... (1865-1913): Девятая глава (ч.4)
Азия: захлопывание «Открытых дверей»
Если на Карибах его попытку навязать военный порядок ни в коем случае нельзя назвать успешной, то его стремление разыграть утонченную и просчитанную партию в баланс сил в Азии не стоит принимать за желание достичь стабильности в регионе. Ни в одном случае он не продемонстрировал хорошую осведомленность о коренных причинах смуты, которую он столь сильно презирал, но хотя бы то в Азии Т.Р. в конце концов пришел к пониманию того, что США были не способны распутать все политические хитросплетения в Китае и докопаться до сути японских мотиваций. К сожалению, это озарение посетило его запоздало, уже после того, как он попытался защитить принципы «Открытых дверей» США в Азии серией внешнеполитических шагов, в основе которых лежал просчет, за которым теперь потянулся целый шлейф исторических осложнений.
По итогам боксерского восстания и иностранной интервенции (как позднее китайские историки назовут ее) Россия сумела достичь таких позиций, с которых могла диктовать свою волю Китаю, доминируя в договорных процессах. Японии и Соединенным Штатам оставалось только тыкаться в разные углы в своих попытках блокировать экспансионизм царя. Внутри США интерес американцев к России заметно вырос; между 1890 и 1894 годами в Соединенных Штатах было опубликовано где-то 5-10 книг о России, а вот в период 1900-1904 вышло в свет уже 40 книг. Широко читаемые журналы, такие как «Норт Америкэн Ревью» и «Атлантик Мансли» публиковали статьи и эссе из первых рук на российскую тематику. Связи между странами оставались дружественными, особенно по той причине, что граф Витте и его агенты с Транссибирской магистрали закупали тонны дешевой американской стали для рельс. Витте также убрал некоторые тарифы на импорт сельскохозяйственной техники, и американские фирмы, такие как «Интернэшнл Харвестер», увеличили свою долю рынка с 21 процента до 28 процентов между 1901 и 1903 годами. Причины растущей враждебности между двумя гигантскими государствами лежали где-то в другом месте, где-то в 1903 году, когда царь отказался отвести свои войска из Маньчжурии, не смотря на свое обещание сделать это. Китай, поощряемый другими державами, безуспешно протестовал. Экспортеры американского хлопка вновь предостерегли Вашингтон о возможной потере ключевых северо-восточных азиатских рынков, попадающих в зону влияния русских хлопковых интересов. Американские чиновники видели, что у Витте не получалось полностью следовать своей политике избежания столкновений в Азии, как минимум уклонения от столкновений до того момента, когда железная дорога будет достроена и эра спокойствия позволит России развиться промышленно. «Сила наших позиций в России …. происходит не из военных или дипломатических органов нашего правительства» - писал Хей в посланнику США в Пекине в середине 1903 года - «она держится на господине Витте и всех финансовых кругах России». Растущее недоверие усилилось в 1903 году, когда поступила информация об ужасном погроме в Кишиневе; на публичных демонстрациях в Нью-Йорке и в прочих местах царя проклинали, и там же очень быстро были собраны $368,000 долларов для оказания помощи российским евреям (*23).
Японцы в это самое время пришли к выводу, что столкновение с амбициями царя в Маньчжурии и Корее было вероятным. Сопротивление пророссийских чиновников в Токио было преодолено, начались военные приготовления, и в январе 1902 года был подписан договор о союзе с Великобританией. Пребывая в страхе от роста мощи Германии в Европе и России в Азии, британцы сумели найти общий язык с японцами, которые были решительно настроены на то, чтобы положить конец экспансии кайзера и царя, а также отомстить им за то унижение, которому эти два лидера подвергли Японию в 1895-7 года. Рузвельт считал самого себя неформальным партнером в этом англо-японском союзе. Он разделял их страхи перед Россией, считая, что британцы и японцы подтвердят свою приверженность принципам «Открытых дверей». По мере того, как напряжение в русско-японских отношениях росло в 1903 году, Соединенные Штаты постепенно и последовательно переползали на сторону Токио. Когда Япония нанесла свой неожиданный удар в 1904 году и уничтожила большую часть тихоокеанского флота царя, Рузвельт был доволен. «Япошки победят в этой войне» - заявил он Хею в июле 1904 года - «япошки сыграли по нашим правилам, потому что они избрали путь цивилизованного человечества … Мы окажем им неоценимую услугу, если после победы япошек не допустим какого-либо вмешательства со стороны и не разрешим украсть у них плоды их победы» - это, конечно же, была отсылка к тому, как Европа обошлась с Японией после войны 1894-5 годов. Некоторые банкиры из США, возглавляемые Джейкобом Шиффом из «Кун, Лёб» соглашались с этим мнением. Обозленные погромами царя, они присоединились к своим британским коллегам в деле финансирования японских военных программ. Американские издатели, ведомые Джорджем Кеннаном [не путать с Джорджем Фростом Кеннаном, который приходится первому внучатым племянником], также натаскали общественное мнение США в пользу Японии. Когда-то он стоял на пророссийских позициях, но его десятимесячная поездка по сибирским ссылкам (его книга называлась «Сибирская ссылочная система») превратила его в, возможно, ведущего и широко известного критика царской политики. Он и Т.Р. поддерживали близкие отношения. «Если бы все относились к этой войне так, как это делаем мы с господином Кеннаном» - заявил он на званном обеде в Белом доме - «то я знаю, где бы наши броненосцы сейчас были» (*24).
Небольшое число американцев придерживалось иного мнения. Джеймс Гаррисон Вильсон продолжал предупреждать, что ключом к стабильной развитой Азии была дружба между США и Российской Империей. Он «все больше и больше убеждался» - говорил Вильсон дипломату США (и специалисту по Китаю) Уильяму Рокхиллу в середине 1904 года - «что любое проявление неуместной симпатии нашего государства к японцам или политике, которая отталкивает от нас Россию, суть великая ошибка». Он аргументировал в пользу договоров с Россией для получения гарантий того, что «двери в Маньчжурию будут открыты», а Японии он советовал отдать Филиппины взамен на коммерческие уступки торговцам из США. Вот тогда-то, он верил, «мы создадим Новую Империю, вызовем ее к жизни с целью выравнять баланс во всем мире! В наших руках все необходимые рычаги для контроля над этой партией». Сильные политические течения, однако, шли вразрез с курсом Вильсона и тех, кто соглашался с ним, смывая их в сторону. Одним из мощнейших идеологических представлений того периода стала научная статья, представленная на рассмотрение в лондонском Королевском географическом обществе в январе 1904 года за авторством Хэлфорда Маккиндера. В статье под названием «Географическая ось истории» утверждалось, что раз уж весь мир уже полностью открыт, то на смену экспансии придет власть, проистекающая из развития и центрального географического положения. Следовательно, как предположил Маккиндер, британский военно-морской флот (равно как и американский) начинал терять свое мировое значение и важность, уступая первое место центральной России, которая занимала «осевую зону» всего мира и при этом встала на путь промышленного развития, что увеличит ее потенциал в деле контроля над всей гигантской евразийской сушей. Если Маккиндер был прав, то предостережение Мэхэна о российской угрозе также было точным, но тогда стратегические решение США - большой броненосный флот - было уже неуместным и устарелым. Россию следовало сдержать, ее силы надо было надломить непосредственно в самой Евразии (*25).
К началу 1905 года царь несомненно уже активно использовал построенные части Транссибирской магистрали, перебрасывая по ним к фронту в несколько раз большее количество солдат и вооружений, чем на начало конфликта. Японцам очевидно не хватало ресурсов, чтобы одержать решительную победу в этой затянувшейся войне. Начало революции против царя в Санкт-Петербурге после «Кровавого воскресенья» 9 января 1905 года, однако, и вторая морская победа Японии продемонстрировали, что обеим сторонам требовался мир. Рузвельт предложил свои посреднические услуги, и в середине 1905 года в Портсмуте, штат Нью-Гэмпшир, после упорных усилий, с величайшими трудностями, были выработаны условия мира. Не смотря на свою слабость к концу военных действий, Япония достигла большей части своих целей: эксклюзивные права в Корее; захват жизненно важной Южно-Маньчжурской железной дороги, что заблокировало продвижение России в южном направлении; и южную часть острова Сахалин, имевшего стратегическое значение. Из-за того, что Япония не получила денежного возмещения, в Токио вспыхнули уличные беспорядки. Обе страны согласились восстановить суверенитет Китая в Маньчжурии, хотя, принимая во внимание, что русские сохранили свою концессию на севере, а японцы получили дорогу на юге, то этот реверанс в сторону принципов «Открытых дверей» был по сути пустым жестом.
Рузвельт получил нобелевскую премию мира за свое посредничество, но у него не удалось ни заручиться японским обязательством следовать политике «Открытых дверей» ни выстроить такой баланс сил, который бы поддержал интересы США в Азии. Ему пришлось не только признать Японию в качестве самой мощной силы в северо-восточной Азии, но и согласиться с тем, что эта страна отказалась продолжить защищать американские рынки, особенно в Корее, применительно к которой Рузвельт проигнорировал американско-корейский договор от 1882 года, в котором было закреплено торжественное обещание США гарантировать независимость Кореи (как минимум посредством «оказания добрых услуг»). Вместо этого он не сделал ничего в 1905 году, когда Токио превратил эту страну в свой протекторат. Максимум, что Т.Р смог извлечь в тех условиях, было соглашение Кацура-Тафта (Taft-Katsura)(очередное исполнительное соглашение), в котором Соединенные Штаты признавали власть Японии над Кореей, а взамен Токио признавали контроль США над Филиппинами. Но худшее всё еще ждало Рузвельта впереди. Революция 1905 года в России, вызванная поражениями от японцев, стала первой в серии революций, которые характерно отмечают начало двадцатого века: Вьетнам, Персия в 1906 году, Турция в 1908 году, Китай и Мексика в 1911 году, и, наконец, Россия в 1917 году (*26).
Джордж Кеннан удовлетворенно отмечал восстание в Санкт-Петербурге в 1905 году. Это понятно, если учитывать, что он приложил свою руку к идеологической обработке русских военнопленных во время войны 1904-5 годов, доктринерски вложив в их головы антицаристские мысли. Большевистская революция 1917 года, однако, на поверку оказалась значительно стихийней того, что он желал и чего он ожидал. Как и Рузвельту, Кеннану предстояло поразиться, куда его завели его собственные антицаристские настроения.
(*23) George Queen, “The United States and the Material Advance in Russia, 1881-1906” (Ph.D. Diss., University of Illionois, 1942), 158-66, 179.
(*24) Roosevelt, Letters, 4:865; …
(*25) J.H. Wilson to Rockhill, June 30, 1904, Papers of William W. Rockhill, Houghton Library, Harward University, Cambridge, Mass.; …
(*26) Geoffrey Barraclough, Introduction to Contemporary History (New York, 1964), 101-4, 150.
Если на Карибах его попытку навязать военный порядок ни в коем случае нельзя назвать успешной, то его стремление разыграть утонченную и просчитанную партию в баланс сил в Азии не стоит принимать за желание достичь стабильности в регионе. Ни в одном случае он не продемонстрировал хорошую осведомленность о коренных причинах смуты, которую он столь сильно презирал, но хотя бы то в Азии Т.Р. в конце концов пришел к пониманию того, что США были не способны распутать все политические хитросплетения в Китае и докопаться до сути японских мотиваций. К сожалению, это озарение посетило его запоздало, уже после того, как он попытался защитить принципы «Открытых дверей» США в Азии серией внешнеполитических шагов, в основе которых лежал просчет, за которым теперь потянулся целый шлейф исторических осложнений.
По итогам боксерского восстания и иностранной интервенции (как позднее китайские историки назовут ее) Россия сумела достичь таких позиций, с которых могла диктовать свою волю Китаю, доминируя в договорных процессах. Японии и Соединенным Штатам оставалось только тыкаться в разные углы в своих попытках блокировать экспансионизм царя. Внутри США интерес американцев к России заметно вырос; между 1890 и 1894 годами в Соединенных Штатах было опубликовано где-то 5-10 книг о России, а вот в период 1900-1904 вышло в свет уже 40 книг. Широко читаемые журналы, такие как «Норт Америкэн Ревью» и «Атлантик Мансли» публиковали статьи и эссе из первых рук на российскую тематику. Связи между странами оставались дружественными, особенно по той причине, что граф Витте и его агенты с Транссибирской магистрали закупали тонны дешевой американской стали для рельс. Витте также убрал некоторые тарифы на импорт сельскохозяйственной техники, и американские фирмы, такие как «Интернэшнл Харвестер», увеличили свою долю рынка с 21 процента до 28 процентов между 1901 и 1903 годами. Причины растущей враждебности между двумя гигантскими государствами лежали где-то в другом месте, где-то в 1903 году, когда царь отказался отвести свои войска из Маньчжурии, не смотря на свое обещание сделать это. Китай, поощряемый другими державами, безуспешно протестовал. Экспортеры американского хлопка вновь предостерегли Вашингтон о возможной потере ключевых северо-восточных азиатских рынков, попадающих в зону влияния русских хлопковых интересов. Американские чиновники видели, что у Витте не получалось полностью следовать своей политике избежания столкновений в Азии, как минимум уклонения от столкновений до того момента, когда железная дорога будет достроена и эра спокойствия позволит России развиться промышленно. «Сила наших позиций в России …. происходит не из военных или дипломатических органов нашего правительства» - писал Хей в посланнику США в Пекине в середине 1903 года - «она держится на господине Витте и всех финансовых кругах России». Растущее недоверие усилилось в 1903 году, когда поступила информация об ужасном погроме в Кишиневе; на публичных демонстрациях в Нью-Йорке и в прочих местах царя проклинали, и там же очень быстро были собраны $368,000 долларов для оказания помощи российским евреям (*23).
Японцы в это самое время пришли к выводу, что столкновение с амбициями царя в Маньчжурии и Корее было вероятным. Сопротивление пророссийских чиновников в Токио было преодолено, начались военные приготовления, и в январе 1902 года был подписан договор о союзе с Великобританией. Пребывая в страхе от роста мощи Германии в Европе и России в Азии, британцы сумели найти общий язык с японцами, которые были решительно настроены на то, чтобы положить конец экспансии кайзера и царя, а также отомстить им за то унижение, которому эти два лидера подвергли Японию в 1895-7 года. Рузвельт считал самого себя неформальным партнером в этом англо-японском союзе. Он разделял их страхи перед Россией, считая, что британцы и японцы подтвердят свою приверженность принципам «Открытых дверей». По мере того, как напряжение в русско-японских отношениях росло в 1903 году, Соединенные Штаты постепенно и последовательно переползали на сторону Токио. Когда Япония нанесла свой неожиданный удар в 1904 году и уничтожила большую часть тихоокеанского флота царя, Рузвельт был доволен. «Япошки победят в этой войне» - заявил он Хею в июле 1904 года - «япошки сыграли по нашим правилам, потому что они избрали путь цивилизованного человечества … Мы окажем им неоценимую услугу, если после победы япошек не допустим какого-либо вмешательства со стороны и не разрешим украсть у них плоды их победы» - это, конечно же, была отсылка к тому, как Европа обошлась с Японией после войны 1894-5 годов. Некоторые банкиры из США, возглавляемые Джейкобом Шиффом из «Кун, Лёб» соглашались с этим мнением. Обозленные погромами царя, они присоединились к своим британским коллегам в деле финансирования японских военных программ. Американские издатели, ведомые Джорджем Кеннаном [не путать с Джорджем Фростом Кеннаном, который приходится первому внучатым племянником], также натаскали общественное мнение США в пользу Японии. Когда-то он стоял на пророссийских позициях, но его десятимесячная поездка по сибирским ссылкам (его книга называлась «Сибирская ссылочная система») превратила его в, возможно, ведущего и широко известного критика царской политики. Он и Т.Р. поддерживали близкие отношения. «Если бы все относились к этой войне так, как это делаем мы с господином Кеннаном» - заявил он на званном обеде в Белом доме - «то я знаю, где бы наши броненосцы сейчас были» (*24).
Небольшое число американцев придерживалось иного мнения. Джеймс Гаррисон Вильсон продолжал предупреждать, что ключом к стабильной развитой Азии была дружба между США и Российской Империей. Он «все больше и больше убеждался» - говорил Вильсон дипломату США (и специалисту по Китаю) Уильяму Рокхиллу в середине 1904 года - «что любое проявление неуместной симпатии нашего государства к японцам или политике, которая отталкивает от нас Россию, суть великая ошибка». Он аргументировал в пользу договоров с Россией для получения гарантий того, что «двери в Маньчжурию будут открыты», а Японии он советовал отдать Филиппины взамен на коммерческие уступки торговцам из США. Вот тогда-то, он верил, «мы создадим Новую Империю, вызовем ее к жизни с целью выравнять баланс во всем мире! В наших руках все необходимые рычаги для контроля над этой партией». Сильные политические течения, однако, шли вразрез с курсом Вильсона и тех, кто соглашался с ним, смывая их в сторону. Одним из мощнейших идеологических представлений того периода стала научная статья, представленная на рассмотрение в лондонском Королевском географическом обществе в январе 1904 года за авторством Хэлфорда Маккиндера. В статье под названием «Географическая ось истории» утверждалось, что раз уж весь мир уже полностью открыт, то на смену экспансии придет власть, проистекающая из развития и центрального географического положения. Следовательно, как предположил Маккиндер, британский военно-морской флот (равно как и американский) начинал терять свое мировое значение и важность, уступая первое место центральной России, которая занимала «осевую зону» всего мира и при этом встала на путь промышленного развития, что увеличит ее потенциал в деле контроля над всей гигантской евразийской сушей. Если Маккиндер был прав, то предостережение Мэхэна о российской угрозе также было точным, но тогда стратегические решение США - большой броненосный флот - было уже неуместным и устарелым. Россию следовало сдержать, ее силы надо было надломить непосредственно в самой Евразии (*25).
К началу 1905 года царь несомненно уже активно использовал построенные части Транссибирской магистрали, перебрасывая по ним к фронту в несколько раз большее количество солдат и вооружений, чем на начало конфликта. Японцам очевидно не хватало ресурсов, чтобы одержать решительную победу в этой затянувшейся войне. Начало революции против царя в Санкт-Петербурге после «Кровавого воскресенья» 9 января 1905 года, однако, и вторая морская победа Японии продемонстрировали, что обеим сторонам требовался мир. Рузвельт предложил свои посреднические услуги, и в середине 1905 года в Портсмуте, штат Нью-Гэмпшир, после упорных усилий, с величайшими трудностями, были выработаны условия мира. Не смотря на свою слабость к концу военных действий, Япония достигла большей части своих целей: эксклюзивные права в Корее; захват жизненно важной Южно-Маньчжурской железной дороги, что заблокировало продвижение России в южном направлении; и южную часть острова Сахалин, имевшего стратегическое значение. Из-за того, что Япония не получила денежного возмещения, в Токио вспыхнули уличные беспорядки. Обе страны согласились восстановить суверенитет Китая в Маньчжурии, хотя, принимая во внимание, что русские сохранили свою концессию на севере, а японцы получили дорогу на юге, то этот реверанс в сторону принципов «Открытых дверей» был по сути пустым жестом.
Рузвельт получил нобелевскую премию мира за свое посредничество, но у него не удалось ни заручиться японским обязательством следовать политике «Открытых дверей» ни выстроить такой баланс сил, который бы поддержал интересы США в Азии. Ему пришлось не только признать Японию в качестве самой мощной силы в северо-восточной Азии, но и согласиться с тем, что эта страна отказалась продолжить защищать американские рынки, особенно в Корее, применительно к которой Рузвельт проигнорировал американско-корейский договор от 1882 года, в котором было закреплено торжественное обещание США гарантировать независимость Кореи (как минимум посредством «оказания добрых услуг»). Вместо этого он не сделал ничего в 1905 году, когда Токио превратил эту страну в свой протекторат. Максимум, что Т.Р смог извлечь в тех условиях, было соглашение Кацура-Тафта (Taft-Katsura)(очередное исполнительное соглашение), в котором Соединенные Штаты признавали власть Японии над Кореей, а взамен Токио признавали контроль США над Филиппинами. Но худшее всё еще ждало Рузвельта впереди. Революция 1905 года в России, вызванная поражениями от японцев, стала первой в серии революций, которые характерно отмечают начало двадцатого века: Вьетнам, Персия в 1906 году, Турция в 1908 году, Китай и Мексика в 1911 году, и, наконец, Россия в 1917 году (*26).
Джордж Кеннан удовлетворенно отмечал восстание в Санкт-Петербурге в 1905 году. Это понятно, если учитывать, что он приложил свою руку к идеологической обработке русских военнопленных во время войны 1904-5 годов, доктринерски вложив в их головы антицаристские мысли. Большевистская революция 1917 года, однако, на поверку оказалась значительно стихийней того, что он желал и чего он ожидал. Как и Рузвельту, Кеннану предстояло поразиться, куда его завели его собственные антицаристские настроения.
(*23) George Queen, “The United States and the Material Advance in Russia, 1881-1906” (Ph.D. Diss., University of Illionois, 1942), 158-66, 179.
(*24) Roosevelt, Letters, 4:865; …
(*25) J.H. Wilson to Rockhill, June 30, 1904, Papers of William W. Rockhill, Houghton Library, Harward University, Cambridge, Mass.; …
(*26) Geoffrey Barraclough, Introduction to Contemporary History (New York, 1964), 101-4, 150.