Довольно крови!
К Илье Ефимычу давненько уже отношусь
как к доброму соседушке:
нет-нет да и загляну к нему в именьице -
полюбоваться закатным светом,
пронизывающим стеклянное многоярусное
верхотурье его мастерской
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9549113/,
а то и заглянуть ему в окошечко,
точно сам хозяин
взял да для совершения променаду вдоль заливу
только всего на полчасика и отлучился.
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9549122/
Человеком он был, как и все художники серебряного веку,
сотканным из противоречий, и в порыве ярости
мог кидаться кипящими самоварами,
ругаться как сапожник
или просто поколачивать
и дёргать из кухаркиной головы волосья,
зато, остыв от праведного гневу,
становился ангелом во плоти.
Написав "Отказ о исповеди", "Не ждали",
"Арест пропагандиста" - живописные манифесты
чаемых афеистных перемен,
он здесь же, в Куоккале, на свои же денежки
выстроил большую деревянную церковь,
а когда революция свершилась,
в новаю землицу обетованную
(несмотря на посулы и уговоры
и простиравшиеся к нему объятия,
как зачинателю соцреализма)
возвращаться отказался,
так и продолжая жить - не тужить
в трёх верстах от советского раю.
Сын и дочь были у него наследственно
психически больными людьми,
а на самих его работах -
печать тех же самых хрипа и храпа коня Блед(ъ) -
вот-вот уже скорого и
разверзающегося пропастью
русского безумия.
Когда бываю в Третьяковке,
всегда застываю перед
невыносимой по натурализму
картиной "Иван Грозный и его сын":
царя Илья Ефимович писал с художника Мясоедова,
и тот, впоследствии, чуть не убил собственного же сына,
а царевича Иоанна - со Всеволода Гаршина,
как известно, выбросившегося в лестничный пролёт.
И вскорости я сам, своей спиною,
начинаю чувствовать новае присутствие
в галерее братьев Третьяковых
Абрама Балашова - старообрядного иконописца,
16 генваря 1913-го метнувшегося на репинскую картину
с сапожным ножом: "Довольно крови!"
как к доброму соседушке:
нет-нет да и загляну к нему в именьице -
полюбоваться закатным светом,
пронизывающим стеклянное многоярусное
верхотурье его мастерской
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9549113/,
а то и заглянуть ему в окошечко,
точно сам хозяин
взял да для совершения променаду вдоль заливу
только всего на полчасика и отлучился.
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post9549122/
Человеком он был, как и все художники серебряного веку,
сотканным из противоречий, и в порыве ярости
мог кидаться кипящими самоварами,
ругаться как сапожник
или просто поколачивать
и дёргать из кухаркиной головы волосья,
зато, остыв от праведного гневу,
становился ангелом во плоти.
Написав "Отказ о исповеди", "Не ждали",
"Арест пропагандиста" - живописные манифесты
чаемых афеистных перемен,
он здесь же, в Куоккале, на свои же денежки
выстроил большую деревянную церковь,
а когда революция свершилась,
в новаю землицу обетованную
(несмотря на посулы и уговоры
и простиравшиеся к нему объятия,
как зачинателю соцреализма)
возвращаться отказался,
так и продолжая жить - не тужить
в трёх верстах от советского раю.
Сын и дочь были у него наследственно
психически больными людьми,
а на самих его работах -
печать тех же самых хрипа и храпа коня Блед(ъ) -
вот-вот уже скорого и
разверзающегося пропастью
русского безумия.
Когда бываю в Третьяковке,
всегда застываю перед
невыносимой по натурализму
картиной "Иван Грозный и его сын":
царя Илья Ефимович писал с художника Мясоедова,
и тот, впоследствии, чуть не убил собственного же сына,
а царевича Иоанна - со Всеволода Гаршина,
как известно, выбросившегося в лестничный пролёт.
И вскорости я сам, своей спиною,
начинаю чувствовать новае присутствие
в галерее братьев Третьяковых
Абрама Балашова - старообрядного иконописца,
16 генваря 1913-го метнувшегося на репинскую картину
с сапожным ножом: "Довольно крови!"