Снова о "психологии поведения" животных: без чего никак не стать настоящим "наблюдателем птиц".
А вот не соглашусь я с Е.Н.П...
О чем этот пост: о языке и сложности коммуникации (одно) и о проблеме «опознания ситуаций» как запуску избирательной поведенческой реакции (другое). Заодно о ментальности, когнитивности, зрительной функциональной памяти (spatial intellect), ситуационном (сигнальном) окружении и микрогенезе зрительного образа. И даже о смысле как единице психического. И всё это, как всегда, применительно к птичкам. - Самый что ни на есть бёрдвотчинг: как мы «их» понимаем, и заодно, что есмь «антропоморфизм»?
За последний год я много внимания уделил книгам нашего известного этолога Евгения Николаевича Панова. Потому что получил эти книги (в PDF) и смог (с удовольствием) их прочесть. И это хорошо, что я прочел их все сразу, в одно время. Потому что это и есть контекст, а как писал другой известный автор, - автор книг на тему "психология и познание", Ульрик Найссер, - только читая пятый текст какого-то автора, ты, наконец, понимаешь, что он имел в виду в первом.
Но это не значит, что я во всем и полностью согласен с Е.Н.П. (думаю, что ему самому это было бы неинтересно, - да и оба мы понимаем, что в силу как раз устройства языка и его функционирования - в живом процессе коммуникации - такое «полное согласие» невозможно). Главное, что импонирует, - это его индуктивно-критический настрой в отношении многих «новых мэйнстримов», - скорых на приготовление коктейлей, - через слияние, в разных пропорциях, давно известных «хороших» изначальных напитков с разного рода химической «фигней». Эти коктейли устраивают лишь тех, кто по укладу всего того, что составляет их «внутри», хочет лишь «успешно пользоваться», растекаясь по поверхности; но не «производить», -прорастая через песок и почву в своего рода конфликтах (несогласиях через конкретно поставленные вопросы и их осмысленное решение) , - что и составляет суть процесса науки как творчества (как в индивидуальном, так и в групповом аспектах; а назвался груздем, полезай в кузов либо уж снимай лыжи и иди занимайся кёрлингом). Е.Н.П. - из «производителей», а не из «пользователей». Производители, бывает, вместе останавливают укатку асфальта по зеленой травке с редкими цветочками (в этом их главная задача), но неизбежно не соглашаются друг с другом в «мелочах разного калибра». - Это так же неизбежно, как выводы из знаменитой теоремы Гёделя, - о неполноте любой замкнутой формализованной системы высказываний (свойство языка, опять же, - ну никуда от этого).
- Надо издать плакат к следующему орнитологическому конгрессу, даже самому великому: «Орнитолог, - ты выучил, наконец, теорему Гёделя!?» , - под изображением сурового взгляда и призывающей к ответу поднятой руки матери-родины.
Всё это была прелюдия (дальше коллеги-орнитологи всё равно читать не будут ))::, а бёрдвотчеры, наверное, вообще давно уже прокляли и воткнули ржавую кривую рельсу на могилке с укатанной катком глиной. - Так или иначе, но теперь вот хочу вкратце рассмотреть, в чем я не согласен с Е.Н.П.
На стр. 218 своей замечательной книги «Зоология и моя жизнь в ней» (хорошо написано, интересно, - для всех, а не только для полевых зоологов - читайте!) Е.Н.П. дает красивый пассаж-метафору о том, почему, (скажем) пение соловья - не язык, т.е. не может сравниваться с человеческим языком (как и «язык шимпанзе», «язык дельфинов» и т.д.; - всё это ещё уровень «знаков-признаков», т.е. ближе, увы, к лаю собаки; главная информация, - «я здесь»). Впрочем (начинаю не соглашаться), сам по себе звук лая только форма. Человек тоже может просто орать - издавать звуки (от ужаса, счастья, боли - в общем, как ненамеренное выражение эмоций), а может говорить, т.е. передавать «сложно-значающую» информацию - здесь уже все не так однозначно.
Так вот, как пишет Е.Н.П: «В отличие от наших устных или письменных тестов…. оптические и химические (*добавим и акустические) сигналы животных зачастую выбрасываются «в пустоту». «… подавляющая часть таких «сигналов» представляет собой вынужденные следствия чисто физиологических сдвигов в работе организма. Подобно тому, как работающий мотор неизбежно будет производить шум и распространять вокруг себя запах бензина, функционирующий организм животного становится источником всевозможных внешних проявлений» (*и следовательно, их нельзя трактовать в качестве сообщений, транслируемых кому-то извне).
Аллегория (с мотором и бензином) замечательна, как и забавный пример из О.Хейнрота (когда выращенный среди людей перепел начал выкрикивать свой «подь-полоть» под влиянием эндогенных индукций, то сам испугался своего голоса и в панике забивался в угол). И всё же, too much. Даже если пописавшая на колесо ржавого жигули самая умная из всех собачек двора НЕ ИМЕЛА НАМЕРЕНИЯ оставить сообщение (об эмпирической значимости суждений зоопсихологов в плане констатации факта «наличия или отсутствия намерения» - как особого психического (нейро- +++) состояния - по результатам экспериментов - спорить трудно; много методологических нюансов трактовки), - она всё же ЕГО ОСТАВИЛА. И эта метка (как и поскреб леопарда; шерсть медведя, трущегося о ствол и т.д., песня соловья) несет значение для других особей-«приемников» информации. А ЕСЛИ «НЕСЕТ ЗНАЧЕНИЕ» (можно не называть его смысловым, хотя это уже снова будет спор о словах; - «смысл», вообще-то, - это единица психического» (?=удерживаемое на субстрате биопамяти врЕменное нейро-состояние) , - Ю.Б.Гиппенрейтор, 1983. «Леонтьев и современная психология»), то это всё же ЗНАКОВАЯ СИСТЕМА. И это не просто «я здесь», даже если такие знаки есть отражение эндогенных ритмов. Эндогенные ритмы нередко скоординированы с внешними событиями, и в этой координации есть закономерные проявления. Следовательно, это make sense (для нас).
Как звук мотора и запах отработанного бензина могут сказать опытному сенсо-эксперту о состоянии мотора (и о том, что скоро будет с машиной и с тем кто её ведет - пусть и в вероятностных оценках), так запах мочи и пота, как и структура и исполнение песни дают информацию о состоянии исполнителя (возраст, пол, больной или здоровый - в принципе; откуда он - хотя бы «свой» или «не свой») по диалекту. Что действительно дают, - доказано многими несложными экспериментами с мечеными территориальными особями под долгим наблюдением (насколько вообще можно полагаться на осмысленность наших суждений о поведении животных). Это конечно не особая скрытая информация о том, как наш дем будет тонко и незримо «преобразовывать мир», но все-таки информация достаточная для того, чтобы найти полового партнера, «сделать дело» (и гуляй смело), избежав при этом нападения хищника и «решив» многие другие простые задачи, из которых слагается ежедневная жизнь любого организма, не исключая и человека (всё остальное - «горе от ума», та же «работа впустую» в эволюционном плане, хотя и на другом уровне развития знаковых систем коммуникации). Даже если дающая информацию песня исполняется ненамеренно ("тупо" индуцируема уровнем гормонов; хотя это спорно; то есть проблема будет в трактовке слова «намеренный» - снова будет спор о словах, - и снова это проблемы нашего языка и нашего мышления), - она все равно несет значение, если её восприятие предполагает избирательную реакцию воспринимающей эту песню особи (если есть выбор, т.е. "развилка", в реакции на «опознанную ситуацию»). - Если выбор есть, то есть смысловое значение сигнала (т.е. тогда восприятие есть "опознание ситуации", по определению). "Опознание ситуации" - восприятие внешних сигналов в контексте содержимого "черного ящика" (предыдущего перцептивного опыта, хранящегося на носителях биопамяти), что и определяет адекватность последующей реакции в типовой (повторяемой) ситуации в плане вероятного выживания (в данной ситуации) и, таким образом, продолжения существования данного организма, корректирующего в каждой ситуации перцептивный опыт (так называемые "перцептивные установки"; У.Найссер).
Более того, само «наблюдение», или «созерцание», или «сканирование» окружения (сигнального окружения, = ситуационного окружения; визуальное, акустическое, обонятельное «наблюдение») любой нейро-сложно организованной особью не есть лишь выражение эндогенных процессов. Т.е. независимо от того, есть ли особые намерения в «испускании сигналов» испускающей их особью (хоть простых, хоть сложных, но если они испускаются ни как попало и ни где попало, то презумпция того, что «намерение есть», - в какой-бы нейро-форме это намерение не существовало, - имеет право, априори, рассматриваться), есть «внутренняя установка» всей психики (=нейро-сложности) воспринимающей особи на восприятие этих сигналов как их «опознание». В данном случае неважно, врожденная она или приобретенная (в самом развитии нейро-структур - врожденная; в настройке, или «калибровке экрана» - врожденно-индуцированная (импринтинг) и приобретенная (даже если говорить о песне соловья)).
И потом, все-таки есть экспериментальная психология, которая позволяет различать и в опытах с человеком нейро-процессы (по их результату), изначально связанные (1) с вербально-опосредованными аспектами восприятия (опознания) и (2) свободными от таковых. В этой науке давно (еще с конца 1970-х), «накоплено внушительное количество данных о влиянии семантической категоризации на решение таких задач как зрительный поиск, узнавание (и т.д.). «В экспериментах на поиск и соотнесение родового понятия с отдельными словами или изображениями предметов было, например, обнаружено устойчивое превосходство предметно организованного невербального материала». «Временные различия в скорости решения подобных задач при использовании словесного и сложного зрительного организованного материала могут достигать очень большой для хронометрических исследований величины - 400 мс". "Это явно противоречит традиционной точке зрения о специфической связи процессов установления родовидовых отношений (*в восприятии зрительного материала) со структурами внутреннего лексикона - вербальной семантической памятью». «Последняя, кстати, не только не является единственным видом долговременной памяти, но и по своим возможностям уступает зрительной долговременной памяти на сложно предметно организованный материал».(*КМ - т.е. обобщенное восприятие зрительного материала, - опережающее на 150-200 мс его конкретизированное восприятие - не связано изначально с вербальностью, а лишь стыкуется с ней «в мозгу» на каких-то этапах микрогенеза; эта «стыковка» - тот же приобретенный рефлекс). И далее, - «Постепенно пробивающее себе дорогу понимание того, что абстрактная семантическая информация более непосредственно связана с (*самим) восприятием сложно предметно организованного зрительного материала, чем со словесными значениями (*воспринимаемого), можно без преувеличения назвать самым крупным достижением экспериментальной психологии за последние десять лет (*писалось в начале 1980-х)». (вся долгая цитата взята из Б.М.Величковского, «Образ мира как гетерархия систем отсчета» (сборник статей памяти А.Н.Леонтьева, из-во МГУ, 1983; группа Величквовского - исследование микрогенеза зрительного образа).
То есть, подытоживая эти абзацы, проблема когнитивности (ментальности - как угодно - это всё снова спор о словах) в восприятии «сложно предметно организованного зрительного материала» (так выражаются психологи, говоря о людях), или проблема избирательного опознания «ситуационного окружения» (так выражаюсь я, говоря о птицах), в том числе локально и временно противоречивого (конфликтующего - опять же просто разные слова) ситуационного окружения, - любой нейро-сложной живой организацией (организмом), не связана сама по себе с простотой или сложностью той знаковой системы (в том числе появлением нечто подобного речи и, как следствие, вербального уровня мышления у Homo sapiens), которая возникла именно как инструмент коммуникации и передачи «перцептивного опыта» в такой вот сложной символьной форме. И как показывают эксперименты (той же группы Величковского) долговременная зрительная память - (что уже есть когнитивность и ментальность - все зависит от того, как мы зададим постулаты смыслового значения этих слов), - что уже предопределяет сложное ориентировочно-поисковое поведение особи - существует независимо от вербальной памяти и может превосходить её по своим свойствам. Более того (я бы сказал), - у некоторых птиц (врановых, синиц, вьюрковых в экспериментах) долговременная зрительная (довербальная) память - как раз то что имеется в виду под англ. spаcial intellect - развита заметно лучше, чем у нас, т.е. H.s. , приматов и млекопитающих вообще.
В силу всего вышесказанного, проблема сложности основы коммуникации (наличия сложного языка) также не связана напрямую и с проблемой социального наследования (BISs -Behavioral Inheritance Systems) адекватных избирательных реакций (особей) на сложное ситуационное (сигнальное) окружение и на анализ инструментария BISs. Сложное (=когнитивное) восприятие сигнального окружения, т.е. его «опознание» в том или ином значении, выравненное у разных особей одной группы ( = формирование стереотипов такого восприятия как тех же социальных традиций) есть самостоятельная проблема «психологии поведения» нейро-сложных организмов, на которую наличие или отсутствие сложной знаковой системы (коммуникации) у данной группы организмов не накладывает никаких принципиальных запретов.
Я бы сказал, что проблема, называемая «антропоморфизмом», не столько в том, что мы слишком «очеловечиваем животных», сколько в том, что мы слишком «очеловечиванием человека». Да, у нас есть язык как совершенно особая (по уровню функциональности) знаковая система коммуникации (и какой-то еще язык, как система отвлеченного мышления, - тот же либо (скорее) более сложная многоуровневая система, где язык коммуникации, т.е. письма и речи, - только подуровень), не сравнимая с таковой у шимпанзе и других понгид, но мы ей также сплошь и рядом пользуемся вхолостую (раз), а кроме того (два) у нас никуда не исчезли более простые знаковые (довербальные) системы восприятия и опознания сигнального окружения (и хранения в памяти этой информации, предопределяющей наши «реакции на ситуации» в каждом "последующем будущем"), которыми мы в основном и пользуемся в обыденной жизни, в том числе в массе стереотипных быстротечных адекватных реакций на типовые «ситуации выживания» (от вождения в потоке на трассе до успешного знакомства с суженой и до доведения дела до следующего поколения, которое будет снова «за рулем на трассе» и «на танке к соседям»), вне которых (адекватных реакций) мы бы не были долго носителями и более сложной (язык) знаковой системы, какового бы ни было её волшебное происхождение (по Канту, по Дюркгейму, по Холмскому или по кому-то ещё, в том числе и «от инопланетян»).
Наша главная проблема (всё это проблемы смыслового содержания языка науки) - именно в абсолютизации той или иной составляющей сложной (и временами формально противоречивой) смысловой парадигмы, которая обслуживается в той или иной степени изоморфным ей языком письма и речи (вербальный уровень коммуникации). Так что М.А.Шишкин очень точно отобразил главную проблему «генетической эволюционистики» XX века как абсолютизацию генетической изменчивости, - применительно к пониманию (а) морфогенеза и (б) фенотипа как итога морфогенеза (развития). Эта абсолютизация, начавшаяся в годы «раннего менделизма» и достигшая пика к 60-80 годам прошлого столетия (пока мы ещё в «шлейфе» того ледникового периода) имеет, естественно, массу последствий как в осмыслении всей фактологии эволюционной экологии (включая экологию популяций) и эволюционной этологии (включая поведенческую этологию), так и в отношении таксономии (принципов упорядочивания дискретного биоразнообразия в плане их ранжирования и «видения» границ таксонов) и построения Системы организмов (принципов упорядочивания …. в плане путей и закономерностей трансформации морфогенеза вдоль шкалы долгого времени и «на фоне» - именно так и не более того - сетевой генеалогической преемственности особей). Другой путь "в никуда", - опять же через абсолютизацию «одного из пластов смыслов» - это панадаптационизм, когда из естеств. отбора (идеи, концепции, отбора), как она была задана Дарвином) делают «невидимое и непозноваемое божество, управляющее трансформацией как пластилиновым материалом».
Пытаясь понять эколого-этологическую пластичность нейро-сложных организмов (а с ней связано понимание исторической эко-географии этих организмов и дивергенции их популяций - опять идем к проблемам таксономии и систематики) мы также часто уходим в крайности, т.е. в абсолютизацию тех или иных составляющих проблемы. То наделяем всех птиц и зверей когнитивностью на уровне интеллекта H.s. и сложной знаковой системой коммуникации, сравнимой с человеческим языком; то (другая крайность) отрицаем у них ментальность (нейро-сложность) даже как проблематику долговременной зрительной и акустической памяти (=проблематику «психологии перцепции») и пытаемся упрощенно рефлексировать историческую эко-географию их популяций (и транслировать эту упрощенную рефлексию на язык таксономии) вообще вне понимания того, что такое ВРП и BIS.
Правильный путь науки, - в плане отношения к языку, на котором (через который) мы отображаем действительность, - это трек по гребням хребтов между глубокими распадками. Всякая абсолютизация - это поначалу слабо рефлексируемый спуск - по косой - в гималайские распадки, из которых снова подняться на гребень (когда вдруг замигали лампочки рефлексии) уже нет ни сил, ни желания. Остается только продолжать по косой вниз (или держаться «на уровне», «по изолинии», - пока не упрешься лбом…).
Остается пожелать всем чаще выезжать в горы, - в долгие маршруты по гребням хребтов между глубокими распадками, - чтобы дольше удерживать в памяти визуальный образ последствий инерции абсолютизации. ))::
Хорошего субботнего вечера! (и не забывайте о теореме Гёделя ))):::).
О чем этот пост: о языке и сложности коммуникации (одно) и о проблеме «опознания ситуаций» как запуску избирательной поведенческой реакции (другое). Заодно о ментальности, когнитивности, зрительной функциональной памяти (spatial intellect), ситуационном (сигнальном) окружении и микрогенезе зрительного образа. И даже о смысле как единице психического. И всё это, как всегда, применительно к птичкам. - Самый что ни на есть бёрдвотчинг: как мы «их» понимаем, и заодно, что есмь «антропоморфизм»?
За последний год я много внимания уделил книгам нашего известного этолога Евгения Николаевича Панова. Потому что получил эти книги (в PDF) и смог (с удовольствием) их прочесть. И это хорошо, что я прочел их все сразу, в одно время. Потому что это и есть контекст, а как писал другой известный автор, - автор книг на тему "психология и познание", Ульрик Найссер, - только читая пятый текст какого-то автора, ты, наконец, понимаешь, что он имел в виду в первом.
Но это не значит, что я во всем и полностью согласен с Е.Н.П. (думаю, что ему самому это было бы неинтересно, - да и оба мы понимаем, что в силу как раз устройства языка и его функционирования - в живом процессе коммуникации - такое «полное согласие» невозможно). Главное, что импонирует, - это его индуктивно-критический настрой в отношении многих «новых мэйнстримов», - скорых на приготовление коктейлей, - через слияние, в разных пропорциях, давно известных «хороших» изначальных напитков с разного рода химической «фигней». Эти коктейли устраивают лишь тех, кто по укладу всего того, что составляет их «внутри», хочет лишь «успешно пользоваться», растекаясь по поверхности; но не «производить», -прорастая через песок и почву в своего рода конфликтах (несогласиях через конкретно поставленные вопросы и их осмысленное решение) , - что и составляет суть процесса науки как творчества (как в индивидуальном, так и в групповом аспектах; а назвался груздем, полезай в кузов либо уж снимай лыжи и иди занимайся кёрлингом). Е.Н.П. - из «производителей», а не из «пользователей». Производители, бывает, вместе останавливают укатку асфальта по зеленой травке с редкими цветочками (в этом их главная задача), но неизбежно не соглашаются друг с другом в «мелочах разного калибра». - Это так же неизбежно, как выводы из знаменитой теоремы Гёделя, - о неполноте любой замкнутой формализованной системы высказываний (свойство языка, опять же, - ну никуда от этого).
- Надо издать плакат к следующему орнитологическому конгрессу, даже самому великому: «Орнитолог, - ты выучил, наконец, теорему Гёделя!?» , - под изображением сурового взгляда и призывающей к ответу поднятой руки матери-родины.
Всё это была прелюдия (дальше коллеги-орнитологи всё равно читать не будут ))::, а бёрдвотчеры, наверное, вообще давно уже прокляли и воткнули ржавую кривую рельсу на могилке с укатанной катком глиной. - Так или иначе, но теперь вот хочу вкратце рассмотреть, в чем я не согласен с Е.Н.П.
На стр. 218 своей замечательной книги «Зоология и моя жизнь в ней» (хорошо написано, интересно, - для всех, а не только для полевых зоологов - читайте!) Е.Н.П. дает красивый пассаж-метафору о том, почему, (скажем) пение соловья - не язык, т.е. не может сравниваться с человеческим языком (как и «язык шимпанзе», «язык дельфинов» и т.д.; - всё это ещё уровень «знаков-признаков», т.е. ближе, увы, к лаю собаки; главная информация, - «я здесь»). Впрочем (начинаю не соглашаться), сам по себе звук лая только форма. Человек тоже может просто орать - издавать звуки (от ужаса, счастья, боли - в общем, как ненамеренное выражение эмоций), а может говорить, т.е. передавать «сложно-значающую» информацию - здесь уже все не так однозначно.
Так вот, как пишет Е.Н.П: «В отличие от наших устных или письменных тестов…. оптические и химические (*добавим и акустические) сигналы животных зачастую выбрасываются «в пустоту». «… подавляющая часть таких «сигналов» представляет собой вынужденные следствия чисто физиологических сдвигов в работе организма. Подобно тому, как работающий мотор неизбежно будет производить шум и распространять вокруг себя запах бензина, функционирующий организм животного становится источником всевозможных внешних проявлений» (*и следовательно, их нельзя трактовать в качестве сообщений, транслируемых кому-то извне).
Аллегория (с мотором и бензином) замечательна, как и забавный пример из О.Хейнрота (когда выращенный среди людей перепел начал выкрикивать свой «подь-полоть» под влиянием эндогенных индукций, то сам испугался своего голоса и в панике забивался в угол). И всё же, too much. Даже если пописавшая на колесо ржавого жигули самая умная из всех собачек двора НЕ ИМЕЛА НАМЕРЕНИЯ оставить сообщение (об эмпирической значимости суждений зоопсихологов в плане констатации факта «наличия или отсутствия намерения» - как особого психического (нейро- +++) состояния - по результатам экспериментов - спорить трудно; много методологических нюансов трактовки), - она всё же ЕГО ОСТАВИЛА. И эта метка (как и поскреб леопарда; шерсть медведя, трущегося о ствол и т.д., песня соловья) несет значение для других особей-«приемников» информации. А ЕСЛИ «НЕСЕТ ЗНАЧЕНИЕ» (можно не называть его смысловым, хотя это уже снова будет спор о словах; - «смысл», вообще-то, - это единица психического» (?=удерживаемое на субстрате биопамяти врЕменное нейро-состояние) , - Ю.Б.Гиппенрейтор, 1983. «Леонтьев и современная психология»), то это всё же ЗНАКОВАЯ СИСТЕМА. И это не просто «я здесь», даже если такие знаки есть отражение эндогенных ритмов. Эндогенные ритмы нередко скоординированы с внешними событиями, и в этой координации есть закономерные проявления. Следовательно, это make sense (для нас).
Как звук мотора и запах отработанного бензина могут сказать опытному сенсо-эксперту о состоянии мотора (и о том, что скоро будет с машиной и с тем кто её ведет - пусть и в вероятностных оценках), так запах мочи и пота, как и структура и исполнение песни дают информацию о состоянии исполнителя (возраст, пол, больной или здоровый - в принципе; откуда он - хотя бы «свой» или «не свой») по диалекту. Что действительно дают, - доказано многими несложными экспериментами с мечеными территориальными особями под долгим наблюдением (насколько вообще можно полагаться на осмысленность наших суждений о поведении животных). Это конечно не особая скрытая информация о том, как наш дем будет тонко и незримо «преобразовывать мир», но все-таки информация достаточная для того, чтобы найти полового партнера, «сделать дело» (и гуляй смело), избежав при этом нападения хищника и «решив» многие другие простые задачи, из которых слагается ежедневная жизнь любого организма, не исключая и человека (всё остальное - «горе от ума», та же «работа впустую» в эволюционном плане, хотя и на другом уровне развития знаковых систем коммуникации). Даже если дающая информацию песня исполняется ненамеренно ("тупо" индуцируема уровнем гормонов; хотя это спорно; то есть проблема будет в трактовке слова «намеренный» - снова будет спор о словах, - и снова это проблемы нашего языка и нашего мышления), - она все равно несет значение, если её восприятие предполагает избирательную реакцию воспринимающей эту песню особи (если есть выбор, т.е. "развилка", в реакции на «опознанную ситуацию»). - Если выбор есть, то есть смысловое значение сигнала (т.е. тогда восприятие есть "опознание ситуации", по определению). "Опознание ситуации" - восприятие внешних сигналов в контексте содержимого "черного ящика" (предыдущего перцептивного опыта, хранящегося на носителях биопамяти), что и определяет адекватность последующей реакции в типовой (повторяемой) ситуации в плане вероятного выживания (в данной ситуации) и, таким образом, продолжения существования данного организма, корректирующего в каждой ситуации перцептивный опыт (так называемые "перцептивные установки"; У.Найссер).
Более того, само «наблюдение», или «созерцание», или «сканирование» окружения (сигнального окружения, = ситуационного окружения; визуальное, акустическое, обонятельное «наблюдение») любой нейро-сложно организованной особью не есть лишь выражение эндогенных процессов. Т.е. независимо от того, есть ли особые намерения в «испускании сигналов» испускающей их особью (хоть простых, хоть сложных, но если они испускаются ни как попало и ни где попало, то презумпция того, что «намерение есть», - в какой-бы нейро-форме это намерение не существовало, - имеет право, априори, рассматриваться), есть «внутренняя установка» всей психики (=нейро-сложности) воспринимающей особи на восприятие этих сигналов как их «опознание». В данном случае неважно, врожденная она или приобретенная (в самом развитии нейро-структур - врожденная; в настройке, или «калибровке экрана» - врожденно-индуцированная (импринтинг) и приобретенная (даже если говорить о песне соловья)).
И потом, все-таки есть экспериментальная психология, которая позволяет различать и в опытах с человеком нейро-процессы (по их результату), изначально связанные (1) с вербально-опосредованными аспектами восприятия (опознания) и (2) свободными от таковых. В этой науке давно (еще с конца 1970-х), «накоплено внушительное количество данных о влиянии семантической категоризации на решение таких задач как зрительный поиск, узнавание (и т.д.). «В экспериментах на поиск и соотнесение родового понятия с отдельными словами или изображениями предметов было, например, обнаружено устойчивое превосходство предметно организованного невербального материала». «Временные различия в скорости решения подобных задач при использовании словесного и сложного зрительного организованного материала могут достигать очень большой для хронометрических исследований величины - 400 мс". "Это явно противоречит традиционной точке зрения о специфической связи процессов установления родовидовых отношений (*в восприятии зрительного материала) со структурами внутреннего лексикона - вербальной семантической памятью». «Последняя, кстати, не только не является единственным видом долговременной памяти, но и по своим возможностям уступает зрительной долговременной памяти на сложно предметно организованный материал».(*КМ - т.е. обобщенное восприятие зрительного материала, - опережающее на 150-200 мс его конкретизированное восприятие - не связано изначально с вербальностью, а лишь стыкуется с ней «в мозгу» на каких-то этапах микрогенеза; эта «стыковка» - тот же приобретенный рефлекс). И далее, - «Постепенно пробивающее себе дорогу понимание того, что абстрактная семантическая информация более непосредственно связана с (*самим) восприятием сложно предметно организованного зрительного материала, чем со словесными значениями (*воспринимаемого), можно без преувеличения назвать самым крупным достижением экспериментальной психологии за последние десять лет (*писалось в начале 1980-х)». (вся долгая цитата взята из Б.М.Величковского, «Образ мира как гетерархия систем отсчета» (сборник статей памяти А.Н.Леонтьева, из-во МГУ, 1983; группа Величквовского - исследование микрогенеза зрительного образа).
То есть, подытоживая эти абзацы, проблема когнитивности (ментальности - как угодно - это всё снова спор о словах) в восприятии «сложно предметно организованного зрительного материала» (так выражаются психологи, говоря о людях), или проблема избирательного опознания «ситуационного окружения» (так выражаюсь я, говоря о птицах), в том числе локально и временно противоречивого (конфликтующего - опять же просто разные слова) ситуационного окружения, - любой нейро-сложной живой организацией (организмом), не связана сама по себе с простотой или сложностью той знаковой системы (в том числе появлением нечто подобного речи и, как следствие, вербального уровня мышления у Homo sapiens), которая возникла именно как инструмент коммуникации и передачи «перцептивного опыта» в такой вот сложной символьной форме. И как показывают эксперименты (той же группы Величковского) долговременная зрительная память - (что уже есть когнитивность и ментальность - все зависит от того, как мы зададим постулаты смыслового значения этих слов), - что уже предопределяет сложное ориентировочно-поисковое поведение особи - существует независимо от вербальной памяти и может превосходить её по своим свойствам. Более того (я бы сказал), - у некоторых птиц (врановых, синиц, вьюрковых в экспериментах) долговременная зрительная (довербальная) память - как раз то что имеется в виду под англ. spаcial intellect - развита заметно лучше, чем у нас, т.е. H.s. , приматов и млекопитающих вообще.
В силу всего вышесказанного, проблема сложности основы коммуникации (наличия сложного языка) также не связана напрямую и с проблемой социального наследования (BISs -Behavioral Inheritance Systems) адекватных избирательных реакций (особей) на сложное ситуационное (сигнальное) окружение и на анализ инструментария BISs. Сложное (=когнитивное) восприятие сигнального окружения, т.е. его «опознание» в том или ином значении, выравненное у разных особей одной группы ( = формирование стереотипов такого восприятия как тех же социальных традиций) есть самостоятельная проблема «психологии поведения» нейро-сложных организмов, на которую наличие или отсутствие сложной знаковой системы (коммуникации) у данной группы организмов не накладывает никаких принципиальных запретов.
Я бы сказал, что проблема, называемая «антропоморфизмом», не столько в том, что мы слишком «очеловечиваем животных», сколько в том, что мы слишком «очеловечиванием человека». Да, у нас есть язык как совершенно особая (по уровню функциональности) знаковая система коммуникации (и какой-то еще язык, как система отвлеченного мышления, - тот же либо (скорее) более сложная многоуровневая система, где язык коммуникации, т.е. письма и речи, - только подуровень), не сравнимая с таковой у шимпанзе и других понгид, но мы ей также сплошь и рядом пользуемся вхолостую (раз), а кроме того (два) у нас никуда не исчезли более простые знаковые (довербальные) системы восприятия и опознания сигнального окружения (и хранения в памяти этой информации, предопределяющей наши «реакции на ситуации» в каждом "последующем будущем"), которыми мы в основном и пользуемся в обыденной жизни, в том числе в массе стереотипных быстротечных адекватных реакций на типовые «ситуации выживания» (от вождения в потоке на трассе до успешного знакомства с суженой и до доведения дела до следующего поколения, которое будет снова «за рулем на трассе» и «на танке к соседям»), вне которых (адекватных реакций) мы бы не были долго носителями и более сложной (язык) знаковой системы, какового бы ни было её волшебное происхождение (по Канту, по Дюркгейму, по Холмскому или по кому-то ещё, в том числе и «от инопланетян»).
Наша главная проблема (всё это проблемы смыслового содержания языка науки) - именно в абсолютизации той или иной составляющей сложной (и временами формально противоречивой) смысловой парадигмы, которая обслуживается в той или иной степени изоморфным ей языком письма и речи (вербальный уровень коммуникации). Так что М.А.Шишкин очень точно отобразил главную проблему «генетической эволюционистики» XX века как абсолютизацию генетической изменчивости, - применительно к пониманию (а) морфогенеза и (б) фенотипа как итога морфогенеза (развития). Эта абсолютизация, начавшаяся в годы «раннего менделизма» и достигшая пика к 60-80 годам прошлого столетия (пока мы ещё в «шлейфе» того ледникового периода) имеет, естественно, массу последствий как в осмыслении всей фактологии эволюционной экологии (включая экологию популяций) и эволюционной этологии (включая поведенческую этологию), так и в отношении таксономии (принципов упорядочивания дискретного биоразнообразия в плане их ранжирования и «видения» границ таксонов) и построения Системы организмов (принципов упорядочивания …. в плане путей и закономерностей трансформации морфогенеза вдоль шкалы долгого времени и «на фоне» - именно так и не более того - сетевой генеалогической преемственности особей). Другой путь "в никуда", - опять же через абсолютизацию «одного из пластов смыслов» - это панадаптационизм, когда из естеств. отбора (идеи, концепции, отбора), как она была задана Дарвином) делают «невидимое и непозноваемое божество, управляющее трансформацией как пластилиновым материалом».
Пытаясь понять эколого-этологическую пластичность нейро-сложных организмов (а с ней связано понимание исторической эко-географии этих организмов и дивергенции их популяций - опять идем к проблемам таксономии и систематики) мы также часто уходим в крайности, т.е. в абсолютизацию тех или иных составляющих проблемы. То наделяем всех птиц и зверей когнитивностью на уровне интеллекта H.s. и сложной знаковой системой коммуникации, сравнимой с человеческим языком; то (другая крайность) отрицаем у них ментальность (нейро-сложность) даже как проблематику долговременной зрительной и акустической памяти (=проблематику «психологии перцепции») и пытаемся упрощенно рефлексировать историческую эко-географию их популяций (и транслировать эту упрощенную рефлексию на язык таксономии) вообще вне понимания того, что такое ВРП и BIS.
Правильный путь науки, - в плане отношения к языку, на котором (через который) мы отображаем действительность, - это трек по гребням хребтов между глубокими распадками. Всякая абсолютизация - это поначалу слабо рефлексируемый спуск - по косой - в гималайские распадки, из которых снова подняться на гребень (когда вдруг замигали лампочки рефлексии) уже нет ни сил, ни желания. Остается только продолжать по косой вниз (или держаться «на уровне», «по изолинии», - пока не упрешься лбом…).
Остается пожелать всем чаще выезжать в горы, - в долгие маршруты по гребням хребтов между глубокими распадками, - чтобы дольше удерживать в памяти визуальный образ последствий инерции абсолютизации. ))::
Хорошего субботнего вечера! (и не забывайте о теореме Гёделя ))):::).