Третья глава 008
Военные и прочие траты на Доктрину Трумэна - политику Мистера Икс оказались выше ожидаемых. Высокий уровень издержек стал еще более заметным, как только Трумэн и Дж. Эдгар Гувер (директор Федерального бюро расследований) привели в исполнение президентский Закон о лояльности (Security Loyalty program). Их поиск подрывных элементов набрал темп после того, как канадцы раскрыли у себя советскую шпионскую сеть.
До Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности начало доходить, что Трумэн оказался прав в своей оценке дьявольской природы коммунизма, но слишком мягкотелым для его полного уничтожения. В марте 1948 года Комиссия потребовала предоставление ей записей с результатами проверок лояльности чиновников, собранных ФБР. Трумэн справился с ситуацией из рук вон плохо. Будучи не способным использовать в своих интересах искаженную точку зрения Комиссии на внутреннюю коммунистическую угрозу, он обвинил ее (Комиссию) в попытке сокрыть записи, уличающие республиканский Конгресс. Он отказался передать записи, потому что якобы они находились в эксклюзивном ведении исполнительной власти, но скорее всего из-за своего страха, что, если республиканцы увидят отчеты ФБР, в которых обвинялись в нелояльности некоторые федеральные чиновники на основе слухов, недоказанных голословных заявлений и личной мести, тогда ноябрь мог стать неудачным месяцем для политических стремлений Трумэна (*33). Он не мог подорвать доверие к Программе лояльности, которую сам же запустил в оборот, будучи пойманным в свой собственный капкан огульной антикоммунистической риторики, придуманной и призванной только лишь, чтобы «привести в ужас от страха» всю страну. И Трумэн замер, ничего не предпринимая словно парализованный, в то время как вокруг него прилежно и тщательно распахивалась и унавоживалась почва, из которой потом пробьются ростки маккартизма.
Советский Союз не проявлял активности в мировой политике со времен иранского и турецкого кризисов 1946 года. Но хлопанье дверьми Молотовым на парижской конференции, собранной для обсуждения Плана Маршалла, в июле 1947 года отметило тот поворот, после которого советское внимание оказалось прикованным к Германии. Документы, открытые в 1990-е гг., подтвердили, что согласно толкованию Плана Маршалла членами Политбюро он олицетворял собой американские намерения «восстановить германскую и японскую экономики на старой основе [до 1941], только если они будут потом подчинены интересам американского капитала». Плановое восстановление Европы и привязывание ее крепкими узами к американской экономической мощи угрожало надеждам Сталина на приобретение влияния на западноевропейскую политику. Сталин считал - и правильно делал - что План Маршалла также был нацелен на разрушение советского контроля над Восточной Европой, связав тот регион в одну единую многостороннюю капиталистическую стройку для восстановления всей Европы. Реакция советского диктатора была резкой. Суть Холодной войны кардинальным образом изменилась (*34).
Молотов быстро предпринял ряд шагов по усилению советского контроля над блоком. Программа двусторонних торговых соглашений, так называемый План Молотова, начала связывать восточноевропейские государства и СССР в июле 1947 года. Последний шаг был сделан в январе 1949 года, когда Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) стал советским ответом на План Маршалла путем создания централизованного агентства для стимулирования и контроля над развитием блока. Эти шаги привели к тому, что советская торговля с восточноевропейским блоком, которая падала в 1947 году до отметки в $380 миллионов, удвоилась в 1948 году, учетверилась к 1950 году и превысила отметку в $2.5 миллиарда в 1952 году. 70% восточноевропейской торговли приходилось или на Советский Союз или на сам блок (*35).
Четыре дня спустя после своего возвращения из Парижа Молотов объявил о создании Информационного бюро коммунистических и рабочих партий (Коминформбюро). Включавший в себя коммунистов из СССР, Югославии, Франции, Италии, Польши, Болгарии, Чехословакии, Венгрии и Румынии, Коминформбюро вкладывал в руки Сталина очередной инструмент по увеличению его контроля. Это стало его ответом на интерес чехов и поляков, с которым они поглядывали на План Маршалла. В конце августа за месяц до первой встречи Коминформбюро советские действия в Венгрии указали на линию, которой будет отныне следовать СССР. После чистки левых антикоммунистических политических лидеров Советский Союз напрямую вмешался в выборный процесс. Вся антикоммунистическая оппозиция исчезла. Три недели спустя в Варшаве на встрече Коминформбюро Жданов формально объявил о новой советской политике в речи, которая по своей значимости и влиянию стоит рядом с речью Сталина от 9 февраля 1946 года и которую можно считать как советский призыв к Холодной войне.
Ждановский анализ последних международных событий достиг высшей точки, когда он объявил, что американская экономическая мощь, откормленная войной, загоняла Западную Европу и «страны политически и экономически зависимые от Соединенных Штатов, такие как ближневосточные и южноамериканские государства и Китай» в антикоммунистический блок. Советский Союз и «новые демократии» Восточной Европы, Финляндия, Индонезия и Вьетнам в то время формировали другой блок, который «с симпатией относился к Индии, Египту и Сирии». Таким способом Жданов провозгласил второе рождение «двухлагерного» взгляда на мир, концепции, которая доминировала в советской политике в период между 1927 и 1934 годами, когда Сталин атаковал Запад филиппиками полными горечи и которая была центральной темой речи диктатора в феврале 1946 года (*36).
Чиновники США прекрасно понимали, почему СССР прибег к этим новым политикам. Государственный секретарь Маршалл сказал кабинету Трумэна в ноябре 1947 года: «Продвижение коммунизма было приостановлено, и это заставило русских заново оценить свою позицию» (*37). США вели и побеждали в восьмимесячной Холодной войне. Но советские трудности предоставили предлог Конгрессу, который отнюдь не находился в восторге от отправки миллиардов долларов в качестве помощи Плана Маршалла в Европу в ситуации, когда СССР не предоставлял угрозы. Конгресс зря тратил драгоценное время по мере того, как План стал объектом возросшей критики. В речах, произносимых по всей стране, Маршалл пытался повысить популярность программы, упирая на ее долгосрочные экономические и политические выгоды. Его аргументы канули в глухую бездну. Экономика США, казалось, чувствовала себя неплохо. И вот всего лишь несколькими неделями до начала президентской кампании 1948 года Трумэн потерпел сокрушительное политическое и дипломатическое поражение.
(*33) Полезный анализ у Athan Theoharis, Seeds of Repression: Harry S. Truman and the Origins of McCarthyism (New York, 1971).
(*34) Эта цитата из телеграммы, отправленной из московского посольства Государственному секретарю Маршаллу 26 мая 1947 года, Papers of Joseph Jones, Truman Library; новые доступные документы проанализированы у Parrish and Narinsky, New Evidence on the Soviet Rejection of the Marshall Plan, pp. 1-51. Для получения предоставления о советском взгляде на события см. Andrei Vyshinsky’s September 1947 statement.
(*35) Stanley K. Zyzniewski, “Soviet Foreign Economic Policy,” Political Science Quarterly, LXXIII (June 1958): 216-219.
(*36) Andrei Zhdanov, “The International Situation,” reprinted in The Strategy and Tactics of World Communism, Supplement I (Washington, 1948): 212-230.
(*37) Forrestal Diaries pp. 340-341.
[дополнительно о шпионах в правительстве США; Гарри Уайт, разработчик Плана Моргентау и Бреттон-Вудских соглашений; сторонник идеи выдачи займа СССР:
http://ttolk.ru/?p=16439 ]
До Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности начало доходить, что Трумэн оказался прав в своей оценке дьявольской природы коммунизма, но слишком мягкотелым для его полного уничтожения. В марте 1948 года Комиссия потребовала предоставление ей записей с результатами проверок лояльности чиновников, собранных ФБР. Трумэн справился с ситуацией из рук вон плохо. Будучи не способным использовать в своих интересах искаженную точку зрения Комиссии на внутреннюю коммунистическую угрозу, он обвинил ее (Комиссию) в попытке сокрыть записи, уличающие республиканский Конгресс. Он отказался передать записи, потому что якобы они находились в эксклюзивном ведении исполнительной власти, но скорее всего из-за своего страха, что, если республиканцы увидят отчеты ФБР, в которых обвинялись в нелояльности некоторые федеральные чиновники на основе слухов, недоказанных голословных заявлений и личной мести, тогда ноябрь мог стать неудачным месяцем для политических стремлений Трумэна (*33). Он не мог подорвать доверие к Программе лояльности, которую сам же запустил в оборот, будучи пойманным в свой собственный капкан огульной антикоммунистической риторики, придуманной и призванной только лишь, чтобы «привести в ужас от страха» всю страну. И Трумэн замер, ничего не предпринимая словно парализованный, в то время как вокруг него прилежно и тщательно распахивалась и унавоживалась почва, из которой потом пробьются ростки маккартизма.
Советский Союз не проявлял активности в мировой политике со времен иранского и турецкого кризисов 1946 года. Но хлопанье дверьми Молотовым на парижской конференции, собранной для обсуждения Плана Маршалла, в июле 1947 года отметило тот поворот, после которого советское внимание оказалось прикованным к Германии. Документы, открытые в 1990-е гг., подтвердили, что согласно толкованию Плана Маршалла членами Политбюро он олицетворял собой американские намерения «восстановить германскую и японскую экономики на старой основе [до 1941], только если они будут потом подчинены интересам американского капитала». Плановое восстановление Европы и привязывание ее крепкими узами к американской экономической мощи угрожало надеждам Сталина на приобретение влияния на западноевропейскую политику. Сталин считал - и правильно делал - что План Маршалла также был нацелен на разрушение советского контроля над Восточной Европой, связав тот регион в одну единую многостороннюю капиталистическую стройку для восстановления всей Европы. Реакция советского диктатора была резкой. Суть Холодной войны кардинальным образом изменилась (*34).
Молотов быстро предпринял ряд шагов по усилению советского контроля над блоком. Программа двусторонних торговых соглашений, так называемый План Молотова, начала связывать восточноевропейские государства и СССР в июле 1947 года. Последний шаг был сделан в январе 1949 года, когда Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) стал советским ответом на План Маршалла путем создания централизованного агентства для стимулирования и контроля над развитием блока. Эти шаги привели к тому, что советская торговля с восточноевропейским блоком, которая падала в 1947 году до отметки в $380 миллионов, удвоилась в 1948 году, учетверилась к 1950 году и превысила отметку в $2.5 миллиарда в 1952 году. 70% восточноевропейской торговли приходилось или на Советский Союз или на сам блок (*35).
Четыре дня спустя после своего возвращения из Парижа Молотов объявил о создании Информационного бюро коммунистических и рабочих партий (Коминформбюро). Включавший в себя коммунистов из СССР, Югославии, Франции, Италии, Польши, Болгарии, Чехословакии, Венгрии и Румынии, Коминформбюро вкладывал в руки Сталина очередной инструмент по увеличению его контроля. Это стало его ответом на интерес чехов и поляков, с которым они поглядывали на План Маршалла. В конце августа за месяц до первой встречи Коминформбюро советские действия в Венгрии указали на линию, которой будет отныне следовать СССР. После чистки левых антикоммунистических политических лидеров Советский Союз напрямую вмешался в выборный процесс. Вся антикоммунистическая оппозиция исчезла. Три недели спустя в Варшаве на встрече Коминформбюро Жданов формально объявил о новой советской политике в речи, которая по своей значимости и влиянию стоит рядом с речью Сталина от 9 февраля 1946 года и которую можно считать как советский призыв к Холодной войне.
Ждановский анализ последних международных событий достиг высшей точки, когда он объявил, что американская экономическая мощь, откормленная войной, загоняла Западную Европу и «страны политически и экономически зависимые от Соединенных Штатов, такие как ближневосточные и южноамериканские государства и Китай» в антикоммунистический блок. Советский Союз и «новые демократии» Восточной Европы, Финляндия, Индонезия и Вьетнам в то время формировали другой блок, который «с симпатией относился к Индии, Египту и Сирии». Таким способом Жданов провозгласил второе рождение «двухлагерного» взгляда на мир, концепции, которая доминировала в советской политике в период между 1927 и 1934 годами, когда Сталин атаковал Запад филиппиками полными горечи и которая была центральной темой речи диктатора в феврале 1946 года (*36).
Чиновники США прекрасно понимали, почему СССР прибег к этим новым политикам. Государственный секретарь Маршалл сказал кабинету Трумэна в ноябре 1947 года: «Продвижение коммунизма было приостановлено, и это заставило русских заново оценить свою позицию» (*37). США вели и побеждали в восьмимесячной Холодной войне. Но советские трудности предоставили предлог Конгрессу, который отнюдь не находился в восторге от отправки миллиардов долларов в качестве помощи Плана Маршалла в Европу в ситуации, когда СССР не предоставлял угрозы. Конгресс зря тратил драгоценное время по мере того, как План стал объектом возросшей критики. В речах, произносимых по всей стране, Маршалл пытался повысить популярность программы, упирая на ее долгосрочные экономические и политические выгоды. Его аргументы канули в глухую бездну. Экономика США, казалось, чувствовала себя неплохо. И вот всего лишь несколькими неделями до начала президентской кампании 1948 года Трумэн потерпел сокрушительное политическое и дипломатическое поражение.
(*33) Полезный анализ у Athan Theoharis, Seeds of Repression: Harry S. Truman and the Origins of McCarthyism (New York, 1971).
(*34) Эта цитата из телеграммы, отправленной из московского посольства Государственному секретарю Маршаллу 26 мая 1947 года, Papers of Joseph Jones, Truman Library; новые доступные документы проанализированы у Parrish and Narinsky, New Evidence on the Soviet Rejection of the Marshall Plan, pp. 1-51. Для получения предоставления о советском взгляде на события см. Andrei Vyshinsky’s September 1947 statement.
(*35) Stanley K. Zyzniewski, “Soviet Foreign Economic Policy,” Political Science Quarterly, LXXIII (June 1958): 216-219.
(*36) Andrei Zhdanov, “The International Situation,” reprinted in The Strategy and Tactics of World Communism, Supplement I (Washington, 1948): 212-230.
(*37) Forrestal Diaries pp. 340-341.
[дополнительно о шпионах в правительстве США; Гарри Уайт, разработчик Плана Моргентау и Бреттон-Вудских соглашений; сторонник идеи выдачи займа СССР:
http://ttolk.ru/?p=16439 ]