... (1865-1913): Девятая глава (ч.3)
Доминиканская интервенция
Соединенные Штаты неоднократно посылали военные корабли и наземные подразделения в карибский и латиноамериканский регион в XIX веке, но после 1898 года ритм этой отправки флота и армии заметно участился. В период между 1898 и 1920 годами морская пехота США ступала на землю карибских государств не менее 20 раз. Необходимость поддерживать режим безопасности в районе канала была лишь одной из причин для таких вмешательств. Где-то за 2 года до того, как были получены права на зону канала, Рузвельт объявил в своем годовом обращении в 1901 году, что это вмешательство «в жизнь варварских и полуварварских народов» было «крайне прискорбной, но необходимой международной обязанностью по наведению порядка, которая должна быть исполнена во благо спокойствия всего человечества». В личных беседах, однако, он выражал надежду на то, что и североамериканцы и европейцы всё же проявят сдержанность в этом вопросе. Впрочем, «если какое-нибудь южноамериканское государство поведет себя плохо в отношении любой европейской страны, то мы позволим этой европейской стране отшлепать ее». В дальнейшем он явно желал добровольно ограничить власть и полномочия США на международной арене, сказав как-то в конце 1901 года послу Германии, своему близкому другу Шпеку фон Штернбергу, что «я рассматриваю Доктрину Монро в качестве эквивалента политике «Открытых дверей» в Южной Америке». В середине 1903 года, однако, Т.Р. написал одному своему приятелю, что надлежащая сфера Доктрины Монро включала в себя Мексиканский залив, Карибы и оба входа в канал (*14).
Это различие между Доктриной Монро применительно к карибско-центральноамериканскому региону и принципов «Открытых дверей» к остальной Латинской Америке помогает объяснить неистовую активность Т.Р. в первом и в чем-то расслабленное спокойное отношение к происходящему во втором регионе. Совокупный объем инвестиции США за рубежом взлетел с миллиарда долларов в 1897 году до $3.5 миллиардов в 1914 году, и где-то половина этой суммы пошла в Латинскую Америку, особенно в Мексику, а оставшаяся часть была распределена по региону, что попадал под действие Доктрины Монро. Офицеры США, на которых была возложена задача по защите граждан их страны и их собственности, приходили в ужас при виде того, как плохо управлялся этот регион. Они и американские журналисты умоляли Государственный департамент вмешиваться в местные дела как можно чаще, образовывать местных жителей, прививать им нормы поведения, подталкивать прогресс их развития к англо-саксонским стандартам. Государственный департамент столь в достаточной мере реагировал на эти просьбы, что местное население в итоге стало называть морских пехотинцев не иначе как «войска Государственного департамента». Кубе было уделено особое внимание: чиновники США искренне желали, чтобы остров самостоятельно управлял своими внутренними делами, но порядок и поправку Платта вновь и вновь приходилось упрочивать после того, как очередные попытки кубинцев руководить своим островом без должного и реального политического и, особенно, экономического контроля, приводили к беспорядкам. Более-менее ценя самоуправление и порядок на острове, но куда больше дорожа привилегиями, что предоставляла им поправка Платта, Рузвельт и его военный министр Уильям Говард Тафт использовали войска в 1906 года для сохранения, а также осуществления, этих привилегий - хотя публично они не уставали подчеркивать, что морская пехота была отправлена по просьбе самой Кубы. На самом же деле она была высажена на кубинскую землю по одновременной просьбе и правительства и самих повстанцев, которые пытались свергнуть его. В этой многозеркальной иллюзии кубинского самоуправления Соединенные Штаты выступали в роли защитника правительства и адвоката повстанцев. И уж точно отнюдь не эта иллюзия была способна укрепить порядок (*15).
Помимо налета на Панаму самая важная и поучительная интервенция Рузвельта произошла в Санто-Доминго в 1904-5 гг. Анализ этого эпизода обычно начинается с описания соперничества между американскими и европейскими торговыми компаниями, последующей дестабилизации и отправки войск Рузвельтом для восстановления порядка в качестве «международного полицейского». Причины и подтекст, однако скрывают глубже.
В 1900 году общество Доминиканской республики было затянуто в пучину противоречий, возникших между двумя местными аграрными системами: северный торговый класс, зависящий от экспорта табака, а затем какао, и южный класс, специализировавшийся на сахарном тростнике. Оба класса пребывали в брожении - первый из-за замещения табачной культуры какао, второй из-за большого притока американского и кубинского капитала, который развивал сахарные плантации, но вынуждал крестьян покидать земли и тем самым приводил к дефициту еды. Сахарная элита стала той силой на острове, что пригласила армию США поддержать здесь порядок - то есть, помочь им сохранить свою новую экономическую власть. Продажа сахара и импорт товаров стали выгодными предприятиями. Так «Сан Доминго Импрувмент Компании» из Нью-Йорка переехала в страну в 1890-х для управления оживленными таможенными пунктами, а находящаяся под контролем американцев «Клайд Стимшип Лайн» стала основным перевозчиком. Новая волна инвестиций из США, а не европейские угрозы, в самом начале создали условия для американской интервенции. Двадцать миллионов долларов инвестиций из США, треть из которых пришлась на сахар, в конце концов вынудили европейских инвесторов, с германскими и французскими интересами во главе, попытаться остановить североамериканское проникновение. Проблема вращалась вокруг вопроса об экономическом развитии острова и сопровождающих его перекосах, а не какой-либо угрозы региональным стратегическим потребностям США. Стратегическая угроза в основном была порождена воображением посланника США, Уильяма Ф. Пауэлла, который вместе с рядом других американцев годами требовал аннексии страны Вашингтоном (*16).
К началу 1904 года Рузвельт уже с живым интересом следил за делами на Санто-Доминго, чувствительно реагируя на все тревоги и беспокойства доминиканцев, по той самой причине, что во всем регионе в то время происходила целая серия кризисов. В 1902-3 годах британцы, немцы и французы прибегли к вооруженной силе для того, чтобы выбить долги у коррумпированного венесуэльского режима. Европейцы не забыли проконсультироваться заранее у Рузвельта, но тот тогда следовал своей политике разрешений, позволяя европейцам «шлепать» нашкодивших латиноамериканцев, поэтому он дал свое благословение на эту «порку». К его удивлению общественное мнение в США преисполнилось ярости из-за этого европейского налёта. Международный суд [International Court of Justice], более того, одобрил применение силы, и этот прецедент грозил привести к целой серии схожих интервенций. В то время, как Рузвельт становился все более беспокойным, Шпек фон Штернберг предложил президенту воспользоваться своими полицейскими полномочиями, чтобы европейцы не имели возможности самим вмешаться. Эта идея, отвечал Рузвельт в марте 1903 года, «нова для меня. Я ее испробую... Вторую попытку иностранных держав забрать долг силой мы здесь просто не потерпим». Следовательно, когда Государственный департамент уведомил его в начале 1904 года, что американско-европейское соперничество в и не без того дестабилизированной Доминиканской республике грозило спровоцировать революцию, которая повредит интересам США, то Рузвельт уже был готов действовать. «Я не собираюсь ничего делать сверх того, что полицейский должен был сделать на Санто-Доминго. Что же касается аннексии острова, то у меня столь же желания присоединить его к Штатам, сколько желания у объевшегося удава проглотить дикобраза с неправильного конца». Он намеревался действовать, потому что «отношение санто-доминговцев к нам балансировали на грани анархии и враждебности» (*17). [attitude has been one of half chaotic war toward us]
Арбитражный суд в середине 1904 года дал Рузвельту то, что он хотел: признания прав «Сан Доминго Импрувмент Компани». Когда, однако, доминиканское правительство объявило дефолт по своим платежным обязательствам перед этой компанией, и она [компания] сама заняла несколько ключевых таможенных пунктов для самостоятельного сбора пошлин, то европейцы вновь подали жалобу. Компания, дипломаты США и уступчивый доминиканский режим (который получил 1.2 миллиона долларов в качестве субсидий за свое сотрудничество) попросили Соединенные Штаты забрать контроль над всеми таможенными терминалами себе. Рузвельт отправил корабли для защиты правительства страны, которое заключило сделку с Вашингтоном, направленную против интересов своих собственных разозленных граждан. Президент затем договорился о заключении договора в январе 1905 года, который гарантировал территориальное единство страны взамен на право Соединенных Штатов собирать все таможенные платежи. Пятьдесят пять процентов всех поступлений должны были пойти на погашение долга перед иностранными кредиторами, а 45% использованы самими доминиканцами. К досаде Т.Р. Сенат США отверг этот пакт. Оппонентам не понравилось положение о гарантии территориальной целостности. Сверх того, они принялись подозревать, что иностранные держатели государственных облигаций были реальными бенефициантами этого договора, а не государственные интересы США или Доминиканской республики. Открыто не повинуясь Сенату и бросая вызов Конституции, Рузвельт наделил этот пакт силой посредством исполнительного соглашения между самим собой и Доминиканским режимом. Переход таможни не стал достаточной мерой для обеспечения порядка. Президенту пришлось отдать приказ ВМС США отслеживать любое проявление революционных вспышек с целью их дальнейшего подавления. Агенты США управляли всеми таможенными пунктами Санто-Доминго, и поэтому в 1907 году два столпа банковского сообщества Нью-Йорка, Дж.П. Морган и «Кун, Лёб и Компани» уже решили профинансировать доминиканский долг целиком, что привело его к переходу под полный контроль США. После того, как ситуация нормализовалась, иностранцы были исключены, и теперь уже ненужное положение о территориальной целостности убрано, Сенат в конце концов ратифицировал достижения Т.Р. в 1907 году (*18).
Президент нашел дополнительные обоснования своим действиям, провозгласив о «Заключении Рузвельта» как своей трактовке Доктрины Монро [Roosevelt Corollary; т. н. Поправка Рузвельта к Доктрине Монро] в своем ежегодном обращении в 1905 году. Отрицая наличие какого-либо намерения США «увеличиться и возвеличиться» [aggrandizement], он объявил, что Соединенные Штаты всего лишь желали, чтобы «все остальные республики на этом континенте» пребывали в «счастии и благоденствии», что в свою очередь требовало от них «поддерживать порядок внутри своих границ и вести себя со всей справедливостью в отношении к внешнему миру». Соединенные Штаты собираются вмешиваться «в интересах мира, а также в интересах справедливости». (Сам не желая того, Т.Р. иронично пошутил, сказав, что эта новая политика «подарит жителям Санто-Доминго такой же шанс к росту и развитию, которым уже были облагодетельствованы кубинцы»). В приватной переписке он писал, что Доктрину Монро более уже не было возможности применять, так как «под ее сенью эти республики продолжали пребывать ничтожными бандитскими прибежищами, загнивая в своей слабости и неэффективности» (*19).
В реальности Рузвельт не следовал Доктрине Монро, а перевернул ее с ног на голову: в 1823 году она была создана для защиты латиноамериканских революционеров от иностранных интервенций; в 1905 году, он дал ей новое толкование для защиты права США вторгаться и подавлять латиноамериканских революционеров. Единственная общая черта между этими двумя вариантами заключалась в том, как описал ее Элиу Рут (который пришел Хею на смену в качестве государственного секретаря), что, так как Доктрина базировалась на праве США на самозащиту, то Соединенные Штаты могли трактовать ее как хотели в одностороннем порядке. Вашингтон [столица] высказался в аналогичном ключе, когда оговорил для себя дополнительные условия при подписании конвенций на Гаагских конференциях в 1899 и 1907 годах, на которых была создана Постоянная палата третейского суда [Permanent Court of Arbitration; т. е. международный арбитражный суд]. Рузвельт, более того, переиначил Доктрину, использовав полномочия своей исполнительной ветви власти, что в результате значительно увеличило власть президента и уменьшило и без того сдувшуюся роль Конгресса во внешней политике. Исполнительные соглашения [executive agreements] берут свое начало в 1817 году, но к ним прибегали крайне редко до 1905 года, когда Рузвельт внедрил новые принципы своей политики. Он открыл дверь для их более частого использования, и к концу столетия именно эти соглашения намного чаще определяли контуры внешних сношений США с другими странами, чем непосредственно сами договора. Рузвельт оправдывал это расширение своей власти не только своим мнением, что Сенат был слабо приспособлен к управлению внешней политикой, но и рациональным обоснованием, что президент «является путеводной звездой народа» [steward of people]. Глава исполнительной власти мог выполнять свою волю даже при отсутствии конкретного конституционного разрешения, если «такое действие» не было «запрещено Конституцией или другими законами» (*20).
Защищая торговые интересы США в таких частях света как Карибы, Штаты тем самым сталкивались с другими государствами и внутренними волнениями, которые в свою очередь поспособствовали созданию имперского президентства двадцатого века. Рут, возможно, лучше всех объяснил первоначальные причины этой трансформации. Когда североамериканцы впервые смогли аккумулировать «излишки капитала, невостребованного процессами внутреннего развития» - так писал государственный секретарь в 1906 году - «и как только этот избыток начал прирастать необычайно быстрыми темпами», приоткрылись «величайшие возможности для мирного торгового и промышленного расширения в южном направлении». Американцы, продолжал он, в коей-то веки стали дополнять друг друга; поэтому им нужно следовать «по пути, предначертанным проницательным государственным мужем Блейном, который предвидел совместный рост Америки, Северной и Южной, в мирном благоденствии великой торговли». Рут позднее назовет Рузвельта «величайшей консервативной силой, стоящей на страже собственности и наших институтов в городе Вашингтон» (*21).
Разумеется, одной лишь «консервативной силы» Рузвельта было не достаточно для воплощения политики Блейна на Санто-Доминго. Тут требовались усилия всех его последователей, так как Поправка Рузвельта не принесла порядка на доминиканскую половину острова, а только лишь больше волнений и возмущений. При помощи Вашингтона иностранцы доминировали в ключевом экспорте сахара и основных экспортно-импортных предприятиях. За исключением этих иностранцев и небольшой доминиканской элиты, зависящей во многом от иностранцев, подавляющее число населения страны оставалось нищим, а большая часть ресурсов страны по-прежнему пребывала в неразработанном виде - не говоря уж о недостаточном производстве основных сельскохозяйственных культур необходимых для производства продовольствия для местного населения. Транспортная система осталась на уровне колониальных времен. Она была построена не для того, чтобы соединять доминиканские города и рынки, а для быстрого вывоза экспортных урожаев к гаваням для продажи за рубежом. Интенсивная эксплуатация, расовый вопрос, засилье иностранцев, неоколониальные институты - всё это подталкивало доминиканцев к мысли о том, что только революция могла дать им шанс на что-то иное. Поправка Рузвельта от 1905 года предоставила североамериканцам обширные возможности, но также и привела к беспорядкам, для которых потребовалась интервенция Вудро Вильсона в 1916 году и восемь лет военной американской оккупации в качестве лекарства от революционного недуга (*22).
(*14) Roosevelt, Letters, 3:116, 527; …
(*15) Richard D. Challener, Admirals, Generals, and American Foreign Policy, 1898-1914 (Princeton, 1973), 167;...
(*16) Michael Baud, “The Origins of Capitalist Agriculture in the Dominican Republic,” Latin America Research Review 22, no. 2 (1987): esp. 148-9.
(*17) Dexter Perkins, The Monroe Doctrine, 1867-1907 (Baltimore, 1937), 394, 408-9; …
(*18) Perkins, Monroe Doctine, 413-14, 427, 435-6; …
(*19) James D. Richardson, Messages and Papers of the Presidents, 20 Vols. (New York, 1897-1922), 16:7375-8; …
(*20) Albert K. Weinberg, Manifest Destiny (Baltimore, 1935), 429; …
(*21) Foreign Relations of the United States, 1906, 2 parts (Washington, D.C., 1909), 2:1457-61;...
(*22) Bruce J. Calder, The Impact of Intervention (Austin, Tex., 1984), esp. xxiv-xxxii.
Соединенные Штаты неоднократно посылали военные корабли и наземные подразделения в карибский и латиноамериканский регион в XIX веке, но после 1898 года ритм этой отправки флота и армии заметно участился. В период между 1898 и 1920 годами морская пехота США ступала на землю карибских государств не менее 20 раз. Необходимость поддерживать режим безопасности в районе канала была лишь одной из причин для таких вмешательств. Где-то за 2 года до того, как были получены права на зону канала, Рузвельт объявил в своем годовом обращении в 1901 году, что это вмешательство «в жизнь варварских и полуварварских народов» было «крайне прискорбной, но необходимой международной обязанностью по наведению порядка, которая должна быть исполнена во благо спокойствия всего человечества». В личных беседах, однако, он выражал надежду на то, что и североамериканцы и европейцы всё же проявят сдержанность в этом вопросе. Впрочем, «если какое-нибудь южноамериканское государство поведет себя плохо в отношении любой европейской страны, то мы позволим этой европейской стране отшлепать ее». В дальнейшем он явно желал добровольно ограничить власть и полномочия США на международной арене, сказав как-то в конце 1901 года послу Германии, своему близкому другу Шпеку фон Штернбергу, что «я рассматриваю Доктрину Монро в качестве эквивалента политике «Открытых дверей» в Южной Америке». В середине 1903 года, однако, Т.Р. написал одному своему приятелю, что надлежащая сфера Доктрины Монро включала в себя Мексиканский залив, Карибы и оба входа в канал (*14).
Это различие между Доктриной Монро применительно к карибско-центральноамериканскому региону и принципов «Открытых дверей» к остальной Латинской Америке помогает объяснить неистовую активность Т.Р. в первом и в чем-то расслабленное спокойное отношение к происходящему во втором регионе. Совокупный объем инвестиции США за рубежом взлетел с миллиарда долларов в 1897 году до $3.5 миллиардов в 1914 году, и где-то половина этой суммы пошла в Латинскую Америку, особенно в Мексику, а оставшаяся часть была распределена по региону, что попадал под действие Доктрины Монро. Офицеры США, на которых была возложена задача по защите граждан их страны и их собственности, приходили в ужас при виде того, как плохо управлялся этот регион. Они и американские журналисты умоляли Государственный департамент вмешиваться в местные дела как можно чаще, образовывать местных жителей, прививать им нормы поведения, подталкивать прогресс их развития к англо-саксонским стандартам. Государственный департамент столь в достаточной мере реагировал на эти просьбы, что местное население в итоге стало называть морских пехотинцев не иначе как «войска Государственного департамента». Кубе было уделено особое внимание: чиновники США искренне желали, чтобы остров самостоятельно управлял своими внутренними делами, но порядок и поправку Платта вновь и вновь приходилось упрочивать после того, как очередные попытки кубинцев руководить своим островом без должного и реального политического и, особенно, экономического контроля, приводили к беспорядкам. Более-менее ценя самоуправление и порядок на острове, но куда больше дорожа привилегиями, что предоставляла им поправка Платта, Рузвельт и его военный министр Уильям Говард Тафт использовали войска в 1906 года для сохранения, а также осуществления, этих привилегий - хотя публично они не уставали подчеркивать, что морская пехота была отправлена по просьбе самой Кубы. На самом же деле она была высажена на кубинскую землю по одновременной просьбе и правительства и самих повстанцев, которые пытались свергнуть его. В этой многозеркальной иллюзии кубинского самоуправления Соединенные Штаты выступали в роли защитника правительства и адвоката повстанцев. И уж точно отнюдь не эта иллюзия была способна укрепить порядок (*15).
Помимо налета на Панаму самая важная и поучительная интервенция Рузвельта произошла в Санто-Доминго в 1904-5 гг. Анализ этого эпизода обычно начинается с описания соперничества между американскими и европейскими торговыми компаниями, последующей дестабилизации и отправки войск Рузвельтом для восстановления порядка в качестве «международного полицейского». Причины и подтекст, однако скрывают глубже.
В 1900 году общество Доминиканской республики было затянуто в пучину противоречий, возникших между двумя местными аграрными системами: северный торговый класс, зависящий от экспорта табака, а затем какао, и южный класс, специализировавшийся на сахарном тростнике. Оба класса пребывали в брожении - первый из-за замещения табачной культуры какао, второй из-за большого притока американского и кубинского капитала, который развивал сахарные плантации, но вынуждал крестьян покидать земли и тем самым приводил к дефициту еды. Сахарная элита стала той силой на острове, что пригласила армию США поддержать здесь порядок - то есть, помочь им сохранить свою новую экономическую власть. Продажа сахара и импорт товаров стали выгодными предприятиями. Так «Сан Доминго Импрувмент Компании» из Нью-Йорка переехала в страну в 1890-х для управления оживленными таможенными пунктами, а находящаяся под контролем американцев «Клайд Стимшип Лайн» стала основным перевозчиком. Новая волна инвестиций из США, а не европейские угрозы, в самом начале создали условия для американской интервенции. Двадцать миллионов долларов инвестиций из США, треть из которых пришлась на сахар, в конце концов вынудили европейских инвесторов, с германскими и французскими интересами во главе, попытаться остановить североамериканское проникновение. Проблема вращалась вокруг вопроса об экономическом развитии острова и сопровождающих его перекосах, а не какой-либо угрозы региональным стратегическим потребностям США. Стратегическая угроза в основном была порождена воображением посланника США, Уильяма Ф. Пауэлла, который вместе с рядом других американцев годами требовал аннексии страны Вашингтоном (*16).
К началу 1904 года Рузвельт уже с живым интересом следил за делами на Санто-Доминго, чувствительно реагируя на все тревоги и беспокойства доминиканцев, по той самой причине, что во всем регионе в то время происходила целая серия кризисов. В 1902-3 годах британцы, немцы и французы прибегли к вооруженной силе для того, чтобы выбить долги у коррумпированного венесуэльского режима. Европейцы не забыли проконсультироваться заранее у Рузвельта, но тот тогда следовал своей политике разрешений, позволяя европейцам «шлепать» нашкодивших латиноамериканцев, поэтому он дал свое благословение на эту «порку». К его удивлению общественное мнение в США преисполнилось ярости из-за этого европейского налёта. Международный суд [International Court of Justice], более того, одобрил применение силы, и этот прецедент грозил привести к целой серии схожих интервенций. В то время, как Рузвельт становился все более беспокойным, Шпек фон Штернберг предложил президенту воспользоваться своими полицейскими полномочиями, чтобы европейцы не имели возможности самим вмешаться. Эта идея, отвечал Рузвельт в марте 1903 года, «нова для меня. Я ее испробую... Вторую попытку иностранных держав забрать долг силой мы здесь просто не потерпим». Следовательно, когда Государственный департамент уведомил его в начале 1904 года, что американско-европейское соперничество в и не без того дестабилизированной Доминиканской республике грозило спровоцировать революцию, которая повредит интересам США, то Рузвельт уже был готов действовать. «Я не собираюсь ничего делать сверх того, что полицейский должен был сделать на Санто-Доминго. Что же касается аннексии острова, то у меня столь же желания присоединить его к Штатам, сколько желания у объевшегося удава проглотить дикобраза с неправильного конца». Он намеревался действовать, потому что «отношение санто-доминговцев к нам балансировали на грани анархии и враждебности» (*17). [attitude has been one of half chaotic war toward us]
Арбитражный суд в середине 1904 года дал Рузвельту то, что он хотел: признания прав «Сан Доминго Импрувмент Компани». Когда, однако, доминиканское правительство объявило дефолт по своим платежным обязательствам перед этой компанией, и она [компания] сама заняла несколько ключевых таможенных пунктов для самостоятельного сбора пошлин, то европейцы вновь подали жалобу. Компания, дипломаты США и уступчивый доминиканский режим (который получил 1.2 миллиона долларов в качестве субсидий за свое сотрудничество) попросили Соединенные Штаты забрать контроль над всеми таможенными терминалами себе. Рузвельт отправил корабли для защиты правительства страны, которое заключило сделку с Вашингтоном, направленную против интересов своих собственных разозленных граждан. Президент затем договорился о заключении договора в январе 1905 года, который гарантировал территориальное единство страны взамен на право Соединенных Штатов собирать все таможенные платежи. Пятьдесят пять процентов всех поступлений должны были пойти на погашение долга перед иностранными кредиторами, а 45% использованы самими доминиканцами. К досаде Т.Р. Сенат США отверг этот пакт. Оппонентам не понравилось положение о гарантии территориальной целостности. Сверх того, они принялись подозревать, что иностранные держатели государственных облигаций были реальными бенефициантами этого договора, а не государственные интересы США или Доминиканской республики. Открыто не повинуясь Сенату и бросая вызов Конституции, Рузвельт наделил этот пакт силой посредством исполнительного соглашения между самим собой и Доминиканским режимом. Переход таможни не стал достаточной мерой для обеспечения порядка. Президенту пришлось отдать приказ ВМС США отслеживать любое проявление революционных вспышек с целью их дальнейшего подавления. Агенты США управляли всеми таможенными пунктами Санто-Доминго, и поэтому в 1907 году два столпа банковского сообщества Нью-Йорка, Дж.П. Морган и «Кун, Лёб и Компани» уже решили профинансировать доминиканский долг целиком, что привело его к переходу под полный контроль США. После того, как ситуация нормализовалась, иностранцы были исключены, и теперь уже ненужное положение о территориальной целостности убрано, Сенат в конце концов ратифицировал достижения Т.Р. в 1907 году (*18).
Президент нашел дополнительные обоснования своим действиям, провозгласив о «Заключении Рузвельта» как своей трактовке Доктрины Монро [Roosevelt Corollary; т. н. Поправка Рузвельта к Доктрине Монро] в своем ежегодном обращении в 1905 году. Отрицая наличие какого-либо намерения США «увеличиться и возвеличиться» [aggrandizement], он объявил, что Соединенные Штаты всего лишь желали, чтобы «все остальные республики на этом континенте» пребывали в «счастии и благоденствии», что в свою очередь требовало от них «поддерживать порядок внутри своих границ и вести себя со всей справедливостью в отношении к внешнему миру». Соединенные Штаты собираются вмешиваться «в интересах мира, а также в интересах справедливости». (Сам не желая того, Т.Р. иронично пошутил, сказав, что эта новая политика «подарит жителям Санто-Доминго такой же шанс к росту и развитию, которым уже были облагодетельствованы кубинцы»). В приватной переписке он писал, что Доктрину Монро более уже не было возможности применять, так как «под ее сенью эти республики продолжали пребывать ничтожными бандитскими прибежищами, загнивая в своей слабости и неэффективности» (*19).
В реальности Рузвельт не следовал Доктрине Монро, а перевернул ее с ног на голову: в 1823 году она была создана для защиты латиноамериканских революционеров от иностранных интервенций; в 1905 году, он дал ей новое толкование для защиты права США вторгаться и подавлять латиноамериканских революционеров. Единственная общая черта между этими двумя вариантами заключалась в том, как описал ее Элиу Рут (который пришел Хею на смену в качестве государственного секретаря), что, так как Доктрина базировалась на праве США на самозащиту, то Соединенные Штаты могли трактовать ее как хотели в одностороннем порядке. Вашингтон [столица] высказался в аналогичном ключе, когда оговорил для себя дополнительные условия при подписании конвенций на Гаагских конференциях в 1899 и 1907 годах, на которых была создана Постоянная палата третейского суда [Permanent Court of Arbitration; т. е. международный арбитражный суд]. Рузвельт, более того, переиначил Доктрину, использовав полномочия своей исполнительной ветви власти, что в результате значительно увеличило власть президента и уменьшило и без того сдувшуюся роль Конгресса во внешней политике. Исполнительные соглашения [executive agreements] берут свое начало в 1817 году, но к ним прибегали крайне редко до 1905 года, когда Рузвельт внедрил новые принципы своей политики. Он открыл дверь для их более частого использования, и к концу столетия именно эти соглашения намного чаще определяли контуры внешних сношений США с другими странами, чем непосредственно сами договора. Рузвельт оправдывал это расширение своей власти не только своим мнением, что Сенат был слабо приспособлен к управлению внешней политикой, но и рациональным обоснованием, что президент «является путеводной звездой народа» [steward of people]. Глава исполнительной власти мог выполнять свою волю даже при отсутствии конкретного конституционного разрешения, если «такое действие» не было «запрещено Конституцией или другими законами» (*20).
Защищая торговые интересы США в таких частях света как Карибы, Штаты тем самым сталкивались с другими государствами и внутренними волнениями, которые в свою очередь поспособствовали созданию имперского президентства двадцатого века. Рут, возможно, лучше всех объяснил первоначальные причины этой трансформации. Когда североамериканцы впервые смогли аккумулировать «излишки капитала, невостребованного процессами внутреннего развития» - так писал государственный секретарь в 1906 году - «и как только этот избыток начал прирастать необычайно быстрыми темпами», приоткрылись «величайшие возможности для мирного торгового и промышленного расширения в южном направлении». Американцы, продолжал он, в коей-то веки стали дополнять друг друга; поэтому им нужно следовать «по пути, предначертанным проницательным государственным мужем Блейном, который предвидел совместный рост Америки, Северной и Южной, в мирном благоденствии великой торговли». Рут позднее назовет Рузвельта «величайшей консервативной силой, стоящей на страже собственности и наших институтов в городе Вашингтон» (*21).
Разумеется, одной лишь «консервативной силы» Рузвельта было не достаточно для воплощения политики Блейна на Санто-Доминго. Тут требовались усилия всех его последователей, так как Поправка Рузвельта не принесла порядка на доминиканскую половину острова, а только лишь больше волнений и возмущений. При помощи Вашингтона иностранцы доминировали в ключевом экспорте сахара и основных экспортно-импортных предприятиях. За исключением этих иностранцев и небольшой доминиканской элиты, зависящей во многом от иностранцев, подавляющее число населения страны оставалось нищим, а большая часть ресурсов страны по-прежнему пребывала в неразработанном виде - не говоря уж о недостаточном производстве основных сельскохозяйственных культур необходимых для производства продовольствия для местного населения. Транспортная система осталась на уровне колониальных времен. Она была построена не для того, чтобы соединять доминиканские города и рынки, а для быстрого вывоза экспортных урожаев к гаваням для продажи за рубежом. Интенсивная эксплуатация, расовый вопрос, засилье иностранцев, неоколониальные институты - всё это подталкивало доминиканцев к мысли о том, что только революция могла дать им шанс на что-то иное. Поправка Рузвельта от 1905 года предоставила североамериканцам обширные возможности, но также и привела к беспорядкам, для которых потребовалась интервенция Вудро Вильсона в 1916 году и восемь лет военной американской оккупации в качестве лекарства от революционного недуга (*22).
(*14) Roosevelt, Letters, 3:116, 527; …
(*15) Richard D. Challener, Admirals, Generals, and American Foreign Policy, 1898-1914 (Princeton, 1973), 167;...
(*16) Michael Baud, “The Origins of Capitalist Agriculture in the Dominican Republic,” Latin America Research Review 22, no. 2 (1987): esp. 148-9.
(*17) Dexter Perkins, The Monroe Doctrine, 1867-1907 (Baltimore, 1937), 394, 408-9; …
(*18) Perkins, Monroe Doctine, 413-14, 427, 435-6; …
(*19) James D. Richardson, Messages and Papers of the Presidents, 20 Vols. (New York, 1897-1922), 16:7375-8; …
(*20) Albert K. Weinberg, Manifest Destiny (Baltimore, 1935), 429; …
(*21) Foreign Relations of the United States, 1906, 2 parts (Washington, D.C., 1909), 2:1457-61;...
(*22) Bruce J. Calder, The Impact of Intervention (Austin, Tex., 1984), esp. xxiv-xxxii.