У Аллаха 72 имен
Смена места
Хаким Но Жанин давно и след простыл. В отчаянии я бегал по улицам, настолько переполненный мечтой найти её, что вообще её не искал. Я к ней, она ко мне должны были прибежать прямо в руки, иная встреча была невозможна. Что значили автомобили, когда она сидела только в одном, что люди, когда дело было только в Жанин. Сам собой вставал запрет перебирать их, как горох.
Но скоро я запыхался. Официанта и Одетту, которые сначала последовали за мной, я потерял. Когда я остановился передохнуть и попытался сориентироваться, я находился на одном из больших бульваров, недалеко, как мне казалось, от улицы де ла Арп и «Красной рыбы». Получается, я бегал по кругу, а круг в этом случае был не лучше и не хуже любой другой фигуры. Улица в это время была полна людей. Прислонившись к фонарному столбу, я наблюдал за ними: Жанин могла пройти в потоке как тяжёлый сухогруз и встать на якорь у того же столба. Эта надежда была столь же напрасна, как и надежды на Нинон Дюфрен и сапожника Дюпона.
Но вдруг я заметил в толпе другое лицо. Одна женщина прошла рядом со мной, не знаю, заметила ли она меня. Она что-то напевала под нос, но песня предназначалась только ей. Её лицо светилось счастьем, которому не требовалось другого выражения. Никаких сомнений: Одетте теперь было тридцать и она выглядела на двадцать.
Когда она исчезла в толпе, я легонько оттолкнулся спиной от фонарного столба и направил свои стопы в другую сторону. В этот миг началось моё путешествие в Дамаск.
Хаким Но Жанин давно и след простыл. В отчаянии я бегал по улицам, настолько переполненный мечтой найти её, что вообще её не искал. Я к ней, она ко мне должны были прибежать прямо в руки, иная встреча была невозможна. Что значили автомобили, когда она сидела только в одном, что люди, когда дело было только в Жанин. Сам собой вставал запрет перебирать их, как горох.
Но скоро я запыхался. Официанта и Одетту, которые сначала последовали за мной, я потерял. Когда я остановился передохнуть и попытался сориентироваться, я находился на одном из больших бульваров, недалеко, как мне казалось, от улицы де ла Арп и «Красной рыбы». Получается, я бегал по кругу, а круг в этом случае был не лучше и не хуже любой другой фигуры. Улица в это время была полна людей. Прислонившись к фонарному столбу, я наблюдал за ними: Жанин могла пройти в потоке как тяжёлый сухогруз и встать на якорь у того же столба. Эта надежда была столь же напрасна, как и надежды на Нинон Дюфрен и сапожника Дюпона.
Но вдруг я заметил в толпе другое лицо. Одна женщина прошла рядом со мной, не знаю, заметила ли она меня. Она что-то напевала под нос, но песня предназначалась только ей. Её лицо светилось счастьем, которому не требовалось другого выражения. Никаких сомнений: Одетте теперь было тридцать и она выглядела на двадцать.
Когда она исчезла в толпе, я легонько оттолкнулся спиной от фонарного столба и направил свои стопы в другую сторону. В этот миг началось моё путешествие в Дамаск.