Пояснительная записка к «Реквиему» Херста
Автор: Константин Дорошенко.
Джерело: журнал «Публичные люди», #9-10, 2009, с. 88-92.
Деньги - красная нить публикаций о Дэмиене Херсте. Феноменальный коммерческий успех британского художника не дает покоя не одним только обывателям. Или таковых предостаточно и в мире искусства. Аукционные рекорды Дэмиена в разгар финансового кризиса беспокоят, к примеру, арт-дилера Мэтью Бауна: «Когда-то, насколько я понимаю, мы предлагали дикарям красивые бусы в обмен на золото, теперь же мы предлагаем им не менее красивых мертвых бабочек Херста в обмен на нефтерубли».
Завистливое жеманство. Среди главных собирателей Херста - владелец Cristie’s Франсуа Пино и рекламный магнат Чарльз Саатчи, прозванный «самым активным английским коллекционером со времен короля Карла I». А в обмен на миллионы долларов дикари давно впарили колониалистам не то что бусы, а вонь коммуналок от уроженца Днепропетровска Ильи Кабакова. В прошлом году его вот отметили японской Императорской премией за инсталляции советской бытовой разрухи в буржуйских музеях и аристократических замках. Или сегодняшние китайцы: галереи и аукционы Лондона и Нью-Йорка забиты перемалеванной ими с простодушной наглостью историей искусства ХХ века. А сам-то Браун какими бусами прельщал свои США? Советским соцреализмом. Сталин с Лениным, рабочий с колхозницей - искусство в такой же примерно степени, как кости мамонтов.
Дэмиен Херст. Виктор с Джеффом и Дэмиеном. 2003 г. Фото предоставлено PinchukArtCentre
Херст активно использует творческие находки народов третьего мира. Его монументальные полотна-инсталляции из крыльев бабочек, щедро представленные на выставке «Реквием» в PinchukArtCentre, венчает триптих «Врата в Царство Небесное» - ошеломительная версия витража готического собора. Но картины из бабочек давно делают в Африке. Такая была подарена императором Бокассой одному из лидеров движения неприсоединения президенту КНДР Ким Ир Сену. И украшает сейчас экспозицию Выставки дружбы между народами в горах Мёхянсан под Пхеньяном.
Чтобы закрыть тему цен на Херста, предлагаю просто сопоставить их с доходами его покупателей. Никто еще от приобретения этих творений без штанов не остался. Тем более печальны все эти подсчеты в стране, где стриптизеры учатся лидерству по Менегетти, а демимонденки влезают в долги ради тех же штанов. Где корректорши в газете год копят деньги на сумочку Bottega Veneta, как у редакторши глянцевого приложения, портя ради этого обмен веществ мивиной, колбасой из пищекартона и идя на другие лишения, чтобы раз в год щегольнуть на пьянке той же газеты.
Не уподобимся им. Поговорим о прекрасном.
Масштабная ретроспектива Дэмиена Херста в Киеве - художественное событие мирового значения в городе, не являющимся общепризнанным центром модерной культуры. Это сложнее и тоньше, чем еврочемпионат по футболу урвать, - так заинтриговать транснациональную элиту, для которой потреблять современное искусство - «высший стиль жизни» (формулировка основателя ярмарки Art Basel Miami Beach Лоренцо Рудольфа).
Выставка - еще и урок для построения собственной культурной политики и идентичности. Напоминание о том, что грандиозному успеху Херста с его БритАртом активно способствовали британская пресса и всевозможные институции. Они возвели смелость молодых художников в национальное достояние.
Среди виденных на биеннале в Венеции и других громких культурных событиях работ Херста в Киеве представлены и совершенно новые. К примеру - живопись. Картина «Виктор с Джеффом и Дэмиеном» - новый шедевр портретного жанра. Ее психологическая достоверность беспощадна. Репортажное мгновение жизни увидено художником как бы в телескоп. Случайное выражение лиц героев - самого Херста, его коллекционера и недавнего кумира, а теперь менее успешного конкурента в джунглях арт-бизнеса Джеффа Кунса - драма характеров. Британско-украинский художник Майкл Мерфенко не зря назвал полотно босхианским. Натянутая улыбка Кунса, автоматизм жеста «во!». Его адское напряжение концентрирует все. И выдавленную на открытии «Реквиема» фразу: «Это очень освежает». И вздох Чиччолины, позируя с которой в порносценах Кунс создал свой главный проект «Сделано на небесах»: «Счастливец! Я его любила». Рядом с утвержденными в своей витальности, хоть и полными собственных непростых рефлексий Херстом и Пинчуком, он - живая художественная окаменелость. Это картина внутреннего чистилища. Каждый из трех героев в жизни - на большой сцене. Каждый сам этого хотел. И не может ее покинуть. Каждому остается только смеяться.
История искусства знает портреты меценатов, созданные художниками не из лести. Пикассо многократно писал влиятельного парижского коллекционера и арт-дилера Амбруаза Воллара. Михаил Врубель гордился своим портретом промышленника Саввы Мамонтова. Писал об этом жене: «Какая экспрессия, посадка, сила лепки и вкусность аксессуаров… В высшей степени смелая и красивая техника и не мазня, а все, что сделано, - более чем правдиво, красиво и звучно».
Рядом с Херстом портрет тещи Виктора Пинчука Людмилы Кучмы кисти Никаса Сафронова впечатляет контрастом. Это даже не китч, в котором находят интерес ироничные люди. Просто живопись уровня и фантазии художника-самоделкина с Андреевского спуска.
Никас Сафронов. Портрет Людмилы Кучмы. 2007.
Печатается по изданию: «Эстет. Nikas» ювелирного дома «Эстет», Москва, 2008
А ведь Херст конформист. Но, как парень простой, склонен прислушиваться к сильным мира сего. В 2003-м он создает инсталляцию «Жажда наживы» - комично повесившуюся корову с вывалившимися изо рта языком, а из вспоротого брюха - внутренностями. Вокруг кровища, в ней разбросаны деньги. Простая и ясная реплика на сюжет про тридцать сребреников. Только купюры - иракские. Тогда как раз началось вторжение в эту страну, до сих пор уносящее жизни британских солдат. В контексте позиции деятелей культуры, даже попсовых (Джордж Майкл в первые дни войны публично назвал ее позором для нации), верность Херста «линии партии» выглядит глупо. Как вызванное его «Жаждой наживы» очередное обострение западной истерии вокруг прав животных - на фоне попрания людского достоинства в оккупированных Ираке и Афганистане.
В расчете на шокинг посредством использования животного материала - скелетов, чучел, отрезанных голов и туш в формальдегиде - Херст очень британский художник. Виктимизация животных, ставшая в английском обществе анекдотичной, - извращение комплекса вины бывших колонизаторов. Завуалированный садизм, ощущение себя вершителями судеб зверюшек, как некогда инородцев.
Тут мы, избывая синдром территории чудовищных социальных экспериментов и Чернобыля, по художественной радикальности цивилизованному миру дадим фору. Рядом с инсталляцией, созданной Ильей Чичканом в 1994-м для проекта «Алхимическая капитуляция» на корабле Черноморского флота, расчлененки Херста - детская шалость. Позаимствовав из анатомического театра медицинского вуза человеческих зародышей-мутантов, Чичкан разместил их по всему судну: в иллюминаторах, жерлах военных орудий. Куратор выставки Марта Кузьма видела в этом предложение обществу осознать: то, что оно считает уродливым и запретным, пора воспринять без остервенения, как «непредумышленное отклонение от нормы». В 97-м Илья создал фотопроект «Спящие принцы Украины». Извлек из колб таких же эмбрионов, надел на них ювелирные украшения и провел фотосессию. Вопреки запредельности эксперимента созданные им образы оставляют впечатление света и умиротворенности.
Херст избегает мертвой человечины. Но решает важнейшую терапевтическую задачу - примирение европейской цивилизации со смертью. Избавление от вульгарного невроза по ее поводу. Ни ислам, ни буддизм, ни конфуцианство так не запуганы смертью, как нынешний христианский мир.
Херст возвращает новому времени данс макабр - пляску смерти Средневековья. Столетиями смерть осмыслялась в Европе как неизбежность, как трансформация перед обретением вечной жизни, как повелительница мира сего. Представления на тему смерти давались на пирах в честь коронаций, изваяния черепов и берцовых костей украшали колонны и своды соборов, их изображения вышивались на гобеленах и мантиях. Смерть красовалась в рукописях эротического «Декамерона» и изданиях любовных сонетов Петрарки. Вершины макабр достиг в «Призрачных и причудливых образах Смерти» Ганса Гольбейна-младшего. Хранящийся в Прадо «Триумф Смерти» Питера Брейгеля-старшего - обширная визуальная энциклопедия возможностей и способов умереть.
«Мне нужны от вас только вы сами, а не ваши богатства», - вложенные в уста Смерти, эти слова звучали в искусстве христианского мира, добавляя его мироощущению адекватности. Неотъемлемым здесь было осуждение алчности и стяжательства. Того, что лежало в основе зарождавшейся буржуазной идеологии. Ее выражением стал протестантизм с главным постулатом: Бог вознаграждает праведников материальным благополучием в этом мире. Реформация отнеслась к макабру враждебно, росписи пляски смерти на кладбищах и даже Страшного суда в соборах уничтожались. Вслед за протестантизмом и французский секуляризм, и коммунизм, отвергнув memento mori, завел memento vivere в тупик отчаяния. Лживо ссылаясь на Возрождение, в своем гимне земному смерть как раз не скандализировавшее.
Бесконечный данс макабр Дэмиена Херста избавляет от ханжеского и суеверного восприятия смерти - с боязнью покойников и пошлыми истериками на похоронах. От вздорной завязки счастья на ощущении безопасности и безнаказанности.
Конечно, тему смерти поднимают и разрабатывают немало художников Старого и Нового Света. Но чей еще голос так слышен? И настолько понятен, чтобы не испугать?