Сумбур вместо гвардии: еще одно архивное расследование
Записала я тут одну историю, раскопанную в архиве сим годом. Она про Черниговский полк и даже с некоторым приветом "Южному бунту" О.И. Киянской, но это - совершенно отдельная от восстания и т.п. история, она происходит раньше, и в принципе гораздо больше говорит об армейских нравах в целом, а потому, как говорится, "может читаться как ориджинал";-)
Нынче будет часть первая и наибольшая - про солдат, которые шли в гвардию, а дошли совсем не туда, а потом вывешу две меньшие главки про офицеров, которым влетело (или нет) за участие в этой истории.
Сумбур вместо гвардии
(история, случившаяся в начале 1825 года)
1. Выпили и дробно выбили: черниговцы и компания
Эта история вышла на меня с двух разных сторон, хотя источник был один: интерес к истории Черниговского пехотного полка в первой половине 1820х годов. По причине Сергея Муравьева-Апостола и восстания - хотя именно о них в этой истории, кажется, не будет почти ничего.
Итак, с одной стороны, среди военно-судных дел по 1 армии мелькнуло дело с очень любопытным заголовком, из которого было понятно, что речь идет о каких-то проштрафившихся рядовых Черниговского (и нет только) полка, а относилось оно к 1825-1829 гг., - значит, началось еще до того самого восстания (подавленного уже в первые дни 1826 года); было интересно, с чем же там разбирались так долго...
Однако первая пара попыток заказать оное дело приводила к тому, что мне выдавали что-то совсем постороннее, я утвердилась во мнении, что неправильно списала номер, а проверить это некоторое время было нельзя, т. к. РГВИА ввиду ремонта не выдавал те описи, что не стоят непосредственно в читальном зале...
Так в итоге, с другой стороны, на меня вышел пассаж из второй версии «Южного бунта» О.И. Киянской, взглянув на который, я стала подозревать, что речь идет о том же деле. А поскольку размером он составлял меньше страницы, то и начнем, пожалуй, с него.
Это еще вводная часть к истории восстания, долженствующая обрисовать, в какие же места и нравы попал Сергей Муравьев-Апостол после расформирования Семеновского полка (и как он путем всего этого дошел до жизни такой, как в конце 1825 - начале 1826 года).
Вся история располагается по адресу: Киянская О.И. Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка. М., 2015. С. 71.
Начинается она с общего утверждения:
«Черниговский полк по духу своему мало чем отличался от десятков других полков, расквартированных по всей России. И поведение солдат-черниговцев исключением тоже не было».
И с этим как раз вполне можно согласиться - я тоже полагаю, что Черниговский полк не был чем-то вопиющим на общем фоне - и ушел в итоге в отрыв отнюдь не поэтому. Что же касается конкретики...
Ход произошедшего изложен Киянской в одном абзаце, немалую часть которого занимает выдержка из приказа по 1 армии за апрель 1825 год:
«Так, весной 1825 года в 1-й армии разразился громкий скандал, завершившийся для его участников - рядовых Черниговского полка - военным судом. Несколько солдат за примерное поведение были переведены в гвардию. Однако по дороге в Петербург выяснилось, что, как сказано в приказе по армии, «назначения сего удостоены были люди дурной нравственности и с порочными наклонностями. Офицер, препровождавший команду, на первых переходах вынужден был употребить строгость, чтоб остановить буйство их и защитить обывателей от насилия; в продолжение пути опорочили они себя новыми дерзостями и наконец, некоторые из них обнаружили явное ослушание против начальника команды».
История завершается выводом уже автора:
«Иными словами, солдаты напились и стали грабить окрестные селения», -
….который прямо-таки подозрительно резонирует с тем, что в дальнейшем Киянская пишет про восставший полк: тоже ведь что напились и грабили! Напрашивается вывод, что тот полк (и не только он, см. начало пассажа?) всегда делает только это и ничего иного, хоть ты тресни.
(Вывод, кстати, продолжает расползаться по Сети и мутировать по дороге: недавно прочитала в Яндекс-дзене, в записи типа «чего не рассказывают про декабристов», что Черниговский полк был наказан.... за еврейский погром.)
Далее в «Южном бунте» речь кратко идет о том, кто как был наказан, и к этому мы еще вернемся. А пока разберемся с предшествующим уже подробнее.
«весной 1825 года в 1-й армии разразился громкий скандал...»
Собственно, я не могу сказать, насколько он был громким. Это приказ по армии, один из приказов. Конечно, в происходившем было мало приятного, но я, строго говоря, не изучала вопрос, насколько эта история имела резонанс за пределами Первой армии. (И Киянская, похоже, не изучала - по крайней мере, ничего на эту тему не цитирует и на что не ссылается.)
«...завершившийся для его участников - рядовых Черниговского полка - военным судом. Несколько солдат за примерное поведение были переведены в гвардию.»
Эти строки оставляют впечатление, что эту честь оказали лично Черниговскому полку (а он не оправдал!). Но в действительности ситуация была несколько сложнее. Посмотрим на тот же самый приказ по 1 армии от 19 апреля 1825 года повнимательнее.
По-видимому, исходно происходило событие в чем-то рутинное: рядовых для перевода в гвардию должны были отобрать в целой дивизии - т .е. в 6 пехотных полках, в данном случае это 9 пехотная дивизия т. е. Черниговский, Полтавский, Алексопольский и Кременчугский пехотные полки, 17-й и 18-й егерский полки (и артиллерийская бригада, которая не интересует на этот момент ни нас, ни их, потому что отбирают пехотинцев).
Такая практика существовала не только в 1 армии... и не сказать, чтобы всех радовала: честь честью, но получается, что лучших рядовых из полков забирают. Начальник штаба 2 армии, генерал Киселев предлагал командованию забирать лучших не из рядовых, а сразу из рекрутов, просьбу его удовлетворили своеобразно: обещали забирать не больше 5 человек из полка разом. Не могу пока сказать, распространялась ли эта практика на 1 армию.
Да, кстати, много ли всего человек у нас «напились и грабили окрестные селения», мы тоже точно не можем сказать. Неуподобным поведением в разной степени отличились 16 человек, в том числе из Черниговского полка - пятеро (правда, среди признанных наиболее виновными их - трое из пяти). А вот сколько их товарищей шли с ними, но вели себя лучше - неведомо.
Но любопытно, что во всех последующих упоминаниях мы видим представителей пяти полков: Полтавский не упоминается вовсе. То ли набранные из него были столь примерны, что не буянили, - то ли, напротив, полк так и не смог предложить ничего подходящего для гвардии?
И наконец, из приказа остается неясным, только ли из 9 дивизии (за какие-то ее заслуги - например, хорошо показала себя на смотре) отбирали солдат в гвардию - или просто в остальных случаях было все тихо?
Ну,и несколько дополним уже цитированную Киянской формулировку приказа о том, в чем же обвинялись солдаты:
«Офицер, препровождавший команду, на первых переходах вынужден был употребить строгость, чтоб остановить буйство их и защитить обывателей от насилия; в продолжении пути опорочили они себя новыми дерзостями и наконец некоторые из них обнаружили явное ослушание против Начальника Команды.»
А вот почему эти «новые дерзости» и в особенности «явное ослушание против Начальника» очень важны, мы сейчас пойдем разбираться уже за пределы приказа.
Дело в том, что с военно-судным делом мне в итоге все-таки удалось выяснить, что номер списан верно, но вместо него исправно выдают соседнее дело: видимо, когда-то их случайно поменяли местами.
(По итогам разбирательства с этим техническим вопросом - отрадная новость для возможных читателей РГВИА: если вы обнаружили подобную путаницу, то пишете заявление на имя директора, отдаете его сотрудникам читального зала - и уже на следующей неделе все лежит на своих местах и доступно к заказу! По идее, так должны поступить в каждом архиве - и наверняка во многих и поступают, но, например, в ГАРФ на мое открытие формата «у вас 120 дел стоят не в том порядке, как написаны в описи» (их реально 120! - это дела Верховного уголовного суда по делу декабристов), донесенное до архивного начальства минимум дважды, реагировали доселе никак).
Итак, мы с вами первыми вступаем в военно-судное дело о буянивших солдатах, Киянская его не видела, даже если и хотела бы - по указанной выше уважительной причине путаницы.
К сожалению, это один из двух возможных вариантов военно-судной документации - более краткий. Сохраняются либо сами дела, составленные в ходе расследования - с допросами, показаниями свидетелей, присягами, протоколами заседаний и т. д., либо дела уже с перепиской, собранной вокруг конфирмации - то есть итогового заключения по делу. Нам досталось именно второе - но по крайней мере конфирмация всегда содержит подробное изложение того, что произошло.
Отбор людей в гвардию происходил в феврале-марте 1825 года.
Собранная команда принялась отмечать назначение в гвардию довольно оперативно - по крайней мере к штабу 1 армии, Могилеву они добрались уже натворив подсудных дел.
Познакомимся с главными героями нашей истории. Это рядовые Черниговского полка Кирила Котиков, Николай Кузьмин и Семен Сухаревский, а также рядовой Кременчугского полка Алексей Паршин; из того же полка под суд был отдан рядовой Игнатов (или Игнатьев), но в итоге признан невиновным - по крайней мере в том, что относилось к делам военного суда (а это важный момент, как мы увидим в дальнейшем).
По большей части они происходят из гренадерских рот своих полков (как и все другие участники этой неладной команды, упоминающиеся в деле) - дело в том, что в гренадерские роты (которых в полку было две) уже отбирали лучших и самых видных солдат, так что логично было отбирать будущих гвардейцев именно из них (в егерских полка это были карабинерные роты). Впрочем, упомянуто и несколько человек из «обычных» рот.
И история об их подсудных делах начинается уже в той точке, где наши герои долженствуют быть наказаны за что-то совершенное ранее, но по итогам набирают еще, и в результате признаны
«...виновными буйстве и дерзости противу командного своего офицера... заключающейся в том, что когда от него ... приказано было первым двум [Котикову и Паршину - К.] вытти из фронта для наказания их палками за пьянство и первого за битье своей хозяйки, то из них Котиков с особенною вольностию и шумом говорил Паршину чтобы он не раздевался, потом оба с дерзостию отвечали, что они ни в чем не виноваты и наказывать себя не позволят, а рядовые Кузьмин и Сухаревский, споспешествуя в том их упорстве, также говорили ему... что он их напрасно наказывает, почему все они и остались тогда ненаказанными».
Кроме того, некоторая часть обвинений уже относится лично к Котикову, но не касается ни пьянства, ни конфликтов с местными жителями, ни наказаний за них:
«Сверх того из них Котиков во время следования к г. Могилеву в местечке Ворволе(?) побуждал всю команду идти из оного вперед не дожидаясь подвод; затем, не будучи доволен винною порциею, отпускаемою по три раза в неделю манерочною кришкою, настаивал, чтобы команда просила об отпуске деньгами, на что однако оные, быв тою порциею довольны, не согласились...»
Таковы две части обвинений, а нам, чтобы представить ситуацию наиболее внятно, предстоит разобраться с тремя частями истории. Оставим пока прочие деяния неформального лидера Кирилы Котикова и вернемся к началу.
И первым пунктом обвинения оказывается «буйство и дерзость противу командного своего офицера», проявленные в момент, когда рядовые УЖЕ должны были подвергнуться наказанию за другие проступки. При этом сами эти проступки не являются ни предметом разбирательства суда, ни, строго говоря, пунктом их обвинения по итогам.
Они - в исходной их разновидности - вообще не становились предметом судебного разбирательства, решение о наказании (каком-то количестве палок) выносил «командный офицер» прямо в процессе следования команды. И, видимо, если бы упомянутые солдаты что-то заслуживающее палок натворили, но возмущаться наказанием не стали... то, думаю я, в гвардию они все равно имели бы шанс не попасть, но и под суд - тоже.
Уверенность моя в этом зиждится вот на чем. В том же деле есть более подробный список тех, кто проштрафился чем-то на марше. Он разделен на две части - «подсудимые» и «наказанные». Первые - это уже известные нам пять человек из Черниговского и Алексопольского полков (включая оправданного Игнатова), а второй список входят: еще два черниговца (из 2 гренадерской и 4 мушкатерской роты), 3 человека из Кременчугского полка, двое - из 17 егерского и четверо - из 18 егерского. Им по итогам не достается ни гвардии, ни шпицрутенов, их просто отправляют в полки другой дивизии.
И эти одиннадцать человек, вместе с двумя черниговцами из «подсудимых» - как раз те, про которых мы знаем, что они были наказаны «командным офицером» за какие-то проступки во время следования. За какие именно - мы знаем опять-таки о двоих подсудимых, Котикове и Паршине: «за пьянство и первого за битье своей хозяйки».
Первый - это у нас опять же Котиков, второй - Паршин, оба пьянствовали, а Котиков еще и побил хозяйку квартиры. Наверное, не будет большой вольностью предположить, что остальные 11 человек получили сравнимые наказания за какие-то сравнимые деяния - т. е. весьма вероятно, что все они пьянствовали, а некоторые еще и отметились рукоприкладством.
То есть целых 13 человек были замечены в том, что они, как краснокнижное животное Московской области московский хомяк, по зиме «просыпаются и идут грабить соседей».... то есть, простите, согласно Киянской, «напились и стали грабить окрестные селения».
И кстати, совершенно непонятно, относились ли к разряду «наказанных» осужденные Кузьмин и Сухаревский, морально поддержавшие Котикова и Паршина, и оправданный от подсудных дел Игнатов, но если вдруг были, то буянивших у нас 16 человек максимум.
...как-то маловато для задачи «грабить окрестные селения».
Да и побитая квартирная хозяйка... и даже несколько квартирных хозяек и побитые (или побившие кого-то в ответ сами) квартирные хозяева и другие домочадцы в еще каком-то количестве случаев (явно меньше 15, потому что кого-то, как Паршина, могли наказать только за пьянство!) - это безусловно ничего хорошего, но опять-таки на «грабеж селений» однозначно не тянет. Только на пьяный дебош.
Итого - промежуточный вывод раз: Киянская в изложении дела сгущает краски; подробностей у нее под рукой не было, но она все равно предпочла их сгустить.
И промежуточный вывод два, пожалуй, прекрасней первого: пьянство и рукоприкладство в данном случае НЕ ЯВЛЯЮТСЯ поводом к военному суду, сотням шпицрутенов, Сибири и каторге. Они, как уже говорилось, наказываются не только до, но и помимо суда.
А что же является? Во-первых, гнилой базар с «командным офицером» (об этом человеке и его действиях еще обязательно стоит поговорить отдельно, и мы обязательно поговорим, но позже). Который, напомню, выглядит так:
«Котиков с особенною вольностию и шумом говорил Паршину чтобы он не раздевался, потом оба с дерзостию отвечали, что они ни в чем не виноваты и наказывать себя не позволят, а рядовые Кузьмин и Сухаревский, споспешествуя в том их упорстве, также говорили ему [офицеру - К,] ... что он их напрасно наказывает, почему все они и остались тогда ненаказанными».
То есть: два присужденных к наказанию возражают (с подачи одного из них) на то, что их нужно наказывать, еще двое (которых - по крайней мере, в этот раз - не наказывают ни за что) громко и внятно разделяют эту точку зрения.... и что самое интересное, первых двоих в итоге действительно не наказывают! Безумно жаль, что нет подробностей, чтобы понять, что же склоняет ситуацию именно туда - аргументы двух солдат? Молчаливое сочувствие остальных? Настрой самого офицера? Увы, мы не знаем.
Зато другое знаем точно - именно этот протест против наказания совершенно точно является подсудным делом. В отличие от пьянства и дебоша. (И Черниговский полк год спустя наказывали тоже не за «еврейский погром», а за факт восстания с оружием в руках, дассс.) Строго говоря, хорошо знакомая по делам о разжаловании офицеров в той же 1 армии история: причина наказания - неподчинение старшему по чину.
И Паршин, Кузьмин и Сухаревский влетели в нее один раз... А Котиков добавил к этому еще два случая самоуправства, где он уже не то чтобы противоречит офицеру, но пытается сам «рулить» ситуацией следования полка (чем по идее этот офицер и занимается!):
- предлагает идти вперед быстрее, не дожидаясь подвод с вещами
- предлагает, чтобы «винную порцию» выдавали деньгами, а не наливали «манерочною кришкою» собственно «вином» (а точнее, водкой) - а уж на деньги можно себе и купить что-то самому, может, больше, может - лучше, а может и вовсе не водку а, скажем, теплую шапку....
Причем, заметим, судя по заключению суда, НИКАКИХ беспорядков от этого не последовало: солдаты не поддержали его идеи. Но это - предложения, как может следовать и чем получать довольствие полк, исходящие от рядового - именно это, а не запой и не побои, - опять-таки подсудное дело. И у Кирилы Котикова таких эпизодов самовольства оказывается целых три.
Закономерный итог этой истории вновь извлечем из приказа по 1 армии, разбив сплошной текст на пункты для наглядности:
- «Кирилу Котикова, как первого зачинщика и главного руководителя всех случившихся безпорядков, прогнать шпицрутеном чрез тысячу человек пять раз и потом, по выключке из военного звания, сослать в Нерчинские рудники»;
- «рядовых, того ж полка... Сухаревского, … Кузьмина и Алексапольского пехотного полка... Паршина прогнать шпицрутеном же, первых двух чрез пятьсот человек, а Паршина чрез тысячу человек, каждого по четыре раза и потом всех трех употребить в крепостную работу на два года.».
И наконец об остальных обитателях неладной команды:
- «на основании Высочайшего разрешения.... всех прочих нижних чинов сей команды, как недостойных служить в Гвардии, распределить в полки 11й пехотной дивизии, и не назначая вместо их из полков 9-й пехотной дивизии в гвардию других людей, лишить оную на сей раз участия в укомплектовании Гвардейского корпуса».
Отсюда мы, кстати, можем извлечь некоторые подробности:
- о произошедшем знает Император (но это равно еще не аргумент в пользу «громкого скандала» на мой взгляд, таким были бы какие-то упоминания этого дела где-то помимо приказов 1 армии - хоть императором, хоть военными Главного штаба...)
- упоминания «участия» 9 дивизии в отборе солдат в гвардию таки говорит за то, что отбирали не только из нее.
А теперь, кстати, самое время вспомнить о том, что о наказании пишет Киянская.
«В результате вместо гвардейской службы главные виновники «буйства» были прогнаны сквозь строй и отправлены на каторгу. Командир полка подполковник Гебель получил «строгое замечание» в приказе по армии, а несколько офицеров - ротные командиры взбунтовавшихся солдат - были арестованы на два месяца «с содержанием на гауптвахте».
По второй части, об офицерах - да, и правда получили, впрочем, нужно добавить, что по выговору прилетело еще командиру дивизии и командирам всех остальных полков, задействованных в этой истории, а гауптвахтой - всем ротным командирам из соответствующих мест. И об одном сидельце на гауптвахте еще будет речь.
(Нет, похоже, из Полтавского полка и правда никого не взяли в гвардию... и оказалось, что это им повезло!)
А вот по первой части у Киянской получается, что «отправлены на каторгу» были несколько человек, в то время как отбыл в Нерчинские рудники один Кирила Котиков - подвергнувшись соответственно еще и «выключке из воинского звания» т. к. из солдата стал каторжником. И если он переживет шпицрутены, дорогу на каторгу и первые несколько лет, то имеет некоторый шанс встретить кого-нибудь знакомого из 1 армии - либо солдат, либо офицеров, сосланных по итогам восстания... или не встретить, Нерчинские рудники - они обширные!
А трое остальных, заметьте, ниоткуда не исключаются, и после «двух лет крепостных работ» (можно даже не гадать, где - Бобруйская крепость рядом, ее все строят... и так и не достроят в итоге, но пытаться будут еще долго) они, судя по всему, продолжат службу...
...как и остальные обитатели неладной команды, которых вместо гвардии перебросят в другую дивизию.
Итак, есть история, которую О.И. Киянская рассказала нам примерно так: из Черниговского полка отобрали несколько солдат в гвардию, а они напились и пошли грабить окрестные селения, за это самых буйных судили, прогнали сквозь строй и отправили на каторгу.
А в итоге мы выясняем, что:
- отбирали не только из Черниговского полка, а из всей дивизии
- пили и буянили тоже представители всех понемногу
- селения остались не ограблены
- судили их НЕ ЗА ЭТО
- на каторгу пошел только один человек.
Ну вот разве что про него, «первого зачинщика и главного руководителя всех случившихся беспорядков» однозначно стоит упомянуть, что он-то как раз из Черниговского полка. Но что тут сыграло бОльшую роль - именно полк или личные качества гренадера Котикова - увы, неизвестно.
И даже ссылка на приказы по Первой армии, приведенная в «Южном бунте», нуждается в корректировке. Мы видим в примечании следующее:
См.: Приказ по 1-й армии от 9 апреля 1825 г. № 51 // РГВИА. Ф. 14414. Оп. 10/ 291 (11 а). Св. 16 (229). Д. 103. Л. б/н.
Если вы решите почитать этот очень любопытный (в самом деле!) документ, обратите внимание: во-первых, приказ от 19, а не от 9 апреля, да и лист у него - с номером, просто они в делах Военно-исторического архива, оформленных еще до революции, стоят посреди такой красочной печати, что я тоже в свое время только с чужой помощью осознала, что это номер листа. Так вот, вам на лист 97.
...и самой точной остается в изложении «Южного бунта» первая, обобщающая фраза:
«Черниговский полк по духу своему мало чем отличался от десятков других полков, расквартированных по всей России. И поведение солдат-черниговцев исключением тоже не было».
Что, собственно, и подтверждает участие в этой истории солдат других полков, попавших в ту же команду.
И это, пожалуй, все, что можно сказать пока о солдатах в этой истории. А вот об офицерах пока что не было сказано почти ничего... и именно о них будут у нас два следующих эпизода. Они уже извлечены именно из военно-судного дела, и, соответственно, никакой «Южный бунт» о них не упоминает.
Нынче будет часть первая и наибольшая - про солдат, которые шли в гвардию, а дошли совсем не туда, а потом вывешу две меньшие главки про офицеров, которым влетело (или нет) за участие в этой истории.
Сумбур вместо гвардии
(история, случившаяся в начале 1825 года)
1. Выпили и дробно выбили: черниговцы и компания
Эта история вышла на меня с двух разных сторон, хотя источник был один: интерес к истории Черниговского пехотного полка в первой половине 1820х годов. По причине Сергея Муравьева-Апостола и восстания - хотя именно о них в этой истории, кажется, не будет почти ничего.
Итак, с одной стороны, среди военно-судных дел по 1 армии мелькнуло дело с очень любопытным заголовком, из которого было понятно, что речь идет о каких-то проштрафившихся рядовых Черниговского (и нет только) полка, а относилось оно к 1825-1829 гг., - значит, началось еще до того самого восстания (подавленного уже в первые дни 1826 года); было интересно, с чем же там разбирались так долго...
Однако первая пара попыток заказать оное дело приводила к тому, что мне выдавали что-то совсем постороннее, я утвердилась во мнении, что неправильно списала номер, а проверить это некоторое время было нельзя, т. к. РГВИА ввиду ремонта не выдавал те описи, что не стоят непосредственно в читальном зале...
Так в итоге, с другой стороны, на меня вышел пассаж из второй версии «Южного бунта» О.И. Киянской, взглянув на который, я стала подозревать, что речь идет о том же деле. А поскольку размером он составлял меньше страницы, то и начнем, пожалуй, с него.
Это еще вводная часть к истории восстания, долженствующая обрисовать, в какие же места и нравы попал Сергей Муравьев-Апостол после расформирования Семеновского полка (и как он путем всего этого дошел до жизни такой, как в конце 1825 - начале 1826 года).
Вся история располагается по адресу: Киянская О.И. Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка. М., 2015. С. 71.
Начинается она с общего утверждения:
«Черниговский полк по духу своему мало чем отличался от десятков других полков, расквартированных по всей России. И поведение солдат-черниговцев исключением тоже не было».
И с этим как раз вполне можно согласиться - я тоже полагаю, что Черниговский полк не был чем-то вопиющим на общем фоне - и ушел в итоге в отрыв отнюдь не поэтому. Что же касается конкретики...
Ход произошедшего изложен Киянской в одном абзаце, немалую часть которого занимает выдержка из приказа по 1 армии за апрель 1825 год:
«Так, весной 1825 года в 1-й армии разразился громкий скандал, завершившийся для его участников - рядовых Черниговского полка - военным судом. Несколько солдат за примерное поведение были переведены в гвардию. Однако по дороге в Петербург выяснилось, что, как сказано в приказе по армии, «назначения сего удостоены были люди дурной нравственности и с порочными наклонностями. Офицер, препровождавший команду, на первых переходах вынужден был употребить строгость, чтоб остановить буйство их и защитить обывателей от насилия; в продолжение пути опорочили они себя новыми дерзостями и наконец, некоторые из них обнаружили явное ослушание против начальника команды».
История завершается выводом уже автора:
«Иными словами, солдаты напились и стали грабить окрестные селения», -
….который прямо-таки подозрительно резонирует с тем, что в дальнейшем Киянская пишет про восставший полк: тоже ведь что напились и грабили! Напрашивается вывод, что тот полк (и не только он, см. начало пассажа?) всегда делает только это и ничего иного, хоть ты тресни.
(Вывод, кстати, продолжает расползаться по Сети и мутировать по дороге: недавно прочитала в Яндекс-дзене, в записи типа «чего не рассказывают про декабристов», что Черниговский полк был наказан.... за еврейский погром.)
Далее в «Южном бунте» речь кратко идет о том, кто как был наказан, и к этому мы еще вернемся. А пока разберемся с предшествующим уже подробнее.
«весной 1825 года в 1-й армии разразился громкий скандал...»
Собственно, я не могу сказать, насколько он был громким. Это приказ по армии, один из приказов. Конечно, в происходившем было мало приятного, но я, строго говоря, не изучала вопрос, насколько эта история имела резонанс за пределами Первой армии. (И Киянская, похоже, не изучала - по крайней мере, ничего на эту тему не цитирует и на что не ссылается.)
«...завершившийся для его участников - рядовых Черниговского полка - военным судом. Несколько солдат за примерное поведение были переведены в гвардию.»
Эти строки оставляют впечатление, что эту честь оказали лично Черниговскому полку (а он не оправдал!). Но в действительности ситуация была несколько сложнее. Посмотрим на тот же самый приказ по 1 армии от 19 апреля 1825 года повнимательнее.
По-видимому, исходно происходило событие в чем-то рутинное: рядовых для перевода в гвардию должны были отобрать в целой дивизии - т .е. в 6 пехотных полках, в данном случае это 9 пехотная дивизия т. е. Черниговский, Полтавский, Алексопольский и Кременчугский пехотные полки, 17-й и 18-й егерский полки (и артиллерийская бригада, которая не интересует на этот момент ни нас, ни их, потому что отбирают пехотинцев).
Такая практика существовала не только в 1 армии... и не сказать, чтобы всех радовала: честь честью, но получается, что лучших рядовых из полков забирают. Начальник штаба 2 армии, генерал Киселев предлагал командованию забирать лучших не из рядовых, а сразу из рекрутов, просьбу его удовлетворили своеобразно: обещали забирать не больше 5 человек из полка разом. Не могу пока сказать, распространялась ли эта практика на 1 армию.
Да, кстати, много ли всего человек у нас «напились и грабили окрестные селения», мы тоже точно не можем сказать. Неуподобным поведением в разной степени отличились 16 человек, в том числе из Черниговского полка - пятеро (правда, среди признанных наиболее виновными их - трое из пяти). А вот сколько их товарищей шли с ними, но вели себя лучше - неведомо.
Но любопытно, что во всех последующих упоминаниях мы видим представителей пяти полков: Полтавский не упоминается вовсе. То ли набранные из него были столь примерны, что не буянили, - то ли, напротив, полк так и не смог предложить ничего подходящего для гвардии?
И наконец, из приказа остается неясным, только ли из 9 дивизии (за какие-то ее заслуги - например, хорошо показала себя на смотре) отбирали солдат в гвардию - или просто в остальных случаях было все тихо?
Ну,и несколько дополним уже цитированную Киянской формулировку приказа о том, в чем же обвинялись солдаты:
«Офицер, препровождавший команду, на первых переходах вынужден был употребить строгость, чтоб остановить буйство их и защитить обывателей от насилия; в продолжении пути опорочили они себя новыми дерзостями и наконец некоторые из них обнаружили явное ослушание против Начальника Команды.»
А вот почему эти «новые дерзости» и в особенности «явное ослушание против Начальника» очень важны, мы сейчас пойдем разбираться уже за пределы приказа.
Дело в том, что с военно-судным делом мне в итоге все-таки удалось выяснить, что номер списан верно, но вместо него исправно выдают соседнее дело: видимо, когда-то их случайно поменяли местами.
(По итогам разбирательства с этим техническим вопросом - отрадная новость для возможных читателей РГВИА: если вы обнаружили подобную путаницу, то пишете заявление на имя директора, отдаете его сотрудникам читального зала - и уже на следующей неделе все лежит на своих местах и доступно к заказу! По идее, так должны поступить в каждом архиве - и наверняка во многих и поступают, но, например, в ГАРФ на мое открытие формата «у вас 120 дел стоят не в том порядке, как написаны в описи» (их реально 120! - это дела Верховного уголовного суда по делу декабристов), донесенное до архивного начальства минимум дважды, реагировали доселе никак).
Итак, мы с вами первыми вступаем в военно-судное дело о буянивших солдатах, Киянская его не видела, даже если и хотела бы - по указанной выше уважительной причине путаницы.
К сожалению, это один из двух возможных вариантов военно-судной документации - более краткий. Сохраняются либо сами дела, составленные в ходе расследования - с допросами, показаниями свидетелей, присягами, протоколами заседаний и т. д., либо дела уже с перепиской, собранной вокруг конфирмации - то есть итогового заключения по делу. Нам досталось именно второе - но по крайней мере конфирмация всегда содержит подробное изложение того, что произошло.
Отбор людей в гвардию происходил в феврале-марте 1825 года.
Собранная команда принялась отмечать назначение в гвардию довольно оперативно - по крайней мере к штабу 1 армии, Могилеву они добрались уже натворив подсудных дел.
Познакомимся с главными героями нашей истории. Это рядовые Черниговского полка Кирила Котиков, Николай Кузьмин и Семен Сухаревский, а также рядовой Кременчугского полка Алексей Паршин; из того же полка под суд был отдан рядовой Игнатов (или Игнатьев), но в итоге признан невиновным - по крайней мере в том, что относилось к делам военного суда (а это важный момент, как мы увидим в дальнейшем).
По большей части они происходят из гренадерских рот своих полков (как и все другие участники этой неладной команды, упоминающиеся в деле) - дело в том, что в гренадерские роты (которых в полку было две) уже отбирали лучших и самых видных солдат, так что логично было отбирать будущих гвардейцев именно из них (в егерских полка это были карабинерные роты). Впрочем, упомянуто и несколько человек из «обычных» рот.
И история об их подсудных делах начинается уже в той точке, где наши герои долженствуют быть наказаны за что-то совершенное ранее, но по итогам набирают еще, и в результате признаны
«...виновными буйстве и дерзости противу командного своего офицера... заключающейся в том, что когда от него ... приказано было первым двум [Котикову и Паршину - К.] вытти из фронта для наказания их палками за пьянство и первого за битье своей хозяйки, то из них Котиков с особенною вольностию и шумом говорил Паршину чтобы он не раздевался, потом оба с дерзостию отвечали, что они ни в чем не виноваты и наказывать себя не позволят, а рядовые Кузьмин и Сухаревский, споспешествуя в том их упорстве, также говорили ему... что он их напрасно наказывает, почему все они и остались тогда ненаказанными».
Кроме того, некоторая часть обвинений уже относится лично к Котикову, но не касается ни пьянства, ни конфликтов с местными жителями, ни наказаний за них:
«Сверх того из них Котиков во время следования к г. Могилеву в местечке Ворволе(?) побуждал всю команду идти из оного вперед не дожидаясь подвод; затем, не будучи доволен винною порциею, отпускаемою по три раза в неделю манерочною кришкою, настаивал, чтобы команда просила об отпуске деньгами, на что однако оные, быв тою порциею довольны, не согласились...»
Таковы две части обвинений, а нам, чтобы представить ситуацию наиболее внятно, предстоит разобраться с тремя частями истории. Оставим пока прочие деяния неформального лидера Кирилы Котикова и вернемся к началу.
И первым пунктом обвинения оказывается «буйство и дерзость противу командного своего офицера», проявленные в момент, когда рядовые УЖЕ должны были подвергнуться наказанию за другие проступки. При этом сами эти проступки не являются ни предметом разбирательства суда, ни, строго говоря, пунктом их обвинения по итогам.
Они - в исходной их разновидности - вообще не становились предметом судебного разбирательства, решение о наказании (каком-то количестве палок) выносил «командный офицер» прямо в процессе следования команды. И, видимо, если бы упомянутые солдаты что-то заслуживающее палок натворили, но возмущаться наказанием не стали... то, думаю я, в гвардию они все равно имели бы шанс не попасть, но и под суд - тоже.
Уверенность моя в этом зиждится вот на чем. В том же деле есть более подробный список тех, кто проштрафился чем-то на марше. Он разделен на две части - «подсудимые» и «наказанные». Первые - это уже известные нам пять человек из Черниговского и Алексопольского полков (включая оправданного Игнатова), а второй список входят: еще два черниговца (из 2 гренадерской и 4 мушкатерской роты), 3 человека из Кременчугского полка, двое - из 17 егерского и четверо - из 18 егерского. Им по итогам не достается ни гвардии, ни шпицрутенов, их просто отправляют в полки другой дивизии.
И эти одиннадцать человек, вместе с двумя черниговцами из «подсудимых» - как раз те, про которых мы знаем, что они были наказаны «командным офицером» за какие-то проступки во время следования. За какие именно - мы знаем опять-таки о двоих подсудимых, Котикове и Паршине: «за пьянство и первого за битье своей хозяйки».
Первый - это у нас опять же Котиков, второй - Паршин, оба пьянствовали, а Котиков еще и побил хозяйку квартиры. Наверное, не будет большой вольностью предположить, что остальные 11 человек получили сравнимые наказания за какие-то сравнимые деяния - т. е. весьма вероятно, что все они пьянствовали, а некоторые еще и отметились рукоприкладством.
То есть целых 13 человек были замечены в том, что они, как краснокнижное животное Московской области московский хомяк, по зиме «просыпаются и идут грабить соседей».... то есть, простите, согласно Киянской, «напились и стали грабить окрестные селения».
И кстати, совершенно непонятно, относились ли к разряду «наказанных» осужденные Кузьмин и Сухаревский, морально поддержавшие Котикова и Паршина, и оправданный от подсудных дел Игнатов, но если вдруг были, то буянивших у нас 16 человек максимум.
...как-то маловато для задачи «грабить окрестные селения».
Да и побитая квартирная хозяйка... и даже несколько квартирных хозяек и побитые (или побившие кого-то в ответ сами) квартирные хозяева и другие домочадцы в еще каком-то количестве случаев (явно меньше 15, потому что кого-то, как Паршина, могли наказать только за пьянство!) - это безусловно ничего хорошего, но опять-таки на «грабеж селений» однозначно не тянет. Только на пьяный дебош.
Итого - промежуточный вывод раз: Киянская в изложении дела сгущает краски; подробностей у нее под рукой не было, но она все равно предпочла их сгустить.
И промежуточный вывод два, пожалуй, прекрасней первого: пьянство и рукоприкладство в данном случае НЕ ЯВЛЯЮТСЯ поводом к военному суду, сотням шпицрутенов, Сибири и каторге. Они, как уже говорилось, наказываются не только до, но и помимо суда.
А что же является? Во-первых, гнилой базар с «командным офицером» (об этом человеке и его действиях еще обязательно стоит поговорить отдельно, и мы обязательно поговорим, но позже). Который, напомню, выглядит так:
«Котиков с особенною вольностию и шумом говорил Паршину чтобы он не раздевался, потом оба с дерзостию отвечали, что они ни в чем не виноваты и наказывать себя не позволят, а рядовые Кузьмин и Сухаревский, споспешествуя в том их упорстве, также говорили ему [офицеру - К,] ... что он их напрасно наказывает, почему все они и остались тогда ненаказанными».
То есть: два присужденных к наказанию возражают (с подачи одного из них) на то, что их нужно наказывать, еще двое (которых - по крайней мере, в этот раз - не наказывают ни за что) громко и внятно разделяют эту точку зрения.... и что самое интересное, первых двоих в итоге действительно не наказывают! Безумно жаль, что нет подробностей, чтобы понять, что же склоняет ситуацию именно туда - аргументы двух солдат? Молчаливое сочувствие остальных? Настрой самого офицера? Увы, мы не знаем.
Зато другое знаем точно - именно этот протест против наказания совершенно точно является подсудным делом. В отличие от пьянства и дебоша. (И Черниговский полк год спустя наказывали тоже не за «еврейский погром», а за факт восстания с оружием в руках, дассс.) Строго говоря, хорошо знакомая по делам о разжаловании офицеров в той же 1 армии история: причина наказания - неподчинение старшему по чину.
И Паршин, Кузьмин и Сухаревский влетели в нее один раз... А Котиков добавил к этому еще два случая самоуправства, где он уже не то чтобы противоречит офицеру, но пытается сам «рулить» ситуацией следования полка (чем по идее этот офицер и занимается!):
- предлагает идти вперед быстрее, не дожидаясь подвод с вещами
- предлагает, чтобы «винную порцию» выдавали деньгами, а не наливали «манерочною кришкою» собственно «вином» (а точнее, водкой) - а уж на деньги можно себе и купить что-то самому, может, больше, может - лучше, а может и вовсе не водку а, скажем, теплую шапку....
Причем, заметим, судя по заключению суда, НИКАКИХ беспорядков от этого не последовало: солдаты не поддержали его идеи. Но это - предложения, как может следовать и чем получать довольствие полк, исходящие от рядового - именно это, а не запой и не побои, - опять-таки подсудное дело. И у Кирилы Котикова таких эпизодов самовольства оказывается целых три.
Закономерный итог этой истории вновь извлечем из приказа по 1 армии, разбив сплошной текст на пункты для наглядности:
- «Кирилу Котикова, как первого зачинщика и главного руководителя всех случившихся безпорядков, прогнать шпицрутеном чрез тысячу человек пять раз и потом, по выключке из военного звания, сослать в Нерчинские рудники»;
- «рядовых, того ж полка... Сухаревского, … Кузьмина и Алексапольского пехотного полка... Паршина прогнать шпицрутеном же, первых двух чрез пятьсот человек, а Паршина чрез тысячу человек, каждого по четыре раза и потом всех трех употребить в крепостную работу на два года.».
И наконец об остальных обитателях неладной команды:
- «на основании Высочайшего разрешения.... всех прочих нижних чинов сей команды, как недостойных служить в Гвардии, распределить в полки 11й пехотной дивизии, и не назначая вместо их из полков 9-й пехотной дивизии в гвардию других людей, лишить оную на сей раз участия в укомплектовании Гвардейского корпуса».
Отсюда мы, кстати, можем извлечь некоторые подробности:
- о произошедшем знает Император (но это равно еще не аргумент в пользу «громкого скандала» на мой взгляд, таким были бы какие-то упоминания этого дела где-то помимо приказов 1 армии - хоть императором, хоть военными Главного штаба...)
- упоминания «участия» 9 дивизии в отборе солдат в гвардию таки говорит за то, что отбирали не только из нее.
А теперь, кстати, самое время вспомнить о том, что о наказании пишет Киянская.
«В результате вместо гвардейской службы главные виновники «буйства» были прогнаны сквозь строй и отправлены на каторгу. Командир полка подполковник Гебель получил «строгое замечание» в приказе по армии, а несколько офицеров - ротные командиры взбунтовавшихся солдат - были арестованы на два месяца «с содержанием на гауптвахте».
По второй части, об офицерах - да, и правда получили, впрочем, нужно добавить, что по выговору прилетело еще командиру дивизии и командирам всех остальных полков, задействованных в этой истории, а гауптвахтой - всем ротным командирам из соответствующих мест. И об одном сидельце на гауптвахте еще будет речь.
(Нет, похоже, из Полтавского полка и правда никого не взяли в гвардию... и оказалось, что это им повезло!)
А вот по первой части у Киянской получается, что «отправлены на каторгу» были несколько человек, в то время как отбыл в Нерчинские рудники один Кирила Котиков - подвергнувшись соответственно еще и «выключке из воинского звания» т. к. из солдата стал каторжником. И если он переживет шпицрутены, дорогу на каторгу и первые несколько лет, то имеет некоторый шанс встретить кого-нибудь знакомого из 1 армии - либо солдат, либо офицеров, сосланных по итогам восстания... или не встретить, Нерчинские рудники - они обширные!
А трое остальных, заметьте, ниоткуда не исключаются, и после «двух лет крепостных работ» (можно даже не гадать, где - Бобруйская крепость рядом, ее все строят... и так и не достроят в итоге, но пытаться будут еще долго) они, судя по всему, продолжат службу...
...как и остальные обитатели неладной команды, которых вместо гвардии перебросят в другую дивизию.
Итак, есть история, которую О.И. Киянская рассказала нам примерно так: из Черниговского полка отобрали несколько солдат в гвардию, а они напились и пошли грабить окрестные селения, за это самых буйных судили, прогнали сквозь строй и отправили на каторгу.
А в итоге мы выясняем, что:
- отбирали не только из Черниговского полка, а из всей дивизии
- пили и буянили тоже представители всех понемногу
- селения остались не ограблены
- судили их НЕ ЗА ЭТО
- на каторгу пошел только один человек.
Ну вот разве что про него, «первого зачинщика и главного руководителя всех случившихся беспорядков» однозначно стоит упомянуть, что он-то как раз из Черниговского полка. Но что тут сыграло бОльшую роль - именно полк или личные качества гренадера Котикова - увы, неизвестно.
И даже ссылка на приказы по Первой армии, приведенная в «Южном бунте», нуждается в корректировке. Мы видим в примечании следующее:
См.: Приказ по 1-й армии от 9 апреля 1825 г. № 51 // РГВИА. Ф. 14414. Оп. 10/ 291 (11 а). Св. 16 (229). Д. 103. Л. б/н.
Если вы решите почитать этот очень любопытный (в самом деле!) документ, обратите внимание: во-первых, приказ от 19, а не от 9 апреля, да и лист у него - с номером, просто они в делах Военно-исторического архива, оформленных еще до революции, стоят посреди такой красочной печати, что я тоже в свое время только с чужой помощью осознала, что это номер листа. Так вот, вам на лист 97.
...и самой точной остается в изложении «Южного бунта» первая, обобщающая фраза:
«Черниговский полк по духу своему мало чем отличался от десятков других полков, расквартированных по всей России. И поведение солдат-черниговцев исключением тоже не было».
Что, собственно, и подтверждает участие в этой истории солдат других полков, попавших в ту же команду.
И это, пожалуй, все, что можно сказать пока о солдатах в этой истории. А вот об офицерах пока что не было сказано почти ничего... и именно о них будут у нас два следующих эпизода. Они уже извлечены именно из военно-судного дела, и, соответственно, никакой «Южный бунт» о них не упоминает.