"Мертвец" ("der Tote")
Ливвон Бадрикум (Livvon Badrikum, 1943-1971)
"Мертвец"("der Tote") пер. с нем.
"В сыром и тёмном подземелье,
Где крысы брезгуют искать,
Мне цепь, что держит ожерелье
Стальное, заменяет мать:
Порою тихий исповедник,
Обнявший друг и собеседник,
На звеньях меток календарных
Рубцы, и колыбельный звон
Тяжёлый мне приносит сон.
Но здесь сынов неблагодарных,
Что мать суровую не чтут,
Поверьте мне, вполне поймут.
Я знаю, именно сегодня
Гостями полон древний зал,
И память, подленькая сводня,
Толкает, чтобы рассказал
Пути Господни мокрым стенам,
Соломе, кандалам, коленам;
Пусть десять лет - смешная дата
Для тех, кому остаток дней
Прожить в тюрьме и сдохнуть в ней,
Но всё же честь аристократа
Ещё жива и бьётся в глотке,
Хоть нет ни в платье, ни в походке.
1.
В камзолах шёлковых вельможи,
Аристократы в париках;
Известный туз масонской ложи;
Таинственный персидский шах
С гаремом гибким, как с гюрзами;
Лакей с бараньими глазами
Украдкой поправляет розы
Пред королевскою четой,
Чьей отличительной чертой
В изгнанье - тонкие угрозы…
Все за изысканным столом,
За хрусталём и серебром.
Министр в зал проходит важно
Фехтуя ржавой остротой;
Лорд баки теребит вальяжно,
Он малый славный, но пустой;
На даме слишком много стразов;
У генерала без приказов
Забрали трость, смахнули китель,
Он стар, заслужен и пуглив;
Для генеральши смелый лиф,
Но рядом адъютант-ценитель…
Годами всё одни и те же,
В сезон три вечера, не реже.
Мой стул с высокою спиною
Меж кардиналом и шутом.
Он пуст теперь. Ещё за мною
Тяжёлый слух своим кнутом
Бывает щёлкнет, но всё тише;
Лишь жёнам робких нуворишей,
Едва ль не в первый раз присевшим
На край и стула и стола,
Прислуга объявить могла
Меня серьёзно заболевшим,
Многозначительно косясь,
Как вспомнив нечисть или грязь.
2.
Нарциссы мне несли к подножью,
Я был в фаворе у всего,
Что власть имеет полубожью.
Сарказмом затопив «Арго»,
Раздев Геракла, Одиссея,
Великих тысячи рассея
Копьём насмешек и презренья,
Внушил я страх толпе вельмож
Тем, что острил без позволенья -
Мешая истину и ложь -
Над теми, кто убьёт за это…
И сам убил в начале лета...
Итак: я - смел, красив и молод,
Острее ката топора.
На поединке мной заколот
Посланник царского двора.
Царёк не очень, из балканских:
Я знал их бардов иммигрантских,
Которых гнали лишь за ямбы
Из горной, маленькой страны,
Где нет ни денег, ни войны,
Где холуи и дифирамбы -
Их песен мне хватало знать,
Чтоб, забавляясь, презирать.
Скандал, конечно, споры, ноты,
Угрозы наших и извне, -
Закон суров, но есть банкноты,
Знакомства в дикой стороне…
В итоге все остались с носом,
А ваш слуга иным вопросом
Уж задавался от безделья...
Когда в один из летних дней
Мне доложил слуга о НЕЙ.
Кураж привычного похмелья
Сыграл со мною шутку злую -
Я стал плясать напропалую.
3.
Встречались как-то на приёме, -
Она отнюдь не хороша,
Обыкновенна. Может, кроме
Когда, смеясь или смеша,
Она немного представлялась:
В ней словно искра загоралась,
И всё - славянский нос и скулы,
Глаза из осени небес
Преображал весёлый бес.
Как будто падкий на прогулы
Школяр резвится и чудит,
Покуда взрослый не глядит.
Её супруг, гордец-посланник, -
Седой, приземистый атлет, -
Был, в общем, безобидный странник,
Столиц любитель и карет.
Но он посмел насмешкой тонкой
Представить фрейлину девчонкой
(Пускай так есть на самом деле:
Моя мулатка-protégé
В семнадцать фрейлина уже).
Я пьян изрядно, на пределе:
- Вернитесь, сударь, к овцам в горы,
Вести пустые разговоры.
Он сам бретёр, каких уж мало:
Семь поединков - пять гробов.
Ему меня недоставало…
Что ж, я, естественно, готов.
А он ещё и ростом ниже…
Тoucher! И всё. Галдят в Париже,
Мадриде, Лондоне, Брюсселе
О дерзкой выходке юнца,
Аристократа - наглеца.
Я сам не слыхивал доселе,
Чтоб о подобной ерунде
Все говорили и везде.
4.
Она вся в трауре по мужу:
Вуаль, на шляпке чёрный бант,
Но локон выбился наружу…
И я, убийца, светский франт,
Язвлю по поводу процессий,
Наследников посла, концессий,
Что, безусловно, он оставил,
Мошну в поездках сколотя…
Не прав я, может быть, хотя -
Для дипломатов нету правил:
Не предавай, не лги, не льсти,
Но есть - имей и не грусти.
- Ваш муж, мадам…- и про мулатку…
Она ж, смиряя наглеца,
Сняв соблазнительно перчатку,
Швырнув мне в сторону лица
И подождав её паденья, -
Исчезла, словно ощущенье;
Не проронила слова, звука.
Так Смерть могла бы посетить,
Чтоб напугать и отомстить
(Меж ними точно есть порука!).
- Красивый вызов странной дамы.
Прелюдия нескучной драмы, -
Подумал я и был беспечен,
Смеялся, в свете разболтав…
Ко мне же, мною незамечен,
Присматривался польский граф,
Известный в мире дилетантов
Обильем редкостных талантов.
Алхимик, маг и прорицатель,
Непревзойдённый астроном,
А с виду просто хитрый гном,
Бесед двусмысленных искатель,
Пришёл и, полный тёмных сил,
Аудиенции просил.
5.
Замечу: лишь одним изъяном
Я с детства странно поражён,
Против него вельможным паном
И быть желал вооружён:
Любых поездок, путешествий
Страшился более, чем бедствий.
Я графства нашего пределы
За жизнь на шаг не покидал;
И даже грамоту издал,
Чтобы никто из слуг без дела
Не смел от дома отъезжать,
Ни повидаться, ни рожать.
Поляк докладывал рецепты
Прабабки, ведьмы из дворца,
Хоть не богат, не взял ни лепты,
Нудил, и сонная ленца
Меня как будто накрывала
И дрёмою одолевала.
Как вдруг, пред самым расставаньем,
Легенду вспомнил мрачный шут
О двух деревьях, что растут
За горным озером бескрайним…
И вышел. Вроде всё как прежде.
Мечта лишь явлена невежде.
6.
Когда поднимешься по склону
Хребта, что к югу от руин,
Проход, подобный капюшону,
В скале откроешь. Словно клин,
Он толщу камня прорезает
И, выйдя насквозь, отверзает
Картину, полную величья:
Огромным озером полно
Плато, здесь был давным-давно
Какой-то город. Ныне птичья
Шальная тень лишь промелькнёт
Над безупречной гладью вод.
За озером не утопила
Стихия остров из камней.
Прильнув к скале, двойная сила -
Горы и умерших людей -
Здесь замерла, прикрылась маской
Деревьев двух. На них с опаской
Глядят орлы, не приближаясь.
Их листья, пав, немедля тонут,
У оснований камни стонут,
А ветви, в водах отражаясь,
То мёртвых примут страшный вид,
То скальных дев - кариатид.
Стволы таят святое свойство
Открытья Истины, Основ
Тому, чьим знаменем - геройство,
Кто Правду выдержать готов;
Он, тронув дерева рукою,
Познает всё. Само собою,
Что ужас ждёт людей в пещере,
Что смерть в озёрной глубине…
Но было странно слушать мне
О той ничтожной, глупой мере -
Свобода, жизнь (смешно сказать!) -
Ведь есть возможность ВСЁ познать!.."
Это даже не четверть. Столько сил отдано - и чего ради? Его даже на родине отказались переиздавать...
"Мертвец"("der Tote") пер. с нем.
"В сыром и тёмном подземелье,
Где крысы брезгуют искать,
Мне цепь, что держит ожерелье
Стальное, заменяет мать:
Порою тихий исповедник,
Обнявший друг и собеседник,
На звеньях меток календарных
Рубцы, и колыбельный звон
Тяжёлый мне приносит сон.
Но здесь сынов неблагодарных,
Что мать суровую не чтут,
Поверьте мне, вполне поймут.
Я знаю, именно сегодня
Гостями полон древний зал,
И память, подленькая сводня,
Толкает, чтобы рассказал
Пути Господни мокрым стенам,
Соломе, кандалам, коленам;
Пусть десять лет - смешная дата
Для тех, кому остаток дней
Прожить в тюрьме и сдохнуть в ней,
Но всё же честь аристократа
Ещё жива и бьётся в глотке,
Хоть нет ни в платье, ни в походке.
1.
В камзолах шёлковых вельможи,
Аристократы в париках;
Известный туз масонской ложи;
Таинственный персидский шах
С гаремом гибким, как с гюрзами;
Лакей с бараньими глазами
Украдкой поправляет розы
Пред королевскою четой,
Чьей отличительной чертой
В изгнанье - тонкие угрозы…
Все за изысканным столом,
За хрусталём и серебром.
Министр в зал проходит важно
Фехтуя ржавой остротой;
Лорд баки теребит вальяжно,
Он малый славный, но пустой;
На даме слишком много стразов;
У генерала без приказов
Забрали трость, смахнули китель,
Он стар, заслужен и пуглив;
Для генеральши смелый лиф,
Но рядом адъютант-ценитель…
Годами всё одни и те же,
В сезон три вечера, не реже.
Мой стул с высокою спиною
Меж кардиналом и шутом.
Он пуст теперь. Ещё за мною
Тяжёлый слух своим кнутом
Бывает щёлкнет, но всё тише;
Лишь жёнам робких нуворишей,
Едва ль не в первый раз присевшим
На край и стула и стола,
Прислуга объявить могла
Меня серьёзно заболевшим,
Многозначительно косясь,
Как вспомнив нечисть или грязь.
2.
Нарциссы мне несли к подножью,
Я был в фаворе у всего,
Что власть имеет полубожью.
Сарказмом затопив «Арго»,
Раздев Геракла, Одиссея,
Великих тысячи рассея
Копьём насмешек и презренья,
Внушил я страх толпе вельмож
Тем, что острил без позволенья -
Мешая истину и ложь -
Над теми, кто убьёт за это…
И сам убил в начале лета...
Итак: я - смел, красив и молод,
Острее ката топора.
На поединке мной заколот
Посланник царского двора.
Царёк не очень, из балканских:
Я знал их бардов иммигрантских,
Которых гнали лишь за ямбы
Из горной, маленькой страны,
Где нет ни денег, ни войны,
Где холуи и дифирамбы -
Их песен мне хватало знать,
Чтоб, забавляясь, презирать.
Скандал, конечно, споры, ноты,
Угрозы наших и извне, -
Закон суров, но есть банкноты,
Знакомства в дикой стороне…
В итоге все остались с носом,
А ваш слуга иным вопросом
Уж задавался от безделья...
Когда в один из летних дней
Мне доложил слуга о НЕЙ.
Кураж привычного похмелья
Сыграл со мною шутку злую -
Я стал плясать напропалую.
3.
Встречались как-то на приёме, -
Она отнюдь не хороша,
Обыкновенна. Может, кроме
Когда, смеясь или смеша,
Она немного представлялась:
В ней словно искра загоралась,
И всё - славянский нос и скулы,
Глаза из осени небес
Преображал весёлый бес.
Как будто падкий на прогулы
Школяр резвится и чудит,
Покуда взрослый не глядит.
Её супруг, гордец-посланник, -
Седой, приземистый атлет, -
Был, в общем, безобидный странник,
Столиц любитель и карет.
Но он посмел насмешкой тонкой
Представить фрейлину девчонкой
(Пускай так есть на самом деле:
Моя мулатка-protégé
В семнадцать фрейлина уже).
Я пьян изрядно, на пределе:
- Вернитесь, сударь, к овцам в горы,
Вести пустые разговоры.
Он сам бретёр, каких уж мало:
Семь поединков - пять гробов.
Ему меня недоставало…
Что ж, я, естественно, готов.
А он ещё и ростом ниже…
Тoucher! И всё. Галдят в Париже,
Мадриде, Лондоне, Брюсселе
О дерзкой выходке юнца,
Аристократа - наглеца.
Я сам не слыхивал доселе,
Чтоб о подобной ерунде
Все говорили и везде.
4.
Она вся в трауре по мужу:
Вуаль, на шляпке чёрный бант,
Но локон выбился наружу…
И я, убийца, светский франт,
Язвлю по поводу процессий,
Наследников посла, концессий,
Что, безусловно, он оставил,
Мошну в поездках сколотя…
Не прав я, может быть, хотя -
Для дипломатов нету правил:
Не предавай, не лги, не льсти,
Но есть - имей и не грусти.
- Ваш муж, мадам…- и про мулатку…
Она ж, смиряя наглеца,
Сняв соблазнительно перчатку,
Швырнув мне в сторону лица
И подождав её паденья, -
Исчезла, словно ощущенье;
Не проронила слова, звука.
Так Смерть могла бы посетить,
Чтоб напугать и отомстить
(Меж ними точно есть порука!).
- Красивый вызов странной дамы.
Прелюдия нескучной драмы, -
Подумал я и был беспечен,
Смеялся, в свете разболтав…
Ко мне же, мною незамечен,
Присматривался польский граф,
Известный в мире дилетантов
Обильем редкостных талантов.
Алхимик, маг и прорицатель,
Непревзойдённый астроном,
А с виду просто хитрый гном,
Бесед двусмысленных искатель,
Пришёл и, полный тёмных сил,
Аудиенции просил.
5.
Замечу: лишь одним изъяном
Я с детства странно поражён,
Против него вельможным паном
И быть желал вооружён:
Любых поездок, путешествий
Страшился более, чем бедствий.
Я графства нашего пределы
За жизнь на шаг не покидал;
И даже грамоту издал,
Чтобы никто из слуг без дела
Не смел от дома отъезжать,
Ни повидаться, ни рожать.
Поляк докладывал рецепты
Прабабки, ведьмы из дворца,
Хоть не богат, не взял ни лепты,
Нудил, и сонная ленца
Меня как будто накрывала
И дрёмою одолевала.
Как вдруг, пред самым расставаньем,
Легенду вспомнил мрачный шут
О двух деревьях, что растут
За горным озером бескрайним…
И вышел. Вроде всё как прежде.
Мечта лишь явлена невежде.
6.
Когда поднимешься по склону
Хребта, что к югу от руин,
Проход, подобный капюшону,
В скале откроешь. Словно клин,
Он толщу камня прорезает
И, выйдя насквозь, отверзает
Картину, полную величья:
Огромным озером полно
Плато, здесь был давным-давно
Какой-то город. Ныне птичья
Шальная тень лишь промелькнёт
Над безупречной гладью вод.
За озером не утопила
Стихия остров из камней.
Прильнув к скале, двойная сила -
Горы и умерших людей -
Здесь замерла, прикрылась маской
Деревьев двух. На них с опаской
Глядят орлы, не приближаясь.
Их листья, пав, немедля тонут,
У оснований камни стонут,
А ветви, в водах отражаясь,
То мёртвых примут страшный вид,
То скальных дев - кариатид.
Стволы таят святое свойство
Открытья Истины, Основ
Тому, чьим знаменем - геройство,
Кто Правду выдержать готов;
Он, тронув дерева рукою,
Познает всё. Само собою,
Что ужас ждёт людей в пещере,
Что смерть в озёрной глубине…
Но было странно слушать мне
О той ничтожной, глупой мере -
Свобода, жизнь (смешно сказать!) -
Ведь есть возможность ВСЁ познать!.."
Это даже не четверть. Столько сил отдано - и чего ради? Его даже на родине отказались переиздавать...