Апрель в Москве: счет 2:1 в пользу борцов с эпидемией
СМИ и блогеры обсуждают официальную статистику смертности по Москве в апреле 2020 года (она доступна на официальном сайте). Смертность, по сравнению со средней в апреле за 2010-2019 гг., возросла на 20%, или на 1980 человек. При этом известно, что непосредственно от коронавируса в апреле погибло только 642 человека (в Москве). Остальные смерти «сверх нормы» - 1338 человек - это первые жертвы режима самоизоляции (малоподвижность, нарушение привычного образа жизни, ухудшение питания, стрессы и, как результат, падение иммунитета) и меньшей доступности медицинских услуг для больных другими болезнями (труднее попасть к специалисту, закрытие профильных клиник, превращаемых в «чумные бараки» и т.д.). Получается, что сторонники концепции «издевательство над людьми вместо расходов на медицину» угробили в Москве вдвое больше людей, чем сама болезнь. Видимо, это нужно трактовать как «победу над эпидемией»: вирус проиграл мэру со счетом 2:1. Половцы и печенеги уже задумались о замене игрока в команде. Многие, в том числе и я, заранее предупреждали, что так и будет (см. *1*, *2*, *3*). При продолжении жестких мер, «сопутствующий ущерб» даст свой вклад и в рост смертности непосредственно от эпидемии, поскольку из-за малоподвижности и стресса у десятков миллионов людей снижается иммунитет.
Кто-то начнет возражать, что смертность от коронавируса занижена «гадкими властями», однако сообщения медиков наводят на мысль, что более вероятно обратное ( см. подробнее по ссылке), т.е. к умершим от коронавируса относят всех, кого только можно, независимо от того, что именно стало главной причиной смерти. У властей, вынужденных оправдываться за непопулярные меры, нет никаких причин искусственно занижать этот показатель.
Более обоснованное возражение могло бы выглядеть так: «Без жестких мер принуждения к самоизоляции, количество смертей было бы в разы больше. Люди, которых мы убили этими жесткими мерами, стали необходимой жертвой, чтобы спасти в десятки раз большее количество людей». Аналогичный аргумент можно выдвинуть в защиту меньшей доступности медицинских услуг: «Поскольку огромная масса людей заразилась именно через больницы, то лучше людям пока держаться подальше от медицинских учреждений. Этим мы многих убили, но спасли гораздо больше». С этими аргументами можно спорить, но следует признать, что они вполне рациональны. Это уже вопрос калькуляции: сколько людей способна убить эпидемия в отсутствие жестких мер, а сколько людей умрет от самих жестких мер. И основание для выбора - не какие-то моральные абстракции, а чисто количественный расчет, с учетом реальной опасности данной конкретной эпидемии, и с учетом всех негативных последствий от принимаемых мер, включая долговременные. Правда, я сомневаюсь, что эти последствия кто-то всерьез просчитывал, прежде чем «нажать на красную кнопку».
Сторонники жестких мер довольно часто прибегают к демагогическим приемам, давя на мораль и сострадание: «Если жесткие меры помогут сохранить жизни, то мы должны на время пожертвовать своими удобствами и экономикой, поскольку человеческая жизнь - священна, а спрашивать, не дорого ли обойдется ее спасение - цинично и аморально». Так вот, московская статистика наглядно показывает, что на другой чаше весов тоже лежат человеческие жизни, а не только деньги или доходы. Человек, предлагающий жесткие меры, серьезно нарушающие нормальную жизнь людей, по сути, предлагает выбор в стиле «давайте убьем тысячу человек, чтобы спасти миллион». Ни у сторонников, ни у противников жестких мер на самом деле никакого априорного морального превосходства нет. Разница лишь техническая. Сторонники «коллективного иммунитета» предпочитают, чтобы убивала сама болезнь, а сторонники жестких мер хотят убивать сами, чтобы болезни досталось меньше трофеев. Согласитесь, это уникальный случай, когда садисты могут «совместить полезное с приятным» и убивать людей, делая их жизнь невыносимой, с чистой совестью и полным сознанием собственного гуманизма. Однако в обоих случаях все сводится к калькуляции смертей.
Если поначалу, под впечатлением событий в Китае и Италии, сторонников жестких мер еще можно было понять, то уже в апреле, когда оценка реальной смертности среди инфицированных была снижена в десятки раз (см. *4* и *5*), ничего, кроме садизма и желания поиграться в «цифровой концлагерь» за этой позицией не осталось. Это хорошо показывает пример Швеции, которая избежала какой-либо катастрофы, не прибегая при этом к жестким мерам. По уже указанным выше причинам, нужно учитывать не только официальные смерти от коронавируса (к тому же, здесь возможны манипуляции в ту или другую сторону), но общий рост смертности по сравнению со средними значениями за прошлые годы. Коллега oboguev подбросил мне ссылку на хорошую статью, где, при сравнении последствий эпидемии в разных странах, применяется именно такой подход (”Global coronavirus death toll could be 60% higher than reported”). Там данные как раз по апрелю. В Швеции общий рост смертности подскочил на 18%, тогда как в Италии на 90%, в Испании на 51%, в Британии - на 37%. При сравнении по городским агломерациям, Стокгольм выглядит гораздо лучше, чем Нью-Йорк, Лондон, Мадрид и Парижский регион. Впрочем, эта разница наверняка объясняется не только вредом от жестких мер за пределами Швеции, но и тем, что в Швеции система здравоохранения была «недостаточно оптимизирована», имела больший запас прочности и поэтому обошлась без панической реорганизации (т.е. дезорганизации, как во многих других странах).
Тот факт, что Швеция все же не стала рекордсменом по минимизации ущерба от эпидемии, сравнительно с многими другими европейскими странами, не должен рассматриваться как аргумент, указывающий, что «шведский путь если не хуже, то и ничем не лучше, чем путь жестких мер». Странам, применявшим жесткие меры, в ближайшие годы придется столкнуться с долговременными последствиями от них, связанными с ущербом для здоровья и иммунитета граждан, а также с последствиями более глубокого падения экономики. По-хорошему, нужно будет посчитать прирост смертности и падение рождаемости на 3-летнем, или даже на 5-летнем интервале от начала эпидемии.
Самый сильный аргумент в пользу введения жестких мер сводился к необходимости «растянуть» процесс заболевания граждан по времени, чтобы избежать чрезмерной нагрузки на систему здравоохранения, и чтобы все тяжело больные могли получить интенсивную терапию. «Оптимизированная» за прошлые годы медицина (см. знаменитое выступление Собянина), лишенная запаса прочности, была неспособна принять в стационары дополнительное количество больных. Уже 22 апреля мэр Москвы заявил, что при текущих темпах заболеваемости ресурс свободных мест в больницах близок к исчерпанию. Между тем, если посмотреть на официальную статистику заболеваемости по Москве, то мы увидим, что прирост вышел на плато где-то с 18.04 и находился на нем до начала мая. Это примерно 3000 официально заболевших в день, - что, по мнению мэра, было на пределе возможностей московских больниц. При этом все прекрасно понимали, что совсем остановить эту эпидемию нельзя, и в конечном итоге должны переболеть все. Население Москвы официально составляет 12,6 млн. человек. Это значит, что такими темпами хотя бы половина Москвы должна была заразиться только через 2100 дней, т.е. примерно через 5,75 лет. И что, мэр всерьез планировал посадить Москву в самоизоляцию на 6 лет? Впрочем, он в том выступлении как раз предложил удвоить количество мест, отведенных под коронавирус. Дедушка добрый: хотел ограничить «домашний арест» всего тремя годами.
Понятно, что логика, на которую опирался «сильный аргумент», явно требовала иной стратегии поведения: «всех закрыть» на месяц, но за это время резко, в десятки раз, увеличить профильное количество мест, чтобы пропускная способность больниц стала соразмерной быстрому переболеванию всего населения. После этого либо совсем «отпустить экспоненту», либо ослабить меры сдерживания и вывести заболеваемость на гораздо более высокое плато, чтобы можно было «пропустить» население через больницы не за годы, а хотя бы за месяцы. Тот факт, что даже через три недели после начала самоизоляции 3000 заболевших в день казались московским властям неподъемным количеством, свидетельствует о том, что «сильный аргумент» был просто отмазкой для населения. Если бы людям, оправдывая «самоизоляцию» необходимостью разгрузить медицину, сразу сообщали количество лет, на которое необходимо растянуть «приключение», то аргумент резко потерял бы свою убедительность.
По счастью, вирус оказался добрее, чем власти, а жесткие меры - упражнением в полицейщине, а не реальной преградой для него. Скорее всего, значительная часть Москвы уже переболела легко или без симптомов (как в Нью-Йорке и в Италии), так что сидеть годами в самоизоляции не придется. Однако 1338 человек (только в апреле) уже заплатили жизнью за эти полицейские игрища.
Дополнение. Предыдущие заметки на ту же тему:
Коронабесие как прикрытие для «шоковой экспроприации».
Итальянцы «встают из могил».
В царстве Дозора Смерти: «Вы и убили-с, Родион Романович».
Нью-Йорк постепенно отрекается от веры «свидетелей коронавируса».
Вырезаем аппендикс бензопилой. Лечим запоры отбойным молотком.
Домашний арест как метод уничтожения активных стариков.
Кто-то начнет возражать, что смертность от коронавируса занижена «гадкими властями», однако сообщения медиков наводят на мысль, что более вероятно обратное ( см. подробнее по ссылке), т.е. к умершим от коронавируса относят всех, кого только можно, независимо от того, что именно стало главной причиной смерти. У властей, вынужденных оправдываться за непопулярные меры, нет никаких причин искусственно занижать этот показатель.
Более обоснованное возражение могло бы выглядеть так: «Без жестких мер принуждения к самоизоляции, количество смертей было бы в разы больше. Люди, которых мы убили этими жесткими мерами, стали необходимой жертвой, чтобы спасти в десятки раз большее количество людей». Аналогичный аргумент можно выдвинуть в защиту меньшей доступности медицинских услуг: «Поскольку огромная масса людей заразилась именно через больницы, то лучше людям пока держаться подальше от медицинских учреждений. Этим мы многих убили, но спасли гораздо больше». С этими аргументами можно спорить, но следует признать, что они вполне рациональны. Это уже вопрос калькуляции: сколько людей способна убить эпидемия в отсутствие жестких мер, а сколько людей умрет от самих жестких мер. И основание для выбора - не какие-то моральные абстракции, а чисто количественный расчет, с учетом реальной опасности данной конкретной эпидемии, и с учетом всех негативных последствий от принимаемых мер, включая долговременные. Правда, я сомневаюсь, что эти последствия кто-то всерьез просчитывал, прежде чем «нажать на красную кнопку».
Сторонники жестких мер довольно часто прибегают к демагогическим приемам, давя на мораль и сострадание: «Если жесткие меры помогут сохранить жизни, то мы должны на время пожертвовать своими удобствами и экономикой, поскольку человеческая жизнь - священна, а спрашивать, не дорого ли обойдется ее спасение - цинично и аморально». Так вот, московская статистика наглядно показывает, что на другой чаше весов тоже лежат человеческие жизни, а не только деньги или доходы. Человек, предлагающий жесткие меры, серьезно нарушающие нормальную жизнь людей, по сути, предлагает выбор в стиле «давайте убьем тысячу человек, чтобы спасти миллион». Ни у сторонников, ни у противников жестких мер на самом деле никакого априорного морального превосходства нет. Разница лишь техническая. Сторонники «коллективного иммунитета» предпочитают, чтобы убивала сама болезнь, а сторонники жестких мер хотят убивать сами, чтобы болезни досталось меньше трофеев. Согласитесь, это уникальный случай, когда садисты могут «совместить полезное с приятным» и убивать людей, делая их жизнь невыносимой, с чистой совестью и полным сознанием собственного гуманизма. Однако в обоих случаях все сводится к калькуляции смертей.
Если поначалу, под впечатлением событий в Китае и Италии, сторонников жестких мер еще можно было понять, то уже в апреле, когда оценка реальной смертности среди инфицированных была снижена в десятки раз (см. *4* и *5*), ничего, кроме садизма и желания поиграться в «цифровой концлагерь» за этой позицией не осталось. Это хорошо показывает пример Швеции, которая избежала какой-либо катастрофы, не прибегая при этом к жестким мерам. По уже указанным выше причинам, нужно учитывать не только официальные смерти от коронавируса (к тому же, здесь возможны манипуляции в ту или другую сторону), но общий рост смертности по сравнению со средними значениями за прошлые годы. Коллега oboguev подбросил мне ссылку на хорошую статью, где, при сравнении последствий эпидемии в разных странах, применяется именно такой подход (”Global coronavirus death toll could be 60% higher than reported”). Там данные как раз по апрелю. В Швеции общий рост смертности подскочил на 18%, тогда как в Италии на 90%, в Испании на 51%, в Британии - на 37%. При сравнении по городским агломерациям, Стокгольм выглядит гораздо лучше, чем Нью-Йорк, Лондон, Мадрид и Парижский регион. Впрочем, эта разница наверняка объясняется не только вредом от жестких мер за пределами Швеции, но и тем, что в Швеции система здравоохранения была «недостаточно оптимизирована», имела больший запас прочности и поэтому обошлась без панической реорганизации (т.е. дезорганизации, как во многих других странах).
Тот факт, что Швеция все же не стала рекордсменом по минимизации ущерба от эпидемии, сравнительно с многими другими европейскими странами, не должен рассматриваться как аргумент, указывающий, что «шведский путь если не хуже, то и ничем не лучше, чем путь жестких мер». Странам, применявшим жесткие меры, в ближайшие годы придется столкнуться с долговременными последствиями от них, связанными с ущербом для здоровья и иммунитета граждан, а также с последствиями более глубокого падения экономики. По-хорошему, нужно будет посчитать прирост смертности и падение рождаемости на 3-летнем, или даже на 5-летнем интервале от начала эпидемии.
Самый сильный аргумент в пользу введения жестких мер сводился к необходимости «растянуть» процесс заболевания граждан по времени, чтобы избежать чрезмерной нагрузки на систему здравоохранения, и чтобы все тяжело больные могли получить интенсивную терапию. «Оптимизированная» за прошлые годы медицина (см. знаменитое выступление Собянина), лишенная запаса прочности, была неспособна принять в стационары дополнительное количество больных. Уже 22 апреля мэр Москвы заявил, что при текущих темпах заболеваемости ресурс свободных мест в больницах близок к исчерпанию. Между тем, если посмотреть на официальную статистику заболеваемости по Москве, то мы увидим, что прирост вышел на плато где-то с 18.04 и находился на нем до начала мая. Это примерно 3000 официально заболевших в день, - что, по мнению мэра, было на пределе возможностей московских больниц. При этом все прекрасно понимали, что совсем остановить эту эпидемию нельзя, и в конечном итоге должны переболеть все. Население Москвы официально составляет 12,6 млн. человек. Это значит, что такими темпами хотя бы половина Москвы должна была заразиться только через 2100 дней, т.е. примерно через 5,75 лет. И что, мэр всерьез планировал посадить Москву в самоизоляцию на 6 лет? Впрочем, он в том выступлении как раз предложил удвоить количество мест, отведенных под коронавирус. Дедушка добрый: хотел ограничить «домашний арест» всего тремя годами.
Понятно, что логика, на которую опирался «сильный аргумент», явно требовала иной стратегии поведения: «всех закрыть» на месяц, но за это время резко, в десятки раз, увеличить профильное количество мест, чтобы пропускная способность больниц стала соразмерной быстрому переболеванию всего населения. После этого либо совсем «отпустить экспоненту», либо ослабить меры сдерживания и вывести заболеваемость на гораздо более высокое плато, чтобы можно было «пропустить» население через больницы не за годы, а хотя бы за месяцы. Тот факт, что даже через три недели после начала самоизоляции 3000 заболевших в день казались московским властям неподъемным количеством, свидетельствует о том, что «сильный аргумент» был просто отмазкой для населения. Если бы людям, оправдывая «самоизоляцию» необходимостью разгрузить медицину, сразу сообщали количество лет, на которое необходимо растянуть «приключение», то аргумент резко потерял бы свою убедительность.
По счастью, вирус оказался добрее, чем власти, а жесткие меры - упражнением в полицейщине, а не реальной преградой для него. Скорее всего, значительная часть Москвы уже переболела легко или без симптомов (как в Нью-Йорке и в Италии), так что сидеть годами в самоизоляции не придется. Однако 1338 человек (только в апреле) уже заплатили жизнью за эти полицейские игрища.
Дополнение. Предыдущие заметки на ту же тему:
Коронабесие как прикрытие для «шоковой экспроприации».
Итальянцы «встают из могил».
В царстве Дозора Смерти: «Вы и убили-с, Родион Романович».
Нью-Йорк постепенно отрекается от веры «свидетелей коронавируса».
Вырезаем аппендикс бензопилой. Лечим запоры отбойным молотком.
Домашний арест как метод уничтожения активных стариков.