И. Лунченков о казаках. Часть IV
Из книги И. Лунченкова «За чужие грехи (казаки в эмиграции)».
Весною 1921 г. началась переброска казаков из лагерей на Балканы. Французское командование, обремененное питанием многотысячной беженской массы, уже давно изыскивало способы освободиться от своих докучливых нахлебников...
[Читать далее]Так как помощи от Врангеля казаки не получают, немедленно по прибытии начинается подыскивание труда для всей этой массы. Для этой цели в полках создаются трудовые артели, которые становятся на предложенные болгарами тяжелые физические работы - постройка шоссе, рубка леса, добывание каменного угля, таскание тяжестей на постройках, битье камней и проч... Работая бок о бок с болгарскими рабочими… узнав на этих работах подлинную природу эксплуататора-капитала, казачья масса окончательно уходит от навеянных и навязанных ей белым движением лозунгов. К тому же вольное положение рабочего (в сравнении с пленником лагеря) позволяет казакам начать переписку с родными в Советской России, и из получаемых писем они начинают узнавать, что Россия под властью Советов быстро идет к своему возрождению...
Первое время казачьи верхушки в лице генералов и полковников пытаются эксплуатировать труд казачьей массы, установив пятипроцентный сбор с дневного трудового заработка казака. Этот сбор предназначался на содержание казачьих офицеров, но вскоре, после открытого недовольства, казаков, был отменен.
Переходя на гражданское положение, казачья масса окончательно уходит от своих вождей и покидает свои части, расселяясь индивидуальным порядком по стране в поисках труда.
Это явление не на шутку пугает атамана и командование, которое в начале 22 года созывает в Пловдиве общеказачий съезд, сплошь состоящий из офицеров. На этом съезде, для удержания казачьей массы под своим влиянием, выносится постановление о необходимости создания в эмиграции казачьих станиц, чтобы хоть не мытьем, так катаньем продолжать авантюрить с рядовым казачеством. Дико было слышать - Шуменская станица, Софийская станица, Бургаская станица. Казачья масса на эту удочку теперь уже не пошла, предпочитая вольный труд бесправному положению зарубежного станичника... Вот два документа, сами говорящие за себя.
Документ № 1:
«Приказ Всевеликому войску Донскому...
Приказываю: 1) хуторским и станичным атаманам немедленно произвести регистрацию по приложенному образцу всех офицеров и казаков, которые хотят зачислиться в списки Донского корпуса; 2) собранные анкеты с ответами на вопросы представить через представителей Донского атамана, а где таких нет, через военных агентов. Настоящий приказ подлежит широкому распространению среди казаков, но не в печати.
Донской атаман, генерал-лейтенант Богаевский».
Документ № 2:
«Приказ представителя генерала Врангеля...
Совершенно секретно.
Согласно предписания Штаба Главнокомандующего, прошу поручить особо назначенному офицеру произвести регистрацию всех военнослужащих не состоящих в частях армии и находящихся на беженском положении в нашем районе. Регистрацию надлежит произвести так, чтобы она не имела вида мобилизации. Для болгар сделайте вид, что вы собираетесь решать вопросы, связанные с дальнейшим пребыванием нашим в Болгарии. Регистрацию закончить к 1-му марта...»
Казачья масса и на этот раз не попалась на удочку своих недавних вождей - она просто игнорировала распоряжения атамана и Врангеля, ответив на них молчанием, а Плевненская станица на старания своего атамана, полковника Крюкова, вынесла письменное постановление против записи в казачьи части. Врангель и атаманы теряли свой былой авторитет, казаки медленно, но верно, силою своего трудового инстинкта, шли влево. Превосходительные авантюристы своим, поведением только содействовали этому.
...
Распоясавшееся доброволье видело в Болгарии не больше, как Задунайскую губернию. Мало того, что Кутепов назначил во всех пунктах расположения своих частей комендантов, мало того, что доброволье не отдало болгарскому правительству, согласно договора, оружие и продолжало жить, сохраняя вид воинских частей, зарвавшиеся генералы начинают вмешиваться во внутреннюю жизнь болгар, а Кутепов даже пытается издавать приказы околийским (уездным) начальникам. …доброволье стремится оккупировать всю страну…
Все это не на шутку тревожило Болгарскую коммунистическую партию.
В конце декабря 21 года она вносит в парламенте запрос об армии Врангеля, но правительство ничего на это не отвечает. Тогда коммунисты устраивают в Софии митинг-протест против организации на территории Болгарии контрреволюционной армии для борьбы с Советской Россией...
26-го марта, под влиянием организованного коммунистами всенародного протеста, болгарское правительство издает распоряжение о разоружении врангелевских частей, лишении их права внутренней самоуправляемости, немедленном распределении на работы и объявляет о своем содействии в переговорах с Советской властью об амнистии трудовых элементов и возвращении их на родину.
А 12-го апреля представитель правительства заявил в Народном собрании, что русские беженцы не армия, им воспрещено иметь военную организацию и вмешиваться в болгарские дела.
Несмотря на это, Кутепов со своим корпусом, поощряемый сербским посланником и в контакте с болгарскими монархистами-«блокарями» - крупными промышленниками, готовил государственный переворот для свержения земледельческого правительства Стамболийского. Вот характерный для этого времени секретный приказ Врангеля от 9 апреля 1922 года № 263:
«Ввиду создавшегося положения приказываю:
Частям быть наготове, по первой тревоге выступить (пакеты №№ Е-М)…»
6-го мая болгарским правительством была раскрыта шпионская организация полковника Самохвалова, тайного военного агента Врангеля, собиравшего сведения о состоянии военных сил Болгарии.
После этого правительство перестает церемониться с белогвардейскими авантюристами: закрывает врангелевский официоз «Русское Дело», высылает из страны в Югославию ряд активных белогвардейцев...
Трудовое казачество в эти дни подчеркнуто отмежевывается от «русской армии», вынося ряд резолюций-протестов против авантюр русских генералов…
«1) Просить, кого следует, о том, чтобы был положен решительный конец военной организации Врангеля, являющей собой прямую угрозу международному миру и имеющей единственной и ближайшей задачей восстановление в России тирании царя и помещиков.
2) Крайне сожалеем о том, что беженское положение иногда осложняется политикой безответственных авантюр и признаем правильными те репрессии болгарских властей в отношении чинов врангелевской армии и сочувствующих ей лиц, активно использовавших гостеприимство Болгарии во вред ее государственному благополучию и безопасности.
3) Просить правительство страны о назначении судебного расследования по делу об убийствах во врангелевской армии солдат и офицеров и, в случае обнаружения виновных, предать гласному державному суду [Речь идет о расстрелянных врангелевскими военно-полевыми судами в Болгарии «чинах армии», заподозренных в сочувствии Советской власти].
4) Обратиться ко всем сочувствующим элементам армии и казакам с призывом: «Протестуйте смело и открыто против кровавой и унизительной врангелевщины, требуйте уничтожения иерархии и организуйтесь на выборных началах для защиты своих прав, материальных и политических».
5) Заявляем категорически, что мы не будем участвовать ни в каком военном походе против России и ни в какой другой авантюре другого характера, направленной против России и русского народа...»
Но не только авантюры своих недавних вождей выпрямляли трудовую психологию казака - на нее больше влияла простая экономика, то тяжелое положение бесправного белого раба капитала, в каковом и до сих пор томятся рабочие Запада. Недаром орган коммунистов «Работнически Вестник», говоря о трудовых элементах эмиграции, писал:
«В капиталистическом производстве существуют условия, которые могут сделать русского контрреволюционера революционером».
Этих условий в Болгарии было больше, чем достаточно. Благодаря низкому культурному уровню болгарских селяков, их политической малограмотности, сравнительно малому количеству выкристаллизованных пролетаризированных рабочих… полному отсутствию профессиональных организаций, эксплуатация труда достигает в Болгарии страшных размеров. Понятно, что эксплуатация пришлого эмигрантского элемента, находившегося на полубесправном положении, была еще больше...
Казачья масса, уйдя из «трудовых артелей» полков, где ей приходилось работать на своих начальников, разбредается в поисках труда по всей стране, сосредоточиваясь в местах наибольшего применения черного труда. …во всех углах страны казак был самым дешевым рабочим и безжалостно эксплуатировался предпринимателем. Конечно, ни медицинской помощи, ни социального страхования, ни инспектуры труда болгарский рабочий не знает, тем более, не знала ничего этого бесправная казачья масса. Это тяжелое положение раба капитала, соприкосновение за работой бок о бок с болгарскими коммунистами и впервые осознанная чисто пролетарская идея необходимости экономической, а как следствие - и политической борьбы - с одной стороны, с другой - родившаяся злоба к своим недавним вождям, спровоцировавшим трудовую массу на борьбу за свои узкие классовые интересы, выявившееся в эмиграции лицо этих вождей, их авантюризм, алчность, злобная ненависть к своему народу и родине, полное безразличие к страданиям этой массы, - все это толкает трудовое казачество на полную переоценку вчерашних лозунгов, за которые оно боролось.
Медленно наслаиваются факты и впечатления в казачьих головах, нарастают трудовые мозоли на руках и все чаще побаливает горбушка, болезненно-мучительно идет процесс переоценки, здоровое зоологическое чувство с классовым инстинктом труженика окончательно отрывает казачество от белого берега и ведет его к манящему покинутому берегу родины, где теперь уже для него заманчиво развивается на шестую часть земли красное знамя осознанного освобожденного труда.
Казачество долгой дорогой испытаний и разочарований… приходит к неизбежной мысли об организации для возвращения домой, вылившейся в конце концов в «Союз возвращения на родину»…
В то время, когда в Болгарии казачья масса выходила из сферы влияния превосходительных авантюристов, когда даже мелкобуржуазное правительство Стамболийского, хоть и половинчато, но все же порою осаживало зарвавшихся генералов, в Югославии для казаков было установлено подлинное крепостное рабство...
…ядовитый цвет эмигрантщины особенно махрово расцвел в Югославии. Сюда слеталось самое кровожадное матерое воронье российской реакции... Достаточно назвать имена наиболее видных деятелей этого царства, чтобы понять его сущность. …Врангель, Шатилов, Кутепов, Витковский, Туркул, Скоблин, Пешня, Майнштейн, казачьи атаманы - Богаевский, Вдовенко, Науменко, генералы - Боровский, Улагай, царские опричники - бывший директор департамента полиции генерал Климович, начальник петербургской охранки в Февральскую революцию Глобачев, личный секретарь царицы Александры граф Апраксин, духовник царя Николая поп Феофан, петербургский митрополит-черносотенец Антоний Храповицкий, царская фрейлина Боткина, царский посол Штрандман, черносотенная редакция «Нового Времени» с Сувориными-сынами, правая рука министра Маклакова - Скаржинский, престарелый Сенат, много членов Государственных Дум, Государственного Совета, офицеры жандармерии, деникинская и врангелевская контрразведки, бароны, графы, князья, целый сонм генералов, полковников, а около них - воронье поменьше.
Причин тому, что вся эта черная стая осела здесь, было несколько. Прежде всего то, что югославский король Александр, получивший свое образование в… петербургском Пажеском корпусе, состоит в родстве с Романовыми: его сестра Елена - жена погибшего в Европейскую войну сына князя Константина Константиновича. Этой отдаленной родственной связью воспользовалась российская реакция и стала льстиво зачаровывать недалекого молодого Александра возможностью усесться на… царский трон в России...
Другая, более основательная причина… чисто политическая. Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев… образовано 1 декабря 1918 года после победы Фоша над немцами на полях Марны. Главной причиной образования нового государства из бывшей Сербии и частей разодранной Австрии было стремление Франции создать своего жандарма, зорко следящего как за Германией и Италией, так и устанавливающего порядок на вечно бунтующих Балканах. Югославия - дитя внешней политики Франции. Этот молодой жандарм оказался вскоре сам неблагонадежным. Дело в том, что из 12-миллионного населения Югославии сербов всего 272 миллиона, между тем во внешней политике проводится принцип сербской «великодержавности». Всюду и везде на первом месте - серб. На службе, в школе, в войсках - везде. Для нас это старая знакомая история. Помните - Россия для русских! Понятно, что хорваты, словенцы, черногорцы, босняки недовольны такой политикой правительства, и государство все время представляет собой бочку с порохом.
Вот почему правительство так благожелательно отнеслось к так называемой «русской армии» и вообще всему вороньему гнезду, видя в них своих надежных защитников. Одним словом, русская реакция стала на страже Югославской государственности...
На скалистых, угрюмых берегах Адриатики, где воет дико сирокко, куда боятся подойти даже бесстрашные мореплаватели и огибают их далеко, есть дикий, безлюдный полуостров Оштра, бывший австрийский форт с маяком и казематами, бывшая политическая каторжная тюрьма... Вот в эти равелины и были посажены прибывшие казаки... Тюрьму окрутили проволокой и доставили часовых из гвардейской офицерской молодежи с голубыми повязками на руках - «голубой» после этого стало у казаков ругательным словом.
- Стерегите эту сволочь, вечных предателей - казачье, - сказал комендант лагерей генерал Пулевич… - сбежали с фронта и тут разбегутся!
Еще с пароходов казаки принесли на Оштру… тифы во всех видах. Подозрительных по заболеванию сейчас же забирали и куда-то увозили. На Оштру стали приходить недобрые вести - в лазаретах станичники мрут, как мухи, а последние пожитки разграбляются санитарами из доброволья. И вот казаки решили - больных не выдавать... С высокой температурой вставали утром, убирали казематы, маялись, а ночью бредили целые бараки. По ночам убирали покойников и украдкой хоронили в каменных глыбах Оштры...
А в официальном отчете в Париже Романов писал:
«Среди казаков заболеваемости и смертности не было»...
Вторая большая партия казаков прибыла в Югославию летом 1921 года с Лемноса...
В то время, когда привилегированные эмигранты пользовались в государстве полной свободой, казаки были расселены по всей стране и прикреплены к местам своего поселения, не имея права передвижения, не получив даже на руки никаких гражданских документов. В каждом населенном пункте казачья трудовая масса сводилась в «колонию» под бдительным надзором своих начальников. Первое время, как и все русские эмигранты, каждый казак получал от государства небольшое пособие в 240 динар в месяц, что составляет восемь динар в день, при цене кило хлеба 7 динар.
Правда, превосходительные опекуны и здесь пытались лишить его даже этой подачки и в Державной комиссии по делам русских беженцев, Югославском государственном учреждении, ведающем делами русских, сплошь заполненном, к слову, русскими полковниками и генералами, был разработан проект «О податном сословии»... Проект разделил всю эмиграцию на два класса: 1) - привилегированный, т. е. офицеры и чиновники, получающие по 400 динар в месяц, и 2) - «податное сословие» (название взято из времен крепостничества в России), долженствовавшее жить своим трудом. Против такого наглого цинизма зарвавшихся проходимцев восстали даже югославские власти (правда, после того, как об этом подняли шум некоторые газеты), и проект не получил своего осуществления.
Правда, через год «белая кость» все же добилась своего - пособие от правительства было отменено для всех здоровых, но это только писалось на бумаге, т. к. генералы и полковники продолжали получать «как нетрудоспособные», а остальные офицеры были устроены на различные привилегированные работы.
Везде были образованы «станицы», причем «атаманами» этих станиц выбирались, конечно, только генералы да полковники. Станицы организовались под предлогом взаимопомощи, но никто никакой помощи там не получал; вернее, эго были замаскированные филиалы атаманской контрразведки и «Освага», где занимались обработкой неустойчивой психологии рядовых казаков и наблюдали за наиболее подозрительным элементом...
Когда на местах появилось достаточное количество таких станиц, в Белграде сорганизовалась «Общеказачья организация» с генералами Яновым и Поповым во главе. Эта организация взяла у правительства крупные подряды на самые тяжелые физические работы… заявив цены гораздо ниже рыночных, и начала отправлять на них казаков. Тяжесть труда легла на рядовую казачью массу; в то время как офицеры, получая по 40 динар в день, несут обязанности десятников, надсмотрщиков, табельщиков, магазинеров, казак получает только 10 динар и 10 часов должен работать тягчайшую физическую работу. Между прочим, недотепы-генералы даже здесь ввели строй - ходят на работы с лопатами и кирками в строю, подаются команды «смирно!», «вольно!» и т. д., уклад жизни казарменный с дежурными, дневальными, рапортами, нарядами, дисциплинарными взысканиями, сигналами, чинопочитанием, ношением погон, орденов и т. д. /От себя: но мы-то знаем, что хождение строем и тому подобная «казарменность» - исключительно советский атрибут/. Особенно преследуется «сменовеховство», т. е. критическое отношение к эмигрантскому существованию; виновных сейчас же арестовывают и куда-то отправляют. Вообще контрразведка работает вовсю, а также и агитация - казаки забрасываются монархическими газетами, листками, брошюрами. Особенно много уделялось времени Красновскому проекту. По праздникам устраиваются лекции, причем лекторами нередко выступают приезжие белогвардейские монархические знаменитости…
Во всех этих выступлениях неизменно слышно:
- Ждать недолго, скоро пойдем на Россию!
- Вот весна даст нам много перемен!
Существуют так называемые «суды чести», которые разбирают все поступки рядовых казаков и налагают взыскания от выговора и внушения вплоть до передачи виновных сербским жандармам. …югославские власти… во внутреннюю жизнь русских… не вмешиваются, предоставляя этим начальникам полную власть. Понятно, что рядовое казачество благодаря этому очутилось в цепких лапах белого воронья, в полной как политической, так и экономической зависимости.
...
Когда Врангель с своим штабом прибыл в Югославию, то штаб и интендантство были размещены в небольшом городе Сремских Карловцах, сам же Врангель поселился под Белградом в уютной дачной местности Топчидер, приобретя здесь за 1.200.000 динар три роскошных виллы. Топчидерская дача становится Меккой всего контрреволюционного Югославского гнезда...
Осенью 1922 года при участии Богаевского, Науменко, начальника штаба генерала Миллера, генералов Кусонского, Кутепова, Витковското разрабатывается план похода на... Марокко…
Дело в том, что Испания считает Марокко своей колонией, туземные же жители марокканцы не подчиняются протекторату государства и ведут с ним непрерывную войну. Марокко всегда объято пламенем восстаний, и испанцам это приносит весьма много хлопот, главным образом, по содержанию там своей армии.
И вот Врангель со своими генералами, оставшись безработными на европейском материке, вырабатывает план своего похода на Марокко. План короток - составляется два корпуса - добровольческий и казачий, корпуса эти снабжаются испанцами всем необходимым… и оккупируют Марокко. Проект этого похода… передается Врангелем испанскому комиссару... Испанское правительство, однако, отвергает предложение Врангеля, так как барон за свою «работу» запрашивает непосильную для небогатой Испании сумму...
Здесь же, на Топчидерской даче… была образована террористическая группа «Белая Рука» для проведения террористических актов. Сюда идут нити убийства т. Воровского, отсюда получали деньги… наемные убийцы...
Осенью 1922 года Врангель, имея в виду, главным образом, свой «марокканский проект», проводит открыто по всей стране пробную мобилизацию своих сил. Для этого во все углы, где разбросаны русские эмигранты, его военный агент донской генерал Потоцкий рассылает анкетные листы, в которых между другими стоят вопросы:
«Пойдете ли со своим главнокомандующим по первому его зову?»
«Подчиняетесь ли безоговорочно всем приказам главнокомандующего?»
«Считаете ли себя в рядах русской армии?»
Нужно ли говорить, что в атмосфере бесправия и террора на все эти вопросы большинство давало утвердительные ответы. Уклонившиеся и немногие, давшие отрицательные ответы, были взяты под подозрение, исключены при содействии югославских властей со службы и работы, а некоторые арестованы, причем часть из них была посажена в белградскую тюрьму, как «большевики», а часть выслана из пределов государства...
Тяжелое бесправное положение, атмосфера террора и экономический гнет заставляют казачью массу искать выхода из создавшегося положения. Но здесь, в этом царстве белой Руси, выход найти было очень трудно, почти невозможно.
Сведения о начавшейся в других государствах репатриации рядовой казачьей массы в печати не помещаются; вся корреспонденция русских эмигрантов проверяется в особой перлюстрационном кабинете в Белграде и внушающая опасения уничтожается, в этом же кабинете имеется список наиболее подозрительных беженцев, письма к каковым уничтожаются, даже не читая; вся печать как югославская, так и эмигрантская, полна самой беззастенчивой лжи о жизни Советской России; заграничных паспортов не выдается никому. Рядовому беженцу не разрешается даже въезд в Белград, сидящий же в Белграде… представитель Лиги Наций господин Двернер не только не содействует репатриации наиболее смелых, имевших неосторожность обратиться к нему, но ведет списки этих лиц и сообщает таковые контрразведчику Тарасовичу...
В среде югославского общества у русской трудовой массы защитников тоже не было, т. к. Коммунистическая партия была загнана в подполье и ее представители в парламенте всей фракцией сели в тюрьму. Весьма слабо прозвучал в марте 1922 года запрос в парламенте правительству Пашича главы сербской Крестьянской партии профессора Милоша-Московлевича о Врангеле.
- Известно ли правительству, - спрашивал Московлевич, - кто такой Врангель, почему он организует на территории Югославии свою армию, с какой целью формируется эта армия, почему русские авантюристы создают в чужом государстве свое государство?
Министр иностранных дел Нинчич на это отговорился общими фразами...
В начале 1923 года инициативной группой беженцев в городе Ср. Митровице решено было начать дело организованной массовой репатриации... Так как информации о порядке репатриации не было, от группы был командирован в Болгарию… председатель ее Ив. Серг. Хлусов, который посетил Софию, получил от Центрбюро «Союза возвращения на родину» соответствующую информацию и возвратился в Белград...
Прибыв в Белград, Хлусов составил по образцу софийского Центрбюро устав Союза и с ним отправился по поручению всей инициативной группы в министерство внутренних дел, где его принял секретарь отделения министерства о защите государства… Вассо Лазич, отнесшийся к начинаемому делу по виду весьма сочувственно и наговоривший много весьма лестных слов о России, русском народе и необходимости кончать позор эмигрантщины. Обещаны были полная поддержка и сочувствие.
Хлусов после этого выехал в Ср. Митровицу... На вокзале в Митровице он был арестован полицейским комиссаром, который заявил ему, что он арестовывается по телеграфному распоряжению министерства внутренних дел, обвиняясь в организации Союза возвращения на родину, т. е. в коммунистической пропаганде, т. к. Россия сейчас в руках коммунистов и кто зовет туда - способствует укреплению коммунизма. У него был произведен обыск...
Из Митровицкой тюрьмы Хлусов с закованными руками был переслан в Белград в арестное помещение при городской полиции...
Первый допрос с него был снят шефом полиции Любишем, причем при допросе присутствовал ведающей контрразведкой по русским делам Тарасевич.
- Помните, - сказал шеф Любиш, - что у нас тут выкручивают руки, выламывают ноги и убивают...
Затем Хлусов был ввергнут в подвал. Начались муки пыток. Изо дня в день к арестованному являлся Тарасевич с двумя палачами жандармами и начинались истязания. Били по лицу двумя плетями из воловьих жил, били по телу, каждый раз до потери сознания, и в обморочном состоянии уносили в камеру.
Иногда применялись пытки и хуже - раздевали и голого садили в «челию», сырой, холодный каменный мешок в квадратный метр.
И каждый раз являлся Тарасевич и требовал выдачи организации по репатриации.
Так продолжалось месяц.
Когда делом Хлусова заинтересовались левые партии парламента, он был освобожден, обвинение ему предъявлено не было, и его выслали в Болгарию.
Весною 1921 г. началась переброска казаков из лагерей на Балканы. Французское командование, обремененное питанием многотысячной беженской массы, уже давно изыскивало способы освободиться от своих докучливых нахлебников...
[Читать далее]Так как помощи от Врангеля казаки не получают, немедленно по прибытии начинается подыскивание труда для всей этой массы. Для этой цели в полках создаются трудовые артели, которые становятся на предложенные болгарами тяжелые физические работы - постройка шоссе, рубка леса, добывание каменного угля, таскание тяжестей на постройках, битье камней и проч... Работая бок о бок с болгарскими рабочими… узнав на этих работах подлинную природу эксплуататора-капитала, казачья масса окончательно уходит от навеянных и навязанных ей белым движением лозунгов. К тому же вольное положение рабочего (в сравнении с пленником лагеря) позволяет казакам начать переписку с родными в Советской России, и из получаемых писем они начинают узнавать, что Россия под властью Советов быстро идет к своему возрождению...
Первое время казачьи верхушки в лице генералов и полковников пытаются эксплуатировать труд казачьей массы, установив пятипроцентный сбор с дневного трудового заработка казака. Этот сбор предназначался на содержание казачьих офицеров, но вскоре, после открытого недовольства, казаков, был отменен.
Переходя на гражданское положение, казачья масса окончательно уходит от своих вождей и покидает свои части, расселяясь индивидуальным порядком по стране в поисках труда.
Это явление не на шутку пугает атамана и командование, которое в начале 22 года созывает в Пловдиве общеказачий съезд, сплошь состоящий из офицеров. На этом съезде, для удержания казачьей массы под своим влиянием, выносится постановление о необходимости создания в эмиграции казачьих станиц, чтобы хоть не мытьем, так катаньем продолжать авантюрить с рядовым казачеством. Дико было слышать - Шуменская станица, Софийская станица, Бургаская станица. Казачья масса на эту удочку теперь уже не пошла, предпочитая вольный труд бесправному положению зарубежного станичника... Вот два документа, сами говорящие за себя.
Документ № 1:
«Приказ Всевеликому войску Донскому...
Приказываю: 1) хуторским и станичным атаманам немедленно произвести регистрацию по приложенному образцу всех офицеров и казаков, которые хотят зачислиться в списки Донского корпуса; 2) собранные анкеты с ответами на вопросы представить через представителей Донского атамана, а где таких нет, через военных агентов. Настоящий приказ подлежит широкому распространению среди казаков, но не в печати.
Донской атаман, генерал-лейтенант Богаевский».
Документ № 2:
«Приказ представителя генерала Врангеля...
Совершенно секретно.
Согласно предписания Штаба Главнокомандующего, прошу поручить особо назначенному офицеру произвести регистрацию всех военнослужащих не состоящих в частях армии и находящихся на беженском положении в нашем районе. Регистрацию надлежит произвести так, чтобы она не имела вида мобилизации. Для болгар сделайте вид, что вы собираетесь решать вопросы, связанные с дальнейшим пребыванием нашим в Болгарии. Регистрацию закончить к 1-му марта...»
Казачья масса и на этот раз не попалась на удочку своих недавних вождей - она просто игнорировала распоряжения атамана и Врангеля, ответив на них молчанием, а Плевненская станица на старания своего атамана, полковника Крюкова, вынесла письменное постановление против записи в казачьи части. Врангель и атаманы теряли свой былой авторитет, казаки медленно, но верно, силою своего трудового инстинкта, шли влево. Превосходительные авантюристы своим, поведением только содействовали этому.
...
Распоясавшееся доброволье видело в Болгарии не больше, как Задунайскую губернию. Мало того, что Кутепов назначил во всех пунктах расположения своих частей комендантов, мало того, что доброволье не отдало болгарскому правительству, согласно договора, оружие и продолжало жить, сохраняя вид воинских частей, зарвавшиеся генералы начинают вмешиваться во внутреннюю жизнь болгар, а Кутепов даже пытается издавать приказы околийским (уездным) начальникам. …доброволье стремится оккупировать всю страну…
Все это не на шутку тревожило Болгарскую коммунистическую партию.
В конце декабря 21 года она вносит в парламенте запрос об армии Врангеля, но правительство ничего на это не отвечает. Тогда коммунисты устраивают в Софии митинг-протест против организации на территории Болгарии контрреволюционной армии для борьбы с Советской Россией...
26-го марта, под влиянием организованного коммунистами всенародного протеста, болгарское правительство издает распоряжение о разоружении врангелевских частей, лишении их права внутренней самоуправляемости, немедленном распределении на работы и объявляет о своем содействии в переговорах с Советской властью об амнистии трудовых элементов и возвращении их на родину.
А 12-го апреля представитель правительства заявил в Народном собрании, что русские беженцы не армия, им воспрещено иметь военную организацию и вмешиваться в болгарские дела.
Несмотря на это, Кутепов со своим корпусом, поощряемый сербским посланником и в контакте с болгарскими монархистами-«блокарями» - крупными промышленниками, готовил государственный переворот для свержения земледельческого правительства Стамболийского. Вот характерный для этого времени секретный приказ Врангеля от 9 апреля 1922 года № 263:
«Ввиду создавшегося положения приказываю:
Частям быть наготове, по первой тревоге выступить (пакеты №№ Е-М)…»
6-го мая болгарским правительством была раскрыта шпионская организация полковника Самохвалова, тайного военного агента Врангеля, собиравшего сведения о состоянии военных сил Болгарии.
После этого правительство перестает церемониться с белогвардейскими авантюристами: закрывает врангелевский официоз «Русское Дело», высылает из страны в Югославию ряд активных белогвардейцев...
Трудовое казачество в эти дни подчеркнуто отмежевывается от «русской армии», вынося ряд резолюций-протестов против авантюр русских генералов…
«1) Просить, кого следует, о том, чтобы был положен решительный конец военной организации Врангеля, являющей собой прямую угрозу международному миру и имеющей единственной и ближайшей задачей восстановление в России тирании царя и помещиков.
2) Крайне сожалеем о том, что беженское положение иногда осложняется политикой безответственных авантюр и признаем правильными те репрессии болгарских властей в отношении чинов врангелевской армии и сочувствующих ей лиц, активно использовавших гостеприимство Болгарии во вред ее государственному благополучию и безопасности.
3) Просить правительство страны о назначении судебного расследования по делу об убийствах во врангелевской армии солдат и офицеров и, в случае обнаружения виновных, предать гласному державному суду [Речь идет о расстрелянных врангелевскими военно-полевыми судами в Болгарии «чинах армии», заподозренных в сочувствии Советской власти].
4) Обратиться ко всем сочувствующим элементам армии и казакам с призывом: «Протестуйте смело и открыто против кровавой и унизительной врангелевщины, требуйте уничтожения иерархии и организуйтесь на выборных началах для защиты своих прав, материальных и политических».
5) Заявляем категорически, что мы не будем участвовать ни в каком военном походе против России и ни в какой другой авантюре другого характера, направленной против России и русского народа...»
Но не только авантюры своих недавних вождей выпрямляли трудовую психологию казака - на нее больше влияла простая экономика, то тяжелое положение бесправного белого раба капитала, в каковом и до сих пор томятся рабочие Запада. Недаром орган коммунистов «Работнически Вестник», говоря о трудовых элементах эмиграции, писал:
«В капиталистическом производстве существуют условия, которые могут сделать русского контрреволюционера революционером».
Этих условий в Болгарии было больше, чем достаточно. Благодаря низкому культурному уровню болгарских селяков, их политической малограмотности, сравнительно малому количеству выкристаллизованных пролетаризированных рабочих… полному отсутствию профессиональных организаций, эксплуатация труда достигает в Болгарии страшных размеров. Понятно, что эксплуатация пришлого эмигрантского элемента, находившегося на полубесправном положении, была еще больше...
Казачья масса, уйдя из «трудовых артелей» полков, где ей приходилось работать на своих начальников, разбредается в поисках труда по всей стране, сосредоточиваясь в местах наибольшего применения черного труда. …во всех углах страны казак был самым дешевым рабочим и безжалостно эксплуатировался предпринимателем. Конечно, ни медицинской помощи, ни социального страхования, ни инспектуры труда болгарский рабочий не знает, тем более, не знала ничего этого бесправная казачья масса. Это тяжелое положение раба капитала, соприкосновение за работой бок о бок с болгарскими коммунистами и впервые осознанная чисто пролетарская идея необходимости экономической, а как следствие - и политической борьбы - с одной стороны, с другой - родившаяся злоба к своим недавним вождям, спровоцировавшим трудовую массу на борьбу за свои узкие классовые интересы, выявившееся в эмиграции лицо этих вождей, их авантюризм, алчность, злобная ненависть к своему народу и родине, полное безразличие к страданиям этой массы, - все это толкает трудовое казачество на полную переоценку вчерашних лозунгов, за которые оно боролось.
Медленно наслаиваются факты и впечатления в казачьих головах, нарастают трудовые мозоли на руках и все чаще побаливает горбушка, болезненно-мучительно идет процесс переоценки, здоровое зоологическое чувство с классовым инстинктом труженика окончательно отрывает казачество от белого берега и ведет его к манящему покинутому берегу родины, где теперь уже для него заманчиво развивается на шестую часть земли красное знамя осознанного освобожденного труда.
Казачество долгой дорогой испытаний и разочарований… приходит к неизбежной мысли об организации для возвращения домой, вылившейся в конце концов в «Союз возвращения на родину»…
В то время, когда в Болгарии казачья масса выходила из сферы влияния превосходительных авантюристов, когда даже мелкобуржуазное правительство Стамболийского, хоть и половинчато, но все же порою осаживало зарвавшихся генералов, в Югославии для казаков было установлено подлинное крепостное рабство...
…ядовитый цвет эмигрантщины особенно махрово расцвел в Югославии. Сюда слеталось самое кровожадное матерое воронье российской реакции... Достаточно назвать имена наиболее видных деятелей этого царства, чтобы понять его сущность. …Врангель, Шатилов, Кутепов, Витковский, Туркул, Скоблин, Пешня, Майнштейн, казачьи атаманы - Богаевский, Вдовенко, Науменко, генералы - Боровский, Улагай, царские опричники - бывший директор департамента полиции генерал Климович, начальник петербургской охранки в Февральскую революцию Глобачев, личный секретарь царицы Александры граф Апраксин, духовник царя Николая поп Феофан, петербургский митрополит-черносотенец Антоний Храповицкий, царская фрейлина Боткина, царский посол Штрандман, черносотенная редакция «Нового Времени» с Сувориными-сынами, правая рука министра Маклакова - Скаржинский, престарелый Сенат, много членов Государственных Дум, Государственного Совета, офицеры жандармерии, деникинская и врангелевская контрразведки, бароны, графы, князья, целый сонм генералов, полковников, а около них - воронье поменьше.
Причин тому, что вся эта черная стая осела здесь, было несколько. Прежде всего то, что югославский король Александр, получивший свое образование в… петербургском Пажеском корпусе, состоит в родстве с Романовыми: его сестра Елена - жена погибшего в Европейскую войну сына князя Константина Константиновича. Этой отдаленной родственной связью воспользовалась российская реакция и стала льстиво зачаровывать недалекого молодого Александра возможностью усесться на… царский трон в России...
Другая, более основательная причина… чисто политическая. Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев… образовано 1 декабря 1918 года после победы Фоша над немцами на полях Марны. Главной причиной образования нового государства из бывшей Сербии и частей разодранной Австрии было стремление Франции создать своего жандарма, зорко следящего как за Германией и Италией, так и устанавливающего порядок на вечно бунтующих Балканах. Югославия - дитя внешней политики Франции. Этот молодой жандарм оказался вскоре сам неблагонадежным. Дело в том, что из 12-миллионного населения Югославии сербов всего 272 миллиона, между тем во внешней политике проводится принцип сербской «великодержавности». Всюду и везде на первом месте - серб. На службе, в школе, в войсках - везде. Для нас это старая знакомая история. Помните - Россия для русских! Понятно, что хорваты, словенцы, черногорцы, босняки недовольны такой политикой правительства, и государство все время представляет собой бочку с порохом.
Вот почему правительство так благожелательно отнеслось к так называемой «русской армии» и вообще всему вороньему гнезду, видя в них своих надежных защитников. Одним словом, русская реакция стала на страже Югославской государственности...
На скалистых, угрюмых берегах Адриатики, где воет дико сирокко, куда боятся подойти даже бесстрашные мореплаватели и огибают их далеко, есть дикий, безлюдный полуостров Оштра, бывший австрийский форт с маяком и казематами, бывшая политическая каторжная тюрьма... Вот в эти равелины и были посажены прибывшие казаки... Тюрьму окрутили проволокой и доставили часовых из гвардейской офицерской молодежи с голубыми повязками на руках - «голубой» после этого стало у казаков ругательным словом.
- Стерегите эту сволочь, вечных предателей - казачье, - сказал комендант лагерей генерал Пулевич… - сбежали с фронта и тут разбегутся!
Еще с пароходов казаки принесли на Оштру… тифы во всех видах. Подозрительных по заболеванию сейчас же забирали и куда-то увозили. На Оштру стали приходить недобрые вести - в лазаретах станичники мрут, как мухи, а последние пожитки разграбляются санитарами из доброволья. И вот казаки решили - больных не выдавать... С высокой температурой вставали утром, убирали казематы, маялись, а ночью бредили целые бараки. По ночам убирали покойников и украдкой хоронили в каменных глыбах Оштры...
А в официальном отчете в Париже Романов писал:
«Среди казаков заболеваемости и смертности не было»...
Вторая большая партия казаков прибыла в Югославию летом 1921 года с Лемноса...
В то время, когда привилегированные эмигранты пользовались в государстве полной свободой, казаки были расселены по всей стране и прикреплены к местам своего поселения, не имея права передвижения, не получив даже на руки никаких гражданских документов. В каждом населенном пункте казачья трудовая масса сводилась в «колонию» под бдительным надзором своих начальников. Первое время, как и все русские эмигранты, каждый казак получал от государства небольшое пособие в 240 динар в месяц, что составляет восемь динар в день, при цене кило хлеба 7 динар.
Правда, превосходительные опекуны и здесь пытались лишить его даже этой подачки и в Державной комиссии по делам русских беженцев, Югославском государственном учреждении, ведающем делами русских, сплошь заполненном, к слову, русскими полковниками и генералами, был разработан проект «О податном сословии»... Проект разделил всю эмиграцию на два класса: 1) - привилегированный, т. е. офицеры и чиновники, получающие по 400 динар в месяц, и 2) - «податное сословие» (название взято из времен крепостничества в России), долженствовавшее жить своим трудом. Против такого наглого цинизма зарвавшихся проходимцев восстали даже югославские власти (правда, после того, как об этом подняли шум некоторые газеты), и проект не получил своего осуществления.
Правда, через год «белая кость» все же добилась своего - пособие от правительства было отменено для всех здоровых, но это только писалось на бумаге, т. к. генералы и полковники продолжали получать «как нетрудоспособные», а остальные офицеры были устроены на различные привилегированные работы.
Везде были образованы «станицы», причем «атаманами» этих станиц выбирались, конечно, только генералы да полковники. Станицы организовались под предлогом взаимопомощи, но никто никакой помощи там не получал; вернее, эго были замаскированные филиалы атаманской контрразведки и «Освага», где занимались обработкой неустойчивой психологии рядовых казаков и наблюдали за наиболее подозрительным элементом...
Когда на местах появилось достаточное количество таких станиц, в Белграде сорганизовалась «Общеказачья организация» с генералами Яновым и Поповым во главе. Эта организация взяла у правительства крупные подряды на самые тяжелые физические работы… заявив цены гораздо ниже рыночных, и начала отправлять на них казаков. Тяжесть труда легла на рядовую казачью массу; в то время как офицеры, получая по 40 динар в день, несут обязанности десятников, надсмотрщиков, табельщиков, магазинеров, казак получает только 10 динар и 10 часов должен работать тягчайшую физическую работу. Между прочим, недотепы-генералы даже здесь ввели строй - ходят на работы с лопатами и кирками в строю, подаются команды «смирно!», «вольно!» и т. д., уклад жизни казарменный с дежурными, дневальными, рапортами, нарядами, дисциплинарными взысканиями, сигналами, чинопочитанием, ношением погон, орденов и т. д. /От себя: но мы-то знаем, что хождение строем и тому подобная «казарменность» - исключительно советский атрибут/. Особенно преследуется «сменовеховство», т. е. критическое отношение к эмигрантскому существованию; виновных сейчас же арестовывают и куда-то отправляют. Вообще контрразведка работает вовсю, а также и агитация - казаки забрасываются монархическими газетами, листками, брошюрами. Особенно много уделялось времени Красновскому проекту. По праздникам устраиваются лекции, причем лекторами нередко выступают приезжие белогвардейские монархические знаменитости…
Во всех этих выступлениях неизменно слышно:
- Ждать недолго, скоро пойдем на Россию!
- Вот весна даст нам много перемен!
Существуют так называемые «суды чести», которые разбирают все поступки рядовых казаков и налагают взыскания от выговора и внушения вплоть до передачи виновных сербским жандармам. …югославские власти… во внутреннюю жизнь русских… не вмешиваются, предоставляя этим начальникам полную власть. Понятно, что рядовое казачество благодаря этому очутилось в цепких лапах белого воронья, в полной как политической, так и экономической зависимости.
...
Когда Врангель с своим штабом прибыл в Югославию, то штаб и интендантство были размещены в небольшом городе Сремских Карловцах, сам же Врангель поселился под Белградом в уютной дачной местности Топчидер, приобретя здесь за 1.200.000 динар три роскошных виллы. Топчидерская дача становится Меккой всего контрреволюционного Югославского гнезда...
Осенью 1922 года при участии Богаевского, Науменко, начальника штаба генерала Миллера, генералов Кусонского, Кутепова, Витковското разрабатывается план похода на... Марокко…
Дело в том, что Испания считает Марокко своей колонией, туземные же жители марокканцы не подчиняются протекторату государства и ведут с ним непрерывную войну. Марокко всегда объято пламенем восстаний, и испанцам это приносит весьма много хлопот, главным образом, по содержанию там своей армии.
И вот Врангель со своими генералами, оставшись безработными на европейском материке, вырабатывает план своего похода на Марокко. План короток - составляется два корпуса - добровольческий и казачий, корпуса эти снабжаются испанцами всем необходимым… и оккупируют Марокко. Проект этого похода… передается Врангелем испанскому комиссару... Испанское правительство, однако, отвергает предложение Врангеля, так как барон за свою «работу» запрашивает непосильную для небогатой Испании сумму...
Здесь же, на Топчидерской даче… была образована террористическая группа «Белая Рука» для проведения террористических актов. Сюда идут нити убийства т. Воровского, отсюда получали деньги… наемные убийцы...
Осенью 1922 года Врангель, имея в виду, главным образом, свой «марокканский проект», проводит открыто по всей стране пробную мобилизацию своих сил. Для этого во все углы, где разбросаны русские эмигранты, его военный агент донской генерал Потоцкий рассылает анкетные листы, в которых между другими стоят вопросы:
«Пойдете ли со своим главнокомандующим по первому его зову?»
«Подчиняетесь ли безоговорочно всем приказам главнокомандующего?»
«Считаете ли себя в рядах русской армии?»
Нужно ли говорить, что в атмосфере бесправия и террора на все эти вопросы большинство давало утвердительные ответы. Уклонившиеся и немногие, давшие отрицательные ответы, были взяты под подозрение, исключены при содействии югославских властей со службы и работы, а некоторые арестованы, причем часть из них была посажена в белградскую тюрьму, как «большевики», а часть выслана из пределов государства...
Тяжелое бесправное положение, атмосфера террора и экономический гнет заставляют казачью массу искать выхода из создавшегося положения. Но здесь, в этом царстве белой Руси, выход найти было очень трудно, почти невозможно.
Сведения о начавшейся в других государствах репатриации рядовой казачьей массы в печати не помещаются; вся корреспонденция русских эмигрантов проверяется в особой перлюстрационном кабинете в Белграде и внушающая опасения уничтожается, в этом же кабинете имеется список наиболее подозрительных беженцев, письма к каковым уничтожаются, даже не читая; вся печать как югославская, так и эмигрантская, полна самой беззастенчивой лжи о жизни Советской России; заграничных паспортов не выдается никому. Рядовому беженцу не разрешается даже въезд в Белград, сидящий же в Белграде… представитель Лиги Наций господин Двернер не только не содействует репатриации наиболее смелых, имевших неосторожность обратиться к нему, но ведет списки этих лиц и сообщает таковые контрразведчику Тарасовичу...
В среде югославского общества у русской трудовой массы защитников тоже не было, т. к. Коммунистическая партия была загнана в подполье и ее представители в парламенте всей фракцией сели в тюрьму. Весьма слабо прозвучал в марте 1922 года запрос в парламенте правительству Пашича главы сербской Крестьянской партии профессора Милоша-Московлевича о Врангеле.
- Известно ли правительству, - спрашивал Московлевич, - кто такой Врангель, почему он организует на территории Югославии свою армию, с какой целью формируется эта армия, почему русские авантюристы создают в чужом государстве свое государство?
Министр иностранных дел Нинчич на это отговорился общими фразами...
В начале 1923 года инициативной группой беженцев в городе Ср. Митровице решено было начать дело организованной массовой репатриации... Так как информации о порядке репатриации не было, от группы был командирован в Болгарию… председатель ее Ив. Серг. Хлусов, который посетил Софию, получил от Центрбюро «Союза возвращения на родину» соответствующую информацию и возвратился в Белград...
Прибыв в Белград, Хлусов составил по образцу софийского Центрбюро устав Союза и с ним отправился по поручению всей инициативной группы в министерство внутренних дел, где его принял секретарь отделения министерства о защите государства… Вассо Лазич, отнесшийся к начинаемому делу по виду весьма сочувственно и наговоривший много весьма лестных слов о России, русском народе и необходимости кончать позор эмигрантщины. Обещаны были полная поддержка и сочувствие.
Хлусов после этого выехал в Ср. Митровицу... На вокзале в Митровице он был арестован полицейским комиссаром, который заявил ему, что он арестовывается по телеграфному распоряжению министерства внутренних дел, обвиняясь в организации Союза возвращения на родину, т. е. в коммунистической пропаганде, т. к. Россия сейчас в руках коммунистов и кто зовет туда - способствует укреплению коммунизма. У него был произведен обыск...
Из Митровицкой тюрьмы Хлусов с закованными руками был переслан в Белград в арестное помещение при городской полиции...
Первый допрос с него был снят шефом полиции Любишем, причем при допросе присутствовал ведающей контрразведкой по русским делам Тарасевич.
- Помните, - сказал шеф Любиш, - что у нас тут выкручивают руки, выламывают ноги и убивают...
Затем Хлусов был ввергнут в подвал. Начались муки пыток. Изо дня в день к арестованному являлся Тарасевич с двумя палачами жандармами и начинались истязания. Били по лицу двумя плетями из воловьих жил, били по телу, каждый раз до потери сознания, и в обморочном состоянии уносили в камеру.
Иногда применялись пытки и хуже - раздевали и голого садили в «челию», сырой, холодный каменный мешок в квадратный метр.
И каждый раз являлся Тарасевич и требовал выдачи организации по репатриации.
Так продолжалось месяц.
Когда делом Хлусова заинтересовались левые партии парламента, он был освобожден, обвинение ему предъявлено не было, и его выслали в Болгарию.