Фотографии танца солнца Лиды Юсуповой. Статья для журнала "Воздух"
Если долго рассматривать работы Караваджо или Веласкеса возникает очень характерное ощущение. Отчетливая фигуративность изображения вступает в конфронтацию с "живописной логикой". Логика взаимодействий форм, цветовых решений и линий начинает потихоньку доминировать над "литературной", "сюжетной" составляющей картины. В какой то момент, вместе с лёгкой горечью в основание языка, и мятной щекоткой в крестце, возникает очень мощное и устойчивое чувство, что это изображение - произвольный момент человеческой жизни, вполне реальной, хоть и отдаленной от нас во времени, и что с того места, где мы сейчас стоим, основной логикой, формирующей нарисованный момент является именно живописная логика, а ни как не ход событий приведший к тому, что полноватый, полуголый, и немного напуганный, юноша надевает дубовый венок на голову какого-то нетрезвого коленопреклоненного обормота со здоровенным кинжалом за спиной. И самое главное, что возникнет ощущение, что ты сам находишься в точно таком же, бесконечно устойчивом и тщательно выстроенном моменте, и что вся причинно-следственная конструкция твоей жизни - это просто специфический эффект, существующий только в некоторой совокупности моментов, структура каждого из которых обусловлена той логикой, которую живописец применяет при конструирование картины.
Описанный эффект характерен исключительно для очень тонкого среза мировой живописи. Как правило, разные логики, участвующие в построение художественной работы всё же оказываются подчинены иерархически. Одна из логик играет главную скрипку, все остальные работают на ведущую. У Караваджо и Веласкеса всё не так. Кроме того в работах упомянутых мастеров физическая ощутимость взаимодействия двух логик изображенного усиливается актуальностью (для времени создания полотен) костюмов, выражений лиц и пластики поз. То бишь, помимо заявленного (как правило в названии) сюжета полотна, существует ещё сюжет о котором мы догадываемся, по наличествующим на картине отчетливым маркерам. Причем такой, "второй" сюжет далеко не единственный, и всё что мы знаем о мире, говорит нам, что второй сюжет гораздо более правдоподобен, нежели заявленный. К примеру, на полотне Веласкеса, "Триумф Вакха", упомянутом выше, рациональный взгляд, обнаружит не юного бога, а напуганного юношу, который косится в поисках возможности драпануть в кустарник, от пьяной компании сомнительных личностей, проявивших чрезмерный интерес к его полуголой, задрапированной в античное тушке.
Следом за первым "не заявленным" нарративом приходит второй. Обычно им становится размышление о том, как Веласкес на самом деле собирал натуру, по каким кабакам и борделям бродил, какое выражение лица при этом имел и т. д. И дальше "нарративы" начинают плодиться со скоростью инфузорий. И чем больше их становится, тем сильней понижается ценность каждого в отдельности. И это естественно. Если ситуация детерминирована сотней разных способов, и все эти способы стоят один другого, закрадывается вопрос, а детерминирована ли, озвученная ситуация вообще? Или все эти силки и путы причинно следственных связей, всего-лишь эффект, привычка мозга строить саркофаг нарратива, предназначенный для сохранения образа. А сам по себе образ - это просто момент в полной его суперпозиции. Он выстроен на отвлеченных, "технических" логиках, конечен, целен и абсолютно статичен. Он существует в полупрозрачном слабо фосфоресцирующем пространстве состоящем из таких же отдельных частиц-моментов, в котором мы плывем, словно в толще мутной озёрной воды. И у этой толщи нет верха и низа, начала и конца, причин и следствий, нет вообще ничего того, чему мы привыкли в этой жизни отдавать драконью долю нашего внимания. В этом смысле работы Веласкеса и Караваджо порождают короткий, но очень мощный выброс какого-то болезненного ощущения совершенной свободы. Секунду счастливого, наплевательского отношения к причинно-следственным цепям. В стихах Лиды Юсуповой происходит нечто очень похожее.
в 1937 году
мама Риты Джо ловила корюшку под прозрачным льдом
в новолуние корюшка светилась разноцветными огоньками
это отражение звёзд говорили ей но ей надо было кормить семью
мама Риты Джо беременная с большим животом
в новолуние под прозрачным льдом
умерла
и ребёнок в ней тоже умер
и мир Риты Джо перевернулся
в 1937 году
мама Риты Джо над прозрачным небом
в новолуние под прозрачным небом
Рита Джо стала сиротой
но почему она ведь другие тоже ловили
почему она? плачет Рита Джо
а ей отвечают: судьба
и корюшка падает с неба светится разноцветными огоньками
и Рита Джо говорит: я верю в судьбу мне пять лет
папа плачет дедушка без сознания
сестра молчит бабушка на папу кричит
папа берёт меня и мы уезжаем
он отдаёт меня чужим людям
когда я вспоминаю 1937 год, говорит Рита Джо через
много лет, я вижу разноцветные огоньки слова не образующие связного текста
поступки не поддающиеся пониманию
и в них я ищу любовь
для возвращения смысла
В этом и других "документальных" стихотворениях ("камнеломки ᐃᒡᓗᓕᒑᕐᔪᒃ", "Моника Джек" и др.) Лида Юсупова проделывает работу, обратную той, которую совершает её героиня, поэтесса и автор песен Рита Джо. То есть, если Рита Джо ищет любовь и смысл в мелькании разноцветных огоньков, то Лида Юсупова стремится показать своему читателю, как исчезает, расслаивается этот самый смысл, или, если угодно, нарратив, превращаясь в стройный и гипнотический танец сверкающих огоньков. Описанный мною выше эффект "обнажения момента" достигается весьма парадоксальным путём. Так же как у Веласкеса и Караваджо, у Лиды абстрактные, "технические" логики образа, математически обусловленные траектории движения "разноцветных огоньков", приобретают отчетливость благодаря максимальному усилению фигуративной составляющей. Документальность картинки умножается на её историческую достоверность. Фраза выстроена так, как она и в самом деле выстраивается в уме нервного, едва поспевающего за вдруг рванувшимся вперёд миром, человека. И, наверное, самым "натурализующим" элементом конструкции является неподдельное сострадание Лиды к её героям. Когда уровень "натуральности" изображенного достигает определенной высоты, все создававшие реалистичность методики уходят в тень, обнажая единственный, кристальный, стройный и конечный образ-момент "папа плачет дедушка без сознания/сестра молчит бабушка на папу кричит/папа берёт меня и мы уезжаем/он отдаёт меня чужим людям". И это то что на самом деле происходит с живыми людьми. В мире, где существует вопрос "другие тоже ловили почему она?" Шерлок Холмс с его способностью отыскивать причину всего что под руку подвернется так же не к месту, как фокусник на похоронах. Это мир "свободных событий". Событий которые случаются сразу по всем причинам, а значит "ни почему".
но то что случилось дальше,
говорит констебль Г. Сталвофи,
то что случилось дальше
никто знает почему это случилось
может быть собаки были голодными и запах крови
а может быть запах крови привлёк злых духов
и вселившись в собак они
прости друг твоя жена умерла
все люди ᐃᒡᓗᓕᒑᕐᔪᒃ сейчас
в церкви хор поёт
все плачут
Это самое "нипочему" полностью синонимично "повсему". И я не намекаю на какие-то буддийские или же анимистские реалии. Я хотел проиллюстрировать очень простую и рациональную мысль. Значимое событие, то есть то самое, которое наша память будет стремиться сохранить, потому и важно, что имеет гигантские последствия. Однако, предполагая необъятную крону последствий действительно важного события, необходимо так же предположить необозримую корневую систему его предпосылок. То есть чем важнее событие, тем большим стечением обстоятельств оно будет обусловлено и на большую область будущего окажет влияние. Каждое обстоятельство-предпосылка несет в себе некоторое количество случайности, а родившееся под действием этих обстоятельств важное событие все эти случайности суммирует. То есть всякое важное событие всегда в крайней степени непредсказуемо. То бишь, я хочу сказать, что свойство суперпозиции, внепричинности, произвольности, если угодно, любого судьбоносного события - не привносится человеческим сознанием. Это свойство самой реальности. Сознание просто пытается работать с тем, что наблюдает, по возможности моделируя это. Здесь мне хочется вставить ещё одно стихотворение Лиды. Я думаю, что нет смысла рассказывать почему мне этого хочется. Чуткому читателю всё и так будет понятно.
осьминог оставляет чернильные облака
они рисуют зверей и людей
облака превращаются в облака
небо утончается до цвета розового лепестка
осьминог превращается в день
Думаю, что не ошибусь, назвав основным мотивом написания обсуждаемых текстов сострадание. Причем это очень странная форма сострадания. Это сострадание прошедшему. И не просто прошедшему, а осмысленному и даже вписанному в контекст культуры прошлому. Мы почти никогда не сострадаем прошлому. Мы о нем сожалеем, на нем учимся, но не сострадаем ему. На первый взгляд, действительно, в том, чтобы сострадать давно погибшему человеку большого смысла нет. Но Лида делает это. Зачем Лида это делает?
Вся штука в том же самом нарративе. Чтобы выйти из того места, где:
скорбящие женщины, вылепленные из грязи,
сопротивляются течению времени воздевают руки,
извивающиеся как водоросли женщины стоят на дне
их тела наклонены головы запрокинуты
их руки удлиняются и извиваются тянутся к поверхности
а что на поверхности? наверное там другое течение времени,
где причина скорби забыта,
объект потерян,
и уже незачем сопротивляться,
но тела окаменели
руки остались кривыми длинными
и вместо того чтобы тянуться вслед невозместимому
женщины тянутся навстречу случайному
превращаясь в комически нелепые фигурки
наверное их лепили дети
Чтобы забыть о том, что скорбящие "женщины тянутся навстречу случайному", тому самому случайному, которое было единственной подлинной причиной их скорби, люди придумывают нарратив. Люди рассказывают друг другу "как всё было на самом деле". И начинают верить рассказанной истории. И когда огромная разрушительная мощь важного события оказывается заперта в саркофаге нарратива, когда культурный контекст вязкой патокой затягивает случившееся, люди получают возможность жить дальше. И это очень хорошо. Плохо другое. Плохо то, что история в которую люди запирают событие - это успокоительный обман. Плохо, что после того, как люди стреноживают событие, включив его в культурный контекст, они успокаиваются. И очень часто перестают интересоваться произошедшим. Именно поэтому многие убийцы остаются не пойманными, и многие тираны, виновные в гибели людей доживают старость на роскошных вилах. И это очень грустно. Именно поэтому так важно сострадать прошедшему, несмотря на то, что в прошлом ничего нельзя изменить. Можно только осторожно разобрать паутину давней истории, связывающую давно забытое переживание, и снова его испытать. Чтобы убийца всё же был пойман, нужно, чтобы хоть кто-то продолжал ужасаться совершенному им преступлению. И для этого очень полезно "разлегендить" легендарное преступление. Выпустить из кокона давней истории живую боль.
Для того, чтобы практиковать сострадание к прошлому нужно быть очень настойчивым, очень твердым человеком. В каком-то смысле нужно быть твердым как камень. Нужно стать таким светящимся округлым кристаллом, чтобы не позволить превратиться долгому, часто многолетнему состраданию в сожаление. Для того того, чтобы однажды спокойно отметить, открыв утром, новостную страницу, что подонок, убивший женщину 20 лет назад, наконец пойман. Я так не умею. И я восхищаюсь Лидой ещё и по этому. Мне представляется, что это очень хорошее, прогрессивное качество. И если нас всё таки ждет в будущем какое-то подобие "Мира Полудня", то в этом мире людям не будет нужды прятать от себя событие в историю. Они не будут помнить легенды. Они станут запоминать события такими, какие они есть.
фотографировать танец солнца запрещено
Человеческий мозг - это не машина для построения логических цепей. Это машина распознавания образов. Нейрон получает на входе некоторый рисунок сигналов, и, в случае если этот рисунок в достаточной степени совпадает с картинкой которую он "помнит", нейрон передает сигнал дальше. "Память" нейрона - это веточки дендриты, каждая из которых оканчивается синапсом, принимающим сигнал извне. Синапсы бывают возбуждающие и тормозящие. Тормозящие синапсы увеличивают электрический заряд внутри клетки нейрона, возбуждающие стремятся вызвать его разряд. Когда возбуждающие синапсы берут верх над тормозящими, нейрон разряжается, отдавая сигнал во вне. Это означает, что образ узнан. Таким способом работает наш мозг. Логическое мышление - это эффект, возникающий в результате распознавания множества рисунков-образов. Карта связей нейронов для каждого мозга уникальна. То есть одна и та же картинка вызывает в мозгу каждого из нас свой уникальный ответ. По ходу жизни мы учимся коммуникации. Это означает, что мы привыкаем как то синхронизировать ответ нашего мозга с ответами окружающих. В этом нам тоже помогают истории, описывающие принятую реакцию на тот или иной раздражитель. И для нашего мозга эти истории так же являются образами-рисунками, образованными "пикселами" возбужденных синапсов. Для подавляющего большинства коммуникация - это основное занятие в жизни. От успеха коммуникации зависит наше процветание и в конечном счете выживание. Поэтому, будем честны с собой, демонстрировать на людях уникальность своей реакции на те или иные раздражители в обществе считается не слишком приличным. Психология так же не стремится заниматься индивидуальными особенностями каждого ума. Она ищет общие тенденции. Возможно поэтому психология предпочитает использовать достаточно грубый, "ньютоновский" аппарат мотивов и реакций, и с недоверием относится к куда более близкому к реальности, аппарату дискретных образов, или, если угодно мемов. Да и рассчитывать непрерывные "силы" значительно проще. Однако есть те, кто не может или не хочет полностью подчинять то что происходит в его уме внешнему влиянию. Это некоторые преступники и некоторые художники. Картинка с изображением свежего зеленого яблока может вызывать желание убивать, а запах железа может провоцировать сексуальное возбуждение. Подобные "неконвенциональные" взаимодействия бывают удивительно сложны и причудливы. Они завораживают и вызывают ощущение какого-то бесконечно сложного понимания. На мой вкус интерес именно к этой стороне человеческого мышления и есть интерес к личности, в противовес к любопытству к общим тенденциям. Рост интереса к отдельной личности находится в прямой корреляции с благополучием общества. Поиск общих тенденций - это задача прикладная. Любые находки в этой области охотно берутся на вооружение социальными манипуляторами. А вот интерес к отдельной личности, к взаимодействию дискретных образов в отдельно взятом уме - это, на мой вкус, и есть то, что можно назвать "фундаментальной психологией". А все мы знаем, что далеко не всякое общество может себе позволить фундаментальную науку.
Я всегда интересовался поэтами, "фотографирующими танец солнца" в собственном уме, то есть извлекающими наружу свои уникальные, интимные образные схемы и конструкции. Их тексты всегда завораживающе причудливы, очень неожиданны и совершенно непонятны поглощенному коммуникацией большинству. Лиду очень занимает эта проблема.
Сандра переводит своё имя на свой язык:
говорить обратно
к Ранде во сне приходит дочь Джина погибшая в автокатастрофе
и ищет свою одежду
на католических похоронах нарушили обычаи предков
похоронили в новой одежде
а надо было в той в которой жила живая среди живых
Ранда идёт на кладбище и закапывает одежду дочери ей в могилу
к Горацию во сне прилетает орёл - в одном сне орёл прилетает с востока
а в другом сне с запада Гораций понимает что ему нужно изменить направление своей жизни
он алкоголик он перестаёт пить
Джейн: здесь существует семь сторон света
север юг запад восток небеса земля и таинственное
Однако, и в этой, казалось бы глубоко личной и интимной, области Лида остается экстравертом. Может быть даже популяризатором. В отличие от великолепных текстов Андрея Сенькова, например, которого я полагаю безоговорочным экспертом в этом направление литературного творчества, тексты Лиды балансируют на грани логики здравого смысла. Возникает ощущение, что Лида пытается достучаться до тех кто за рутиной привычных причинно следственных вычислений не видит потрясающего "танца солнца", или хуже того, стремится запретить его видеть другим. Лида вообще очень часто "пытается достучаться". И на мой взгляд, в современном мире - это одно из самых ценных качеств.
Не знаю как вам, а мне представляется, что тексты Лиды (и стихи и проза) - это тексты, которые могли бы принадлежать перу женщины "прогрессора" из всё того же Мира Полудня. Несгибаемое сострадание, однозначное, нежелание принимать любые проявления изуверства и мракобесия, как данность. Мягкая человечная бескомпромиссность. Неагрессивная смелость. Любопытство к живой и отдельной личности, а не к устойчивым конвенциям и массовым тенденциям. Всё вместе это создает ощущение, что автор принадлежит к какому-то другому, более разумному и благополучному миру. И то что стихи Лиды существуют в глубоко западной, даже наверное всё же американской, традиции стихосложения, но написаны на русском языке, сильно способствует этому впечатлению. Искренность и прямота высказывания, обнаженность приема и открытость автора - это очень редкий в русском культурном рационе витамин. Существует масса чудовищных русских пословиц, например "кто где родился там и пригодился", или "всяк сверчек, знай свой шесток". Человек который воспринял такую "мудрость" будет смотреть на чужую свободу как на трёхгрудую фотомодель. То есть со смесью болезненного любопытства и боязливого отвращения. Надо ли говорить, что действительно цивилизованный человек поступает с точностью до наоборот. То есть он смотрит на третью грудь модели, как на проявление новой степени личной свободы. Есть такая жуткая пословица, "простота хуже воровства". Она означает, что всё прямое, ясное и открытое может быть опасным для нашего кошелька и прочего благополучия. Мы все воспитаны на мучительных темнотах и боязливых иносказаниях. Мы привыкли искать мудрость в компромиссах и прятать ужас перед окружающим изуверством в выспренних умствованиях. Именно поэтому нет ничего полезнее для наших порядком промерзших и осклизлых умов, чем фотографии танца солнца Лиды Юсуповой.
Описанный эффект характерен исключительно для очень тонкого среза мировой живописи. Как правило, разные логики, участвующие в построение художественной работы всё же оказываются подчинены иерархически. Одна из логик играет главную скрипку, все остальные работают на ведущую. У Караваджо и Веласкеса всё не так. Кроме того в работах упомянутых мастеров физическая ощутимость взаимодействия двух логик изображенного усиливается актуальностью (для времени создания полотен) костюмов, выражений лиц и пластики поз. То бишь, помимо заявленного (как правило в названии) сюжета полотна, существует ещё сюжет о котором мы догадываемся, по наличествующим на картине отчетливым маркерам. Причем такой, "второй" сюжет далеко не единственный, и всё что мы знаем о мире, говорит нам, что второй сюжет гораздо более правдоподобен, нежели заявленный. К примеру, на полотне Веласкеса, "Триумф Вакха", упомянутом выше, рациональный взгляд, обнаружит не юного бога, а напуганного юношу, который косится в поисках возможности драпануть в кустарник, от пьяной компании сомнительных личностей, проявивших чрезмерный интерес к его полуголой, задрапированной в античное тушке.
Следом за первым "не заявленным" нарративом приходит второй. Обычно им становится размышление о том, как Веласкес на самом деле собирал натуру, по каким кабакам и борделям бродил, какое выражение лица при этом имел и т. д. И дальше "нарративы" начинают плодиться со скоростью инфузорий. И чем больше их становится, тем сильней понижается ценность каждого в отдельности. И это естественно. Если ситуация детерминирована сотней разных способов, и все эти способы стоят один другого, закрадывается вопрос, а детерминирована ли, озвученная ситуация вообще? Или все эти силки и путы причинно следственных связей, всего-лишь эффект, привычка мозга строить саркофаг нарратива, предназначенный для сохранения образа. А сам по себе образ - это просто момент в полной его суперпозиции. Он выстроен на отвлеченных, "технических" логиках, конечен, целен и абсолютно статичен. Он существует в полупрозрачном слабо фосфоресцирующем пространстве состоящем из таких же отдельных частиц-моментов, в котором мы плывем, словно в толще мутной озёрной воды. И у этой толщи нет верха и низа, начала и конца, причин и следствий, нет вообще ничего того, чему мы привыкли в этой жизни отдавать драконью долю нашего внимания. В этом смысле работы Веласкеса и Караваджо порождают короткий, но очень мощный выброс какого-то болезненного ощущения совершенной свободы. Секунду счастливого, наплевательского отношения к причинно-следственным цепям. В стихах Лиды Юсуповой происходит нечто очень похожее.
в 1937 году
мама Риты Джо ловила корюшку под прозрачным льдом
в новолуние корюшка светилась разноцветными огоньками
это отражение звёзд говорили ей но ей надо было кормить семью
мама Риты Джо беременная с большим животом
в новолуние под прозрачным льдом
умерла
и ребёнок в ней тоже умер
и мир Риты Джо перевернулся
в 1937 году
мама Риты Джо над прозрачным небом
в новолуние под прозрачным небом
Рита Джо стала сиротой
но почему она ведь другие тоже ловили
почему она? плачет Рита Джо
а ей отвечают: судьба
и корюшка падает с неба светится разноцветными огоньками
и Рита Джо говорит: я верю в судьбу мне пять лет
папа плачет дедушка без сознания
сестра молчит бабушка на папу кричит
папа берёт меня и мы уезжаем
он отдаёт меня чужим людям
когда я вспоминаю 1937 год, говорит Рита Джо через
много лет, я вижу разноцветные огоньки слова не образующие связного текста
поступки не поддающиеся пониманию
и в них я ищу любовь
для возвращения смысла
В этом и других "документальных" стихотворениях ("камнеломки ᐃᒡᓗᓕᒑᕐᔪᒃ", "Моника Джек" и др.) Лида Юсупова проделывает работу, обратную той, которую совершает её героиня, поэтесса и автор песен Рита Джо. То есть, если Рита Джо ищет любовь и смысл в мелькании разноцветных огоньков, то Лида Юсупова стремится показать своему читателю, как исчезает, расслаивается этот самый смысл, или, если угодно, нарратив, превращаясь в стройный и гипнотический танец сверкающих огоньков. Описанный мною выше эффект "обнажения момента" достигается весьма парадоксальным путём. Так же как у Веласкеса и Караваджо, у Лиды абстрактные, "технические" логики образа, математически обусловленные траектории движения "разноцветных огоньков", приобретают отчетливость благодаря максимальному усилению фигуративной составляющей. Документальность картинки умножается на её историческую достоверность. Фраза выстроена так, как она и в самом деле выстраивается в уме нервного, едва поспевающего за вдруг рванувшимся вперёд миром, человека. И, наверное, самым "натурализующим" элементом конструкции является неподдельное сострадание Лиды к её героям. Когда уровень "натуральности" изображенного достигает определенной высоты, все создававшие реалистичность методики уходят в тень, обнажая единственный, кристальный, стройный и конечный образ-момент "папа плачет дедушка без сознания/сестра молчит бабушка на папу кричит/папа берёт меня и мы уезжаем/он отдаёт меня чужим людям". И это то что на самом деле происходит с живыми людьми. В мире, где существует вопрос "другие тоже ловили почему она?" Шерлок Холмс с его способностью отыскивать причину всего что под руку подвернется так же не к месту, как фокусник на похоронах. Это мир "свободных событий". Событий которые случаются сразу по всем причинам, а значит "ни почему".
но то что случилось дальше,
говорит констебль Г. Сталвофи,
то что случилось дальше
никто знает почему это случилось
может быть собаки были голодными и запах крови
а может быть запах крови привлёк злых духов
и вселившись в собак они
прости друг твоя жена умерла
все люди ᐃᒡᓗᓕᒑᕐᔪᒃ сейчас
в церкви хор поёт
все плачут
Это самое "нипочему" полностью синонимично "повсему". И я не намекаю на какие-то буддийские или же анимистские реалии. Я хотел проиллюстрировать очень простую и рациональную мысль. Значимое событие, то есть то самое, которое наша память будет стремиться сохранить, потому и важно, что имеет гигантские последствия. Однако, предполагая необъятную крону последствий действительно важного события, необходимо так же предположить необозримую корневую систему его предпосылок. То есть чем важнее событие, тем большим стечением обстоятельств оно будет обусловлено и на большую область будущего окажет влияние. Каждое обстоятельство-предпосылка несет в себе некоторое количество случайности, а родившееся под действием этих обстоятельств важное событие все эти случайности суммирует. То есть всякое важное событие всегда в крайней степени непредсказуемо. То бишь, я хочу сказать, что свойство суперпозиции, внепричинности, произвольности, если угодно, любого судьбоносного события - не привносится человеческим сознанием. Это свойство самой реальности. Сознание просто пытается работать с тем, что наблюдает, по возможности моделируя это. Здесь мне хочется вставить ещё одно стихотворение Лиды. Я думаю, что нет смысла рассказывать почему мне этого хочется. Чуткому читателю всё и так будет понятно.
осьминог оставляет чернильные облака
они рисуют зверей и людей
облака превращаются в облака
небо утончается до цвета розового лепестка
осьминог превращается в день
Думаю, что не ошибусь, назвав основным мотивом написания обсуждаемых текстов сострадание. Причем это очень странная форма сострадания. Это сострадание прошедшему. И не просто прошедшему, а осмысленному и даже вписанному в контекст культуры прошлому. Мы почти никогда не сострадаем прошлому. Мы о нем сожалеем, на нем учимся, но не сострадаем ему. На первый взгляд, действительно, в том, чтобы сострадать давно погибшему человеку большого смысла нет. Но Лида делает это. Зачем Лида это делает?
Вся штука в том же самом нарративе. Чтобы выйти из того места, где:
скорбящие женщины, вылепленные из грязи,
сопротивляются течению времени воздевают руки,
извивающиеся как водоросли женщины стоят на дне
их тела наклонены головы запрокинуты
их руки удлиняются и извиваются тянутся к поверхности
а что на поверхности? наверное там другое течение времени,
где причина скорби забыта,
объект потерян,
и уже незачем сопротивляться,
но тела окаменели
руки остались кривыми длинными
и вместо того чтобы тянуться вслед невозместимому
женщины тянутся навстречу случайному
превращаясь в комически нелепые фигурки
наверное их лепили дети
Чтобы забыть о том, что скорбящие "женщины тянутся навстречу случайному", тому самому случайному, которое было единственной подлинной причиной их скорби, люди придумывают нарратив. Люди рассказывают друг другу "как всё было на самом деле". И начинают верить рассказанной истории. И когда огромная разрушительная мощь важного события оказывается заперта в саркофаге нарратива, когда культурный контекст вязкой патокой затягивает случившееся, люди получают возможность жить дальше. И это очень хорошо. Плохо другое. Плохо то, что история в которую люди запирают событие - это успокоительный обман. Плохо, что после того, как люди стреноживают событие, включив его в культурный контекст, они успокаиваются. И очень часто перестают интересоваться произошедшим. Именно поэтому многие убийцы остаются не пойманными, и многие тираны, виновные в гибели людей доживают старость на роскошных вилах. И это очень грустно. Именно поэтому так важно сострадать прошедшему, несмотря на то, что в прошлом ничего нельзя изменить. Можно только осторожно разобрать паутину давней истории, связывающую давно забытое переживание, и снова его испытать. Чтобы убийца всё же был пойман, нужно, чтобы хоть кто-то продолжал ужасаться совершенному им преступлению. И для этого очень полезно "разлегендить" легендарное преступление. Выпустить из кокона давней истории живую боль.
Для того, чтобы практиковать сострадание к прошлому нужно быть очень настойчивым, очень твердым человеком. В каком-то смысле нужно быть твердым как камень. Нужно стать таким светящимся округлым кристаллом, чтобы не позволить превратиться долгому, часто многолетнему состраданию в сожаление. Для того того, чтобы однажды спокойно отметить, открыв утром, новостную страницу, что подонок, убивший женщину 20 лет назад, наконец пойман. Я так не умею. И я восхищаюсь Лидой ещё и по этому. Мне представляется, что это очень хорошее, прогрессивное качество. И если нас всё таки ждет в будущем какое-то подобие "Мира Полудня", то в этом мире людям не будет нужды прятать от себя событие в историю. Они не будут помнить легенды. Они станут запоминать события такими, какие они есть.
фотографировать танец солнца запрещено
Человеческий мозг - это не машина для построения логических цепей. Это машина распознавания образов. Нейрон получает на входе некоторый рисунок сигналов, и, в случае если этот рисунок в достаточной степени совпадает с картинкой которую он "помнит", нейрон передает сигнал дальше. "Память" нейрона - это веточки дендриты, каждая из которых оканчивается синапсом, принимающим сигнал извне. Синапсы бывают возбуждающие и тормозящие. Тормозящие синапсы увеличивают электрический заряд внутри клетки нейрона, возбуждающие стремятся вызвать его разряд. Когда возбуждающие синапсы берут верх над тормозящими, нейрон разряжается, отдавая сигнал во вне. Это означает, что образ узнан. Таким способом работает наш мозг. Логическое мышление - это эффект, возникающий в результате распознавания множества рисунков-образов. Карта связей нейронов для каждого мозга уникальна. То есть одна и та же картинка вызывает в мозгу каждого из нас свой уникальный ответ. По ходу жизни мы учимся коммуникации. Это означает, что мы привыкаем как то синхронизировать ответ нашего мозга с ответами окружающих. В этом нам тоже помогают истории, описывающие принятую реакцию на тот или иной раздражитель. И для нашего мозга эти истории так же являются образами-рисунками, образованными "пикселами" возбужденных синапсов. Для подавляющего большинства коммуникация - это основное занятие в жизни. От успеха коммуникации зависит наше процветание и в конечном счете выживание. Поэтому, будем честны с собой, демонстрировать на людях уникальность своей реакции на те или иные раздражители в обществе считается не слишком приличным. Психология так же не стремится заниматься индивидуальными особенностями каждого ума. Она ищет общие тенденции. Возможно поэтому психология предпочитает использовать достаточно грубый, "ньютоновский" аппарат мотивов и реакций, и с недоверием относится к куда более близкому к реальности, аппарату дискретных образов, или, если угодно мемов. Да и рассчитывать непрерывные "силы" значительно проще. Однако есть те, кто не может или не хочет полностью подчинять то что происходит в его уме внешнему влиянию. Это некоторые преступники и некоторые художники. Картинка с изображением свежего зеленого яблока может вызывать желание убивать, а запах железа может провоцировать сексуальное возбуждение. Подобные "неконвенциональные" взаимодействия бывают удивительно сложны и причудливы. Они завораживают и вызывают ощущение какого-то бесконечно сложного понимания. На мой вкус интерес именно к этой стороне человеческого мышления и есть интерес к личности, в противовес к любопытству к общим тенденциям. Рост интереса к отдельной личности находится в прямой корреляции с благополучием общества. Поиск общих тенденций - это задача прикладная. Любые находки в этой области охотно берутся на вооружение социальными манипуляторами. А вот интерес к отдельной личности, к взаимодействию дискретных образов в отдельно взятом уме - это, на мой вкус, и есть то, что можно назвать "фундаментальной психологией". А все мы знаем, что далеко не всякое общество может себе позволить фундаментальную науку.
Я всегда интересовался поэтами, "фотографирующими танец солнца" в собственном уме, то есть извлекающими наружу свои уникальные, интимные образные схемы и конструкции. Их тексты всегда завораживающе причудливы, очень неожиданны и совершенно непонятны поглощенному коммуникацией большинству. Лиду очень занимает эта проблема.
Сандра переводит своё имя на свой язык:
говорить обратно
к Ранде во сне приходит дочь Джина погибшая в автокатастрофе
и ищет свою одежду
на католических похоронах нарушили обычаи предков
похоронили в новой одежде
а надо было в той в которой жила живая среди живых
Ранда идёт на кладбище и закапывает одежду дочери ей в могилу
к Горацию во сне прилетает орёл - в одном сне орёл прилетает с востока
а в другом сне с запада Гораций понимает что ему нужно изменить направление своей жизни
он алкоголик он перестаёт пить
Джейн: здесь существует семь сторон света
север юг запад восток небеса земля и таинственное
Однако, и в этой, казалось бы глубоко личной и интимной, области Лида остается экстравертом. Может быть даже популяризатором. В отличие от великолепных текстов Андрея Сенькова, например, которого я полагаю безоговорочным экспертом в этом направление литературного творчества, тексты Лиды балансируют на грани логики здравого смысла. Возникает ощущение, что Лида пытается достучаться до тех кто за рутиной привычных причинно следственных вычислений не видит потрясающего "танца солнца", или хуже того, стремится запретить его видеть другим. Лида вообще очень часто "пытается достучаться". И на мой взгляд, в современном мире - это одно из самых ценных качеств.
Не знаю как вам, а мне представляется, что тексты Лиды (и стихи и проза) - это тексты, которые могли бы принадлежать перу женщины "прогрессора" из всё того же Мира Полудня. Несгибаемое сострадание, однозначное, нежелание принимать любые проявления изуверства и мракобесия, как данность. Мягкая человечная бескомпромиссность. Неагрессивная смелость. Любопытство к живой и отдельной личности, а не к устойчивым конвенциям и массовым тенденциям. Всё вместе это создает ощущение, что автор принадлежит к какому-то другому, более разумному и благополучному миру. И то что стихи Лиды существуют в глубоко западной, даже наверное всё же американской, традиции стихосложения, но написаны на русском языке, сильно способствует этому впечатлению. Искренность и прямота высказывания, обнаженность приема и открытость автора - это очень редкий в русском культурном рационе витамин. Существует масса чудовищных русских пословиц, например "кто где родился там и пригодился", или "всяк сверчек, знай свой шесток". Человек который воспринял такую "мудрость" будет смотреть на чужую свободу как на трёхгрудую фотомодель. То есть со смесью болезненного любопытства и боязливого отвращения. Надо ли говорить, что действительно цивилизованный человек поступает с точностью до наоборот. То есть он смотрит на третью грудь модели, как на проявление новой степени личной свободы. Есть такая жуткая пословица, "простота хуже воровства". Она означает, что всё прямое, ясное и открытое может быть опасным для нашего кошелька и прочего благополучия. Мы все воспитаны на мучительных темнотах и боязливых иносказаниях. Мы привыкли искать мудрость в компромиссах и прятать ужас перед окружающим изуверством в выспренних умствованиях. Именно поэтому нет ничего полезнее для наших порядком промерзших и осклизлых умов, чем фотографии танца солнца Лиды Юсуповой.