Ипостась и "личность".
Читаю де Любака и Марселя.
Отрицание «индивидуализма» в персонализме, экзистенциализме есть - глубинно - отрицание бытия через отрицание ипостаси.
Марсель, на которого опирается де Любак, стремится «противостоять искушению гипостазировать личность» (впрочем, и наш Лосский это проговорил вполне открыто). Отрицание ипостаси (как атомона, индивида, неделимого) есть отрицание спасения вне «организма», «коллектива». Это практический оригенизм, ведущий к необходимости апокатастасиса, ибо невозможно спасение «монады» (де Любак, Марсель).
Но: «Ипостасью мы называем какую-либо разумную сущность с ее свойствами, - имя заимствовано от ὑϕεστάναι - стать под что-либо, взять на себя что-либо… а сущностью (οὐσία) называем предмет, который существует сам по себе и не нуждается в другом для своего существования, - имя - от πεϕυκέναι - произойти, появиться на свет» - говорят отцы VII Вселенского Собора. То есть: то, что не имеет сущности - то не имеет существования. И вдруг открывается, что «личностное» причастие Мистическому Телу у де Любака (и других «возрождателей духа отцов», включая наших) - не имеет ничего общего с реальным (вещным) причастием ипостаси. И, получается, действительно так: не имеющие сущности (и даже, по Марселю, существования) личности, изначально слитые (слипшиеся) в (реально несуществующее) единство, в конечном итоге в Боге еще и «самоупраздняются» (Марсель)...
Все это очень слабо философски, а тем более богословски. У ребят нет никакого способа не-социальной характеристики личности. Но и быть «тупыми марксистами» не хочется. Поэтому приходится растекаться вязкой бесформенной болтовней (Марсель, вообще персоналисты): «выход за пределы», «сущность личности - смело идти навстречу», «брать на себя ответственность», «Другой» и проч.
Отсюда же, из философской беспомощности (если не подозревать злонамеренность) - «несводимость к природе» Вл. Лосского. Это не святоотеческая, а иная (постмодернистская) апофатика, когда отрицается не познание, а бытие и приснобытие. Это "апофатическое ничто" утверждается на месте бытия, ипостасного бытия. И вдруг...
И вдруг из-за завесы слов проглядывает, пролезает ухмыляющаяся морда существа "человекоубийцы искони", которого некоторые чудаки-библеисты не готовы назвать диаволом.
Имея некую интуицию неподлинности мира, разъятого на враждующие или безразличные друг к другу индивиды, персоналисты пытаются просто тупо снять проблему, как несуществующую. Мы просто должны увидеть в Другом - себя. Увидеть, по сути, то, что онтологически (хотя здесь странно говорить об онтологии) уже есть (есть?), лишь об-наружить наличное. Не получится? Не беда. Бог все сделает за нас. Поэтому и речь всерьез идет всего лишь о ярком и красивом против серого и омерзительного, а не о жизни и смерти. Не о вечной жизни и вечной смерти.
Болтуны.
PS Как я мог в свое время с восторгом читать эту белибердяевщину, напряженно «следуя кисти» (ах, это "дзуйхицу"!) всего этого сброда? Но только потому, что сам я не был сознательным врагом Церкви, а просто юным дураком, я не могу до сих пор и до конца поверить, что эти люди суть не дураки, но - враги.
Отрицание «индивидуализма» в персонализме, экзистенциализме есть - глубинно - отрицание бытия через отрицание ипостаси.
Марсель, на которого опирается де Любак, стремится «противостоять искушению гипостазировать личность» (впрочем, и наш Лосский это проговорил вполне открыто). Отрицание ипостаси (как атомона, индивида, неделимого) есть отрицание спасения вне «организма», «коллектива». Это практический оригенизм, ведущий к необходимости апокатастасиса, ибо невозможно спасение «монады» (де Любак, Марсель).
Но: «Ипостасью мы называем какую-либо разумную сущность с ее свойствами, - имя заимствовано от ὑϕεστάναι - стать под что-либо, взять на себя что-либо… а сущностью (οὐσία) называем предмет, который существует сам по себе и не нуждается в другом для своего существования, - имя - от πεϕυκέναι - произойти, появиться на свет» - говорят отцы VII Вселенского Собора. То есть: то, что не имеет сущности - то не имеет существования. И вдруг открывается, что «личностное» причастие Мистическому Телу у де Любака (и других «возрождателей духа отцов», включая наших) - не имеет ничего общего с реальным (вещным) причастием ипостаси. И, получается, действительно так: не имеющие сущности (и даже, по Марселю, существования) личности, изначально слитые (слипшиеся) в (реально несуществующее) единство, в конечном итоге в Боге еще и «самоупраздняются» (Марсель)...
Все это очень слабо философски, а тем более богословски. У ребят нет никакого способа не-социальной характеристики личности. Но и быть «тупыми марксистами» не хочется. Поэтому приходится растекаться вязкой бесформенной болтовней (Марсель, вообще персоналисты): «выход за пределы», «сущность личности - смело идти навстречу», «брать на себя ответственность», «Другой» и проч.
Отсюда же, из философской беспомощности (если не подозревать злонамеренность) - «несводимость к природе» Вл. Лосского. Это не святоотеческая, а иная (постмодернистская) апофатика, когда отрицается не познание, а бытие и приснобытие. Это "апофатическое ничто" утверждается на месте бытия, ипостасного бытия. И вдруг...
И вдруг из-за завесы слов проглядывает, пролезает ухмыляющаяся морда существа "человекоубийцы искони", которого некоторые чудаки-библеисты не готовы назвать диаволом.
Имея некую интуицию неподлинности мира, разъятого на враждующие или безразличные друг к другу индивиды, персоналисты пытаются просто тупо снять проблему, как несуществующую. Мы просто должны увидеть в Другом - себя. Увидеть, по сути, то, что онтологически (хотя здесь странно говорить об онтологии) уже есть (есть?), лишь об-наружить наличное. Не получится? Не беда. Бог все сделает за нас. Поэтому и речь всерьез идет всего лишь о ярком и красивом против серого и омерзительного, а не о жизни и смерти. Не о вечной жизни и вечной смерти.
Болтуны.
PS Как я мог в свое время с восторгом читать эту белибердяевщину, напряженно «следуя кисти» (ах, это "дзуйхицу"!) всего этого сброда? Но только потому, что сам я не был сознательным врагом Церкви, а просто юным дураком, я не могу до сих пор и до конца поверить, что эти люди суть не дураки, но - враги.