(no subject)
Черти. Бесы. Кикимора. Представления книжные и представления народные.
Демонология - это неотъемлемая часть любой религиозной системы, любых религиозных взглядов. Всегда есть Боги и духи, которые помогают человеку, и есть те, кто стремится человеку навредить. Ну и конечно, есть еще и нейтральные, которые к вам будут относиться так, как вы относитесь к ним. А еще, есть представления и образы, оформившиеся в литературе, и, если мы говорим о древнерусской литературе, это бесспорно христианское влияние, а есть те, что сохранили в народном сознании архаичные черты.
Как и что было у славян, когда и под каким влиянием возник тот или иной образ, причем, даже такой «онародненный» христианский образ или мифологический сюжет, может своими корнями уходить в Древний Рим или Древнюю Грецию, утверждать очень сложно, просто по причине скудности источников. Авторам древности, а это естественно были христианские монахи, было не интересно рассказывать о языческих бесах, даже поучения против язычества, в большей степени дают нам лишь имена или говорят об языческих игрищах и поклонении древним духам, как констатации факта, но без каких-то конкретных описаний и разъяснений. Это если мы говорим о средневековой литературе. В каком-то отношении, к счастью, мы имеем довольно обширную литературу 16-17 веков, позволяющую нам представить существовавшие на тот момент образы демонических существ. О бесах, чертях пишут, как в житиях различных святых, еще каких-то богословских текстах, так и, что самое интересное, в протоколах следственных дел касающихся различных чернокнижников и колдунов. В 17 веке подобных дел фиксируется довольно много и это очень интересный источник, дающий представление именно о народной, не книжной, демонологии.
Для начала нужно сказать, что любимое, широко используемое нами слово «черт», в русском языке появилось довольно поздно. В древнерусской литературе оно не фиксируется совершенно. Его там нет. Впервые, «черт» фиксируется на бумаге в русско-английском словаре-дневнике 1618-1619 годов Р. Джеймса, где переводится, на английский, соответственно, как «diavolo». Есть еще не совсем понятное, лично для меня, относящиеся к самому концу 15 века, упоминание прозвища Иван Черт (1495г). Вся остальная фиксация, в первую очередь в словарях, это уже 18 век, причем середина или вторая половина века. Отсюда, исследователи делают вывод о заимствовании этого слова, скорее всего из чешского языка через польский или украинский язык. Хотя есть версии и о происхождении этого слова от корня «(s)ker-» в значении резать, обрезать, корнать, тут ссылаются на то, что черта или дьявола частенько называют куцым или хромым. Я, конечно понимаю, что это любительское, но почему «черт» не может происходить от «черта», т.е. «живущий за чертой», живущий в другом мире, потустороннем мире. Хотя, с другой стороны будь все так просто, слово бы встречалось намного раньше. Слово «черта» фиксируется в древнерусских памятниках литературы уже с 11 века, так что любительское мы задвинем куда-нибудь в дальний угол стола.
Куда более древним, и близким по значению со словом «черт», является слово «бес». Это христианский литературный образ, известный нам уже с 11 века. Бесами древнерусские авторы именуют славянских Богов, в том числе их идолы, злых духов, демонов. В житиях святых бесы, как правило, искушают главных персонажей повествования, за что бывают биты, точнее поруганы и изгнаны. Так же, в древнерусских текстах, бесы могут вызывать болезни и соблазнять на греховные деяния, вот тут уже бесы очень близки по своим функциям к чертям. Анализ ранних текстов, а также переводов библейских текстов, указывает нам на то, что слово «бес» является синонимом «демона».
Итак, черт - это черт, несмотря на относительно позднее появление слова, само по себе это мифическое существо могло быть весьма архаичным, мало того, под этим именем в более близкие к нам времена могли обозначать различных существ. Бес - это в первую очередь демон, в христианском понимании этого образа. Это для нас, благодаря литературному влиянию последних нескольких сот лет, образы черта и беса, а также их сущности смешались в единое целое. Для нас это слова-синонимы, обозначающие одно и тоже явление. Грань между народным чертом и литературным бесом она очень тонкая, и порой очень тяжело ее определить, но попробовать нужно.
Кто такие демоны? Т.е. бесы нашей литературы. Это павшие ангелы. Это те самые ангелы, которые во главе с Люцифером, ангелом Светоносным, или по-русски Денницей. Хотя, подождите, в те далекие и мифические времена Сатана еще не был Люцифером. Иоанн Богослов в своих работах «утренней звездой», а это и есть Денница и Люцифер, именует Исуса Христа. Да и в целом раннехристианские авторы довольно часто используют этот эпитет по отношению к Деве Марии, Иоанну Крестителю, различным святым и, вообще, повествуя о каких-то божественных вещах, Божьем слове и Божьем духе. Как же произошло так, что люцифер вдруг стал одним из имен Дьявола. Кстати, я не сделал описки, написав «люцифер» с маленькой буквы, ибо оно так всегда и писалось в ранних источниках. Пока кто-то в 17 веке взял и не написал сие дело с большой буквы. Например, с заглавной буквы пишется это слово в Библии короля Якова, изданной в 1611 году: «How art thou fallen from heaven, O Lucifer, son of the morning!». Стих начинает ассоциироваться со стихом Евангелия от Луки: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» (Лк. 10:18). Опять же, все это возникло не на пустом месте, снова придется обращаться к Библии. «Книга Исаии» стих 14.12, там осуждаются деяния Вавилонского царя, и по отношению к этому царю используется эпитет «люцифер». Современный перевод выглядит так: «Как упал ты с неба, денница, сын зари! Разбился о землю, попиравший народы». Церковнославянский перевод: «денница, восходящая заутро».
Из этого стиха книги Исаии сначала выросла идея о падении ангелов, и уже в 17 веке, эту легенду дополнили Люцифером, как персонифицированным мятежным ангелом. В 14 веке Данте пишет свою «Божественную комедию», там также упоминается Люцифер, как замороженный в самой глубине ада, где-то там глубоко-глубока на самом дне, в глыбе льда, крылатый монстр (крылья без перьев, как у летучей мыши) с тремя пастями, который грызет предателей и изменников. Но, это скорее всего исключение, по крайней мере, широкого распространения этого имени Дьявола не произошло. В середине 17-го века выходит еще несколько художественных произведений в которых уже вовсю говорят о Люцифере. Ну и, с того времени Люцифер становится именем-синонимом Сатаны и Дьявола как в христианской богословской литературе, так и художественной популярной. 20 и начало 21 века в популяризации имени Люцифера, особенно с появлением кино, сделало огромный рывок, причем сейчас представление о «Люцифере» как истинном имени Сатаны и имени, уходящем куда-то в древность, просто доминируют. Вот есть сериал «Люцифер», русский перевод которого меня просто забавляет, там главного персонажа зовут «Люцифер Денница». Люцифер - имя, Денница - фамилия. Светоносный Светонос…прости меня, Господи…
Легенда об изгнании падших ангелов занимает довольно важное место в христианском мировоззрении и христианской мифологии. Поэтому, если мы хотим понять кто такие бесы, мы должны понять кто такие ангелы. О природе ангелов христианские богословы спорили на протяжении столетий. Христианская мысль считает, что ангелы небесные и павшие - существа бестелесные, точнее нет, тела у них есть, но они бесплотные. Хм… Это что-то вроде эфира или сгустка энергии, что-то духовное, но при этом ограниченное некой тонкой прозрачной оболочкой. Полная бестелесность сделала бы ангелов вездесущими, а вездесущим, в христианском понимании, может быть лишь Бог, а ангелы могут присутствовать лишь в одном месте в одно время. Отсюда, христианские богословы делают вывод, что ангелы телесны и материальны по отношению к Богу, но бестелесны по отношению к нашему видимому материальному миру. Эти идеи были закреплены на 7 Вселенском соборе, они же были одним из обоснований иконографии ангелов в образе человека. «Как душа наделена «тонкой» телесностью и визуально подобна своему телу, так и ангельский образ может быть подобен человеческому». После этого, правда, была еще масса споров, а как именно предстают ангелы перед людьми, крылатыми или полностью обнаженными.
Демоны, они же бесы, в отличии от ангелов, низвергнутые с небес приобретают своеобразную материальную форму. Т.е. если ангелы существа более духовные, хоть и имеющие некую оболочку, то демоны материальны и приземлены. Богословы, опять же спорили насколько материальны демоны, каждый выдвигал свою версию, той или иной степени радикальности во взгляде на эту богословско-философскую проблему. При этом разброс мнений там был весьма широк, так что, «боюсь», единого мнения по этому вопросу у церковников, наверное, и до сих пор нет. Но, что есть общее. Демоны имеют тела, такие же материальные как у людей, т.е. состоящие из плоти и крови, только для людей невидимые. Демоны уже нуждаются в пище, там опять же, разные богословы по-разному описывают процесс принятия пищи. От питания дымом, по образу языческих Богов, которые к слову для христианских богословов, были теми же демонами. Для Нестора, считающегося автором «Повести временных лет», Перун - Бес. Кто-то из демонов питается твердой пище, т.е. тем же самым, что и мы с вами. Кто-то, высасывая жидкость, оставляя все твердое, тут опять же от условно вампиром, до сравнения с поеданием нами устриц. Кто-то мог вселятся в человека, дабы питаться и предаваться плотским утехам. То есть спектр на самом деле весьма широк и одного мнения нет.
В большинстве христианских текстов бесы, несмотря на все выше сказанное, представлены все же бесплотными существами, которые искушают, соблазняют, обманывают или просто пугают людей или святых. Возможно, это связано с невидимостью в нашем материальном мире. Т.е. он для нас бестелесен и невидим. Но, тут мы обнаруживаем еще одну особенность, свойственную бесам, они могут переходить из одного мира в другой, или из одного состояние в другое. Из невидимого, духовного в наше материальное. Причем, уже находясь в нашем материальном мире, они могут оставаться для нас невидимыми, но взаимодействовать или, точнее сказать, воздействовать на нас. Но, в какой-то момент демоны могут представать перед людьми во вполне осязаемом виде. Святые могут их побить, кто-то даже волосы вырвать у демона смог. Т.е. получается, что в христианской литературе демоны могут представать перед нами как бесплотными призраками, так и вполне себе материальными существами. Тоже самое явление можно наблюдать и в народных представлениях, причем как западных народов, так и в славянской мифологии, христианизированной, конечно, мифологии. В книжной и народной культуре легко и просто смешивается нематериальное и материальное, каждый демон может приобретать свои индивидуальные черты, иметь определенный вид, представать существом зооморфным или же человекообразным. В народной культуре бестелесные падшие ангелы становятся живыми, созданными из плоти и крови, они материализуются в сознании простого человека, приобретают четкий внешний вид, в том числе с особенностями, появившимися в результате падения с неба: хромота, горбатость. Демоны приобретают рога, копыта, шерсть, хвосты. И это уже не дань какой-то иконографии, о ней мы еще поговорим, а укоренившийся в сознании человека реальный облик беса.
Многое из того, что я сейчас высказал о бесах, вполне, подходит и под описание чертей. Есть одно принципиальное отличие. Бесы - это плод книжного труда. Это существа имеющие четкую биографию, разработанную теологами. Черти - это плод народного воображения и представления о демонических существах. Конечно, эти представления впитали довольно многое из христианской литературы, поповские проповеди среди крестьянского, необразованного населения, никто же не отменял. Как и иконы, стоявшие в церквях, повествовавшие о житиях святых, никуда не девались. Но, черти - это существа, сошедшие со страниц народной Библии, к тому же смешанные с народными, уходящими в языческое прошлое, представлениями о духах. Злых и не очень. Чертями могли именовать, в том числе: леших, водяных, даже домового записывали в одомашненного, обрусевшего черта. Вообще, чертей было много, и они были повсюду: в лесу, в болоте, в доме, в бане, в сарае, на дороге, в поле и т.д. В рассказах о чертях и иных мифических существах для автора было важно показать взаимодействие человека с этими существами, но не рассказать о них самих. Мы видим черта только в тот момент, когда он соприкасается с человеком, но совершенно не знаем, чем он занимается в «свободное время». И еще, черт всегда материален. Он имеет плоть и кровь. Он живет «полноценной» жизнью: ест, спит, даже плодится и размножается. Он стареет. Его можно убить. Ему может быть больно.
Черти бывают старыми и молодыми. Правда, плодятся они порой странным образом, к примеру, если плюнуть на землю, вот из этого плевка и рождается черт. Так, что не плюйте на пол. Черти могут рождаться из бранного слова. Так, что не материтесь, не плодите чертей. Черта можно убить, но делать это нужно с одного удара, если ненароком ударите второй раз, он, черт, может, или воскреснуть, или появится второй, отсюда и русское выражение «черта с два». Черти бывают разного пола, мужского, сам по себе черт, и чертовки, рода женского, что изображались с грудью и уложенными на голове волосами. А порой, дабы представить демоническую, греховную сущность, черта изображали и рода неопределенного: с женской грудью и ярко выраженным мужским детородным органом. В целом иконография черта, скорее всего уходит в книжное творчество, что роднит оного с бесом. К тому же, чертей, точнее бесов, появлявшихся на страницах Библии или житиях Святых, изображали на христианских иконах. А уже в более позднее время на лубковых картинках. Опять же, не стоит забывать, что столь подробные описания черта мы имеем благодаря письменным источникам 17-го века. Я уже писал об этом в самом начале.
Сложно сейчас точно сказать на местной ли основе или опираясь на западные аналоги в 17 веке в судебных делах начинают фиксировать «признание» крестьянских девок в сожительстве с чертом, а в исповедниках появляются вопросы на тему не сблудила ли женщина «с нечистым или лешим». Причем, «нечистый» мог принимать образ дракона, огненного змея и в таком виде являться к женщине. Возможно, или даже скорее всего, подобные сюжеты есть античное влияние, пришедшие к нам через христианское восприятие. Вспомнить хоть любвеобильного Зевса, посещавшего человеческих жен, после чего на Олимпе или мире людей происходили всякие неприятности. Черт может превращаться не только в дракона, изрыгающего пламя, он куда чаще оборачивается куда более мелкими животными вроде черной кошки, в принципе, в любое черное\темное животное, а порой даже в человека.
Из тех же судебных дел мы можем узнать о наличии некой иерархии у чертей, правда тут опять же не обходится без явного христианского влияния. Так в одном из дел упоминается «князь тьмы» по имени Ирод, он прислуживал местному волшебнику с еще сотней чертей. Правда Ирода именуют бесом. Т.е. все же к 17 веку семантически близкие понятия уже смешиваются. И тот же самый «черт» может обозначать не мелкого духа, а вполне себе Сатану или какого демона. С другой стороны, можно наблюдать процесс сближения «черта» и локальных духов, особенно ярко это было выраженно на севере русских земель. Оно как бы и понятно, север - это периферия, где слаб церковный контроль и где долго сохраняются старые обычаи. Там черт может быть близок лешему или водяному. Там свидетели описывают встречи с «духом лесным» и «духом водным». К слову, про то, что черт живет под водой, и может затянуть кого-нибудь в омут, в литературе того периода, да и позже тоже, встречается довольно часто.
Черти служат людям, выполняя те или иные задания, причем это не всегда наведение какой порчи или сотворение какого зла. Чертей нужно постоянно занимать какой-то работой, даже бессмысленной и не имеющей конца, что-то вроде собрать все песчинки на берегу реки или вычерпать решетом всю воду. Возможно, здесь опять же мы наблюдаем сильное христианское влияние с идеей оказания услуги герою в обмен на его бессмертную душу. «Договор с Дьяволом» этот мотив приобретает широкое распространение в 18 веке, поэтому я осмелюсь предположить, что подобная идея - это заимствование откуда-то из Западной Европы, которое в последствии было переработано народным сознанием.
Возвращаясь к лешим, водяным, домовым и прочим фольклорным персонажам славянской мифологии, нужно так же отметить, что под сильным христианским влиянием, все они постепенно начинают приобретать демоническую иконографию. Они чернеют, у них появляются рога или вздыблены волосы, могут хромать или у них есть горб, хвост вырастает, изо рта могут вырываться языки пламени. В народном сознании все эти существа находятся в одной мифологической системе, в одном мире «нечисти», и постепенно происходит смешение, духи постепенно превращаются в демонов, а демоны в духов. Черт же, оказывается где-то на границе между книжными демонами и славянскими мифологическими существами, впитав в себя от тех и других (функции, облик), он занимает свою особую, промежуточную нишу среди «нечисти». Подобный процесс - это не есть нечто лишь славянское, подобное происходит и в западном фольклоре, где под сильным христианским влиянием в средневековье, к примеру, в веке так 12-ом для Германии, формируется похожий образ черта.
Иконография черта, современная конечно, сформирована под христианским влиянием. Все эти рога и копыта, они сходят в том числе и с христианских икон на которых изображаются, искушающих святых, демоны. Люди видели эти изображение и постепенно переносили эти образы на низших духов. Русские сказки, на самом деле, довольно скупы на описание черта, возможно наиболее яркий образ нечистого представил Гоголь в своей «Ночь перед Рождеством». Если коротко, то черт выглядит примерно так: человекоподобное существо с рогами, копытами, чёрной шерстью, свиным пятаком и длинным хвостом. Но, в отличии от бесов, падших ангелов, у чертей нет крыльев. Тут отошлю к миниатюрам Радзивилловской летописи, это правда век 15-ый.
Как в народном сознании эволюционировал образ черта, сказать, наверное, невозможно, все что мы имеем - это поздние образы, вошедшие в литературу, и во многом имеющие христианское происхождение. С другой стороны, так и сам черт, это порождение народного православия, такого приземленного христианства. С большой долей вероятности, можно утверждать, что образ черта рождался, через посредничество образа беса, от самого Сатаны. Библия не дает нам описания Князя тьмы, нет его и в раннехристианских текстах, и раннехристианском искусстве. Первые изображения падшего ангела относятся к 6 веку. Это мозаика в базилике Сант-Аполлинаре-Нуово в Равенне, Италия. Сатана там изображен в виде голубого ангела. По цвету голубого, перед которым стоит три козла. Там есть еще другой ангел ничем не отличающийся от Люцифера, за исключением того, что он красного цвета, перед этим ангелом изображены три овцы. В целом этот сюжет отсылка к библейской «притче об овцах и козлах» (от Матфея 25:31-46). Там Иисус поделил стадо на «правоверных» овец, символизирующих спасенные души и козлов, души проклятые. В итоге, последние были сброшены в ад, к Сатане и падшим ангелам за компанию. Возможно, именно эти слова Матфея, точнее его притча, и породила рогатый и копытный образ, как самого Сатаны, так и остальных демонов, и уже в последствии появившихся народных чертей. Появляется «классический» образ Сатаны, с рогами и копытами, происходит это, скорее всего, в Европе в раннее средневековье, где-то в веке 9-ом. Эти козлы Матфея, очень удачно наложились еще на еще несколько образов хорошо известных обитателям Европейского континента. Первое, это, конечно, древнегреческий Пан, Бог плодородия, скотоводства, дикой природы. К нему стоит добавить греческих сатиров, козлоногих существ, связанных с плодородием, и в тоже время божествами леса. Ленивые, вечно пьяные и гоняющиеся за нимфами. Римский Фавн, соединяющий в себе греческого Пана и более раннего италийское Божество (доброго духа гор, лесов, лугов, стад и плодородия), для римской культуры это нормально. Ну и кроме Фавна, могли быть еще и фавны, огромного количества идентичных Фавну существ, только рангом пониже.
Второе, это германские или как пишут исследователи «нордические» мифы, связанные с подземными языческими Богами плодородия и их рогатыми идолами. Возможно, свою роль тут и Крампус сыграл. Но, подобные ассоциации, скорее всего, довольно позднее и это совсем не средневековое время, а уже ближе к дню нашему. Неоязыческий модерн 19-20 веков.
В 17 веке в европейской литературе, а потом и в искусстве 18-19 века, образ Сатаны кардинальным образом меняется, он становится человечным. Т.е. Дьявол становится своего рода Сверхчеловеком. В 1667 году Джон Мильтон публикует эпическую поэму «Потерянный рай», в которой Люцифер представлен в образе героического полководца. Под влиянием этой поэмы Уильям Блейк (1757-1827) создает несколько иллюстраций, в которых Сатана изображен в виде прекрасной богоподобной фигуры с полностью человеческими чертами. Эпоха романтизма наступала, общество пересматривало многие стереотипы прошлого, порождало новые образы. Искусство и в первую очередь литература, это отображение сознания общества, формирующие это общественное сознание. 18-19 век - это время колоссальных изменений в европейском сознании, это время крушения старых социальных устоев. Одна Великая Французская революция с ее правами «человека и гражданина» чего стоит. Это грандиозная работа просветителей энциклопедистов. Это реформы и начало технической революции. Это век романтизма в искусстве, эпоха героев с сильными, дерзкими, противоречивыми и порой бунтарскими характерами. Образ Сатаны в культуре - это уже не народное парнокопытное, но это бунтарь. Напишем даже с большой буквы: Бунтарь. Это Бунтарь не только против каких-то старых устоев, но это и Бунтарь против тирании. Романтический образ, романтического времени. К слову, реакционные «Бесы» Достоевского, это скорее всего именно отсюда, от бунтарского характера падших ангелов, такой консервативно-реакционный ответ Империи, на идеи романтического Запада.
Сегодня, образ Сатаны, хоть и человекоподобный, причем как правило это красавчик, но это уже совсем не бунтарь, это не романтический образ прошлых столетий. Сейчас, это нередко «деловой костюм» «Адвоката Дьявола», ну, а если еще вспомнить, уже упомянутый мной, популярный сериал «Люцифер», то перед нами предстанет симпатичный, но полушутовской образ. В ряде художественных произведений падший ангел, преподносится, вообще обычным обывателем, время от времени взаимодействующий с другими ангелами и своим Отцом, причем, иногда спасающий мир, который ему полюбился, от конца света или еще каких-то проявлений абсолютного зла, к которому, он как жертва происков на небесах, никакого отношения не имеет. Ну и последние «киношедевры», повествующие о похождениях падшего ангела, предали ему женские гендерные признаки. О, да! Дань победившему безумному феминизму. Ведь пол ангелов, не только павших, но и сохранивших верность своему Отцу, в Библии не указан, они ведь там «гендерноравные», т.е. бесполые, ну не то чтобы трансвеститы или гермафродиты, просто не указан. Такое ощущение, что 3500 тысячи лет назад (а первые тексты Библии начали писаться в 15 веке до нашей эры), кто-то задумывался о каком-то гендерном равенстве. Для людей того времени было ясно понятно кто из чьего ребра был сделан и где чье место, а порядок на земле, был отражением порядка небесного. Это 21 век ищет новые образы, в древности все было куда проще.
Образ Сатаны за века в общественном сознании эволюционировал от парнокопытного до обычного человека, или точнее сказать ангела в теле человека. А если вспомнить первое изображение Люцифера, то можно смело утверждать, что, пройдя по кругу, он (образ) вернулся к своему первоначальному виду.
Наверное, на то он и Дьявол, чтобы представать пред нами, отображаться в нашем сознании в разных обличиях. В этом отношении образ черта оказался куда более консервативен. Народно-крестьянское сознание оно вообще очень консервативно и меняется очень медленно и неохотно. Наши представления о черте, об его образе так и не претерпели сильных изменений за последние столетия. Сатана у нас уже в дорогом модном костюме, а черт как был с рогами, копытами, хвостом и свиным носом, так с со всем этим и остался. Возможно, что из-за мелкой его породы, он мало интересен писателю и режиссеру. Но, так же возможно и то, что, живя в эпоху глобализации, подверженные мировым культурным веяниям, мировой попкультуре, мы в большей мере впитываем в себя «заморские» образы демонов, чем интересуемся своей местной нечестью. Вроде как, местные черти - это сказки для детей, а вот ужастик про демонов, оборотней или вампиров, да еще снятые с массой спецэфектов - это круто. Сегодня нас интересуют большие глобальные проблемы, когда средневековый русский крестьянин жил куда более приземлёнными заботами. Он жил в мире заполненным различными духами и существами, от которых зависела его жизнь. Каков будет урожай, не заболеет ли скотина или он сам, не заблудится ли он в лесу, не утащит ли его кто в омут, а может заморозит пьяного зимой в канаве. Бесы - это для писателей-богословов, для попов рассказывающих библейские истории, а ему вот эта мелкая нечисть, вроде черта, с которой, точнее с действиями которой, он соприкасался каждый день.
Ну, ладно, что имеем, то имеем. Да, образ черта, во многом - это образ западноевропейского дьявола средних веков. О формировании, которого я довольно много высказался. Но, не стоит забывать о том, что русский фольклорный черт не идентичен, ни русскому книжному бесу, ни западноевропейским демонам во главе с Дьяволом, хоть его образ и восходит к ним. Конечно, в бесах, а соответственно и чертях, больше Библии, чем Пана и ему подобных существ. Пан, скорее всего, стал жертвой совпадения библейской притчи о козлах и своего внешнего вида. Ну и средневековое сознание, знавшее о Дьяволе и читавшее Матфея, и видевшее сохранившиеся римские и греческие мозаики, фрески и статуэтки сатиров и фавном, ну не могли не соединить их во единое целое. И уже в таком виде оно приходит на условную Русь, где со временем, в иконографию, т.е. внешний вид, вносят некоторые дополнения, вроде свиного носа. К слову, свиной пяточек у черта бывает не всегда, иногда носа нет вообще, иногда говорят о носе сродни носу летучей мыши. Но, классический и получивший наибольшее распространение - все же пяточек. И вот тут самое интересное, что подобное может быть исламским влиянием, где свинья считается грязным, нечистым животным. Возможно, это отголоски завоевания Казани и присоединения иных исламских территорий к Московскому государству, ну тогда нужно признать, что пяточек у черта - это весьма позднее приобретение в иконографии.
Есть еще одно отличие русского черта от западных демонов и книжных бесов (это если мы будем судить по дошедшим до нас изображениям, как книжным, так и иконографическим). Русский черт - полностью покрыт шерстью. Ну или как минимум, подобное описание в русском фольклоре, имеет наибольшее распространение. И вот тут, следуя за некоторыми исследователями, можно впасть в большой соблазн, соединив черта с литовским велнясом. Сравнивая этих двух представителей низшей нечисти, без особых проблем находится много общего, особенно во внешнем виде. Считается, что образ велняса восходит к образу древнего языческого божества загробного мира и скотоводства Велсу, которого под христианским влиянием понизили до уровня беса. От Велса вполне логично провести линию к славянскому Велесу. Т.е. мы с вами, таким образом в поисках прародителя черта, уходим в глубокие балто-славянские древности, а если еще последуем дальше дорогой к «основному мифу», что был реконструирован в середине 70-ых годов прошлого столетия, Ивановым и Топоровым в «Реконструкции фрагментов мифа о боге грозы и его противнике», то мы вообще скатываемся во времена индоевропейской общности. Если честно, я сильно сомневаюсь в том, что образ черта настолько древен и что он восходит к Велесу. Возможно, при внешней схожести черта, как минимум с велнясом, как выглядел Велес мы не знаем, вся нынешняя иконография этого славянского Бога опирается в большей степени именно на родство Велса и Велеса, функции разные. Черт никак не соотносится со скотом, людям он больше вредит чем помогает, ну и с покойниками только в аду общается, и то это больше христианская традиция, через бесов и козлов.
Продолжение следует