ты все еще ищешь ее?
Руки у монахини теплые и сухие. Она тихонько сжимает мою ладонь, в которой остается крошечный медный медальон на тонкой нитке.
--Заходи, заходи скорее. Cual es tu nombre?
-- Юлия
Она не понимает, смотрит в мои размокшие бумаги и через секунду поднимает темные святящиеся глаза
--Хулия. Хорошо, что ты здесь. Пойдем, я покажу тебе твое место.
Мы поднимаемся по длинной лестнице, где-то внизу я слышу шаги Саймона, но у меня совсем нет сил обернуться, чтобы что-то ему сказать. За эти дни мы прошли две с половиной сотни километров -- дождь поливал нас вот уже три три дня, во мне не осталось ни капли радости.
В спальне уютно и тихо. Я выбираю кровать у окна, Саймон -- в другом конце комнаты у самого выхода. За стеклом льет и льет дождь, напротив видна полуразрушенная церковь, на верхушке которой в огромном гнезде сидят два мокрых и холодных аиста.
В конце длинного коридора находится небольшая комната. В центре алтарь, на полу разложены подушки, звучит тихая музыка. Я закутываюсь в шерстяное одеяло и сажусь на деревянную скамейку. Глаза сами собой закрываются, музыка уносит меня куда-то далеко, и я уже не могу разобрать сон это или явь. Несколько раз заходит монахиня -- зажигает свечи, поправляет одеяло, делает тише музыку и бесшумно закрывает за собой дверь. Я проваливаюсь в сон и лечу, лечу, лечу куда-то в теплую и бесконечную темноту.
***
Из теплой и уютной Памплоны, чьи мостовые, быть может, еще помнят шаги Хемингуэя, я шла до Белорадо около пяти дней. Солнце, ветер, бесконечные рапсовые поля, километры пыльных дорог, встреч и расставаний. Шаги-шаги-шаги. Рассветы и безуспешные попытки увидеть закат -- я так устаю, что засыпаю задолго до того, как солнце упадет за горизонт. Camino de Santiago. У нас с тобой 26 дней. И нам совершенно некуда спешить.
И вот, наконец, Белорадо. Крошечная средневековая деревушка, милый и уютный приют для пилигримов. На втором этаже меня встречает седой мужчина лет пятидесяти и помогает с вещами. Никак не могу запомнить его имя, но мне все равно -- сегодня я прошла больше 40 км и единственное, чего я сейчас хочу -- горячий душ и теплая кровать.
На следующий день я просыпаюсь рано. Сегодня мне 35, и телефон начинает щелкать еще с полуночи. Я долго лежу в темноте, читаю все эти невероятно нежные слова и мне хочется плакать от того как быстро летит моя жизнь и как много нужно еще успеть.
К завтраку все же опаздываю. За столом сидит вчерашний седой мужчина с двумя другими пилигримами -- один из мужчин примерно того же возраста, второй же намного младше -- лет двадцати пяти. Говорят на английском и голландском. Я занимаю пустое место межу ними и понимаю -- здесь ждали как раз меня.
И все же весь этот день я иду одна. Дорога петляет среди полей, легкий дождь постепенно переходит в ливень, и вот я уже штурмую потоки воды, несущиеся навстречу. И вдруг среди этого серого бесконечного дождя на минуту выглядывает солнце, и радуга в полнеба преграждает мне дорогу.
"Как всегда, -- думаю я. -- Ты обходишься со мной как всегда -- сначала посылаешь ураган, чтобы потом показать самую прекрасную в мире радугу. И знаешь что? Ради этих пяти минут я могу прошагать и тысячу километров, ты там только не забывай обо мне."
Вечером в приюте витает запах мокрых ботинок. Ни одного знакомого лица. И вдруг открывается дверь и заходит Джон. Да, его зовут Джон, я моментально вспоминаю этого седого мужчину, который вчера помогал мне с вещами.
-- Джон, у меня сегодня день рождения!
-- Тогда, надеюсь, ты не откажешься поужинать со мной?
-- Я надену свое лучшее платье
На самом деле никакого лучшего платья у меня нет. За эту неделю рюкзак так отдавил мне плечи, что в нем осталось только самое-самое необходимое. Чистая одежда в наших условиях небывалая роскошь, но я все же отыскиваю на самом дне мятую клетчатую рубашку, расчесываю волосы и ровно в 8 восемь вечера спускаюсь на первый этаж. Джон уже поджидает меня у лестницы -- он чисто выбрился и, похоже, тоже надел самое нарядное из того, что было в его рюкзаке. Ну что ж, видимо сегодня нас ожидает великосветский прием.
Мы сидим за столом и о чем-то говорим, когда в комнате вдруг гаснет свет и хозяйка приюта приплясывая вносит кусок торта tarta de Santiago с зажженной свечой. Пилигримы обступают меня со всех сторон, кто-то кричит Felicidades, кто-то Happy birthday! Я задуваю свечу и уже собираюсь заплакать, как тот самый голландец из Белорадо обнимает меня за плечи и говорит: "Твое время сказать что-то, если ты хочешь". И я говорю "спасибо, спасибо, спасибо", слезы катятся у меня по щекам, и я совсем этого не стесняюсь.
***
С Ваном -- веселым голландцем мы увидимся еще много раз -- будем пить вино в ночной Понферраде через 400 километров и танцевать на булыжной мостовой, переходить сложный перевал и загорать на солнечной поляне. Он покажет мне необыкновенного Гауди в необыкновенной Асторге и будет зажигать свечи на торте, который мы купим ко дню рождения Конни. Но по-настоящему свяжет нас совсем не это, а одно сырое утро в Фонсебадоне, когда мы останемся вдвоем в пустой комнате.
-- Юля, мне очень страшно, -- скажет мне этот немолодой мужчина. -- Я не хочу идти в это место.
И я его сразу пойму. В тот день нам нужно будет пройти Cruz de la Ferro -- место, где пилигримы оставляют камни,которые несут из дома. Под огромным крестом этих камней несметное количество, и в каждом из них -- боль, уныние, печаль, страх. Мы будем стоять с ним по разные стороны этого креста в плотном тумане, оставим свои камни и пойдем дальше. Но оба из нас будут знать, что мы связаны этим моментом. Тем коротким разговором без слов, одним взглядом:
"Спасибо тебе, теперь я знаю, что, чтобы увидеть радугу, не обязательно переживать грозу".
С Джоном мы будем идти вместе еще два дня, а после он останется позади. Я оставлю ему короткую записку с благодарностью в одном из приютов на пути и больше мы никогда не увидимся.
***
Саймон возник на моем пути в самый неподходящий момент. Этот великан-австралиец очаровал всех известных мне пилигримов, и не было такого человека, который не рассказывал бы мне о нем. Человек-легенда. Человек-праздник. Меньше всего мне хотелось иметь с ним что-то общее.
В то утро я вышла их приюта очень усталой. Накануне в Бургосе умер пилигрим, и я тягостно размышляла о том, через какой ад нужно будет пройти его семье.
Бывают такие дни, когда идти не хочется совсем. Нога отдает болью где-то в позвоночнике, рюкзак тянет назад, и, кажется, ты больше ни в силах сделать ни одного шага. И все же нужно идти -- просто переставлять ноги. В этот момент мучительного переставления ног на протяжении уже двадцати километров меня и настиг человек-прекрасное настроение.
-- Привет. Юлия, я Саймон. Как ты сегодня?
-- Нормально, -- буркнула я, рассчитывая, что мой ответ не оставит шансов на продолжение беседы, но просчиталась. Человек-бесконечное обаяние не собирался сдаваться и предложил мне кусок шоколада. Незаметно для себя я стала отвечать на его вопросы и даже задавать свои собственные. Мы говорили и говорили -- о троих прекрасных дочерях Саймона, о Швеции, викингах, о том, как трудно быть сильным мужчиной, о том как приготовить паэлью и еще о миллионе разных вещей. Мы шли, и шли, и шли.
Именно Саймон скажет мне самые главные слова этого камино: "Как хорошо, что ты с нами!" и именно он научит меня тому, что я так захочу привезти из Испании в свою обычную жизнь -- безусловную веру в то, что любой человек, встреченный тобой на пути, прекрасен. Мы простимся через много дней, он намного позже меня придет в Сантьяго, но еще долго в самых сложных ситуациях я буду слышать его голос: "Юля, как хорошо, что ты с нами!"
"Спасибо, теперь я понимаю, что, чтобы увидеть радугу, не обязательно пережидать грозу и смотреть вверх, нужно просто научиться смотреть в глаза другому человеку".
***
Сегодня Сантьяго. Раннее утро. Тихо, темно, пахнет мокрой травой и землей. Мне немного страшно. Я прошла семьсот тридцать километров, и впереди последние двадцать. Я шла двадцать шесть дней, неся за плечами всю свою жизнь. Что ждет меня в конечной точке этого пути?
К десяти утра дождь льет уже стеной, но я не надеваю плаща. Я бегу со всех сил, чтобы оказаться на площади перед кафедральным собором Сантьяго. Вода течет по голове, холодные и мокрые волосы прилипают к лицу, но мне все равно. Я узнаю изгибы улиц и уже вижу колокольню собора. Шаг, еще шаг, еще два десятка шагов.
На входе в старый город я останавливаюсь. У светофора стоит мужчина в простой одежде, без рюкзака. Я узнаю в нем пилигрима. Мы никогда не встречались, но я вижу, что он тоже прошел путь. Он смотрит мне прямо в глаза и едва заметно кивает головой, улыбается и переходит дорогу в противоположном направлении.
"Я здесь, я тебя ждал. Помнишь, 35 лет назад я подарил тебе радугу. Ты все еще ищешь ее?"
Первая часть Camino de Santiago
--Заходи, заходи скорее. Cual es tu nombre?
-- Юлия
Она не понимает, смотрит в мои размокшие бумаги и через секунду поднимает темные святящиеся глаза
--Хулия. Хорошо, что ты здесь. Пойдем, я покажу тебе твое место.
Мы поднимаемся по длинной лестнице, где-то внизу я слышу шаги Саймона, но у меня совсем нет сил обернуться, чтобы что-то ему сказать. За эти дни мы прошли две с половиной сотни километров -- дождь поливал нас вот уже три три дня, во мне не осталось ни капли радости.
В спальне уютно и тихо. Я выбираю кровать у окна, Саймон -- в другом конце комнаты у самого выхода. За стеклом льет и льет дождь, напротив видна полуразрушенная церковь, на верхушке которой в огромном гнезде сидят два мокрых и холодных аиста.
В конце длинного коридора находится небольшая комната. В центре алтарь, на полу разложены подушки, звучит тихая музыка. Я закутываюсь в шерстяное одеяло и сажусь на деревянную скамейку. Глаза сами собой закрываются, музыка уносит меня куда-то далеко, и я уже не могу разобрать сон это или явь. Несколько раз заходит монахиня -- зажигает свечи, поправляет одеяло, делает тише музыку и бесшумно закрывает за собой дверь. Я проваливаюсь в сон и лечу, лечу, лечу куда-то в теплую и бесконечную темноту.
***
Из теплой и уютной Памплоны, чьи мостовые, быть может, еще помнят шаги Хемингуэя, я шла до Белорадо около пяти дней. Солнце, ветер, бесконечные рапсовые поля, километры пыльных дорог, встреч и расставаний. Шаги-шаги-шаги. Рассветы и безуспешные попытки увидеть закат -- я так устаю, что засыпаю задолго до того, как солнце упадет за горизонт. Camino de Santiago. У нас с тобой 26 дней. И нам совершенно некуда спешить.
И вот, наконец, Белорадо. Крошечная средневековая деревушка, милый и уютный приют для пилигримов. На втором этаже меня встречает седой мужчина лет пятидесяти и помогает с вещами. Никак не могу запомнить его имя, но мне все равно -- сегодня я прошла больше 40 км и единственное, чего я сейчас хочу -- горячий душ и теплая кровать.
На следующий день я просыпаюсь рано. Сегодня мне 35, и телефон начинает щелкать еще с полуночи. Я долго лежу в темноте, читаю все эти невероятно нежные слова и мне хочется плакать от того как быстро летит моя жизнь и как много нужно еще успеть.
К завтраку все же опаздываю. За столом сидит вчерашний седой мужчина с двумя другими пилигримами -- один из мужчин примерно того же возраста, второй же намного младше -- лет двадцати пяти. Говорят на английском и голландском. Я занимаю пустое место межу ними и понимаю -- здесь ждали как раз меня.
И все же весь этот день я иду одна. Дорога петляет среди полей, легкий дождь постепенно переходит в ливень, и вот я уже штурмую потоки воды, несущиеся навстречу. И вдруг среди этого серого бесконечного дождя на минуту выглядывает солнце, и радуга в полнеба преграждает мне дорогу.
"Как всегда, -- думаю я. -- Ты обходишься со мной как всегда -- сначала посылаешь ураган, чтобы потом показать самую прекрасную в мире радугу. И знаешь что? Ради этих пяти минут я могу прошагать и тысячу километров, ты там только не забывай обо мне."
Вечером в приюте витает запах мокрых ботинок. Ни одного знакомого лица. И вдруг открывается дверь и заходит Джон. Да, его зовут Джон, я моментально вспоминаю этого седого мужчину, который вчера помогал мне с вещами.
-- Джон, у меня сегодня день рождения!
-- Тогда, надеюсь, ты не откажешься поужинать со мной?
-- Я надену свое лучшее платье
На самом деле никакого лучшего платья у меня нет. За эту неделю рюкзак так отдавил мне плечи, что в нем осталось только самое-самое необходимое. Чистая одежда в наших условиях небывалая роскошь, но я все же отыскиваю на самом дне мятую клетчатую рубашку, расчесываю волосы и ровно в 8 восемь вечера спускаюсь на первый этаж. Джон уже поджидает меня у лестницы -- он чисто выбрился и, похоже, тоже надел самое нарядное из того, что было в его рюкзаке. Ну что ж, видимо сегодня нас ожидает великосветский прием.
Мы сидим за столом и о чем-то говорим, когда в комнате вдруг гаснет свет и хозяйка приюта приплясывая вносит кусок торта tarta de Santiago с зажженной свечой. Пилигримы обступают меня со всех сторон, кто-то кричит Felicidades, кто-то Happy birthday! Я задуваю свечу и уже собираюсь заплакать, как тот самый голландец из Белорадо обнимает меня за плечи и говорит: "Твое время сказать что-то, если ты хочешь". И я говорю "спасибо, спасибо, спасибо", слезы катятся у меня по щекам, и я совсем этого не стесняюсь.
***
С Ваном -- веселым голландцем мы увидимся еще много раз -- будем пить вино в ночной Понферраде через 400 километров и танцевать на булыжной мостовой, переходить сложный перевал и загорать на солнечной поляне. Он покажет мне необыкновенного Гауди в необыкновенной Асторге и будет зажигать свечи на торте, который мы купим ко дню рождения Конни. Но по-настоящему свяжет нас совсем не это, а одно сырое утро в Фонсебадоне, когда мы останемся вдвоем в пустой комнате.
-- Юля, мне очень страшно, -- скажет мне этот немолодой мужчина. -- Я не хочу идти в это место.
И я его сразу пойму. В тот день нам нужно будет пройти Cruz de la Ferro -- место, где пилигримы оставляют камни,которые несут из дома. Под огромным крестом этих камней несметное количество, и в каждом из них -- боль, уныние, печаль, страх. Мы будем стоять с ним по разные стороны этого креста в плотном тумане, оставим свои камни и пойдем дальше. Но оба из нас будут знать, что мы связаны этим моментом. Тем коротким разговором без слов, одним взглядом:
"Спасибо тебе, теперь я знаю, что, чтобы увидеть радугу, не обязательно переживать грозу".
С Джоном мы будем идти вместе еще два дня, а после он останется позади. Я оставлю ему короткую записку с благодарностью в одном из приютов на пути и больше мы никогда не увидимся.
***
Саймон возник на моем пути в самый неподходящий момент. Этот великан-австралиец очаровал всех известных мне пилигримов, и не было такого человека, который не рассказывал бы мне о нем. Человек-легенда. Человек-праздник. Меньше всего мне хотелось иметь с ним что-то общее.
В то утро я вышла их приюта очень усталой. Накануне в Бургосе умер пилигрим, и я тягостно размышляла о том, через какой ад нужно будет пройти его семье.
Бывают такие дни, когда идти не хочется совсем. Нога отдает болью где-то в позвоночнике, рюкзак тянет назад, и, кажется, ты больше ни в силах сделать ни одного шага. И все же нужно идти -- просто переставлять ноги. В этот момент мучительного переставления ног на протяжении уже двадцати километров меня и настиг человек-прекрасное настроение.
-- Привет. Юлия, я Саймон. Как ты сегодня?
-- Нормально, -- буркнула я, рассчитывая, что мой ответ не оставит шансов на продолжение беседы, но просчиталась. Человек-бесконечное обаяние не собирался сдаваться и предложил мне кусок шоколада. Незаметно для себя я стала отвечать на его вопросы и даже задавать свои собственные. Мы говорили и говорили -- о троих прекрасных дочерях Саймона, о Швеции, викингах, о том, как трудно быть сильным мужчиной, о том как приготовить паэлью и еще о миллионе разных вещей. Мы шли, и шли, и шли.
Именно Саймон скажет мне самые главные слова этого камино: "Как хорошо, что ты с нами!" и именно он научит меня тому, что я так захочу привезти из Испании в свою обычную жизнь -- безусловную веру в то, что любой человек, встреченный тобой на пути, прекрасен. Мы простимся через много дней, он намного позже меня придет в Сантьяго, но еще долго в самых сложных ситуациях я буду слышать его голос: "Юля, как хорошо, что ты с нами!"
"Спасибо, теперь я понимаю, что, чтобы увидеть радугу, не обязательно пережидать грозу и смотреть вверх, нужно просто научиться смотреть в глаза другому человеку".
***
Сегодня Сантьяго. Раннее утро. Тихо, темно, пахнет мокрой травой и землей. Мне немного страшно. Я прошла семьсот тридцать километров, и впереди последние двадцать. Я шла двадцать шесть дней, неся за плечами всю свою жизнь. Что ждет меня в конечной точке этого пути?
К десяти утра дождь льет уже стеной, но я не надеваю плаща. Я бегу со всех сил, чтобы оказаться на площади перед кафедральным собором Сантьяго. Вода течет по голове, холодные и мокрые волосы прилипают к лицу, но мне все равно. Я узнаю изгибы улиц и уже вижу колокольню собора. Шаг, еще шаг, еще два десятка шагов.
На входе в старый город я останавливаюсь. У светофора стоит мужчина в простой одежде, без рюкзака. Я узнаю в нем пилигрима. Мы никогда не встречались, но я вижу, что он тоже прошел путь. Он смотрит мне прямо в глаза и едва заметно кивает головой, улыбается и переходит дорогу в противоположном направлении.
"Я здесь, я тебя ждал. Помнишь, 35 лет назад я подарил тебе радугу. Ты все еще ищешь ее?"
Первая часть Camino de Santiago