Люмпен-пролетариат - 2
Пара-тройка постов уйдёт на цитатничество. Хочу дать краткий очерк взглядов на люмпен-пролетариат классиков. Причём дать в сравнении, потому что западноевропейская действительность середины XIX века и российская действительность начала ХХ века в социальном плане заметно отличались.
* * *
В 1901 году Ленин ещё не видит качественной разницы между люмпен-пролетариатом и пролетариатом. «Увеличение числа босяков и нищих, посетителей ночлежных домов и обитателей тюрем и больниц» он понимает как следствие роста безработицы, а в его основе видит «ставший уже затяжным, торгово-промышленный кризис (Внутреннее обозрение // ПСС, т.5, с.319-320). (Имеется в виду торгово-промышленный кризис 1900-1903 гг., которому предшествовал финансовый кризис, начавшийся в конце 1898 г.) В 1903 году он пишет:
Все больше становится и по деревням и по городам людей, которые совсем не могут найти никакой работы. В деревнях они голодают, в городах они наполняют босые команды и золотые роты, ютятся, как звери, в землянках городских предместий или в таких ужасных трущобах и подвалах, как на Хитровом рынке в Москве (К деревенской бедноте // ПСС, т.7, с.140-141).
Таким образом, люмпен-пролетариат он представляет рабочими, «которые совсем не могут найти никакой работы», смешивая их с пауперами.
Однако в ночлежке, которую Горький описывал в пьесе «На дне», мы тоже видим эти два слоя перемешанными, - так оно и было в реальности. И всё же научиться различать их необходимо, революционеру - вдвойне. В написанной несколькими годами позже купринской «Яме» показано характерное поведение люмпенов:
И вот не прошло и получаса, как сотня солдат ворвалась в Ямки и стала сокрушать дом за домом. К ним присоединилась сбежавшаяся откуда-то несметная толпа золоторотцев, оборванцев, босяков, жуликов, сутенёров.
По-видимому, «незнание» люмпен-пролетариата в России того времени объясняется прежде всего отсутствием достаточного количества крупных городов - необходимой среды обитания «классического» люмпена, который нуждается в толпе, где он мог бы находить себе жертв, а в случае чего затеряться. Русский каторжный фольклор самого начала ХХ века рисует нам сельские образы, несовместимые с блатными «понятиями» более позднего времени:
Прослывешь бродягой ты,
Будешь всех бояться,
Ночью по полю ходить,
Возле кур питаться.
Без сомнения, это тоже был люмпен-пролетариат, но ещё другой - в Западной Европы такой люмпен-пролетариат существовал тоже, но раньше. В «Крестьянской войне в Германии» Энгельс пишет:
Люмпен-пролетариат вообще представляет собой явление, которое - в более или менее развитом виде - имело место почти во всех бывших до сих пор фазах общественного развития. Как раз в то время [т.е. во время Крестьянской войны в Германии] вследствие разложения феодализма в обществе, где каждая профессия, каждая сфера жизни была еще ограждена бесчисленными привилегиями, значительно увеличилась масса людей, лишенных определенной профессии и постоянного места жительства. Во всех развитых странах количество бродяг никогда не было так велико, как в первой половине XVI века. Часть их в военное время нанималась в армии, другая бродила по деревням, занимаясь попрошайничеством, наконец, третья добывала свое скудное пропитание в городах поденной работой и другими занятиями, не требовавшими принадлежности к какому-либо цеху. Все эти три элемента сыграли свою роль в Крестьянской войне: первый - в княжеских войсках, нанесших поражение крестьянам, второй - в крестьянских заговорщических союзах и крестьянских отрядах, где каждую минуту давало себя знать его деморализующее влияние, третий - в борьбе городских партий. Впрочем, не следует забывать, что большая часть этого класса, именно та, которая жила в городах, в то время еще обладала значительной долей здоровой крестьянской природы и ей еще долгое время была чужда продажность и испорченность современного «цивилизованного» люмпен-пролетариата» (т.7, с.354-355).
Обратим внимание: своё «деморализующее влияние» люмпен-пролетариат XVI века оказывает в крестьянских отрядах, но не в борьбе городских партий, очевидно оттого, что, обладая «значительной долей здоровой крестьянской природы», к крестьянам он сам уже не принадлежит и их цели - свобода совести, отмена церковной десятины, ограничение феодальных повинностей и изменение условий землевладения и землепользования - не его цели. В городах же ещё не сложились капиталистические классы, и предпролетариат в лице подмастерьев чаще всего выступает на стороне своих хозяев - мелких буржуа-мастеров. В такой амбивалентной среде люмпен-пролетариат может участвовать в борьбе против аристократии с вполне люмпен-пролетарской целью - её пограбить.
Теперь сопоставим с отрывком из «Крестьянской войны в Германии» отрывок из статьи Ленина 1906 года «Партизанская война»:
Интересующее нас явление есть вооруженная борьба. Ведут ее отдельные лица и небольшие группы лиц. Частью они принадлежат к революционным организациям, частью (в некоторых местностях России большею частью) не принадлежат ни к какой революционной организации. Вооруженная борьба преследует две различные цели, которые необходимо строго отличать одну от другой; - именно, борьба эта направлена, во-первых, на убийство отдельных лиц, начальников и подчиненных военно-полицейской службы; - во-вторых, на конфискацию денежных средств как у правительства, так и частных лиц. Конфискуемые средства частью идут на партию, частью специально на вооружение и подготовку восстания, частью на содержание лиц, ведущих характеризуемую нами борьбу. Крупные экспроприации (кавказская в 200 с лишним тысяч рублей, московская 875 тысяч рублей) шли именно на революционные партии в первую голову, - мелкие экспроприации идут прежде всего, а иногда и всецело на содержание «экспроприаторов». Широкое развитие и распространение получила эта форма борьбы, несомненно, лишь в 1906 году, т.е. после декабрьского восстания. Обострение политического кризиса до степени вооруженной борьбы и в особенности обострение нужды, голодовки и безработицы в деревнях и в городах играли крупную роль в числе причин, вызвавших описываемую борьбу. Как преимущественную и даже исключительную форму социальной борьбы, эту форму борьбы восприняли босяческие элементы населения, люмпены и анархистские группы. Как «ответную» форму борьбы со стороны самодержавия следует рассматривать военное положение, мобилизацию новых войск, черносотенные погромы (Седлец), военно-полевые суды (ПСС, т.14, с.4-5).
Как видим, в ходе первой русской революции Ленин ещё находит возможным писать о босяках, люмпенах и анархистах хоть с некоторой иронией («экспроприаторы» в кавычках), но достаточно благожелательно, подразумевая по умолчанию, что они тоже по-своему участвуют в общем деле. И даже уже после революции, в 1909 году, в статье «Карикатура на большевизм» Ленин, определяя люмпен-пролетариат как «обнищавшую мелкую городскую буржуазию» (т.е. уже не вчерашние крестьяне), ещё поражается тем, что для Маркса с Энгельсом шестьюдесятью годами ранее было само собой разумеющимся:
«... люмпены отличаются ведь иногда резкими столкновениями, иногда поразительной неустойчивостью и неспособностью к борьбе» (ПСС, т.17, с. 395).
Мы не думаем, что Ленин глупее Маркса с Энгельсом, но, как уже сказано, думаем, что российские условия сильно отличались от европейских. Тем более, в этой же статье Ленин как раз сражается с теми членами своей партии, которые не заметили даже того, что успел заметить (и чему поразился) он, и именно хотели сделать ставку на люмпенов.
«Цивилизованный» люмпен-пролетариат в России, конечно, уже тоже был, как были и большие города, и мы даже видели характерный пример его «социального» поведения в отрывке из Куприна. Но он только не был ещё таким массовым, как в Западной Европе: навряд ли в его среде можно было запросто набрать «24 батальона мобильной гвардии из молодых людей в возрасте от 15 до 20 лет, по тысяче человек в каждом батальоне», как это случилось в 1848 году во Франции.
Маркс и Энгельс, жившие на более продвинутом Западе, знали о люмпен-пролетариате всё что нужно уже к началу своей политической деятельности. Они чётко отделяли его от «настоящих пролетариев» - и пауперов в том числе. Издевались над Штирнером за попытки их смешивать. Определение люмпен-пролетариата и его оценка с точки зрения революции есть уже в «Манифесте коммунистической партии»:
Люмпен-пролетариат, этот пассивный продукт гниения самых низших слоев старого общества, местами вовлекается пролетарской революцией в движение, но в силу всего своего жизненного положения он гораздо более склонен продавать себя для реакционных козней (т.4, с.434).
Совсем другими словами они описывали пауперов:
...пауперизм означает то положение, какое занимает лишь разорённый пролетариат, ту последнюю ступень, до которой опускается обессилевший под натиском буржуазии пролетарий, - только такой лишившийся уже всякой энергии пролетарий становится паупером (Немецкая идеология // т.3, с.189).
Хоть паупер и «лишившийся уже всякой энергии пролетарий», он может воспрянуть, черпая энергию из революции, и пример тут - рабочие национальных мастерских во Франции 1848 года. Их отличие от люмпен-пролетариата кардинальное - классовое.
Февральская революция выбросила армию вон из Парижа. Национальная гвардия, т.е. различные слои буржуазии, составляла единственную военную силу, но она не чувствовала себя достаточно крепкой для того, чтобы справиться с пролетариатом. К тому же она была вынуждена, хотя и после упорнейшего сопротивления, после сотни всяческих помех, мало-помалу, частично, открыть доступ в свои ряды вооруженным пролетариям. Таким образом, оставался только один исход: противопоставить одну часть пролетариев другой.
С этой целью временное правительство образовало 24 батальона мобильной гвардии из молодых людей в возрасте от 15 до 20 лет, по тысяче человек в каждом батальоне. Они принадлежали большей частью к люмпен-пролетариату, который имеется во всех больших городах и резко отличается от промышленного пролетариата. Этот слой, из которого рекрутируются воры и преступники всякого рода, состоит из элементов, живущих отбросами с общественного стола, людей без определенных занятий, бродяг - gens sans feu et sans aveu [люди без огня и без исповеди]; они различаются в зависимости от культурного уровня нации, к которой принадлежат, но везде и всегда они сохраняют характерные черты лаццарони. Крайне неустойчивые в том юношеском возрасте, в котором их вербовало временное правительство, они способны были на величайшее геройство и самопожертвование, но вместе с тем и на самые низкие разбойничьи поступки и на самую грязную продажность. Временное правительство платило им 1 франк 50 сантимов в день, т.е. купило их. Оно одело их в особый мундир, т.е. внешним видом обособило их от блузников. В командиры им частью дали офицеров регулярного войска, частью они сами выбрали молодых буржуазных сынков, которые пленили их громкими словами о смерти за отечество и о преданности республике.
Таким образом, против парижского пролетариата стояла набранная из его же среды армия в 24000 юношески-крепких, отчаянных людей. Пролетариат приветствовал мобильную гвардию на улицах Парижа громкими криками «ура». Он видел в ней своих передовых борцов на баррикадах. Он считал ее пролетарской гвардией в отличие от буржуазной национальной гвардии. Его ошибка была простительна.
Рядом с мобильной гвардией правительство решило собрать вокруг себя также промышленную рабочую армию. Министр Мари зачислил сто тысяч рабочих, которые в результате кризиса и революции оказались выброшенными на улицу, в так называемые национальные мастерские. Под этим громким именем скрывалось не что иное, как использование рабочих на скучных, однообразных, непроизводительных земляных работах с заработной платой в 23 су. Английские работные дома под открытым небом - вот чем были эти национальные мастерские. Временное правительство думало, что нашло в них вторую пролетарскую армию против самих же рабочих. На этот раз буржуазия ошиблась в национальных мастерских точно так же, как рабочие ошиблись в мобильной гвардии. Она создала армию мятежа (Маркс К. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г. // т.7, с.23-24).
Естественно, так же, как следует отличать люмпенов от пауперов, следует отличать два разных процесса: люмпенизацию и пауперизацию (т.е. обнищание), и мы к этому ещё вернёмся, когда будет говорить о 1990-х годах в России. А пока поясним промелькнувшее в отрывке слово: лаццарони. Так называли деклассированные, люмпен-пролетарские элементы в Италии, где они неоднократно использовались реакционно-монархическими кругами в борьбе против либерального и демократического движения. В революцию 1848 года это имя стало нарицательным уже по всей Европе. Современный близкий аналог лаццарони - это украинские титушки 2014-го.
* * *
В 1901 году Ленин ещё не видит качественной разницы между люмпен-пролетариатом и пролетариатом. «Увеличение числа босяков и нищих, посетителей ночлежных домов и обитателей тюрем и больниц» он понимает как следствие роста безработицы, а в его основе видит «ставший уже затяжным, торгово-промышленный кризис (Внутреннее обозрение // ПСС, т.5, с.319-320). (Имеется в виду торгово-промышленный кризис 1900-1903 гг., которому предшествовал финансовый кризис, начавшийся в конце 1898 г.) В 1903 году он пишет:
Все больше становится и по деревням и по городам людей, которые совсем не могут найти никакой работы. В деревнях они голодают, в городах они наполняют босые команды и золотые роты, ютятся, как звери, в землянках городских предместий или в таких ужасных трущобах и подвалах, как на Хитровом рынке в Москве (К деревенской бедноте // ПСС, т.7, с.140-141).
Таким образом, люмпен-пролетариат он представляет рабочими, «которые совсем не могут найти никакой работы», смешивая их с пауперами.
Однако в ночлежке, которую Горький описывал в пьесе «На дне», мы тоже видим эти два слоя перемешанными, - так оно и было в реальности. И всё же научиться различать их необходимо, революционеру - вдвойне. В написанной несколькими годами позже купринской «Яме» показано характерное поведение люмпенов:
И вот не прошло и получаса, как сотня солдат ворвалась в Ямки и стала сокрушать дом за домом. К ним присоединилась сбежавшаяся откуда-то несметная толпа золоторотцев, оборванцев, босяков, жуликов, сутенёров.
По-видимому, «незнание» люмпен-пролетариата в России того времени объясняется прежде всего отсутствием достаточного количества крупных городов - необходимой среды обитания «классического» люмпена, который нуждается в толпе, где он мог бы находить себе жертв, а в случае чего затеряться. Русский каторжный фольклор самого начала ХХ века рисует нам сельские образы, несовместимые с блатными «понятиями» более позднего времени:
Прослывешь бродягой ты,
Будешь всех бояться,
Ночью по полю ходить,
Возле кур питаться.
Без сомнения, это тоже был люмпен-пролетариат, но ещё другой - в Западной Европы такой люмпен-пролетариат существовал тоже, но раньше. В «Крестьянской войне в Германии» Энгельс пишет:
Люмпен-пролетариат вообще представляет собой явление, которое - в более или менее развитом виде - имело место почти во всех бывших до сих пор фазах общественного развития. Как раз в то время [т.е. во время Крестьянской войны в Германии] вследствие разложения феодализма в обществе, где каждая профессия, каждая сфера жизни была еще ограждена бесчисленными привилегиями, значительно увеличилась масса людей, лишенных определенной профессии и постоянного места жительства. Во всех развитых странах количество бродяг никогда не было так велико, как в первой половине XVI века. Часть их в военное время нанималась в армии, другая бродила по деревням, занимаясь попрошайничеством, наконец, третья добывала свое скудное пропитание в городах поденной работой и другими занятиями, не требовавшими принадлежности к какому-либо цеху. Все эти три элемента сыграли свою роль в Крестьянской войне: первый - в княжеских войсках, нанесших поражение крестьянам, второй - в крестьянских заговорщических союзах и крестьянских отрядах, где каждую минуту давало себя знать его деморализующее влияние, третий - в борьбе городских партий. Впрочем, не следует забывать, что большая часть этого класса, именно та, которая жила в городах, в то время еще обладала значительной долей здоровой крестьянской природы и ей еще долгое время была чужда продажность и испорченность современного «цивилизованного» люмпен-пролетариата» (т.7, с.354-355).
Обратим внимание: своё «деморализующее влияние» люмпен-пролетариат XVI века оказывает в крестьянских отрядах, но не в борьбе городских партий, очевидно оттого, что, обладая «значительной долей здоровой крестьянской природы», к крестьянам он сам уже не принадлежит и их цели - свобода совести, отмена церковной десятины, ограничение феодальных повинностей и изменение условий землевладения и землепользования - не его цели. В городах же ещё не сложились капиталистические классы, и предпролетариат в лице подмастерьев чаще всего выступает на стороне своих хозяев - мелких буржуа-мастеров. В такой амбивалентной среде люмпен-пролетариат может участвовать в борьбе против аристократии с вполне люмпен-пролетарской целью - её пограбить.
Теперь сопоставим с отрывком из «Крестьянской войны в Германии» отрывок из статьи Ленина 1906 года «Партизанская война»:
Интересующее нас явление есть вооруженная борьба. Ведут ее отдельные лица и небольшие группы лиц. Частью они принадлежат к революционным организациям, частью (в некоторых местностях России большею частью) не принадлежат ни к какой революционной организации. Вооруженная борьба преследует две различные цели, которые необходимо строго отличать одну от другой; - именно, борьба эта направлена, во-первых, на убийство отдельных лиц, начальников и подчиненных военно-полицейской службы; - во-вторых, на конфискацию денежных средств как у правительства, так и частных лиц. Конфискуемые средства частью идут на партию, частью специально на вооружение и подготовку восстания, частью на содержание лиц, ведущих характеризуемую нами борьбу. Крупные экспроприации (кавказская в 200 с лишним тысяч рублей, московская 875 тысяч рублей) шли именно на революционные партии в первую голову, - мелкие экспроприации идут прежде всего, а иногда и всецело на содержание «экспроприаторов». Широкое развитие и распространение получила эта форма борьбы, несомненно, лишь в 1906 году, т.е. после декабрьского восстания. Обострение политического кризиса до степени вооруженной борьбы и в особенности обострение нужды, голодовки и безработицы в деревнях и в городах играли крупную роль в числе причин, вызвавших описываемую борьбу. Как преимущественную и даже исключительную форму социальной борьбы, эту форму борьбы восприняли босяческие элементы населения, люмпены и анархистские группы. Как «ответную» форму борьбы со стороны самодержавия следует рассматривать военное положение, мобилизацию новых войск, черносотенные погромы (Седлец), военно-полевые суды (ПСС, т.14, с.4-5).
Как видим, в ходе первой русской революции Ленин ещё находит возможным писать о босяках, люмпенах и анархистах хоть с некоторой иронией («экспроприаторы» в кавычках), но достаточно благожелательно, подразумевая по умолчанию, что они тоже по-своему участвуют в общем деле. И даже уже после революции, в 1909 году, в статье «Карикатура на большевизм» Ленин, определяя люмпен-пролетариат как «обнищавшую мелкую городскую буржуазию» (т.е. уже не вчерашние крестьяне), ещё поражается тем, что для Маркса с Энгельсом шестьюдесятью годами ранее было само собой разумеющимся:
«... люмпены отличаются ведь иногда резкими столкновениями, иногда поразительной неустойчивостью и неспособностью к борьбе» (ПСС, т.17, с. 395).
Мы не думаем, что Ленин глупее Маркса с Энгельсом, но, как уже сказано, думаем, что российские условия сильно отличались от европейских. Тем более, в этой же статье Ленин как раз сражается с теми членами своей партии, которые не заметили даже того, что успел заметить (и чему поразился) он, и именно хотели сделать ставку на люмпенов.
«Цивилизованный» люмпен-пролетариат в России, конечно, уже тоже был, как были и большие города, и мы даже видели характерный пример его «социального» поведения в отрывке из Куприна. Но он только не был ещё таким массовым, как в Западной Европе: навряд ли в его среде можно было запросто набрать «24 батальона мобильной гвардии из молодых людей в возрасте от 15 до 20 лет, по тысяче человек в каждом батальоне», как это случилось в 1848 году во Франции.
Маркс и Энгельс, жившие на более продвинутом Западе, знали о люмпен-пролетариате всё что нужно уже к началу своей политической деятельности. Они чётко отделяли его от «настоящих пролетариев» - и пауперов в том числе. Издевались над Штирнером за попытки их смешивать. Определение люмпен-пролетариата и его оценка с точки зрения революции есть уже в «Манифесте коммунистической партии»:
Люмпен-пролетариат, этот пассивный продукт гниения самых низших слоев старого общества, местами вовлекается пролетарской революцией в движение, но в силу всего своего жизненного положения он гораздо более склонен продавать себя для реакционных козней (т.4, с.434).
Совсем другими словами они описывали пауперов:
...пауперизм означает то положение, какое занимает лишь разорённый пролетариат, ту последнюю ступень, до которой опускается обессилевший под натиском буржуазии пролетарий, - только такой лишившийся уже всякой энергии пролетарий становится паупером (Немецкая идеология // т.3, с.189).
Хоть паупер и «лишившийся уже всякой энергии пролетарий», он может воспрянуть, черпая энергию из революции, и пример тут - рабочие национальных мастерских во Франции 1848 года. Их отличие от люмпен-пролетариата кардинальное - классовое.
Февральская революция выбросила армию вон из Парижа. Национальная гвардия, т.е. различные слои буржуазии, составляла единственную военную силу, но она не чувствовала себя достаточно крепкой для того, чтобы справиться с пролетариатом. К тому же она была вынуждена, хотя и после упорнейшего сопротивления, после сотни всяческих помех, мало-помалу, частично, открыть доступ в свои ряды вооруженным пролетариям. Таким образом, оставался только один исход: противопоставить одну часть пролетариев другой.
С этой целью временное правительство образовало 24 батальона мобильной гвардии из молодых людей в возрасте от 15 до 20 лет, по тысяче человек в каждом батальоне. Они принадлежали большей частью к люмпен-пролетариату, который имеется во всех больших городах и резко отличается от промышленного пролетариата. Этот слой, из которого рекрутируются воры и преступники всякого рода, состоит из элементов, живущих отбросами с общественного стола, людей без определенных занятий, бродяг - gens sans feu et sans aveu [люди без огня и без исповеди]; они различаются в зависимости от культурного уровня нации, к которой принадлежат, но везде и всегда они сохраняют характерные черты лаццарони. Крайне неустойчивые в том юношеском возрасте, в котором их вербовало временное правительство, они способны были на величайшее геройство и самопожертвование, но вместе с тем и на самые низкие разбойничьи поступки и на самую грязную продажность. Временное правительство платило им 1 франк 50 сантимов в день, т.е. купило их. Оно одело их в особый мундир, т.е. внешним видом обособило их от блузников. В командиры им частью дали офицеров регулярного войска, частью они сами выбрали молодых буржуазных сынков, которые пленили их громкими словами о смерти за отечество и о преданности республике.
Таким образом, против парижского пролетариата стояла набранная из его же среды армия в 24000 юношески-крепких, отчаянных людей. Пролетариат приветствовал мобильную гвардию на улицах Парижа громкими криками «ура». Он видел в ней своих передовых борцов на баррикадах. Он считал ее пролетарской гвардией в отличие от буржуазной национальной гвардии. Его ошибка была простительна.
Рядом с мобильной гвардией правительство решило собрать вокруг себя также промышленную рабочую армию. Министр Мари зачислил сто тысяч рабочих, которые в результате кризиса и революции оказались выброшенными на улицу, в так называемые национальные мастерские. Под этим громким именем скрывалось не что иное, как использование рабочих на скучных, однообразных, непроизводительных земляных работах с заработной платой в 23 су. Английские работные дома под открытым небом - вот чем были эти национальные мастерские. Временное правительство думало, что нашло в них вторую пролетарскую армию против самих же рабочих. На этот раз буржуазия ошиблась в национальных мастерских точно так же, как рабочие ошиблись в мобильной гвардии. Она создала армию мятежа (Маркс К. Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г. // т.7, с.23-24).
Естественно, так же, как следует отличать люмпенов от пауперов, следует отличать два разных процесса: люмпенизацию и пауперизацию (т.е. обнищание), и мы к этому ещё вернёмся, когда будет говорить о 1990-х годах в России. А пока поясним промелькнувшее в отрывке слово: лаццарони. Так называли деклассированные, люмпен-пролетарские элементы в Италии, где они неоднократно использовались реакционно-монархическими кругами в борьбе против либерального и демократического движения. В революцию 1848 года это имя стало нарицательным уже по всей Европе. Современный близкий аналог лаццарони - это украинские титушки 2014-го.