Моя философия - 16
Моя философия: (1), (2), (3), (4), (5), (6), (7), (8), (9), (10), (11), (12), (13), (14), (15), (16).
И вот это странно. Странно и немного обидно. Странно и обидно, что после Канта кантианская философия - усилиями всех этих умственно отсталых еврейских проходимцев от философии, главным достоинством которых были их крепкие и усидчивые зады - выродилась непонятно во что. Когда какой-нибудь слабоумный еврейчег Коген мог на десятках страниц с умным, загадочным и многозначительным видом рассуждать о какой-то волшебной «имманентности», благодаря которой мы, оказывается, можем извлекать знания неизвестно откуда. Или когда другой еврейчег, Гуссерль, с еще более многозначительным видом и на еще большем количестве страниц рассуждал о своей «интенциональности» как о «великом философском открытии» (хотя понятно, что эта его «интенциональность», в сущности, тождественна тому, что мы называем «вниманием», и что это понятие ровным счетом ничего не дает для философии и теории познания).
Хотя, казалось бы, этот шаг напрашивался сам собой. Да, сам Кант его не сделал, так как он был занят решением другой важнейшей проблемы. И то, что сделал Кант, уже было настоящей революцией в философии, и не случайно, то, что он сделал, нередко сравнивают с той революцией, которую совершил Галилей в астрономии, - когда он, доказав, что Земля и другие планеты вращаются вокруг Солнца, а не наоборот, перевернул все представления о нашей Вселенной. Кант показал, как человеческое сознание формирует нашу картину мира, и постарался максимально ясно показать, что эта картина вовсе не есть то, как существует мир сам по себе, без нашего сознания. И следующим шагом было бы вполне естественно осознать, что эта картина мира относится уже не только и исключительно к проблемам познания, а что она и сама является особой реальностью, то есть является уже проблемой онтологической. И что эта картина - как вещь-для - как-то все же соотносится с вещью-в-себе. Но этот шаг так и не был сделан. Еврейчеги все засрали своей многозначительной «наукообразной» чепухой и завели кантианскую философию в глухой тупик.
Впрочем, нечто подобное - то есть разделение вещи-в-себе и вещи-для - можно встретить в философии Шопенгауэра, который вдруг объявил, что вещь-в-себе есть Мировая Воля, а весь наш мир есть ее представление. Но философия Шопенгауэра - это философия вульгарная, нечто вроде философического прикола или философической литературы, по мотивам философии Канта и Гегеля. И никакой ценности, помимо развлечения читателей и прибыли для издателей, она не имеет. Но, по крайней мере, Шопенгауэра читать интересно - в отличие от писанины всех этих слабоумных и занудных евреев, изображавших «серьезную философию», «развивавшую» философию Канта. Увы, но в философии, как и всюду, всегда находилось достаточно много проходимцев, и, как и всюду, еврейчеги в этом смысле и здесь отличились.
А чуть позднее появилась экзистенциальная философия, которая вроде бы взялась исследовать «человеческий мир» как особое бытие, но уже без всякого почти отношения к объективному миру. И, естественно, она также погрузилась в беспредельный субъективизм. Читать Бердяева - нашего «русского экзистенциалиста» - невозможно, так как он несет все, что ему взбредет в голову, а на все вопросы у него всегда был только один ответ: «А я так вижу».
Но этот шаг - столь естественно вытекающий из всей философии Канта - все же сделать нужно. То есть нужно признать, что, помимо вещи-в-себе, существует также вещь-для, и существует она как новая реальность, как предмет онтологии. И если мы делаем этот шаг - следующим шагом мы будем вынуждены подвергнуть пересмотру и критическому разгрому практически всю философию Канта.