.
Медицинские диагнозы производят своеобразное гипнотическое воздействие, потому что когда произнесено слово, возникает ощущение, что за этим словом стоит какая-то реальная сущность.
Если речь идет об инфекционном заболевании, то да, за его названием стоит некоторая реальная сущность в виде конкретной бациллы, неумеренно расплодившейся в организме.
С некоторыми психиатрическими и сексопатологическими диагнозами дело обстоит сложнее, потому что тут речь идет об особенностях функционирования, про которые, во-первых, не всегда понятно, откуда они вообще берутся, а во-вторых, нельзя уверенно сказать, насколько это мешает жить. И фактически эти вопросы решаются так: собираются несколько врачей и договариваются между собой, что и в каком виде они включают в очередную классификацию болезней. Иногда они передумывают сами, а иногда им приходится передоговариваться под давлением общественности. Гомосексуалы, например, дружно отказались считать себя больными, и в конце концов гомосексуальность из перечня заболеваний выключили. Относительно синдрома Аспергера, например, есть разногласия между отечественными и американскими психиатрами, считать ли это разновидностью аутизма, то есть, в общем, неврологическим расстройством, или психопатией, то есть искажением характера.
У женской фригидности сексопатологи выделяют много разных вариантов разного генеза, и один из них - это конституциональная фригидность. Конституциональную фригидность можно поставить женщине, если она не хочет заниматься сексом, а никаких причин для этого обнаружить не удается: женщина физически и психически здорова, у нее нормальный гормональный фон, ее никто не обижал и не травмировал, у нее нет панического страха перед беременностью и половыми инфекциями, ей просто не хочется. Формально, этой женщине можно поставить диагноз, но можно ли ее в строгом смысле считать больной, если ее состояние не доставляет ей дискомфорта, и не удается обнаружить связь этого состояния ни с какими патологическими процессами? Мы можем сказать, что на данном этапе жизни эта женщина асексуальна. Может быть, потом ей захочется поэкспериментировать и, может быть, она в результате этого чего-нибудь с кем-нибудь захочет (мы не знаем, чего и с кем), а может быть, она останется как есть, но в этот конкретный момент она квалифицируется как асексуал, потому что у нее нет потребности заниматься сексом.
Для этой женщины, отдельно взятой, ее асексуальность не является проблемой. Проблема возникает в тот момент, когда у женщины появляется партнер. А он вполне может появиться, потому что потребность в близких отношениях существует независимо от потребности в сексе, это две разные потребности. Если у партнера потребность в сексе есть, то он начинает продавливать женщину на секс, и либо она отказывается, и плохо партнеру, либо она соглашается, и плохо ей. Чья это проблема? Женщина, до того как вступить в отношения, чувствовала себя нормально. Ее партнер, предположим, здоров, и до отношений с ней тоже чувствовал себя нормально. Значит, это не проблема кого-то из них, а проблема их совместимости. И дальше уже можно выбирать варианты: либо искать более подходящих партнеров, либо искать компромиссные варианты физической близости, либо договориться, что секс будет на стороне с кем-то третьим.
Если у человека есть какие-то еще состояния, то отсутствие потребности в сексе может быть связано с ними, а может и не быть связано, может быть временным или постоянным. Например, у пациентов, страдающих депрессией, потребность в сексе может пропадать во время депрессивных эпизодов или на терапии определенными препаратами. Несмотря на то, что у такого человека снижение влечения будет временным состоянием, он все равно будет испытывать дискомфорт, если его принудят к сексу. У некоторых пациентов, страдающих шизофренией, сексуальное влечение сильно снижено, или оно может постоянно отсутствовать. С одной стороны, мы можем сказать, что асексуальность таких пациентов имеет патологическую природу. Но с другой стороны, это постоянно присущая им особенность, так же, как своеобразие мышления.
В любом случае, право определять, что является проблемой, а что не является, должно сохраняться за самим человеком, коль скоро он вменяем и дееспособен. Поскольку тело человека принадлежит самому человеку, а не общественному мнению, не медицине, и даже не его партнеру, то это, собственно говоря, его личное дело, что он делает с этим телом, на какое взаимодействие соглашается, что он в нем принимает как данность, а что модифицирует. Если снижение влечения является для человека не конституциональной, а благоприобретенной особенностью, то это его тело и его право решить, нравится ли ему находиться в таком состоянии, или он хочет из него выйти.
Если речь идет об инфекционном заболевании, то да, за его названием стоит некоторая реальная сущность в виде конкретной бациллы, неумеренно расплодившейся в организме.
С некоторыми психиатрическими и сексопатологическими диагнозами дело обстоит сложнее, потому что тут речь идет об особенностях функционирования, про которые, во-первых, не всегда понятно, откуда они вообще берутся, а во-вторых, нельзя уверенно сказать, насколько это мешает жить. И фактически эти вопросы решаются так: собираются несколько врачей и договариваются между собой, что и в каком виде они включают в очередную классификацию болезней. Иногда они передумывают сами, а иногда им приходится передоговариваться под давлением общественности. Гомосексуалы, например, дружно отказались считать себя больными, и в конце концов гомосексуальность из перечня заболеваний выключили. Относительно синдрома Аспергера, например, есть разногласия между отечественными и американскими психиатрами, считать ли это разновидностью аутизма, то есть, в общем, неврологическим расстройством, или психопатией, то есть искажением характера.
У женской фригидности сексопатологи выделяют много разных вариантов разного генеза, и один из них - это конституциональная фригидность. Конституциональную фригидность можно поставить женщине, если она не хочет заниматься сексом, а никаких причин для этого обнаружить не удается: женщина физически и психически здорова, у нее нормальный гормональный фон, ее никто не обижал и не травмировал, у нее нет панического страха перед беременностью и половыми инфекциями, ей просто не хочется. Формально, этой женщине можно поставить диагноз, но можно ли ее в строгом смысле считать больной, если ее состояние не доставляет ей дискомфорта, и не удается обнаружить связь этого состояния ни с какими патологическими процессами? Мы можем сказать, что на данном этапе жизни эта женщина асексуальна. Может быть, потом ей захочется поэкспериментировать и, может быть, она в результате этого чего-нибудь с кем-нибудь захочет (мы не знаем, чего и с кем), а может быть, она останется как есть, но в этот конкретный момент она квалифицируется как асексуал, потому что у нее нет потребности заниматься сексом.
Для этой женщины, отдельно взятой, ее асексуальность не является проблемой. Проблема возникает в тот момент, когда у женщины появляется партнер. А он вполне может появиться, потому что потребность в близких отношениях существует независимо от потребности в сексе, это две разные потребности. Если у партнера потребность в сексе есть, то он начинает продавливать женщину на секс, и либо она отказывается, и плохо партнеру, либо она соглашается, и плохо ей. Чья это проблема? Женщина, до того как вступить в отношения, чувствовала себя нормально. Ее партнер, предположим, здоров, и до отношений с ней тоже чувствовал себя нормально. Значит, это не проблема кого-то из них, а проблема их совместимости. И дальше уже можно выбирать варианты: либо искать более подходящих партнеров, либо искать компромиссные варианты физической близости, либо договориться, что секс будет на стороне с кем-то третьим.
Если у человека есть какие-то еще состояния, то отсутствие потребности в сексе может быть связано с ними, а может и не быть связано, может быть временным или постоянным. Например, у пациентов, страдающих депрессией, потребность в сексе может пропадать во время депрессивных эпизодов или на терапии определенными препаратами. Несмотря на то, что у такого человека снижение влечения будет временным состоянием, он все равно будет испытывать дискомфорт, если его принудят к сексу. У некоторых пациентов, страдающих шизофренией, сексуальное влечение сильно снижено, или оно может постоянно отсутствовать. С одной стороны, мы можем сказать, что асексуальность таких пациентов имеет патологическую природу. Но с другой стороны, это постоянно присущая им особенность, так же, как своеобразие мышления.
В любом случае, право определять, что является проблемой, а что не является, должно сохраняться за самим человеком, коль скоро он вменяем и дееспособен. Поскольку тело человека принадлежит самому человеку, а не общественному мнению, не медицине, и даже не его партнеру, то это, собственно говоря, его личное дело, что он делает с этим телом, на какое взаимодействие соглашается, что он в нем принимает как данность, а что модифицирует. Если снижение влечения является для человека не конституциональной, а благоприобретенной особенностью, то это его тело и его право решить, нравится ли ему находиться в таком состоянии, или он хочет из него выйти.