У Хальса.
За мозаики харлемского вокзала цепляешься взглядом, даже когда просто проезжаешь мимо. Затейливые надписи, узоры, паровозики - все прелести модерна.
А уж снаружи, если выйти - еще интереснее: традиционно рыже-коричневый "замок", вросший в современную конструкцию из стекла.
Но такой альянс - только на вокзале, а дальше - настоящий, в лучших своих традициях, старинный голландский городок.
Харлем был столицей графства уже в 12 веке. Здесь впервые начали защищаться дамбами от моря и выращивать тюльпаны. Как и Лейден, этот город пережил в 16 веке тяжелую осаду в войне с испанцами. И хотя в конце концов он был сдан, памятник героическим защитникам и защитницам! встречает гостей на вокзальной площади (а Лейден не сдался, но там такого памятника нет).
Второе, связанное с Харлемом известное событие - знаменитая "тюльпановая лихорадка", разорившая в 1637 году тысячи голландцев, включившихся в перепродажи луковиц. Несмотря на все неприятности, выращивание этих цветов вошло у голландцев в привычку и стало традицией. Поэтому пик туристического сезона в стране приходится на апрель-май, когда недалеко от Харлема, в Кекенхофе зацветают самые большие в мире тюльпановые поля.
В первую очередь благодаря тюльпанам и начался в 17 веке экономический подъем города.
Уютный, малолюдный Харлем хранит на своих улицах и площадях атмосферу той эпохи - времени, когда местные бюргеры богатели за счет торговли с Новым светом, и это позволяло им строить себе роскошные особняки, украшая их изысканной мебелью, бархатом и шелком, серебром и фарфором, а также множеством великолепных живописных полотен.
Мясные ряды - здание гильдии мясников, ныне выставочный зал:
Собственно, это бюргерское богатство и породило тот повышенный спрос на картины, из-за которого случился в Голландии 17 века не имеющий аналогов расцвет первоклассной живописи, до сих пор никем не превзойденной по своему качеству.
И Харлем - не исключение. Питер Санредам, братья Рейсдали, Адриан ван Остаде, Ян Стен, Ян ван Гойен, Эсайас ван де Вельде - все те, кого сейчас называют "малыми голландцами", в действительности - блистательные мастера, работавшие в этом городе. Здесь же появился и так называемый жанр "завтраков" - художественный беспорядок из дивной красоты вещей и вкуснейшей еды.
Фрагмент натюрморта потрясающего воображение своей живописью Виллема Хеды из харлемского музея:
Если что, это обычный, рядовой голландский натюрморт 17 века, ничего особенного.
И особняком среди блестящей гильдии мастеров - Франс Хальс, тот, кого нынче порой называют "харлемским Рембрандтом". Пожалуй, достойное сравнение - обоим нет равных по раскрепощенности и полетности кисти, виртуозности мазка, идеальной продуманности цветовой гаммы.
* * *
К музею Хальса, некогда городской богадельне, а ныне - одному из лучших собраний голландской живописи в стране, есть указатели на каждом углу, найти несложно.
Пожалуй, это один из самых тихих кварталов города - с утопающими в цветах уютными двориками, сияющими стеклами огромных окон, схожими своими очертаниями ступенчатыми фасадами.
Здесь были дома для престарелых, где доживали свой век зажиточные бюргеры: у каждого - комната с отдельным входом, с террасой, маленький палисадник с тюльпанами, скамейка, где можно было посидеть на солнышке. Покой и благолепие. Может, оттого на этих улицах и оказалась столь неожиданная для 17 века "типовая" архитектура?
В этом доме старый Хальс провел последние годы жизни.
Музей большой, атмосферный - жизнь Голландии времен бюргерского расцвета здесь можно наблюдать в многочисленных деталях. Не только картины - мебель, керамика и посуда, часы и книги, есть даже реконструкция старинной аптеки!
Целый зал потрясающих кукольных домиков с искусно воссозданными интерьерами того времени.
Среди множества висящих на стенах музея полотен портреты Хальса узнаются легко и безошибочно.
* * *
О жизни Рембрандта известно довольно много. О Хальсе - гораздо меньше. От рождения и до тридцати лет о нем нет никаких биографических сведений. Зато дальше они настолько противоречивы, что и не знаешь, чему верить.
С одной стороны - вполне себе зажиточный бюргер, отец большого семейства (одиннадцать детей, пятеро из которых стали художниками!) и прославленный мастер, у которого не было отбоя от заказов: он писал групповые портреты самых славных офицерских полков, и не только для Харлема. Известен случай, когда он отказался ехать в Амстердам (было лень) и потребовал, чтобы заказчики сами явились к нему для позирования. Член харлемской кафедры риторики (своего рода литературного клуба), приятель знаменитого путешественника Исаака Массы и даже Рене Декарта, которого дважды писал, пока тот гостил в Голландии.
Фрагмент портрета Катарины Гроофт с дочерью.
С другой стороны - сохранились полицейские записи: избил жену, не заплатил булочнику или няне своих детей, дни напролет проводил в пивных. Репутация художника, писавшего свои картины в пьяном виде преследовала и преследует Франса Хальса по сей день.
И правда - на фоне отточенной, вылизанной до последней детали, безупречной живописи соотечественников его легкий, смелый, динамичный и темпераментный мазок, естественность и неповторимая характерность моделей должны были вызывать некоторую оторопь у современников, привыкших к фотографической точности и "сделанности" портретов.
Может, отсюда - "пьяная кисть"?
Собственно, и портреты у него - двух разных видов.
Безупречные заказные. В отличие от Рембрандта, Хальс писал их строго по всем правилам: открытые лица, изящные позы, роскошные костюмы со всеми положенными регалиями, богато накрытые пиршественные столы (тогдашние стрелковые полки могли пировать до четырех дней подряд, больше - запрещали городские законы), в каждом облике - чопорная гордость и достоинство.
Из музея Хальса "Банкет офицеров роты святого Георгия"
Таковы же и одиночные портреты нарядных зажиточных бюргеров, отцов и матерей семейств.
"Аннета Ханеман" из гаагского Маурицхейса:
И поближе. Ну красота же, а?
Совсем другие портреты - владельцев и завсегдатаев харлемских трактиров, где художник, по всему судя, времени проводил немало: старая ведьма Малле Баббе с совой на плече, мулаты-официанты, растрепанная цыганка или тот знаменитый "Веселый собутыльник" из Рийксмузеума, что протягивает нам навстречу свой искрящийся бокал. Все они веселы, жизнерадостны, улыбчивы.
Каждый из героев Хальса заставляет вглядываться, угадывать характер, размышлять о том, чем мог заниматься герой, как проводил время. Большинство персонажей этих "незаказных" портретов на удивление позитивны и симпатичны.
Наверное, сам художник был таким, пока не наступила старость, несущая с собой не только болезни, но и нищету, разорение, долги, проблемы с подросшими детьми. На его последних портретах - регентов и регентш приюта для престарелых - сухие, бесформенные, дряблые и безучастные лица без следа былой жизнерадостности.
Похоронен он в соборе святого Бавона на площади Гроте-Маркт, куда и лежит наш обратный путь из музея Хальса.
* * *
По дороге мы заглядываем еще и в музей Тейлора, самый старый музей Голландии, в основном - естественно-научный: с минералами, костями, техническими приборами, старинными книгами и большой экспозицией, посвященной воздушным шарам.
Гроте-Маркт - красивейшая площадь города и одна из лучших по архитектурному облику в Голландии.
Самый большой протестантский собор Харлема совершенно не изменился за сотни лет. И сегодня в нем висит фонарь над черной плитой, под которой похоронен Франс Хальс. И нынче исправно работает большой орган, ради которого сюда любил приезжать Моцарт - просто поиграть.
Кроме собора святого Бавона, по периметру Гроте Маркт - множество красивейших бюргерских особняков, самые старые из которых строились аж в тринадцатом веке! И великолепное здание городской ратуши. Оно построено в середине 14 века, а фасад создан в начале 17-го известным голландским архитектором Ливеном де Кеем. Оно и сегодня выполняет те же функции, что и триста лет назад.
Мы останавливаемся на Гроте-Маркт, в ресторане, перекусить и порисовать, заканчивая прогулку по Харлему там же, где и начинали.
Настин рисунок с ратушей:
Может, еще про Босха напишу (если сейчас пойму, что оно кому-то надо), да и хватит, наверное, про Голландию.
А уж снаружи, если выйти - еще интереснее: традиционно рыже-коричневый "замок", вросший в современную конструкцию из стекла.
Но такой альянс - только на вокзале, а дальше - настоящий, в лучших своих традициях, старинный голландский городок.
Харлем был столицей графства уже в 12 веке. Здесь впервые начали защищаться дамбами от моря и выращивать тюльпаны. Как и Лейден, этот город пережил в 16 веке тяжелую осаду в войне с испанцами. И хотя в конце концов он был сдан, памятник героическим защитникам и защитницам! встречает гостей на вокзальной площади (а Лейден не сдался, но там такого памятника нет).
Второе, связанное с Харлемом известное событие - знаменитая "тюльпановая лихорадка", разорившая в 1637 году тысячи голландцев, включившихся в перепродажи луковиц. Несмотря на все неприятности, выращивание этих цветов вошло у голландцев в привычку и стало традицией. Поэтому пик туристического сезона в стране приходится на апрель-май, когда недалеко от Харлема, в Кекенхофе зацветают самые большие в мире тюльпановые поля.
В первую очередь благодаря тюльпанам и начался в 17 веке экономический подъем города.
Уютный, малолюдный Харлем хранит на своих улицах и площадях атмосферу той эпохи - времени, когда местные бюргеры богатели за счет торговли с Новым светом, и это позволяло им строить себе роскошные особняки, украшая их изысканной мебелью, бархатом и шелком, серебром и фарфором, а также множеством великолепных живописных полотен.
Мясные ряды - здание гильдии мясников, ныне выставочный зал:
Собственно, это бюргерское богатство и породило тот повышенный спрос на картины, из-за которого случился в Голландии 17 века не имеющий аналогов расцвет первоклассной живописи, до сих пор никем не превзойденной по своему качеству.
И Харлем - не исключение. Питер Санредам, братья Рейсдали, Адриан ван Остаде, Ян Стен, Ян ван Гойен, Эсайас ван де Вельде - все те, кого сейчас называют "малыми голландцами", в действительности - блистательные мастера, работавшие в этом городе. Здесь же появился и так называемый жанр "завтраков" - художественный беспорядок из дивной красоты вещей и вкуснейшей еды.
Фрагмент натюрморта потрясающего воображение своей живописью Виллема Хеды из харлемского музея:
Если что, это обычный, рядовой голландский натюрморт 17 века, ничего особенного.
И особняком среди блестящей гильдии мастеров - Франс Хальс, тот, кого нынче порой называют "харлемским Рембрандтом". Пожалуй, достойное сравнение - обоим нет равных по раскрепощенности и полетности кисти, виртуозности мазка, идеальной продуманности цветовой гаммы.
* * *
К музею Хальса, некогда городской богадельне, а ныне - одному из лучших собраний голландской живописи в стране, есть указатели на каждом углу, найти несложно.
Пожалуй, это один из самых тихих кварталов города - с утопающими в цветах уютными двориками, сияющими стеклами огромных окон, схожими своими очертаниями ступенчатыми фасадами.
Здесь были дома для престарелых, где доживали свой век зажиточные бюргеры: у каждого - комната с отдельным входом, с террасой, маленький палисадник с тюльпанами, скамейка, где можно было посидеть на солнышке. Покой и благолепие. Может, оттого на этих улицах и оказалась столь неожиданная для 17 века "типовая" архитектура?
В этом доме старый Хальс провел последние годы жизни.
Музей большой, атмосферный - жизнь Голландии времен бюргерского расцвета здесь можно наблюдать в многочисленных деталях. Не только картины - мебель, керамика и посуда, часы и книги, есть даже реконструкция старинной аптеки!
Целый зал потрясающих кукольных домиков с искусно воссозданными интерьерами того времени.
Среди множества висящих на стенах музея полотен портреты Хальса узнаются легко и безошибочно.
* * *
О жизни Рембрандта известно довольно много. О Хальсе - гораздо меньше. От рождения и до тридцати лет о нем нет никаких биографических сведений. Зато дальше они настолько противоречивы, что и не знаешь, чему верить.
С одной стороны - вполне себе зажиточный бюргер, отец большого семейства (одиннадцать детей, пятеро из которых стали художниками!) и прославленный мастер, у которого не было отбоя от заказов: он писал групповые портреты самых славных офицерских полков, и не только для Харлема. Известен случай, когда он отказался ехать в Амстердам (было лень) и потребовал, чтобы заказчики сами явились к нему для позирования. Член харлемской кафедры риторики (своего рода литературного клуба), приятель знаменитого путешественника Исаака Массы и даже Рене Декарта, которого дважды писал, пока тот гостил в Голландии.
Фрагмент портрета Катарины Гроофт с дочерью.
С другой стороны - сохранились полицейские записи: избил жену, не заплатил булочнику или няне своих детей, дни напролет проводил в пивных. Репутация художника, писавшего свои картины в пьяном виде преследовала и преследует Франса Хальса по сей день.
И правда - на фоне отточенной, вылизанной до последней детали, безупречной живописи соотечественников его легкий, смелый, динамичный и темпераментный мазок, естественность и неповторимая характерность моделей должны были вызывать некоторую оторопь у современников, привыкших к фотографической точности и "сделанности" портретов.
Может, отсюда - "пьяная кисть"?
Собственно, и портреты у него - двух разных видов.
Безупречные заказные. В отличие от Рембрандта, Хальс писал их строго по всем правилам: открытые лица, изящные позы, роскошные костюмы со всеми положенными регалиями, богато накрытые пиршественные столы (тогдашние стрелковые полки могли пировать до четырех дней подряд, больше - запрещали городские законы), в каждом облике - чопорная гордость и достоинство.
Из музея Хальса "Банкет офицеров роты святого Георгия"
Таковы же и одиночные портреты нарядных зажиточных бюргеров, отцов и матерей семейств.
"Аннета Ханеман" из гаагского Маурицхейса:
И поближе. Ну красота же, а?
Совсем другие портреты - владельцев и завсегдатаев харлемских трактиров, где художник, по всему судя, времени проводил немало: старая ведьма Малле Баббе с совой на плече, мулаты-официанты, растрепанная цыганка или тот знаменитый "Веселый собутыльник" из Рийксмузеума, что протягивает нам навстречу свой искрящийся бокал. Все они веселы, жизнерадостны, улыбчивы.
Каждый из героев Хальса заставляет вглядываться, угадывать характер, размышлять о том, чем мог заниматься герой, как проводил время. Большинство персонажей этих "незаказных" портретов на удивление позитивны и симпатичны.
Наверное, сам художник был таким, пока не наступила старость, несущая с собой не только болезни, но и нищету, разорение, долги, проблемы с подросшими детьми. На его последних портретах - регентов и регентш приюта для престарелых - сухие, бесформенные, дряблые и безучастные лица без следа былой жизнерадостности.
Похоронен он в соборе святого Бавона на площади Гроте-Маркт, куда и лежит наш обратный путь из музея Хальса.
* * *
По дороге мы заглядываем еще и в музей Тейлора, самый старый музей Голландии, в основном - естественно-научный: с минералами, костями, техническими приборами, старинными книгами и большой экспозицией, посвященной воздушным шарам.
Гроте-Маркт - красивейшая площадь города и одна из лучших по архитектурному облику в Голландии.
Самый большой протестантский собор Харлема совершенно не изменился за сотни лет. И сегодня в нем висит фонарь над черной плитой, под которой похоронен Франс Хальс. И нынче исправно работает большой орган, ради которого сюда любил приезжать Моцарт - просто поиграть.
Кроме собора святого Бавона, по периметру Гроте Маркт - множество красивейших бюргерских особняков, самые старые из которых строились аж в тринадцатом веке! И великолепное здание городской ратуши. Оно построено в середине 14 века, а фасад создан в начале 17-го известным голландским архитектором Ливеном де Кеем. Оно и сегодня выполняет те же функции, что и триста лет назад.
Мы останавливаемся на Гроте-Маркт, в ресторане, перекусить и порисовать, заканчивая прогулку по Харлему там же, где и начинали.
Настин рисунок с ратушей:
Может, еще про Босха напишу (если сейчас пойму, что оно кому-то надо), да и хватит, наверное, про Голландию.