Сундук, баритон, мезальянс и фикус
Шафранцев тяжело поднялся по скрипучей лестнице к себе на второй этаж. Долго путаясь в ключах, открыл наконец двери, глухо захлопнул их за собой и присел на стоявший в прихожей большой покатый дубовый сундук, который числился в качестве приданого его жены и достался им после свадьбы.
На звук хлопнувшей двери из спальни вышла собственно жена, Бэллочка, урожденная княжна Баградзе, мезальянс с которой совсем недавно был притчей во языцех на устах всей Москвы. Род Баградзе насчитывал много поколений, это была аристократическая элита города, на званые вечера в их усадьбу мечтали попасть все мало-мальски знатные жители города, а незнатные об этом даже помышлять боялись. Однажды совершенно случайно на один из таких вечеров попал и Шафранцев, и юная дочь хозяина дома по какой-то немыслимой причине была очарована, повержена, сбита с ног пылким чувством к нему. Свадьба состоялась, невзирая на обмороки матери невесты и попеременное хватание то за сердце, то за ружье ее отца.
- Мотя, что случилось? Почему ты не в театре? - испуганно спросила Бэллочка.
- Ах, душа моя… Всё кончено… - горестно пробормотал Шафранцев и беззвучно заплакал.
Шафранцев служил баритоном в театре имени Немировича-Данченко, ведущим баритоном. Все первые партии обычно безапелляционно доставались ему.
- Мотя, дружочек, ну что ты… что ты такое говоришь? Расскажи же, что случилось? - Бэллочка почти тоже плакала, встав на колени возле сундука и хватая своими тонкими холодными руками руки мужа.
- Понимаешь, душенька, это всё наш реквизит, будь он неладен! - всхлипывая, в сердцах произнес Шафранцев. Ну ты же была и на генеральном прогоне, и на премьере, должна ведь помнить, сколько ненужной чепухи наставлено на сцене. И всё якобы для красоты, понимаешь ли! И сегодня во время арии Ленского - знаешь ведь, как я ее люблю! - я вошел в совершеннейший раж, экстаз, я весь подчинился музыке, размашисто шагал по сцене и… нечаянно столкнул горшок с фикусом прямо в оркестровую яму. И убил насмерть гобоиста Манчини. Нашего знаменитого итальянца. Международный скандал. Меня уволили. А скоро за мной придут приставы.
Бэллочка вскрикнула и без чувств упала на пол.
В двери застучали.
На звук хлопнувшей двери из спальни вышла собственно жена, Бэллочка, урожденная княжна Баградзе, мезальянс с которой совсем недавно был притчей во языцех на устах всей Москвы. Род Баградзе насчитывал много поколений, это была аристократическая элита города, на званые вечера в их усадьбу мечтали попасть все мало-мальски знатные жители города, а незнатные об этом даже помышлять боялись. Однажды совершенно случайно на один из таких вечеров попал и Шафранцев, и юная дочь хозяина дома по какой-то немыслимой причине была очарована, повержена, сбита с ног пылким чувством к нему. Свадьба состоялась, невзирая на обмороки матери невесты и попеременное хватание то за сердце, то за ружье ее отца.
- Мотя, что случилось? Почему ты не в театре? - испуганно спросила Бэллочка.
- Ах, душа моя… Всё кончено… - горестно пробормотал Шафранцев и беззвучно заплакал.
Шафранцев служил баритоном в театре имени Немировича-Данченко, ведущим баритоном. Все первые партии обычно безапелляционно доставались ему.
- Мотя, дружочек, ну что ты… что ты такое говоришь? Расскажи же, что случилось? - Бэллочка почти тоже плакала, встав на колени возле сундука и хватая своими тонкими холодными руками руки мужа.
- Понимаешь, душенька, это всё наш реквизит, будь он неладен! - всхлипывая, в сердцах произнес Шафранцев. Ну ты же была и на генеральном прогоне, и на премьере, должна ведь помнить, сколько ненужной чепухи наставлено на сцене. И всё якобы для красоты, понимаешь ли! И сегодня во время арии Ленского - знаешь ведь, как я ее люблю! - я вошел в совершеннейший раж, экстаз, я весь подчинился музыке, размашисто шагал по сцене и… нечаянно столкнул горшок с фикусом прямо в оркестровую яму. И убил насмерть гобоиста Манчини. Нашего знаменитого итальянца. Международный скандал. Меня уволили. А скоро за мной придут приставы.
Бэллочка вскрикнула и без чувств упала на пол.
В двери застучали.