Людовико Амаро, темпонавт
Феликс Пита Родригес
Людовико Амаро, темпонавт
Людовико Амаро (1600-1648) в один из своих знаменитых трактатов по небесной механике вставил несколько параграфов, которые схолиасты и комментаторы его манускриптов впоследствии назвали пророческими, с учетом того, что они не имели ничего общего с темой трактата, поэтому по отношению к ней казались бессмысленными.
Вот эти параграфы:
«Можно бы так сказать, поскольку дело в том, что речь идет просто об одном только шаге, только о нем, дверь же остается перемещенной. Но где надо находиться, чтобы сделать этот шаг, в какой конкретно момент надо его сделать, - ибо не может быть ничего другого кроме него, - и как должно осуществляться начальное движение этого шага, который является всем, - неизвестно. Место, время и форма его осуществления управляются, кажется, столь жестокой природной точностью, что ни о каком компромиссе нельзя даже думать.
Ну, хорошо, очевидно, что столь чудовищную точность невозможно себе представить без существования руководящего закона. Думаю, что если бы когда-либо существовал ныне забытый секрет, - возможно, никогда неизвестный, - этот секрет обладал бы характеристиками математического предположения. И его ужасной простотой. Но он неизвестен. Я также думаю, что каким бы то ни было образом и из-за неизвестного природного закона и происхождения он навсегда останется неизвестным. Возможно, что он был придуман в мысленном измерении, несовместимом с возможными измерениями человеческого интеллекта. Можно бы попытаться его определить, сказав, что он похож на музыкальную ноту, слышимую в миллион раз выше или в миллион раз ниже шкалы, воспринимаемой человеческим слухом.
Логически это означает, что желание достигнуть его есть бредовое предположение, если допустить, что существует несуществующее, учитывая, что его невозможно достигнуть. Отсюда мое убеждение в том, что он был продуктом случайности, но случайности, действующей прихотливо, учитывая, что он увертывается от неумолимых законов, управляющих случайностью.»
Этот курьезный текст, необъяснимым образом вставленный Людовиком Амаро в трактат о небесной механике, в котором язвительно анализируются мнения Кеплера и Тихо Браге, изложенные в знаменитых Рудольфовых Таблицах, текст, бесспорно написанный его рукою в оригинальной рукописи, не мог бы получить возможного логического объяснения.
Не мог бы получить такого объяснения, если бы был неизвестен, как было неизвестно в течение многих лет, что Людовико Амаро тайно занимался исследованиями о времени, его делениях и предполагаемых законах, управляющих им. Это было совершенно неизвестно его современникам и стало известным только в 1740, спустя почти век после исчезновения, благодаря исследованиям трудов сиенского астронома, которые провел доктор Арриго Бодджо в стариной библиотеке Палаццо Стредджи.
Согласно Бодджо, в указанной библиотеке в тот момент (1740) находилась связка бумаг, содержащая около ста рукописных страниц, написанных этим астрономом, из которых явствовало, что Людовико Амаро занимался изучением возможностей достичь общей унификации времени, «исключив, - писал Бодджо при буквальном цитировании Амаро, - непроницаемые разделения на прошлое, настоящее и будущее».
Бесспорно, после наводки на резкость оптической системы, полученной благодаря исследованиям Арриго Бодджо, казавшийся загадочным текст, вставленный среди страниц рукописи трактата по небесной механике, перестает быть таковым и превращается в прозрачный и четкий: «Шаг, который и является всем», как писал Амаро, не может быть ничем другим, как тем, который следует сделать для преодоления барьеров времени и проникнуть в будущее или прошлое.
Если могло бы остаться какое-нибудь сомнение относительно этого, сам же Бодджо его рассеивает, сообщая нам, что в одной из рукописных страниц, им найденных, Людовико Амаро указывал: «Философ Сенека обладал этой способностью [добиться преодоления барьера времени. - Прим. Бодджо], а также Нострадамус, хотя этот последний необъяснимым образом сумел развить ее чрезвычайно в «восходящей форме», то есть, направив ее в будущее, что превратило его в величайшего визионера, или пророка, всех времен. Все существовавшие пророки были просто людьми, обладавшими способностью преодолевать барьеры времени в том или другом направлении, а не сказочными кудесниками-чудодеями. Вот каким образом смог Сенека объявить в первом веке нашей эры об открытии нового мира в своей трагедии «Медея», и вот как Нострадамус мог известить о событиях, которые должны были произойти несколько веков после него, что с научной точки зрения неприемлемо.
Арриго Бодджо явил пример того, как легко односторонность ви́дения может привести к полной слепоте. Для него Людовико Амаро был астроном, который внес весьма важный вклад в изучение небесной механики. И его единственной целью было доказать значение этого вклада. Когда он нам сообщает про еще одну грань личности Людовико Амаро (его труды о возможности достичь общей унификации времени), он делает это мимоходом, никак не характеризуя их и не делая выводов. Он открыл нечто необычайное в астрономе, которого он изучает с видимым жаром, но очевидно, что это, не имея отношения к небесной механике, его не интересует, не проникает в его мысли, можно сказать, что он этого не видит. И окончив чтение его труда «Людовико Амаро. Его вклад в новую концепцию небесной механики» (четыреста двадцать восемь страниц крупного формата), мы знаем всё, что можно знать о Людовико Амаро в связи с небесной механикой. Но мы остаемся в полном неведении о том Людовико Амаро, который хотел достичь «общей унификации времени, исключив непроницаемые разделения на прошлое, настоящее и будущее».
С биографической точки зрения односторонний подход Бодджо приводит к печальным результатам. Четыреста двадцать восемь страниц крупного формата, покрытые мелким убористым почерком, не показывают нам даже на мгновение образ человека. У нас перед глазами несбыточная мечта, аморфная, смутная и ускользающая, и концепции, определения и теории этой мечты о небесной механике. Биографические заметки, которые автор дает как бы против своей воли в начале и в конце книги, не заполняют даже одной страницы из четырехсот двадцати восьми страниц рукописи. Бодджо ограничивается информацией о том, что Людовико Амаро родился в Сиене 18 февраля 1600 года. Он не сообщает ни улицы, ни дома, в котором это произошло, ни о том, расположен ли этот дом на участке, собственно именуемом городским, или же в предместье вне городских стен. Вся информация о тех местах, где Амаро учился, и о тех, кто были его учителями, оказавшими какое-либо влияние на него, умещается в четырех строчках. И на последней странице рукописи высказывается сожаление о том, что остался неоконченным трактат, над которым Амаро работал в то время, и сообщается, без какого-либо комментария, что «астронома видели в последний раз» на одной улице Сиены 19 июля 1648 года.
Эта простая, бесхитростная и скупая фраза «видели в последний раз» несомненно удовлетворила Арриго Бодджо, ибо он написал ее, не проявляя никоим образом удивления или любопытства, а тремя строчками ниже поставил слово «конец», закрывая тем самым какую-либо возможность последующего прояснения.
К счастью, такое не случилось с Карло Галеаццо, другом Бодджо, как и он, интересовавшимся вкладом Людовико Амаро в небесную механику. Видимо, Галеаццо не полагал, что слова «видели в последний раз», написанные столь легкомысленно его другом Бодджо, не составляют последней удовлетворительной главы для биографии такой важной личности, как Людовико Амаро, и говорил себе, что для заполнения этой лакуны необходимо обратиться к другим документам, которые не имеют никакого отношения к небесной механике. И он начал изучать материалы архива мэра Сиены, относящиеся к 1648 году.
Нельзя сказать, что Карло Галеаццо сильно повезло в его благородном предприятии. Хотя архивы, предназначенные для сохранения этих документов, - это как раз те места, где больше документов теряется, - документы, относящиеся к июлю 1648 года, оказались на месте, и Галеаццо мог тщательно их изучить. Но несчастное совпадение проявилось в том, что это дотошное исследование дало мало плодов: в июле 1648 сиенская юстиция наибольшие усилия прилагала процессу закоснелого разбойника, пойманного месяцем раньше, и процессу проститутки из Рима, поселившейся в Сиене и обвиненной в отравлении. Почти все документы за этот год относились к указанным делам, и обилие документов позволяло их реконструировать весьма ярко.
Про исчезновение же астронома Галеаццо сумел найти только краткое сообщение со скудными показаниями от трех горожан Сиены, которые «видели последний раз» Людовико Амаро. Двое из них, Джанбатиста Феллини и Манлио Скорси, заявили, что встретились за разговором у входа в таверну «Солнце», из которой выходили в тот момент, когда увидели «мессера Людовико Амаро», которого они знали, по их словам, потому что жили оба с ним по соседству. «Маэссе Амаро (заявили они) приветствовал их легким движением руки, на которое они ответили равным образом». Затем свои показания они повторили под присягой, заявив, что видели, как мессер Амаро, не останавливаясь, чтобы их поприветствовать, стал исчезать, продвигаясь вперед, как будто бы он сдвигал дверь и куда-то входил, что было совершенно невозможно, поскольку мессер Амаро шел по середине улицы и там не было ничего, что могло бы скрыть его от них. Показания третьего свидетеля, донны Мариэтты Сполиаки, совпадали по всем пунктам с таковыми Феллини и Скорси, за исключением того, что они смотрели на это событие с правого тротуара улицы, а дама смотрела с левого, по которому шла в тот момент. «Синьор Амаро,» - заявила Мариэтта Сполиаки, причем повторила это также под присягой, - «исчез с моих глаз спереди назад, как будто бы там, посередине улицы, была дверь, в которую он входил. Это произвело на меня такое глубокое впечатление, что на несколько секунд я думала, что ослепла…»
Сообщение заканчивается обычными формулами и снабжено внизу подписями трех свидетелей и четвертой, неразборчивой, несомненно принадлежащей представителю властей, который записывал показания.
Галеаццо больше ничего не обнаружил относительно необычного исчезновения астронома. Тот факт, что имя Людовико Амаро более никогда не было упомянуто, заставляет сделать логический вывод, что он навсегда исчез из Сиены. Заявления трех свидетелей, «которые видели его в последний раз», заставили Галеаццо вспомнить о курьезном фрагменте, вставленном Людовико Амаро непонятно зачем в его трактат, и Галеаццо засвидетельствовал это в письменном виде, воздержавшись, однако, от изложения своего мнения по поводу этого события, будучи человеком науки, который не мог принять такой факт как возможный.
Примечания
Рудольфовы таблицы») - таблицы движений планет, составленные Иоганном Кеплером на основании наблюдений Тихо Браге.
Трагедия «Медея» содержит отрывок, в котором Сенека, как считалось в эпоху Возрождения, предрек открытие Нового Света:
Пролетят века, и наступит срок,
Когда мира предел разомкнет Океан,
Широко простор распахнется земной
И Тефия нам явит новый свет,
И не Фула тогда будет краем земли.[
