Приговорённыя кистью
Символично для меня и то,
что всего лишь перегородка отделяет
верещагинский трубный апофеоз победы
кидающих вверх шапки живых
и апокалипсно скачущего всадника
над кучами мёртвых
от "Торжественного заседания Государственного совета 7 мая 1901 года...":
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post12817561/
праздник и ярмонка не только для детского глазу -
пурпур обивки кресел и золотоё шитьё,
имперский Олимп в лицах, ликах и личинах.
Хоть и прописанная на три четвёртых
академными подмастерьями Кустодиевым и Куликовым,
но подписанная именем Ильи Ефимовича Репина,
картина явилась мистическим приговором
почти для всех на ней нарисованных -
и для младого и нерешительно "по бумажке"
зачитывающего реплики Николая Александровича,
и для разорванного бомбой Сергея Александровича,
и для пущенного в расход в 1918-м
(тогда ещё 23-летнего) Михаила Александровича.
Как живыя предстают на картине,
также разорванный бомбою
Вячеслав Константинович Плеве
и застреленный эсером Балмашёвым
прямо в Мариинском дворце Дмитрий Сергеевич Сипягин,
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post12823455/
а позади всех, как будто в сторонке,
но близко к царю - тогдашний заглавный теневой министр и кукловод
бритой Константин Петрович Победоносцев:
"В те годы дальние, глухие,
В сердцах царили сон и мгла:
Победоносцев над Россией
Простер совиные крыла,
И не было ни дня, ни ночи
А только - тень огромных крыл;
Он дивным кругом очертил
Россию, заглянув ей в очи
Стеклянным взором колдуна...".
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post12823454/
Юный тогда ещё Корней Чуковский
шутливо Илье Ефимычу съёрничал:
"Что за зловещая сила в ваших портретах?
Кого не изобразите, всяк тотчас и помрет!"
Написал Репин портреты
Мусоргского, Писемского, Пирогова, Тютчева -
их тут же и не стало сразу же почти после художного сеанса.
Чуть позже Репина упросили написать портрет
нового премьер-министра:
"Илья Ефимович, сделайте милость, изобразите Столыпина!
Уж так он всех достал!"
И что же, едва Илья Ефимович успел закончить работу,
Столыпин отправился в Киев, где его и пронзила
пуля эсера Богрова:
"Колдун одной рукой кадил,
И струйкой синей и кудрявой
Курился росный ладан... Но -
Он клал другой рукой костлявой
Живые души под сукно".
что всего лишь перегородка отделяет
верещагинский трубный апофеоз победы
кидающих вверх шапки живых
и апокалипсно скачущего всадника
над кучами мёртвых
от "Торжественного заседания Государственного совета 7 мая 1901 года...":
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post12817561/
праздник и ярмонка не только для детского глазу -
пурпур обивки кресел и золотоё шитьё,
имперский Олимп в лицах, ликах и личинах.
Хоть и прописанная на три четвёртых
академными подмастерьями Кустодиевым и Куликовым,
но подписанная именем Ильи Ефимовича Репина,
картина явилась мистическим приговором
почти для всех на ней нарисованных -
и для младого и нерешительно "по бумажке"
зачитывающего реплики Николая Александровича,
и для разорванного бомбой Сергея Александровича,
и для пущенного в расход в 1918-м
(тогда ещё 23-летнего) Михаила Александровича.
Как живыя предстают на картине,
также разорванный бомбою
Вячеслав Константинович Плеве
и застреленный эсером Балмашёвым
прямо в Мариинском дворце Дмитрий Сергеевич Сипягин,
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post12823455/
а позади всех, как будто в сторонке,
но близко к царю - тогдашний заглавный теневой министр и кукловод
бритой Константин Петрович Победоносцев:
"В те годы дальние, глухие,
В сердцах царили сон и мгла:
Победоносцев над Россией
Простер совиные крыла,
И не было ни дня, ни ночи
А только - тень огромных крыл;
Он дивным кругом очертил
Россию, заглянув ей в очи
Стеклянным взором колдуна...".
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post12823454/
Юный тогда ещё Корней Чуковский
шутливо Илье Ефимычу съёрничал:
"Что за зловещая сила в ваших портретах?
Кого не изобразите, всяк тотчас и помрет!"
Написал Репин портреты
Мусоргского, Писемского, Пирогова, Тютчева -
их тут же и не стало сразу же почти после художного сеанса.
Чуть позже Репина упросили написать портрет
нового премьер-министра:
"Илья Ефимович, сделайте милость, изобразите Столыпина!
Уж так он всех достал!"
И что же, едва Илья Ефимович успел закончить работу,
Столыпин отправился в Киев, где его и пронзила
пуля эсера Богрова:
"Колдун одной рукой кадил,
И струйкой синей и кудрявой
Курился росный ладан... Но -
Он клал другой рукой костлявой
Живые души под сукно".