Московское море. День тяжелый, но...
С утра установилась великолепная погода - ветер и солнце, правда, ветер дул оттуда, куда нам надо было идти. Мы встали часов в девять. Я проснулся наполовину снаружи - в палатке было так тесно, что меня выдавило наружу, и внутри осталась только голова с руками.
Так как есть было нечего, а готовить не в чем, то мы перекусили хлебушком, собрали вещи и палатку, и вышли на воду. На воде дул вмордувинд. Мы шли под полным набором парусов и бодро рассекали акваторию. Дедушка и Марина были в великолепном настроении, и мы молнией двигались к родному мысу (молнией - это не быстро, а зигзагом). Я сидел на руле, а Антон на гроте. Время от времени я давал совет, что не мешало бы подтянуть грот, и Антон добросовестно следовал моим советам. Ветер был шквалистый, и во время особенно злостного порыва ветра и очередного совета Антон очень сильно потянул за синюю веревочку (гика-шкот). С мелодичным звоном гик треснул ровно посередине, то есть по свежей вставке, и упорхнул за борт.
Парус сразу обмяк и заполоскался, и мы остановились. Но ненадолго. Как только исчезла тяговая сила, мы сразу начали обратное движение. Видя, что совершенно необходимый нам обломок гика быстро скрывается в волнах, я, не долго думая, скинул с себя все вещи и нырнул за борт. Само собой, я остался в трусах, тельняшке и фенях. До гика я доплыл очень быстро, но когда обернулся назад, то увидел катамаран, резво уходящий от меня задним ходом. Я подумал, что хорошо бы было побыстрее вернуться назад, и быстренько погреб. Грести было неудобно, так как гик очень мешал, а тельняшка намокла и была с большими рукавами. Минут десять я плыл к катамарану, но он, гонимый ветром, отходил от меня с такой же скоростью. Меня догоняли и захлестывали волны, и это мне уже порядком надоело, гик мешал плыть, но бросать его я не собирался. Во-первых, именно из-за него я и нырнул, а во-вторых, он сам держался на плаву, и я мог на него немного облокотиться. Меж тем на катамаране пытались спустить (замотать) грот, но он надулся пузырем и только помогал стремительному движению судна. Дед и Антон пытались выгребать на веслах, но судну было явно наплевать, что кто-то греб, а кто-то плыл без него.
Минут через пять я понял, что с таким раскладом быстрее доплыву до берега, чем до катамарана, и поплыл напрямую. Волны и ветер уже порядком подза..али, и я мягко напомнил, что лучше бы они ко мне плыли, из чего дедушка разобрал только то, что я утону. Дедушку схватил столбняк, и он выпустил из рук весло: оно встало торчком, и качалось невдалеке от меня. Дедушка быстро перемещался по судну: он никак не мог сообразить, где зад, а где перед, и в какую сторону их несет. А несло их быстро и от меня. От меня все не отставала мысль, что их снесет прямо в Дубну, а через некоторое время туда прибьет и меня (или то, что было мной). Я подумал, что ждать осталось уже совсем недолго, но продолжал плыть к катамарану.
Вариация на тему "Тону!"
Наконец, Антон сообразил, что без его помощи обойтись нельзя, и, раздевшись и взяв спасжилет, прыгнул ко мне. Он быстро доплыл до меня, забрал гик, весло, отдал спасжилет, и отправился назад. Я остался болтаться на месте, но уже в спасжилете. Тони приплыл к катамарану, и стал пытаться рулить. Галса через три они подобрались ко мне достаточно близко и вытащили меня наверх. На воздухе было гораздо холоднее, чем в воде. Я залез под пуховку, и мы минут за пять, под попутным ветром, добрались до Могильного. Мы вылезли на берег, и следующий час я отогревался, а дедушка отходил. Антон перетащил (по воде) катамаран на другой берег, и мы опять подготовились к плаванию.
Немного погодя мы вышли в путь. На веслах и стакселе мы с трудом добрались до противоположного берега и высадились на нем. Это оказался остров скаутов. Точнее скотов, как оказалось немного позже. Ветер не утихал, и появились первые тучки. Мы с Антоном сняли грот, и, взяв сломанный гик, пошли в скаутский лагерь. Скаутам на нас было явно наплевать. Они продолжали заниматься своими делами и не замечали нашего присутствия. Мы подошли к одному мужичку и спросили о помощи, а он посоветовал нам расковырять застрявший кусок вставки ножичком и смылся в неизвестном направлении. Мы чуть было не поддались на его уговоры, но чуток поковыряв гик, поняли, что расковырять такими темпами мы его сумеем только к вечеру следующего дня. Я бросил это занятие и пошел искать помощь посущественнее. Неподалеку я заметил мужика, идущего пить водку (это было заметно по выражению его лица). Я остановил его и спросил на счет ремонта. Нам повезло, так как это оказался слесарь. Он повел меня в свою мастерскую, и мы за полчаса починили гик. Гик стал как новый, но потяжелел килограммов на пять-шесть. На него была надета водопроводная труба и стальной уголок 50х50.
Мы пришли на пляж, поставили парус и стали ждать, пока утихнет ветер. Но он утихать не собирался, и мы были вынуждены сорваться с места, пока вконец не о..зденели. На этот раз дедушка, Марина и Сашенька не так веселились, как когда выходили утром, но через некоторое время они почувствовали себя увереннее (в отличие от меня) и стали веселиться. Они попросили нас с Антоном попеть наших песенок, и мы вспомнили все кричалки и оралки, которые только знали. Шли мы галсами, и Марк не мог уследить за поворотами судна. Для него всю дорогу оставалось загадкой к какому мысу мы, по идее, двигаемся.
Как бы то ни было, часам к девяти вечера мы приплыли. На берегу нас встречала толпа народу, среди которого не было только Наташи. Ее держали взаперти, чтобы она сгоряча не сотворила с нами чего-нибудь плохого. Как только мы вылезли, дед и Саша пошли ставить палатку, а остальные разогревать ужин. На ужин у островитян было два котелка супа и котелок каши. Все это очень пригодилось.
Мы поели и стали играть на гитарах. Наташа опять льнула к Антону, а он не мог ей отказать (я ему искренне завидовал). Пять ребят и одна девчонка - это очень тяжело.
На сытый желудок и хорошую голову лезли нехорошие мысли, и я позвал Антона в палатку поговорить about current events. Залезли мы внутрь и только начали беседу о Наташе, как тут же появилась она сама. Она все спрашивала, о чем это мы говорили, и я все рассказал. Точнее рассказал я почти все. Во время ее отсутствия я сказал Тони, что нехорошо все получается, что все должно быть немного иначе, но мы немного поговорили и выяснили, что от него здесь мало чего зависело. Антону было как-то все равно с кем ходить, планов на счет Наташи он не строил и рассчитывал все быстренько свернуть после похода. А обижаться на Натулю я не мог. Так вот, когда она появилась и изъявила желание все узнать, мы немного застеснялись, но рассказали и все вышло очень глупо. Она расплакалась, Тони ее утешал, а я лежал рядом и ничего не мог поделать. В конце концов мы ее успокоили, но легче от этого не стало. Я подумал, что она перестанет косить к Антоше, но потом каким-то образом я почувствовал, что выйдет все совсем наоборот. Мы поговорили о жизни и Наташа рассказала о своем мировоззрении (она все знает наперед, все скучно и грустно like skin of the died man) и о своем ошибочном диагнозе на СПИД. Всем стало грустно, и мы решили поспать. Наташа, как всегда, заснула обняв Антона.