Заметки к истории Московского государства
Заметки к истории Московского государства [1]
Русское учение о статусе царской власти, каким мы встречаем его в эпоху формирования московской монархии в XVI веке, давно уже обратило на себя внимание своей несхожестью с византийскими представлениями о православном монархе.
Несмотря на заимствование разнообразной византийской символики (вроде именования Москвы "Третьим Римом" после "Нового Рима" - Константинополя), на уровне собственно государственной идеологии преемства между Москвой и Византией не было вовсе. Москва наследовала совсем другой империи, государей которых привычно именовали "царями" (то есть так же, как и византийских императоров) в русских источниках XIV-XVвеков, - Золотой Орде, то есть, в конечном счете, империи Чингисхана [2].
"Татарская государственная идея была неприемлема, поскольку она была чужой и вражеской. Но это была великая идея, обладающая неотразимой притягательной силой. Следовательно, надо было во что бы то ни стало упразднить ее неприемлемость, состоящую в ее чуждости и враждебности; другими словами, надо было отделить ее от ее монгольства, связать ее с православием и объявить ее своей, русской. Выполняя это задание, русская национальная мысль обратилась к византийским государственным идеям и традициям и в них нашла материал, пригодный для оправославления и обрусения государственности монгольской. Этим задача была разрешена. Потускневшие и выветрившиеся в процессе своего реального воплощения, но все еще сквозящие за монгольской государственностью, идеи Чингисхана вновь ожили, но уже в совершенно новой, неузнаваемой форме, получив христианско-византийское обоснование. В эти идеи русское сознание вложило всю силу того религиозного горения и национального самоутверждения, которыми отличалась духовная жизнь той эпохи; благодаря этому идея получила небывалую яркость и новизну и в таком виде стала русской. Так совершилось чудо превращения монгольской государственной идеи в государственную идею православно-русскую [3]" (Н.С.Трубецкой. "Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с запада, а с востока").
Чем же отличалось "наследие Чингисхана", о котором писал Трубецкой, от наследия Византии? Главное отличие - в том, что религия Чингисхана была религией Государства (с большой буквы), а религия Византии - все-таки именно православием. Для Византии, как и для Московской Руси, православие тоже было частью ее государственной идеологии, но для Византии это была такая часть, которая была важнее государства. Что касается Москвы, то надежды установить в Московской Руси "симфонию" властей по образцу Византии остались лишь пустой декларацией в Стоглаве.
В империи Чингисхана отношение к религии было очень необычным. Каждый народ был волен верить, во что он хочет, без религиозной дискриминации. Но те, кто жертвенно служили государству, делали это с какой-то религиозной мотивацией, соответствовавшей религии каждого. Для государства была важна не сама эта конкретная религия, а только "общий знаменатель", к которому оно приводило все религии, - служение государству. Для обоснования новой государственной идеологии Чингисхан придумал особый тип религии - некую новую религию "метарелигиозного" уровня. Государственная религия Чингисхана оказывалась в таком же отношении к традиционному для монголов культу Неба (тенгри), в каком она была и ко всем другим историческим религиям его империи, вроде буддизма, ислама, несторианства и монофизитства.
На Московской Руси также установился примат государственного права над религиозным (то есть церковными канонами). Собственно в писаном праве он найдет систематическое выражение только при Петре I, но уже в Москве XVI века он выразится в обычном праве и некоторых официальных документах, касающихся пределов царской власти.
Иван IV был первый русский царь, который считал себя Божьим помазанником, направляемым Божественным Промыслом. Он был убежден в том, что власть царя священна, и это не зависит от личных качеств царствующего лица, даже от его способностей к управлению. Иван IV последовательно развивал [4] доктрину о "священном монархе", которая очень сильно повлияла на дальнейшую историю России, хотя при этом всегда воспринималась неоднозначно [5].
Сходство между империей Чингисхана и новорожденной Московской империей шло еще дальше - в отношении к роду правителей. Это было еще одним отличием от Византии. В Византии правящая династия не имела никакого особенного сакрального смысла, и, при соответствующей политической конъюнктуре, могла легко заменяться другой. В империи Чингисхана и затем в Золотой Орде был культ династии чингизидов. Любым осколком империи Чингисхана даже и в XV веке должен был править его потомок - хотя бы номинально. Это уже весьма близко к еще одной особенности идеологии московской монархии (ярко сформулированной в XVI веке также Иваном Грозным): царем можно стать только по рождению; принадлежность к определенному роду автоматически дает право на престол, независимо от личных качеств и даже от личного благочестия.
Особенностью московской монархии, аналогов которой не было ни в Византии, ни в империи Чингисхана стала сакрализация самой личности царя. В Византии об этом не могло быть и речи, но этого не было и в империи Чингисхана. Татарский хан был так же обязан подчиняться высшему закону империи, Ясе, как и любой из его подданных. В московской редакции империи Чингисхана никакого аналога Ясы не оказалось. Или, можно сказать, всеобщим законом империи стала сама личность царя.
По своей должности царь в любом монархическом государстве является олицетворением высшего принципа этого государства. Служение государству равно служению царю. Так было и в Византии, и у Чингисхана, и в Москве. Но в Москве было и нечто сверх того - или, лучше сказать, что в Москве не было чего-то главного: а именно, не было никакого специального государственного закона, налагавшего на царя какие-то обязанности (за нарушение которых его, в принципе, можно было бы судить) [6].
Московский царь стал олицетворением не византийской "симфонии" и не монгольской Ясы, а исключительно самого себя. Это и означает стать предметом культа - символом самого себя [7]. Если в "ветхом Риме" император официально провозглашался "божественным", и ему приносились жертвы, но при этом сам культ изначально был, по сути своей, светской церемонией (нужно еще иметь в виду, насколько в эллинистическом мире девальвировалось понятие "быть богом"), то в "Третьем Риме" произошло ровно обратное: формального культа царя быть не могло, но фактический культ был куда сильнее римского [8].
[1] Выборка из: В.М. Лурье (игумен Григорий). Русское православие между Киевом и Москвой. Главы из книги: Период самопровозглашенной автокефалии Московской церкви (1441-1589). Опубликовано на сайте Портал-Credo.Ru
[2] «На становлении и утверждении такого типа власти на Руси, а потом и в России сказалось многосотлетнее, если не многотысячелетнее соседство на огромных просторах нашей прародины двух разных культур - «Леса» и «Степи»: кочевого скотоводства и оседлости, воинов и хлебопашцев, - а также феномен, вошедший в историю под названием Золотой Орды. В итоге контактов этих двух очень разных типов культур, после многочисленных войн и обоюдных заимствований, после противоборств, заговоров, измен, покорений и завоеваний сначала в Московии, а затем в России оказался более конкурентоспособным и восторжествовал тот тип власти, который принесли с собой кочевые народы - скотоводы и воины. Подобный тип власти следовало бы определить как ордынский: он столь круто замешен именно на нашей отечественной истории, что стал нашим. Ему, кроме упомянутых записей на условной визитке, неотъемлемо присущи моносубъектность (то есть самовластие), монолог вместо диалога, низменный диктат вместо переговоров, незнание компромисса, неприемлемость таких средств общения, как соглашение и договор, и, наконец, манихейство - отсутствие того, что Н. Бердяев называл «серединной культурой». (Ю.Афанасьев. Мы - не рабы?. - «Континент», 2008. - №138).
[3] Председатель Совета муфтиев России шейх Равиль Гайнутдин в своем выступлении на конференции "Россия и исламский мир: партнерство во имя стабильности", открывшейся 24 сентября [2009 года] в Москве, заявил, что без Золотой Орды не было бы и современной России. "Можно согласиться с мнением выдающегося российского историка XIX века Карамзина, который сказал: "Москва обязана своим величием хану". Это касается и России в целом", - цитирует муфтия "Regions.Ru". Равиль Гайнутдин отметил, что самое масштабное государственное объединение русского православного и тюркских народов произошло в XIII-XIV веках в составе мусульманской Золотой Орды. По его словам, именно тогда "благодаря политической воле золотоордынских ханов началось собирание разрозненных русских княжеств вокруг Москвы". (http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=73149&cf=)
[4] «…по своему замаху государство Ивана III уже было мировой империей - новой, православной Золотой Ордой или, как это тогла выразили, Третьим Римом». (Г.Померанц. Расщепление образа. Величие России и ее "черная неправда" сталкиваются в каждой русской душе. Фрагмент из книги "Сны земли", примечание 6. http://www.portal-credo.ru/site/?act=lib&id=2559)
[5] «Грозный вдохновлен Римом, не только вторым, но и первым, языческим («мы от Августа-кесаря родством введемся!»). В его сумрачном и жестоком уме живет средневековая мечта о царстве (естественно, - добра и света). Он хочет видеть себя благодетелем, Христом. Но жизнь (заговоры!) вынуждают его превращать свою мифологическую реальность в поле Страшного Суда, который он и творит как законный бог этого мира. И вот мечта о царе-Христе в реальности претворяется в отчаянную манифестацию антихриста-человекобога - причем манифестацию, смиренно принятую народом: «То земной едет бог, то отец наш казнить нас изволит». Опричнина Грозного - это ангелы Страшного Суда, а Русь (в самосознании того времени - вся вселенная) - пространство этого Суда. Русь поделена пополам, и одна часть (земщина) подвергнута тотальному геноциду со стороны второй (опричнина). Это можно назвать гражданской войной и социальной революцией - с той только разницей, что уничтожаемая сторона даже не сопротивляется». (В.Можегов. Конец эпохи. - «Континент», 2008. - №138).
[6] «Россия существует не для русских, а посредством русских» (М.Мамардашвили, цитируется по Ю.Афанасьев. Мы - не рабы?. - «Континент», 2008. - №138)
[7] «…полковник [„кальницький і вінницький”] Иван Богун на совете старшин в Переяславле категорически отказался присягать московскому царю и настаивал, что этого не следует делать никому из украинцев. Аргумент полковника Богуна был совсем не политический, а, как бы сказали сегодня, культурно-мировозренческий: московиты только притворяются православными христианами. В действительности они жестокие язычники, которые не уважают Истину, Слово и Любовь». (С.Грабовский. Православные нехристи и «газовое Рождество». Украинская правда 13.01.09 http://www.pravda.com.ua/ru/news/2009/1/13/86613.htm)
«Мы в массе своей дикий народ, народ-безбожник и всегда были народом-безбожником... Я знаю, что если бы наш народ был с Богом, ничто ему бы не грозило. Но я не знаю, что нужно сделать, чтобы наш народ пришел к Богу». (К.Семенов «Кто виноват?» и «Что делать?». - «Континент», 2008. - №138).
[8] «… едва ли будет ошибкой понять негативный общий знаменатель между Российской империей и окаменевшей Иудеей как национальный мессианизм, … - качество государственности, чересчур густо сакрализованной». (Аверинцев С. Судьба и весть Осипа Мандельштама. Поэты. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1996. Стр. 238.)
«…ничего принципиально нового для бытия Русской Церкви в ее «сталинском возрождении» не было. Так же точно Грозный, задушив в лице митрополита Филиппа русскую святость, утверждал собственную церковь на своем имени («я - Бог земли русской»). Так и его преемник, Годунов, прокладывая себе дорогу к высшей власти, на камне «Третьего Рима» утверждал московское патриаршество, выбивая его подкупом и угрозами у константинопольского патриарха Иеремии. Так же и Петр I, пресекая папские амбиции московского священства, вращивал церковную бюрократию в государственный механизм, а Николай II, унижая синоидалов, поднимал над ними чудовищного Распутина». (В.Можегов. Конец эпохи. - «Континент», 2008. - №138).