Про Бруевича
Однажды весной, в час небывало жаркого заката, Бруевич шел по стройке, по своему участку, на котором он трудился бригадиром. Их звено строило станцию минского метрополитена «Могилёвская». Работы на участке уже подходили к концу, оставалось благоустройство территории, и скоро новенькая блестящая станция примет в свои недра десятки и сотни тысяч советских минчан, которые заполнят каждую ее клеточку, равномерно распределятся по платформам и вагонам и отправятся по своим заводам и предприятиям, строить светлое будущее нашей социалистической родины. Хороший будет день, праздничный, - думал Бруевич, - но будет ли он таким для меня? Нет, теперь уже нет. После содеянного нет мне прощения. Вот и начальник участка товарищ Девяткин сегодня на экстренной планерке так и сказал: «А место ли вообще в наших рядах такому непорядочному и, я бы даже, товарищи, сказал «антисоветскому» элементу, как Бруевич?» Ох. И где была его, Бруевича, голова. Ведь знает же, знает, что каждый кирпичик, каждая арматуринка важны и ценны при строительстве станции, строительстве станции для советских людей, а значит, и всего коммунизма! Солнце неумолимо клонилось к закату, пряталось за бытовки, последний его луч то исчезал в окне душевого вагончика, то снова появлялся, и Бруевичу казалось, что тот с укоризной ему говорит: «Ну что же ты, Бруевич… И социалистическую Родину предал, да еще и показал себя перед товарищами с аморальной стороны». Бруевич вдруг понял: он, сам того не мысля, как преступник, пришел на место преступления. Недалеко от начала туннеля, открывающего перегон «Могилевская - Автозаводская», в стене была выемка, на первый взгляд незаметная, но при более пристальном взоре открывающая совершенно невозможную картину: из стены, в этой выемке, торчал кирпич. А из кирпича «росла» изогнутая в виде розы арматура. У основания «цветка» красной краской было намалёвано: «Бруевич + Виталина = любовь. Навсегда. 12 сентября 1980 года».