Книги #8. Виктор Кобылин. Анатомия измены

[kuschilop]

Русская революция произошла больше ста лет назад. Все её стороны успели в полной мере проявить себя и продемонстрировать, кто чего стоит. Классовая борьба растворилась в дымке прошлого вместе с самими классами. Слухи и пропаганда всех видов давно потеряли остроту. Казалось бы, ничего не мешает спокойно проанализировать все произошедшее и восстановить объективную картину ключевого события в русской истории.

Не тут-то было. Десятки, если не сотни научно-популярных книг о революции и её действующих лицах, выпущенных за последние годы, демонстрируют необычайно широкий спектр мнений, от религиозно-мистических, через демократически-лучезарные к откровенно марксистски-большевистским. Объем воспоминаний, писем, публицистики таков, что можно подобрать убедительный набор «доказательств» под любую концепцию.



Ключевое место в истории революции занимает Николай II. В его личность так или иначе упирается интерпретация и оценка всего, что тогда произошло. И даже современным авторам исследований необычайно трудно сохранять объективный взгляд. Слишком легко поддаться столетней массовой пропаганде и объявить царя дурным человеком и никудышным правителем. Это позволяет удобным образом свалить на него вину за революцию, автоматически обелив «прогрессивную интеллигенцию» и даже немного оправдав жестокости большевиков. В этой точке сходятся интересы как либеральных, так и просоветски настроенных авторов, и обе этих партии, подобрав подходящие материалы, выстраивают картину революции, которую без стеснения объявляют объективной.

Книга Виктора Кобылина совсем другая.



Оказавшись в эмиграции ребёнком, он всю жизнь интересовался историей и к 60-м годам накопил большой архив документов, дневников и писем о революции. Пытаясь разобраться в механике этого события, он пришёл к выводу, что без твёрдо определённой нравственной позиции оценка произошедшего в принципе невозможна, и «объективная» трактовка их не может существовать.

И действительно. Представьте простейшую ситуацию: два противника договорились о перемирии. Но когда один отвернулся, другой ударил его ножом в спину и убил. Как можно оценить это событие? Если оценивать его исходя из понятий чести и честности, христианского мировоззрения и справедливости, то, конечно, мы скажем, что убийца поступил подло, и он крайне неправ. Однако если оценку производить исходя из более приземлённых понятий, то окажется, что убийца - победитель, а завалить лоха это дело совершенно естественное и правое. Какой-то же объективной оценки дать в принципе невозможно.

К революции, ставшей ареной сложнейшего противостояния самых разных сил и интересов, эта логика применима в ещё большей степени. Поэтому для начала разговора от ней необходимо в принципе отказаться от претензии на объективность. Вместо этого нужно выбрать определённую систему ценностей и открыто объявить о ней. Только тогда, хорошо понимая основание для аргументов автора, каждый читатель сможет адекватно оценить их, сопоставляя систему ценностей автора со своей собственной.

Виктор Кобылин с самого начала объявляет, что он православный человек и монархист, убеждённый в том, что самодержавие имело ключевое значение для существования России. И даже если читатель придерживается других взглядов, ему будет интересно познакомиться с предлагаемой автором оценке революции с открыто декларируемых им позиций. Но, читая книгу, с каждой страницей убеждаешься в том, что позиция автора лучшая из всех возможных.

Да, в Российской империи было множество проблем. И Николай II, не будучи гением и провидцем, совершил много ошибок. Однако он искренне верил в публично заявленные принципы самодержавия, и действительно воспринимал свою роль царя как ответственность за Россию перед Богом, делая все возможное, чтобы страна стала лучше.

Интеллигенция, ему противостоящая, внешне боролась за демократию, но на деле скорее желала получить больше власти в свои руки, ради этого готовая пойти на предательство и обман. В итоге, получив наконец власть, она продемонстрировала полную неспособность ей распорядиться, быстро скатившись к диктатуре и анархии.

Большевики, пришедшие следом, исповедовали крайний цинизм. Под лозунги о земле, свободе и равенстве они готовы были на безграничный террор ради захвата и удержания власти. А когда они ее получили, они отобрали у людей и землю, и свободу, и права.

Вот и вышло так, что как только стержень самодержавия был вынут, Россия «слиняла в три дня», деградировав из мощной европейской страны в полуазиатскую деспотию, попутно погубив мучительной смертью миллионы людей. Кобылину удалось убедительно показать, что альтернативой православной нравственной основе, на которой Россия росла столетиями, в начале 20-го века было только варварство. И когда правящие круги страны в большинстве отошли от этой основы, страна была обречена.

Цитаты

* * *

Достаточна ли перечисления (хотя бы и самого подробного) всех событий, имевших место в те роковые дни, или нужно выяснить, осознать, прочувствовать все, что было «душой» этих событий, то есть причинами их возникновения.

Будучи юристом и филологом по образованию, я всю жизнь интересовался социологией и историей и часто, в ущерб своим профессиональным интересам, штудировал и исторические, и социологические труды. Но кроме социологического анализа, который я кладу в основу моего исследования, я считаю совершенно необходимым применить критерий нравственного начала, без которого всё становится условным и, что гораздо хуже, возможно толкование происходившего так, как это нужно для того или другого автора.

Оговариваюсь еще, что, когда я говорю о нравственном начале, я имею ввиду религиозную основу этого начала, так как мне совершенно чужды “гуманистические” принципы материалистического мировоззрения.

* * *

Кроме освобождения крестьян, Александр II дал стране целый ряд реформ, который совершенно изменил социальную структуру общества. И несмотря на все это, в стране начинается то движение, которое можно условно назвать конституционным. Стало распространяться мнение, что освобождение крестьян и другие реформы - только первый шаг к «окончательному» освобождению, каким считалось народное верховенство или суверенитет народа в государстве. Очень ходким выражением стало «увенчание здания», то есть ограничение Самодержавия конституцией... Власть монарха казалась уже «отжившей». И это движение проявилось с периода реформ со страшной силой и быстротой. Началась пропаганда отрицания религии. Это движение подрывало и Православие, и идею Царского Самодержавия; подрывало и психологическую настроенность к склонности к самодержавному царскому принципу. К этому движению присоединился социализм. Будучи вначале достоянием образованных слоев, он постепенно стал проникать и в народ; особенно в городах. Он совершенно отрицал религию и проповедовал идею социальной демократии. Появился новый общественный слой - интеллигенция. В этот слой входили как дворяне, так и разночинцы. Тихомиров пишет:

«Новая “интеллигенция” унаследовала у старо-дворянской всю её требовательность в отношении прав личности, но не имела ни силы, ни самостоятельности, ни тонкости личности старо-дворянского времени. Элементов устойчивости в ней поэтому было меньше, элементов самоуверенности стало ещё больше».

Эта новая интеллигенция была слишком слаба как культурная сила, но сплачивалась на отрицании. Эта интеллигенция связала себя с новым космополитическим и революционным духом. В этой разношёрстной интеллигенции появилось много нерусских элементов, которые стали захватывать влиятельную роль в областях, главным образом, либеральных профессий. Эта интеллигенция не только в своих крайних проявлениях, как социалисты, но и в умеренных, так называемых либеральных, отрицала державную силу, требовала не тех или иных мер, а просто устранения Верховной Власти и отдачи России им. Конечно, в таких условиях никакого сотрудничества быть не могло, оставалась борьба до полного уничтожения побеждённого.

Верховная власть не всегда это понимала, не могла представить чтобы в стране с вековым укладом государственного устройства, на религиозной основе могли существовать такие принципиальные ее враги. Зато эта самая интеллигенция, как «крайняя», так и «либеральная», прекрасно отдавала себе отчет в этом и систематически направляла все свои усилия к тому, чтобы всякий шаг развития страны обратить в безпощадную борьбу против существующего строя. Эта интеллигенция была и в рядах бюрократии и нередко стремилась к мероприятиям правительства, которые противоречили идее Самодержавия. Крайнее же крыло революционной интеллигенции перешло к системе политических убийств.

* * *

Невежды называют Самодержавие абсолютной монархией. Это не соответствует действительности. Монархия может быть: абсолютной, самодержавной, деспотией и конституционной.

В первом случае неограниченная власть монарха не признаёт для себя никаких высших обязательных начал и, сливая себя с государством, приписывает ему и себе всемогущество (L'etat - c'est moi).

Во втором - монархическое начало есть выражение того нравственного начала православия - смирения перед промыслом Божьим, указующим носителя власти и подвига, которому народное миросозерцание усвояет значение верховного принципа жизни.

В третьем - рабская покорность без ясного представления о нравственном идеале.

И, наконец, в четвёртом - власть монарха является номинальной: он является только представителем нации, подлинная же власть принадлежит парламенту, который в лице правительства, составленного из случайного большинства, правит страной. Излишне говорить, что это большинство может быть и национал-социалистическим (что имело место в Германии) и коммунистическим. Какие из этого получаются последствия, мы все хорошо знаем.

* * *

В марте 1910 года Гучков был избран председателем Государственной Думы. Ходили очень упорные слухи, что Гучков хотел при помощи своих докладов Государю влиять на Государя в желательном для него направлении. Очевидно, эти слухи дошли до Государя, но имели обратный результат - Государь относился к новому председателю Думы корректно, но достаточно холодно, чтобы Гучков понял о тщетности свои намерений. Гучков это понял, и с этих пор у него к Государю появилось недоброе чувство, которое позже перешло в открытую вражду. В своей вступительной речи как председатель Государственной Думы Гучков сказал:

«Я убежденный сторонник конституционно-монархического строя и при том не со вчерашнего дня... Вне форм конституционной монархии я не мыслю мирного развития современной России. Мы часто жалуемся на внешние препятствия, тормозящие нашу работу. Мы не должны закрывать на них глаза: с ними придётся нам считаться, а, может быть, придется и сосчитаться».

И как сосчитался этот злобный гробокопатель России! В угоду «братства вольных каменщиков», деятельным членом которого он был, он был одной из центральных фигур того страшного заговора, который превратил нашу Родину в оплот безбожного Интернационала.

* * *

У меня нет доказательств (их не может быть), но я уверен, что, если бы вместо Алексеева на этом посту тогда был бы генерал П.Н. Врангель, он поступил бы иначе. Генерал Алексеев в моей работе тип собирательный. Это все те, которые не исполнили своего долга. Это и Рузский, это и Лукомский, и Данилов, это и «коленопреклоненный» Николай Николаевич, Брусилов, и Эверт, и Сахаров, и Непенин, и Кирилл Владимирович, и Голицын, и Протопопов, и Хабалов и многие другие. У меня лично нет никакой вражды к Алексееву. Но искажать то, что имело место, мы не имеем права. Ведь если бы Алексеев исполнил бы свой долг и верными войсками занял бы Петроград, разогнав преступную свору заговорщиков и их приспешников, какой неувядаемой славой покрыл бы он себя! А Россия была бы, невзирая на все старания злобного и враждебного Запада, сильнейшим Государством в мире. А мы все имели бы то безконечное счастье, которого лишены навсегда, жить на своей чудесной Родине, молиться в наших церквах и монастырях, работать на благо дорогой, родной России.

«Боже, Царя Храни!»

Не сохранили, не уберегли, а предали и погубили свой Отчий Дом.

* * *

Алексеев по своей натуре не был ни человеком широкого кругозора, ни подлинно образованным человеком (кроме того, что он усердно и добросовестно вызубрил в Академии), ни человеком сильной воли, не обладал присутствием духа (вспомним его паническое настроение, когда он ещё был Главнокомандующим Северно-Западным фронтом), ни человеком с героическим характером. Скромность? С одной скромностью человек не может выполнить свой долг, как бы тяжел он ни был. Нужна еще решительность, глубочайшая вера и убеждение в правоте своих взглядов. Алексеев не понимал, что только Монархия подлинная, а не декоративная построила нашу Империю, что только Православное Русское Царство может расти и процветать. Он должен был знать, что из себя представляет вся злобная свора на Западе, которая десятилетиями готовила падение Русского Царства.

Алексеев никогда не был за границей, не владел языками, ни в коем случае не был тем, что называется по-немецки Weltmann, т.е. человеком всесторонне образованным, живым, энергичным. Подлинным талантом он тоже не обладал. Об этом пишут многие. Все бралось усидчивостью. Солдата он тоже не знал, не знал психологии масс. Всю жизнь провел в канцеляриях. Генерал от канцелярии. Генерал в калошах. Но всё это пустяки. Алексеев был генералом, не имевшим твёрдых убеждений. Отсюда только один шаг до открытой измены. Он неё пошел. Он потушил тот светоч, который освещал всю нашу Родину в ее державной поступи вперед. И маленький огонёк, который он пытался зажечь в кромешной тьме, объявшей нашу Родину, несмотря на геройство наших мальчиков (где были “испытанные” зрелые люди?) юнкеров, гимназистов, молодых офицеров и горсточки старших командиров, потух. «И будет там тьма и скрежет зубовный».

* * *

На этом я кончу. Скажу только, что. несмотря на все ошибки Белого Движения, на все промахи вождей этого движения, на все досадные явления, которые имели место в тылу, это движение спасло честь России. В особенности это относится уже к последнему периоду борьбы с большевизмом, когда Главнокомандующим стал генерал барон П.Н. Врангель. Это был подлинный вождь и по внешности, и по своему горению, и по той вере в борьбу, которую он сумел зажечь в сердцах своих соратников. Но всё уже было поздно. Но было поздно не только для генерала Врангеля. Было поздно уже и тогда, когда Алексеев пытался зажечь «огонек». Все было поздно после страшного 2-го марта 1917 года. Отречение Государя, вернее насилие; учиненное над Ним генералами в этот день - это победа Зла над Добром, это уход Удерживающего... тайна беззакония стала явной...

Понимают ли это все? Или хотя бы те, которые должны были бы это понять? Понимаем ли мы все, что кровь Царя и его Семьи на нас и на детях наших? Понимаем ли мы, что можно быть или с Господом или с сатаной? Будем стойки, примем бремя совершенного греха на себя, но не пойдем на поклон торжествующему пока Злу. Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых.