны, эскизы декораций и этюды на стенах, собиралась за столом в гостиной большая семья художника и звучала музыка. А потом закрывалась дверь мастерской с ангелом, приложившим к губам палец, и воцарялась тишина - хозяин дома работал...
Как прошла ваша неделя? Что хорошего?