herfried münkler, der grosse krieg
215
когда в конце июля 1914 стало понятно, что начинающаяся война не ограничится балканами, и вслед за российским и французским правительставами в конце августа и британское провело мобилизацию, перед немцами стала проблема: вообще-то они не имели веских причин вести войну с половиной европы, как и убедительных целей, за достижение которых стоило бы воевать. однако, тяготям и лишениям населения надо было найти оправдание, и особенно нужно было мотивировать людей приносить требуемые жертвы. нужен был убедительный ответ на вопрос, зачем воевать и за что умирать. стремление разорвать кольцо окружающих врагов - изначально дипломатическими методами, а теперь и военными - соответствовало действительности, но этот ответ не был мотивирующим.
у противника с этим было полегче:
- ри могла указывать не только на солидарность с "южнославянскими братьями", но и на перспективу контроля над босфором и т.о. выхода в средиземное море. со времён ивана грозного эта цель была закреплена в российской политике и переплетается с империалистической идеологией - лишь когда константинополь т.е. второй рим будет под властью москвы, миссия россии будет исполнена. для русского мужика подобные идеологические конструкции не играли большой роли, но для дворянства и мещан (bürgertum) они были значительной важности.
- ещё яснее и однозначнее обстояло дело во франции: реванш за поражение 1870/71 и возвращение эльзас-лотарингии, наряду с непосредственным чувством быть жертвой агрессии и необходимости отразить нападение, были сильным мотивом.
- в англии вопрос касаемо "зачем" и "для чего" представлялся сложнее. официально была нарушена нейтральность бельгии, но по сути речь шла о сохранении роли, достигнутой в начале 19 столетия - считалось, что динамическое развитие германии является угрозой. при этом можно было ссылаться на нормы и правила paх britannica, которые надо было защищать от мнимого прусского милитаризма. война против агрессии германии и оцивилизирование немцев стало стержнем британских дебатов о целях войны.
216
в отличие от австро-венгрии, которая всё же могла предьявит убийство наследника и борьбу с бросившей империи вызов сербией, у германии не было аргументов для обоснований обязательного ведения вооружённой борьбы - теперь о них следовало подумать или их выдумать. как нигде, немецкие теологи (религиозная жертвенность), философы (наследие германского идеализма), гуманитарии вообще создали массу литературы о толковании войны. это следует учитывать, но причиной поиска смысла было отсутствие целей. все теологически-философские размышления должны были компенсировать их, под предлогом "вообщеизма" (eigentlichkeit) отодвинуть в тень конкретные доводы и возвести войну в самоцель. конечно, убеждённые в смысле войны per se вовсе не искали политических компромиссов с целью её завершить - нечего обсуждать, коли речь идёт о претворении в жизнь высшего плана, воли господа, защите культуры и спасении рода человеческого.
2018
войне без конкретных политических и эномических целей могут быть приписаны любые цели, более того - они могут противоречить друг другу. эксцессивные дебаты велись менее правительством, чем группами заинтересованных лиц и особенно учёными и интеллигенцией. рейхсканцлер голльвег пытался погасить одурманенное бурление цензурой, но это привело лишь к тому, что стороны послали ему eingabe (мнение-меморандум), которые просочились и циркулировали в осведомлённых кругах.
в цивильном
в мундире
так могло создаться впечатление, что речь идёт о целях, преследуемых германией с самого начала. пангерманцы [http://de.wikipedia.org/wiki/Alldeutscher_Verband] неизменно служат доказательством теории об агрессивности немцев, которые систематически стремились к войне, хотя не имели веса (особенно в сравнении с социал-демократами). так или иначе, отсутствие политических наставлений (zwecksetzungen) привело к тому, что дебаты о целях войны "понесло" - когда в 1915 на востоке были одержаны победы, фокус немедленно переместился и представления о немецком влиянии на центральную и восточную европу выросли гигантски.
2019
наивность и глупость повлияли куда как больше коварства и озлобленности на дебаты о целях войны. как никто, это ясно видел макс вебер, писавший, что обсуждения являются безответственным литературным балабольством и что для некоторых генерирование всяких идей, за которые мужчины на фронте проливают кровь и умирают, стало бизнесом. его критика тем важнее, что сам он пламенный националист и сторонник немецкой мировой политики.
когда в конце июля 1914 стало понятно, что начинающаяся война не ограничится балканами, и вслед за российским и французским правительставами в конце августа и британское провело мобилизацию, перед немцами стала проблема: вообще-то они не имели веских причин вести войну с половиной европы, как и убедительных целей, за достижение которых стоило бы воевать. однако, тяготям и лишениям населения надо было найти оправдание, и особенно нужно было мотивировать людей приносить требуемые жертвы. нужен был убедительный ответ на вопрос, зачем воевать и за что умирать. стремление разорвать кольцо окружающих врагов - изначально дипломатическими методами, а теперь и военными - соответствовало действительности, но этот ответ не был мотивирующим.
у противника с этим было полегче:
- ри могла указывать не только на солидарность с "южнославянскими братьями", но и на перспективу контроля над босфором и т.о. выхода в средиземное море. со времён ивана грозного эта цель была закреплена в российской политике и переплетается с империалистической идеологией - лишь когда константинополь т.е. второй рим будет под властью москвы, миссия россии будет исполнена. для русского мужика подобные идеологические конструкции не играли большой роли, но для дворянства и мещан (bürgertum) они были значительной важности.
- ещё яснее и однозначнее обстояло дело во франции: реванш за поражение 1870/71 и возвращение эльзас-лотарингии, наряду с непосредственным чувством быть жертвой агрессии и необходимости отразить нападение, были сильным мотивом.
- в англии вопрос касаемо "зачем" и "для чего" представлялся сложнее. официально была нарушена нейтральность бельгии, но по сути речь шла о сохранении роли, достигнутой в начале 19 столетия - считалось, что динамическое развитие германии является угрозой. при этом можно было ссылаться на нормы и правила paх britannica, которые надо было защищать от мнимого прусского милитаризма. война против агрессии германии и оцивилизирование немцев стало стержнем британских дебатов о целях войны.
216
в отличие от австро-венгрии, которая всё же могла предьявит убийство наследника и борьбу с бросившей империи вызов сербией, у германии не было аргументов для обоснований обязательного ведения вооружённой борьбы - теперь о них следовало подумать или их выдумать. как нигде, немецкие теологи (религиозная жертвенность), философы (наследие германского идеализма), гуманитарии вообще создали массу литературы о толковании войны. это следует учитывать, но причиной поиска смысла было отсутствие целей. все теологически-философские размышления должны были компенсировать их, под предлогом "вообщеизма" (eigentlichkeit) отодвинуть в тень конкретные доводы и возвести войну в самоцель. конечно, убеждённые в смысле войны per se вовсе не искали политических компромиссов с целью её завершить - нечего обсуждать, коли речь идёт о претворении в жизнь высшего плана, воли господа, защите культуры и спасении рода человеческого.
2018
войне без конкретных политических и эномических целей могут быть приписаны любые цели, более того - они могут противоречить друг другу. эксцессивные дебаты велись менее правительством, чем группами заинтересованных лиц и особенно учёными и интеллигенцией. рейхсканцлер голльвег пытался погасить одурманенное бурление цензурой, но это привело лишь к тому, что стороны послали ему eingabe (мнение-меморандум), которые просочились и циркулировали в осведомлённых кругах.
в цивильном
в мундире
так могло создаться впечатление, что речь идёт о целях, преследуемых германией с самого начала. пангерманцы [http://de.wikipedia.org/wiki/Alldeutscher_Verband] неизменно служат доказательством теории об агрессивности немцев, которые систематически стремились к войне, хотя не имели веса (особенно в сравнении с социал-демократами). так или иначе, отсутствие политических наставлений (zwecksetzungen) привело к тому, что дебаты о целях войны "понесло" - когда в 1915 на востоке были одержаны победы, фокус немедленно переместился и представления о немецком влиянии на центральную и восточную европу выросли гигантски.
2019
наивность и глупость повлияли куда как больше коварства и озлобленности на дебаты о целях войны. как никто, это ясно видел макс вебер, писавший, что обсуждения являются безответственным литературным балабольством и что для некоторых генерирование всяких идей, за которые мужчины на фронте проливают кровь и умирают, стало бизнесом. его критика тем важнее, что сам он пламенный националист и сторонник немецкой мировой политики.