Так ли уж мы несхожи, герой? (окончание)
***
- Нет, Тасс. В этот раз ты со мной не пойдешь. Ни ты, ни Кольтира. Только Всадники. И я.
- И я.
- Ну, блин, Дарион, тебя только не хватало! Я сказал - только Всадники.
- Пока еще я командую Черным клинком, не забыл?
- Да, командор.
- Не обижайся, но... Кто-то должен быть рядом.
- Кто-то должен быть рядом, это верно. Спасибо, брат.
Хорошо, что Дарион сказал это. Так спокойнее.
Мы с ним аккурат операцию в Азсуне планировали. Амалтазад в книжках про интересную штучку вычитал, очень бы она пригодилась нашим "отморозкам" - тем, кто силами льда в бою пользуется. Ну вот, прикидывали, кто куда как, когда меня в очередной раз накрыло.
Ребята рассказывали, со стороны, мол, это и не страшно смотрится, а диковинно. Стоит, мол (или сидит, там, или еще что), "Владыка смерти" в непонятном остолбенении, шепчет себе что-то под нос - вроде с кем-то спорит, а потом отмирает и как давай в голос нехорошими словами ругаться. Ну, ясно-понятно, чо - с паленым королем опять пообщался.
Но тут не до ругани вышло. Тут Болвар потребовал дать Всадникам предводителя. А потребовавши, значит, заявил, что пришло время Черному клинку вернуться в Часовню Последней надежды.
Видать, сильно меня от этого покорежило. Дарион аж вскочил и ко мне бросился - что, мол, такое. А я-то с ним в это время говорить не могу, так только рукой показал - все в порядке, не ссы, щас-щас, переварю и расскажу.
Этот король, конечно, не тот, но мог, тоже мог, морда паленая, в эксперименты да опыты удариться. И за те мгновения, пока он, сказавши "а", произведенным впечатлением наслаждался, в голове у меня вся давешняя попойка с Верховным лордом "серебряных" пронеслась - поминутно. Потому что если Болвар его четвертым Всадником назначил - нахуй такое оружие, хоть и сто раз могущественное.
А Болвар, помолчавши чуть - как раз столько, чтоб мне по новой поседеть хватило, продолжил, даже не злорадно почти. Под Часовней, дескать, нынче покоится тело Тириона Фордринга, иди и возьми.
И тут бы выдохнуть облегченно - на что, походу, и расчет был - а никак, от такой замены не легче нисколько. Так на вдохе Дариону и пробормотал: "Тирион Фордринг".
Понятно, что в налет на Часовню Последней надежды ни Тасса, ни Кольтиру, ни Дариона брать я не собирался - и потому что незачем им на такое любоваться, и потому что... Всадники-то меня безоговорочно послушают, не рассуждая, а вот остальные... Могут и инициативу ненужную проявить. А крови я не хотел - ни лишней, ни вообще никакой. Эта кровь не только нас зальет - нам и так не отмыться, она и приятеля моего "серебряного" запачкает. Под его водительством - а как же, Испепелитель, слава Ордена - паладины драться будут как бешеные. Так что избавляться от него придется как-то - не то засаду устроить, не то выкрасть, не то на разговор вызвать да упоить до бесчувствия. Сепаратным-то договором - типа как Тасс с Кольтирой тогда в Андорале - не обернешься, не тот случай.
И все-таки то, что Дарион, несмотря на всю его ругань и вопли, что мою волю он исполнит, но за Тириона и тех, кого мы у Часовни положим, прощения нам не будет, пойти вызвался, почему-то грело. Хотя бы потому, что еще в Цитадели, с Гранью тьмы понял - случись со мной чего нехорошее, Дарион сделает, что нужно.
А тут - как по заказу, донесли наши агенты, что на Храм Света пустоты демоны напали, пророка Велена им захватить приспичило, и основные силы паладинов во главе с их Верховным лордом на помощь жреческому конклаву перебросили. Потому вся дальнейшая операция голой и поспешной импровизацией оказалась.
Освященная земля вокруг Часовни сама по себе была оружием против нас, лишавшим сил неторопливо, но неотвратимо. Действовать нужно было очень, очень быстро. И - не впутать в это дело Подгород, ближайший к Часовне ордынский город со стационарным порталом. И - не потерять ни одного из Всадников. И - не убивать при этом. Хотя бы без необходимости.
Помнится, там, у самых холмов - почти на границе с бывшим анклавом Алого ордена, был один склеп...
***
- Торваль, Амаль, нужен магический фон - очень плохой магический фон, в идеале скверна - на лесопилке Бровача. Найдете, с чего?
- Да, дитя мое, - снисходительно соглашается Амаль. И Торваль кивает уверенно.
- Тасс... Башку оторву... Так и знай - сперва оторву твою дурацкую упрямую башку, а потом повелю Алистре пришить обратно самыми толстыми нитками, ежели узнаю, что после сигнала с башен хоть на минутку в Перекрестке Корина задержался. Алистра, коли рукодельничать не жаждешь - проследи.
Красивая пара... Плечистый, седой человек и хрупкая эльфийская девушка уходят в портал, приобнявшись и нежно скалясь друг на друга.
- Сиокси, Кольтира, на вас бывший анклав Алого ордена. Ткач, подымай всех, до кого дотянешься. Сиокси, слишком громко не вопи и особо не зверствуй. Но чтобы у меня после сигнала за ворота Длани Тира не сунулась ни одна живая душа. Ткач, за старшего - ты. Пригляди за Сиокси. И смотри, не обожрись там, а то в портале застрянешь.
Ткач смерти усмехается хищно - и растерянно. Выздоравливай, братишка, выздоравливай. Не все баньши одинаково полезны, но наша - лучшая.
- Таланор, один - слышишь? - один пролет на грани видимости над башнями и вдоль восточного побережья. Угробишь змеюку - сам же себе потом не простишь. А про меня и говорить нечего - сам знаешь.
Наш штатный крылатый кошмар, козырнув, запрыгивает на ледяного змея, и через несколько секунд лишь крохотная точка виднеется на горизонте.
- Дарион, вам придется ненадолго задержаться в Альтераке, в Странбраде. Не дольше получаса, но... Всадники должны пойти в бой сытыми.
Неодобрительные взгляды "серебряных" на воротах в спину. Да, мне здесь не рады, но запретить почтить память павших родичей не осмелились. И следить за опасным посетителем не решились, паладины...
Со скального уступа хорошо видно, как высоко в небе с обманчивой медлительностью проплывает и уходит в сторону побережья ледяной змей, сплевывает пренебрежительно в шпили Часовни сгустком голубого пламени и теряется в облаках.
Крохотные разноцветные нетопыри - искусная иллюзия, залюбуешься - с разных сторон пикируют на плечи. Темно-зеленый - с лесопилки Бровача, синий - от Тасса, с Перекрестка Корина, и пурпурный - от Кольтиры. Уморительно поклонившись, иллюзии исчезают, и почти одновременно с этим на Восточной башне и башне Защиты Света взлетают ввысь сигналы тревоги. Сейчас туда ломится голодная, безмозглая нежить - вся, которую смогли поднять за это время на Перекрестке и у лесопилки ребята. Ничего упыри да вурдалаки бронированным паладинам не сделают, разве что погрызут маленько самых нерасторопных. Но это мы знаем. А паладины пусть разомнутся.
Деловитая суета во дворе Часовни. Два небольших отряда - похоже, это почти все, что оставались у "серебряных" здесь - на рысях уходят в сторону атакованных башен.
Один удар сердца, второй, третий и... Покойная тишина резиденции светоносных взрывается топотом копыт, звоном оружия и криками. "Милорд, на нас напали! Рыцари Черного клинка!.."
Звон саронитовых подков на сапогах по каменным плитам гробницы. Испуганная дрожь потревоженного густого воздуха. Черно-багровая дымка, в лентах которой восстают из праха вурдалаки. Восстают и устремляются в бой.
Хриплое ржание Френеси, карьером летящего от склепа ко входу в Часовню, вопль отчаянного дурня, на беду свою догадавшегося, откуда и почему на святую землю полезла вдруг отвратительная нежить. Всплеск знакомого упоения в груди, привычно - словно со стороны - задавленный разумом. Встанет - далеко отлетел, под копыта не попал.
Рубка. Короткая, отчаянная. Вдвойне отчаянная оттого, что паладины - в отличии от нас сейчас - не стремятся сохранить вероломным тварям жизнь. Они хотят, и не просто хотят - жаждут, крови. Мы тоже. Мы тоже хотим. Нам проще убивать. Еще проще. Мы для этого созданы. Мы на это натасканы. Мы тоже хотим, но нельзя. Нам же рядом со светоносными с Легионом воевать, Болвар, сука!..
Последний - последний? - паладин, отбивающийся от Всадников на кафедре. Меч его вздымается и опускается, словно сражается с нами не человек, а боевой голем, не знающий страха. Но меркнут уже окружающие паладина золотые искры щита, подходят к концу силы. Понимая это, с бешеным ревом бросается он на Тораса, и бывший король Стромгарда валится на пол с расколотым черепом.
Мир вокруг подергивается алой взвесью. Безумная почти, веснушчатая физиономия паладина оказывается совсем близко. "Опять ты?" - мгновенная вспышка узнавания в единственном глазу. И его - Максвелла Тирроса, скотину рыжую, злопамятную - хватает еще на чуть-чуть. Обманный выпад мечом. Пинок кованого сапога в колено. Хруст костей. Моих костей. Ярость, с которой уже не справляюсь.
Проклятый Пожиратель, остановившийся в дюйме от обессиленного человека. Белое от напряжения лицо Дариона, пытающегося удержать или отвести удар: "Нет... Живым. Живым! Вспомни! Иди вниз, в подвал!". Да, в подвал. То, что нам нужно - там.
Протяжный и пронзительный - куда там баньши! - сверлящий мозг вопль: "Восстань, защитник мой!". Салли... Так вот как это выглядит сейчас. Стоит над плюшевой кучей и охапкой каких-то шнуров и завывает, воздев руки к потолку. А Торас медленно поднимается, недоуменно ощупывает голову.
Неширокая длинная лестница. За поворотом коридора - святилище. Чудом уцелевшие под напором жажды и ярости проблески здравого смысла напоминают об осторожности, о том, что стоит поменяться местами с той частью себя, что когда-то была в плену у Лича да так и осталась блуждать в Темных землях. Надолго нельзя, но пара секунд есть.
Вовремя. Еще один пронзительный вопль, и тяжелый меч, слишком тяжелый для хрупкой фигурки, рассекает воздух там, где последняя - на этот раз точно последняя, защитница Часовни ждала увидеть врага. Но враг уже за спиной и держит за горло. Растрепанная простоволосая эльфийка бьется в смертельном захвате - как брыкалась бы любая перепуганная женщина. Это так... сладко, что невольно медлю, прежде чем пустить в ход кастет.
Зря. "Ты приговорен... Светом", - хрипит эльфийка, еле проталкивая слова сквозь саронитовый хомут. Меч ее, доспех и даже она сама превращаются в сотню крохотных солнц, испуская неистовое свечение. Стены крипты становятся ослепительно яркими, проворачиваются кругом, вынуждают едва ли не с криком зажмуриться, отпустить ее, и следом словно раскаленный пресс обрушивается с потолка, почти размазывая по пыльному ковру.
Хорошо, что ей не лучше, иначе атаковала бы немедленно. Слышно, как хватает ртом воздух, выкашливает с трудом: "Проклятый! Своими деяниями ты попираешь святое!", тратит драгоценные секунды, так нужные мне сейчас чтобы подняться.
О, не какая-то там безымянная, чертовски везучая героиня - сама леди Лиадрин, глава рыцарей крови. "Отступи, или Свет покарает тебя!" Рукоять Пожирателя чуть подается, принимая удар меча.
Но и я - хвала ее гребаному Свету - уже не безумная тварь, пьяная от близости беспомощной жертвы. Дура! Неужели ты не понимаешь, что я пройду все равно? Мне проще - даже сейчас, даже такому куда проще, поверь! - обеспечить тебе славную гибель, чем пытаться сохранить жизнь. "Такая сила... Невозможно", - и в зеленых глазах Лиадрин впервые мелькает что-то, напоминающее страх.
Этот мимолетный страх связывает нас накрепко, отзывается в ней моей болью. Но она справляется. Она справляется и с этим. Кружит на расстоянии, атакует мелкими вспышками Света, пытаясь разозлить, обмануть, тянет время. Время! Время уходит.
Черные плети, минуя умелый клинок, обвиваются вокруг шеи Лиадрин, заставляют подавиться очередным заклинанием, поднимают в воздух и бросают на подоспевшего Дариона. Тот упаковывает свалившееся в руки сокровище шнурами, наспех срезанными с занавесей наверху, для надежности перехватывает цепью кошки, вогнав крюк меж креплений посеребренной кирасы, сваливает на плюшевый тюк, изрыгающий невнятные проклятия голосом Максвелла Тирроса. "Ты чудовище, Дарион", - стонет полузадушенная эльфийка, снова пытается прочесть какое-то заклинание, упрямая дрянь, и замолкает наконец, нарвавшись на кулак.
Крышку с саркофага Фордринга уже сняли. Подхожу ближе, в последний раз смотрю на него - такого. Попросил бы прощения, да некогда. И только подцепляю Пожирателем край савана, как... Вспыхивает кругом - с пола, с потолка и со всех сторон. Даже воздух течет золотой кипящей смолой.
И в этой смоле застывает все.
Слышу лишь, как вопит торжествующе упертая эльфийская дуреха: "Вы думали, что Свет допустит это?". Вижу, как накаляется добела, начинает оплывать лезвие Пожирателя, набухая тяжелой каплей у груди Тириона. Чувствую, как наливается жаром саронит доспеха. И стою бесполезной статуей, дожидаясь конца.
А потом закричал Дарион [1].
И смола не то чтоб отпустила - подалась чуть-чуть. Где-то сбоку мелькнул контур портала, провалились в него силуэты ребят, и от этого еще полегчало. Даже запечься тут, в паладинском гнезде, как беспомощный куренок, показалось не так противно.
А потом... А потом словно смело меня и в меркнущий уже портал швырнуло. Так и вывалились на палубу Акеруса с Дарионом чуть не в обнимку. Он же тяжелее намного, тот еще бычок. Был...
***
- Надо что-то делать, пока не поздно!..
Да, Назгрим. Только сделать ничего нельзя.
- Свет почти уничтожил его тело. Я бессильна помочь, Владыка.
Ты не виновата, Салли. Зато... Он теперь свободен.
- Я всю жизнь провел в боях. Но никогда не видал такого самопожертвования.
Заткнись, Торас, а? Просто заткнись.
- Дарион Могрейн пожертвовал для Черного клинка большим, чем кто-либо. И вот он мертв. Сломлен и изувечен, - торжествующий липкий шепот в голове. - Но смерть - удел живых. У нее нет власти над проклятыми.
И ты заткнись! Я не хочу слышать то, что ты сейчас скажешь!
- Владыка смерти, перед тобой лежит четвертый Всадник. Вели ему восстать.
Не-на-ви-жу...
"Отпустите его! Даже к Королю вы были милосердны", - тающее, теплое золотое сияние под сводами Цитадели Ледяной короны, отчаяние и жалость в глазах единственного живого, который называл меня другом. Верховный лорд Серебряного авангарда... Тогда он действительно хотел освободить меня, даже Фордрингу перечить осмелился. А сейчас я должен был уберечь его. Я пытался! Как мог. Свет справился с этим лучше.
Надтреснутый голос Дариона, не то с насмешкой, не то с сочувствием: "Знаешь, я даже рад, что на этот раз король-лич выбрал не меня. Что-то не хочется больше доверять свою судьбу зачарованному оружию". А зачарованному оружию в моих руках?
Пение наару. Нежная песня, нежная и жестокая: "Ты должен был понять, за что он сражался и почему сделал такой выбор. Если ненависть и сомнения в твоем сердце угасли, прими сторону Света и помоги вернуть его душу". Вопреки всему вернуть того, чьи дела не завершены. Того, кто нужен сейчас Азероту...
Шепот того, прежнего, Короля плетью снежной крупы по щекам: "Я вижу, ты тоже пожинаешь души для своих нужд. Так ли уж мы несхожи, герой?".
Зачем. Я. Вспоминаю. Все. Это. Сейчас.
Душно. На открытой палубе Акеруса, под соленым морским ветром - душно все равно.
Назгрим. Салли. Торас. Амаль. Алистра. Торваль. Сиокси. Таланор. Все здесь? Хорошо. Но теперь - уйдите.
Тасс... Кольтира... Уйдите, прошу. Или помогите, что ли!..
- Силой, данной мне проклятой кровью, вечным холодом и вечной тьмой, властью владыки смерти повелеваю. Как мой меч послушен моей руке, так и ты, Дарион Могрейн, будешь послушен мне... Моя кровь - погибель твоего духа, мой холод - оковы твоей воли, моя сила - темница твоей души, моя власть... Залог твоей вечной службы. Восстань, Дарион Могрейн, слуга своего властелина, четвертый Всадник, обрушь мой гнев на непокорных!
Дарион... Пронзительные равнодушные глаза на родном, изуродованном Светом лице. Пронзительные равнодушные слова родным, сорванным голосом.
- Почту за честь служить, Владыка смерти.
[1] В летописях Ордена Черного клинка слова Дариона Могрейна во время этого эпического фиаско были зафиксированы как "НЕТ! Я не позволю Черному клинку пасть!". Но будем честны, орденские летописцы просто пытались сохранить для истории то, что готовы были сохранить для истории. На самом деле в такой момент даже воспитанный в ежовых рукавицах Александроса Испепелителя бывший паладин и профессиональная жертва обстоятельств Дарион Могрейн мог рявкнуть только "Да хрен вам!" - и начать действовать. Что, собственно, и произошло. А летописи на то и летописи, чтобы история и ее герои казались потомкам повеличественней. Кстати, тому же Дариону в тех же обстоятельствах летописцы приписывают и гордый ответ на злобный выпад эльфийской паладинши, леди Лиадрин: "Без чудовищ не бывает героев". Ну... Такое он еще мог брякнуть. Да мог, чего уж там.