Чем же рабовладение оказалось лучше?
Рассуждая логически, каждая формация сменяется только более подходящей. В противном случае, все усилия изменить её, пропадают даром, и сколько дерево за ветки не тяни, оно быстрее не растёт. Следующим шагом в цепочке рассуждений станет: раз рабовладение сменило первобытный коммунизм, значит оно больше соответствовало росту производственных сил? Так чем же оно побило коммунизм?
Почему же одна формация вообще сменяет другую? Потому, что при ней в распоряжении общества оказывается больше ресурсов, а значит больше возможностей. Так же, как у Дарвина такое потенциальное превосходство ведёт к неминуемому вытеснению общественных систем, не имеющих его, на обочину истории. Ресурсы дают возможности. Возможности дают силу для преодоления трудностей или в конкурентной борьбе. Не сразу, постепенно, но эволюционным образом более производящая система сменяет менее производящую, менее совершенную.
В целом при зарождении и развитии первобытного коммунизма, каждый человек был довольно универсальной производственной единицей. Он производил всё, что могло потребоваться для жизни. При кочевой жизни отнимать у любого что-либо кроме еды (или территории, с которой её можно собрать) смысла не было. Да и с едой тоже не всё так очевидно. Остаться в одиночестве - это был способ изощрённого самоубийства. Не лучше ли голодать всем племенем, чем сдохнуть в одиночку? Т.е. овчинка не стоила выделки. Отъём процесс рискованный, а получишь в результате плюс минус тоже, что и сам можешь сделать. Так в итоге, тебе же потом украденное на себе и таскать, а унести можно очень немногое.
Какие есть простейшие способы увеличить производство и/или создать качественно новые изделия? Первый вариант концентрация. У кого есть излишки, собранные в распоряжении одного человека или группы, тот имеет возможность делать, что-то кроме борьбы за выживания, и не умереть с голоду. Второй вариант, специализация. Это, когда каждый делает для всех что-то, что ему нравится, и он поэтому делает это лучше прочих. Фактически он создаёт уникальные вещи, которыми делится с другими, а те с ним делятся своими уникальными вещами, или банально кормят.
Тут и до идеи торговли один шаг. Достаточно от простого разового обмена подарками, перейти к регулярному обмену, и вот она эквивалентная торговля! Есть социальный инструмент стимулирующий приобретать навыки, и делать уникальные вещи. Более того всему сообществу выгодно поощрять своих членов на такое творчество. Такая система позволила в конечном итоге сравнительно быстро создать гораздо более совершенные орудия, приручить животных, освоить выращивание растений, научиться стоить жильё, изобрести строительство, керамику, металлургию, хранение припасов, появилось умение жить без откочевок. Ну а сама осёдлость облегчила накопление материальных благ. Раз их не нужно вечно таскать за собой на своём горбу, то есть смысл накапливать. Пусть лежат на чёрный день. Все эти революционные изобретения были фактически сделаны при первобытном коммунизме.
При такой системе, например обсидиан и орудия из него, сделанные в Малой Азии, ходили от Европы до Индии. У их создателей была медицина, уход за больными. Жильё в среднем 3-4 м2 на человека. Сравнительно разнообразная диета из мяса и растений. Длилось всё это счастье столетиями. Чем же рабство оказалось сильней?
А что такое рабство - это по сути прямой грабёж с помощью насилия, возведённый в абсолют. При этом, у человека не только отнимается всё, что он имел, но и сам он обращается в вещь, инструмент, навроде молотка, станка или трактора. Что тут за преимущество? Мне кажется, что это преимущество концентрации за счёт неравноценного обмена. Когда ты мне всё, а я тебе в морду. Т.е. можно особенно не завися от возможности договориться взять всё и сразу. Это настолько выгодно, что любой получивший подобное преимущество становится значительно сильней соседей. Это прямо наркотик для общества. Если внутри себя оно может ещё долго сохранять остатки патриархальных порядков, близкие к первобытному коммунизму, то наружу оно действует, как коллективный грабитель. Это настолько выгодно, что неизбежно всякий, кто противится, очень рискует.
Правда тут же возникает проблема. Если ранее соседи такого общества-грабителя имели стимул создавать богатства, то теперь наоборот. Более того в ходе грабежа-набега их производство неизбежно разрушается, гибнут или теряются мастера. Фактически воры-рабовладельцы вынуждены сами, и заставляют всех вокруг начать гонку вооружений. Это ведёт к укрупнению сообществ, и преобразовании племенных союзов в прото-государства. Но успешное рабовладельческое государство создаёт вокруг себя опустошённые области. Оно становится зависимо от «производства» рабов. Так же как индустриальное общество зависит от производства средств производства.
Так получается, что ни одно общество не смогло производить рабов в себе в достаточном объёме. Это система схлопывающаяся внутрь без подпитки снаружи. Вырастить человека, это очень затратно. Однажды получив возможность за счёт грабежа иметь рабов с малыми затратами, система уже не может отказаться от их использования. Потому, что тот, кто применит концентрацию машинного производства получает преимущества перед другими. Пускай в данном случае вместо машин тут рабы. Рабостроение становится самым выгодным предприятием. Но рабство убивает людей очень быстро, ведь именно за счёт этого и получается прибыль. Варвар растёт 10 - 15 лет, а умирает за 3 - 5. Биология не справляется с новой экономикой.
Логика системы рабовладения неминуемо начинает требовать продолжения поставок. Если снаружи государство не получает нужное число рабов (машин), то оно начинает получать их изнутри. Таким образом рабовладение разрушает экономику государства, физически истребляя его жителей. Институт рабства буквально пожирает его изнутри, уничтожает само население такого государства. Причём, чем совершенней государство, тем сильнее угроза для его жителей. Заканчивается это тем, что жители государства видят в его врагах освобождение. Вторжение варваров, воспринимается как ослабление гнёта, или даже спасение.
В результате каждое рабовладельческое государство окружено мёртвой зоной, в которой выживают лишь крайне агрессивные сообщества отброшенные на низкую степень организации. Т.е. там оказывается такое население, с которого невозможно получать рабов в нужном количестве. Ну а не дай боже успешному рабовладельческому государству встретится с подобным ему. Будет бесконечная война на уничтожение, особенно при равенстве сил. Классический пример, Римская империя и Персия. С времён древнего Рима, и до исламского завоевания Персии в средние века, оба этих государства воевали друг с другом. Погибли же оба пав под ударами европейских и арабских варваров.
Исключительно высокая прибыль от эксплуатации рабов, сначала порождает рабовладельческую формацию. Но рабство буквально тратит людей в огромных количествах. Оно преобразует их в товары, как завод преобразует износ станков. Только станки рабовладельца это не вещи, а живые люди. Снижение поставок живых машин опустошает страну, и заставляет её искать ресурсы внутри себя, что опустошает её саму столь стремительно, что обычно государство не успевает среагировать и рушится. Точнее всё идёт хорошо, а потом нет ресурса что-то менять.
Всё таки я не удержался, и написал не про то. С проблемами рабства понятно, но так чем же оно взяло? Сначала на этапе первобытного коммунизма, в основном за счёт специализации была накоплена материальная база. Когда этот подход исчерпал себя, и упёрся в объективные ограничения, была возможность роста за счёт укрупнения и концентрации производства. Каждое племя было не столько изолированным географически, сколько культурно замкнутым. Преодоление этого барьера требовало либо новых культурных подходов, либо отказа от прежнего эквивалентного обмена. Та формация, которая смогла преодолеть эту культурную и транспортную замкнутость на самих себя, получила преимущество, и распространилась шире.
При этом были случаи отказа от рабства, и переход к коммунистической формации. Например Чатал Гуюк. В нём есть находки заброшенных «дворцов». А сама архитектура, существовавшего более 500 лет поселения, очень демократична. Все дома более позднего периода примерно одинаковы по размерам и по населению. Нет перенаселённых трущоб. Нередко дома населены сменяющимися поколениями не родственников. Однако и нет крупных мастерских, вся обработка обсидиана и изготовление керамики велись малыми семейными группами. Хотя этот город и просуществовал, довольно долго, но распространится он не смог. Грабёж и насилие оказались экономически выгодным, более простым решением, и разрубили гордиев узел замкнутости.
Правда благодаря такому решению человечество получило несколько рабовладельческих кризисов, унесших огромное число жизней. Я говорю в первую о кризисе бронзового века, когда молодые государства Малой Азии упёрлись друг в друга границами, и столкнулись с невозможностью продолжать грабить соседей в нужном объёме. Ранее в более скромном виде, это происходило в Месопотамии, в которой государства-полисы раз за разом гибли сменяя друг друга. Когда жить с грабежа уже не удавалось, а отказаться от новой формации не было сил. Очень уж выгодно было для общественных элит такое положение. Уцелел в том или ином виде пожалуй только Египет. Причина этого на мой взгляд, это то, что в нём мы можем увидеть появление корней следующей формации.
Египет ранее других государств древнего мира столкнулся с проблемами рабства, и был вынужден искать решения. Это конечно не имело формы консилиумов, конгрессов или споров в интернете, но правители не смогшие найти решения были свергнуты более успешными. Найденное решение оказалось очень сильно привязанным к местным особенностям. Остальной мир его применить пока не мог. Египет прожил ещё очень долго, хотя и был неоднократно завоёван, но завоеватели не смогли изменить его общественного устройства. Максимум они пользовались Египтом, позволяя тому жить по своим законам. Даже Рим, который смог развить рабовладельческую формацию до апогея, но не избежал её кризисов, так и не сумел изменить Египет. Но это, как говорится другая история...