бездна
И вот я стою у нулевого километра в Сантьяго. Я шла сюда тринадцать дней - по широкой дороге и по едва заметной тропе, через шумные города и совсем забытые деревни, через горы, поля, туманные низины. Я прошла пешком триста шестьдесят километров, неся за спиной все мои вещи, говорила с разными людьми и слушала разные истории, плакала, смеялась, шла одна, шла с другими. И вот я в Сантьяго. Я сажусь на каменную площадь у Собора, снимаю ботинки и плачу, плачу, плачу.
- Эрик, милый Эрик, почему, почему мне так больно?
Я упираюсь лбом в его горячее плечо и жду ответа.
- Просто сегодня закончен твой путь. Старое уже умерло, а новое еще не успело родиться.
Мне хочется, чтобы он сказал что-то еще, но мы только молча сидим у Собора, облокотившись на стену и не глядя друг на друга.
**
Мы встретились на второй день. В ту ночь мы с Аннелин и Карин останавливалась в монастыре. Поздним вечером в комнату вошел уставший мужчина лет пятидесяти. Они коротко поговорили с Аннелин на французском, а после вышли во во двор. Откуда-то издалека все еще раздавались их голоса, но я уже ничего не могла разобрать, проваливаясь в сон.
Утро следующего дня было свежим и влажным. Я проснулась совсем рано, тихо собрала вещи и вышла. С высоты открывался удивительный вид на монастырь.
Эрик догнал меня через несколько часов в городке Салас. Я сидела за столиком в небольшом кафе и что-то писала, когда он со скрежетом отодвинул стул
- Не помешаю?
Разговаривать совсем не хотелось, и все же я сказала - нет.
Мы выпили по стакану сока, поставили печати в паспорта пилигримов и пошли дальше. Главная дорога этого крошечного городка оказалась закрытой. В тот день проводились какие-то соревнования, путь преграждала полосатая лента и несколько полицейских. Мы остановились в растерянности. И вдруг с верхнего этажа кто-то закричал
- Пропустите, пропустите их! Они идут Caminо de Santiago. Толпа расступилась, а полицейский приподнял ленту над нашими головами.
Кажется, в тот момент я впервые почувствовала, что я иду Camino - этот древний путь, по которому веками ходили пилигримы и который сегодня я захотела разделить с этим человеком.
Путь идет в гору и петляет, петляет. Эрик добирается до очередной вершины быстрее меня и на секунду останавливается.
-Ну как ты там? Заберешься?
Километр за километром. Шаг за шагом. Эрик идет восемьдесят дней, я - почти три. Мы говорим и снова замолкаем. Жарко. Тишина. Еще пара километров и мы останавливаемся у дверей приюта. Здесь приходится решать - идти дальше или остаться. И я остаюсь. В тот вечер, обнимая его на прощанье, я была уверена, что больше мы никогда не увидимся. Но все вышло совсем не так, как я думала.
В тот вечер мы ужинали в приюте для пилигримов. Что было бы, если бы я пошла дальше с Эриком?
За столом говорили на многих языках, но почти никогда на английском. Мы с Карин сидели в самом центре и весь ужин смеялись. В такие дни после двадцати, тридцати, сорока километров пыльной дороги начинаешь ценить простые вещи - вкусный ужин, чистую одежду и рассказы других пилигримов. Напротив меня сидел мужчина с большими темными глазами. Он легко переключался с одного языка на другой и, казалось, знал всех, кроме меня. Он был единственным, кто мне не нравился за этим столом.
Вечер сменился новым утром. Невероятный красоты рассвет и запах травы, капли росы в паутине, тишина. И снова шаги, шаги, шаги. Как легко и ясно становится на душе, когда видишь свой путь -еще одну тоненькую тропинку, сливающуюся с разбитой дорогой, а за ней скоростное шоссе, а дальше мост через реку, еще один крутой изгиб, за которым неизвестность. Мой путь, мое Камино.
Сегодня идти около тридцати километров, но торопиться совсем не хочется. Я медленно взбираюсь на холмы и останавливаюсь на вершинах. Внизу в долинах лежит туман и высокие травы покачиваются на ветру. Где-то совсем близко слышится тихое ржание. Я достаю из рюкзака вчерашний кусок хлеба, подхожу к ограде и протягиваю его лошади. Она с опаской подходит, раздувает ноздри и осторожно берет хлеб с ладони, оставляя на ней мокрый и липкий след.
Я возвращаюсь на тропинку. За спиной все яснее слышится звук треккинговых палок, стучащих о камни. Мне хочется побыть одной и я замедляю шаг, чтобы пропустить пилигрима вперед. Поравнявшись со мной, он поворачивает голову и улыбается. Это тот самый мужчина с темными глазами.
О чем говорят два незнакомых человека, встретившихся случайно на пути в Сантьяго? Чаще всего о том, сколько еще километров предстоит пройти, о городах, странах, языках, мозолях, приютах. Мы же говорили о яйцах.
I'm full like an egg. Эти слова на минуту вернули меня в Италию. В те самые грустные дни, когда я никак не могла решить - остаться ли мне в Риме или вернуться в Стокгольм. То решение изменило всю мою жизнь. И не только мою.
И вот мы идем с этим мужчиной, который, конечно же, итальянец, и я рассказываю ему одну историю за другой. И вдруг он спрашивает
- А ты поешь?
Мы останавливаемся посреди дороги, и я хочу сказать нет, но вдруг начинаю петь. Сначала совсем тихо, а потом, осмелев, почти во весь голос: Вiдпусти, я благаю вiдпусти. Некоторое время после мы идем молча.
- Как тебя зовут? - спрашиваю я его
- Андреа
- А меня Юлия
- Я знаю
- Тогда увидимся вечером, - отвечаю я и прибавляю шаг
***
В ту ночь я никак не могла заснуть. Около полуночи я вышла во двор и села на скамейку. Надо мной висело огромное черное небо с миллионами ярких звезд. Где-то в глубине ночной тишины кричали цикады, пахло горькой травой и спускающимся в долину туманом.
Через несколько минут вдалеке послышались голоса и шуршание травы. Из темноты вышли Мартин, Флориан и Андреа и замерли, запрокинув головы вверх. Я развернула спальный мешок, мы накрылись им вместо одеяла и уселись вчетвером на скамейке. В ту ночь мы остались спать во дворе, и наутро волосы Андреа пахли так же, как все вокруг - горькой травой и туманом.
Ранним утром снова приходится выбирать: идти пологим путем или через горы. На несколько минут мы с Андреа останавливаемся у указателя-ракушки. Мне вдруг становится страшно. Я очень устала, и кажется, что пройти этот перевал будет тяжело. Я боюсь, что слишком тяжело, но тогда еще не представляю насколько.
- У тебя все получится, - говорит Андреа и начинает карабкаться вверх. Постепенно стук его треккинговых палок становится все глуше и глуше.
Уже совсем светло и двигаться становится все сложнее и сложнее. Чем выше я поднимаюсь, тем сильнее ветер. Камни под ногами, колючки, ветер. Вперед-вперед-вперед. В десяти метрах от меня идет Андреа. Расстояние между нами все больше и больше, и вот уже синяя куртка совсем пропадает из вида. Я остаюсь одна. Горы, ветер, пролетающие где-то внизу облака, дикие лошади, и снова сумасшедший ветер. Кажется, больше не могу идти. Бесконечная дорога вверх, тяжелый рюкзак. Еще один шаг и все. Еще один, еще один.
Сколько раз мужчины оставляли меня вот так - когда не было больше сил идти, когда казалось, что этот путь наверх никогда не закончится и что там впереди и нет ничего? Сколько раз нужно было вот так - упрямо переставлять ноги, потому что это твой чертов путь и все, что требуется - это просто идти.
Этому пути нет конца. Вот уже остался позади перевал с древними развалинами, и лес, и огромное поле, усыпанный камнями спуск, скоростное шоссе и снова лес, снова поле, невероятная жара. Куда я иду? Я вдруг понимаю, что, положившись на Андреа, я даже не спросила название города, в котором есть приют для пилигримов и в котором мы рассчитывали ночевать.
-Ну и черт с ним, - думаю я. Если я сейчас остановлюсь, то через пару часов меня нагонят Карин, Аннелин, Флориан и Мартин. Я буду идти с ними, и мы снова станем смеяться за ужином, танцевать с Флорианом, а Аннелин станет рассказывать мои любимые голландские сказки. Все будет так же, как и в начале пути. Или нет?
***
Я не помню, сколько дней прошло, прежде, чем я снова встретила Эрика. Сначала я услышала стук его посоха за спиной и, обернувшись, не поверила своим глазам. Как я скучала!
В тот день мы прошли около сорока километров и все говорили и говорили. Вечером за столом мы впервые собрались все вместе - Карин, Аннелин, Эрик, Андреа, Флориан, Мартин и я. Назавтра мы должны были прийти в Луго - большой город, где Аннелин закончит свой путь и отправится домой. Это был один из самых прекрасных вечеров.
***
Наутро я выхожу раньше всех и снова медленно ползу вверх, снова и снова останавливаясь, чтобы сделать несколько утренних кадров.
Через пару часов меня вновь догоняют Эрик и Андреа и мы снова идем вместе. Как так вышло, что эти двое стали мне ближе всех на свете?
В какой-то момент Эрик отстает, не сумев удержать темп. Я собираюсь с силами и говорю о том, о чем уже давно хотела сказать.
- Андреа, почему ты оставил меня одну на том перевале?
- А ты хотела идти со мной? Почему же ты об этом не сказала?
Слезы полились сами собой, и я ничего не могла с этим поделать.
- А ты, когда говоришь: " Я хочу быть с тобой", всегда уверен, что ответ будет именно таким, на какой ты рассчитываешь?
Остановиться было невозможно. До Луго оставалось двадцать километров, часть из которых проходила по скоростной дороге. Я шагала-шагала-шагала, и в какой-то момент поняла, что больше не могу идти. И тогда я побежала. В треккинговых ботинках и с рюкзаком я бежала по шоссе, обгоняя изумленных велосипедистов.
И вот мы в Луго. До конца пути остается всего три дня. Мои любимые, дорогие люди. Как сложно будет мне отпустить вас, когда придет время.
Карин и Аннелин. Мы встретились в самый первый день моего Камино, и с тех пор были неразлучны. Завтра Аннелин возвращается в Бельгию.
И я провожаю ее на вокзале.
Единственное фото нашей команды в полном составе. Мартин, Флориан, Карин, Ольга, Аннелин, я, Эрик, Андреа. Мама назвала Ольгу Ольгой в честь маленькой еврейской девочки, спасенной из концентрационного лагеря в самом конце войны.
- У меня необычное, редкое и очень красивое имя, - говорит Ольга.
В Луго я купила оранжевое платье, чтобы прийти в нем в Сантьяго
Мартин, Флориан и я. Мы шли вместе много дней. Однажды мы ходили в церковь на вечернюю службу. После священник попросил пилигримов остаться, чтобы прочитать молитву идущих в Сантьяго. Мы читали ее каждый на своем языке, стоя у алтаря. На следующий день нужно было много идти вверх. Я шла самая последняя, и вдруг услышала как эти двое, стоя на вершине холма кричат
-Юля!Юля!Юля!
А это уже за пару дней до Сантьяго. В те дни мы бесконечно ели осьминогов, пили вино валялись в траве.
Вот, кстати, и осьминоги
Конечно, я не удержалась и надела это платье задолго до Сантьяго
Мы говорили, смеялись, плакали и снова шли.
И вот до Сантьяго остается всего один день и нужно пройти очень много, чтобы назавтра войти в город рано утром. Накануне мы допоздна сидим с Флорианом и Мартином во дворе, и я стараюсь запомнить их лица такими, какими их не передаст никакая фотография - живыми и светлыми.
-Опять будешь бежать самая первая? - спрашивают они меня
Я говорю, что, конечно, нет, хотя я знаю, что это неправда.
**
В тот день я довольно бодро шагала до полудня, пока вдруг не почувствовала резкую боль в ноге. Пройдя еще несколько километров, я опустилась на скамейку. Нога опухла. Было очень жарко, вода закончилась. Я перемотала ногу эластичным бинтом, Андреа дал мне одну из своих треккинговых палок и пошел вперед. Я делала шаг, висела несколько секунд на палке и продолжала идти, пока меня не нагнал Эрик.
- Я буду идти рядом с тобой, осталось всего четыре километра
Мы шли через эвкалиптовый лес, и Эрик рассказывал мне сказку собственного сочинения
"Жила-была старая бабушка-развалина. Совсем как ты. У нее была маленькая квартирка в центре города и иногда она выбиралась на прогулку, опираясь на свою любимую клюку".
Я скребла своей любимой клюкой по асфальту, моля Бога, чтобы четыре километра поскорее закончились.
И вдруг Эрик повернулся ко мне и решительным шагом пошел навстречу.
-Юля, я понесу твой рюкзак.
- No, Eric, it's my Camino. It's my fucking Camino.
До приюта оставалась еще пара километров.
**
Сегодня я приду в Сантьяго. Каково это, после стольких дней оказаться на площади перед собором?
Что вообще люди чувствуют в этот момент, когда подходят к нулевому километру? Радость, счастье, спокойствие? Находят ли они то, ради чего идут эти бесконечные километры, неся всю свою жизнь за плечами? Я не знаю ответа на этот вопрос. Я знаю только то, что тот день в Сантьяго стал одним из самых тяжелых на пути.
***
Я вошла на площадь перед собором в десять часов утра. Звонил колокол. Ровно так же, как 13 дней назад в десять утра звонил колокол на башне собора в Овьедо.
- Просто сегодня закончен твой путь. Старое уже умерло, а новое еще не успело родиться,- говорит Эрик.
- Я пойду с тобой в Фистерру, - отвечаю я. Он только качает головой и говорит
-Твой путь закончен. Ты еще не понимаешь этого, но это так.
***
Идея отправиться в Фистерру - к самой западной точки Испании, чтобы завершить Камино там, пришла мне в голову еще задолго до Сантьяго. Многие пилигримы идут туда, чтобы посидеть на берегу океана и увидеть маяк на краю света.
Следующим утром я встаю чуть позже обычного и выхожу на улицу, чтобы пойти в Фистерру вместе с Эриком и Андреа. Мы сидим в сонном кафе и все выглядит так, как обычно - рюкзаки, ботинки, обычные утренние разговоры. И вот они уже несут вещи к выходу, а я остаюсь сидеть за столом, и точно так же, как тогда на перевале, я вижу их спины и темные силуэты в проеме двери.
-Ты долго еще?
И тут, не понимая еще сама почему, я отвечаю
- Я не иду с вами. Я остаюсь в Сантьяго.
***
Несколько часов я брожу по улицам старого города в ботинках и с рюкзаком за плечами. Я иду по каменной мостовой города, в который так стремилась прийти, и ненавижу его. Внутри меня огромная черная бездна, невыносимое, невозможное, необъятное чувство одиночества. Ты можешь сколько угодно идти свой путь с другими людьми, и все же, этот путь только твой, точно так же, как их путь только их. Чей путь я иду все эти годы?
Дорога сама собой приводит меня к собору. Я поднимаюсь по ступеням и сажусь на скамейку. Служба начнется еще через полчаса, но собор уже заполнен пилигримами. Что принесли эти люди в Сантьяго? Есть ли среди них кто-то, кто чувствует что-то подобное тому, что чувствую я?
Я опускаюсь на колени.
-Святой отец, я не католичка, я вообще ничего не знаю о религии, но мне очень нужно с вами поговорить. Я так долго шла в Сантьяго, я делала все для того, чтобы быть счастливой, но почему же у меня так болит сердце? Я говорю-говорю-говорю, и слезы катятся по лицу, и остановить их невозможно.
Он молча слушает меня, а потом начинает говорить. И с каждым словом мне становится чуть легче, чуть светлее.
- Я хочу сделать тебе небольшой подарок. Я не знаю, как ты к этому отнесешься, если ты не религиозна.
Он достает что-то изнутри своей одежды, кладет мне в руку и зажимает в кулак.
- Само по себе это ничего не значит. Это всего лишь кусок кристалла. Но это может стать для тебя символом. Если только ты этого захочешь.
Я поднимаюсь с колен, благодарю его и ухожу. Уже у выхода я разжимаю кулак. У меня на ладони остается лежать полупрозрачный крест.
***
Маяк Фистерры стоит на скале. Спустившись к самому краю, ты словно смотришь в бездну, в бескрайнюю глубину Атлантики. Здесь особенно красиво на закате, когда старый день уже умер, а новый еще не успел родиться.
g
- Эрик, милый Эрик, почему, почему мне так больно?
Я упираюсь лбом в его горячее плечо и жду ответа.
- Просто сегодня закончен твой путь. Старое уже умерло, а новое еще не успело родиться.
Мне хочется, чтобы он сказал что-то еще, но мы только молча сидим у Собора, облокотившись на стену и не глядя друг на друга.
**
Мы встретились на второй день. В ту ночь мы с Аннелин и Карин останавливалась в монастыре. Поздним вечером в комнату вошел уставший мужчина лет пятидесяти. Они коротко поговорили с Аннелин на французском, а после вышли во во двор. Откуда-то издалека все еще раздавались их голоса, но я уже ничего не могла разобрать, проваливаясь в сон.
Утро следующего дня было свежим и влажным. Я проснулась совсем рано, тихо собрала вещи и вышла. С высоты открывался удивительный вид на монастырь.
Эрик догнал меня через несколько часов в городке Салас. Я сидела за столиком в небольшом кафе и что-то писала, когда он со скрежетом отодвинул стул
- Не помешаю?
Разговаривать совсем не хотелось, и все же я сказала - нет.
Мы выпили по стакану сока, поставили печати в паспорта пилигримов и пошли дальше. Главная дорога этого крошечного городка оказалась закрытой. В тот день проводились какие-то соревнования, путь преграждала полосатая лента и несколько полицейских. Мы остановились в растерянности. И вдруг с верхнего этажа кто-то закричал
- Пропустите, пропустите их! Они идут Caminо de Santiago. Толпа расступилась, а полицейский приподнял ленту над нашими головами.
Кажется, в тот момент я впервые почувствовала, что я иду Camino - этот древний путь, по которому веками ходили пилигримы и который сегодня я захотела разделить с этим человеком.
Путь идет в гору и петляет, петляет. Эрик добирается до очередной вершины быстрее меня и на секунду останавливается.
-Ну как ты там? Заберешься?
Километр за километром. Шаг за шагом. Эрик идет восемьдесят дней, я - почти три. Мы говорим и снова замолкаем. Жарко. Тишина. Еще пара километров и мы останавливаемся у дверей приюта. Здесь приходится решать - идти дальше или остаться. И я остаюсь. В тот вечер, обнимая его на прощанье, я была уверена, что больше мы никогда не увидимся. Но все вышло совсем не так, как я думала.
В тот вечер мы ужинали в приюте для пилигримов. Что было бы, если бы я пошла дальше с Эриком?
За столом говорили на многих языках, но почти никогда на английском. Мы с Карин сидели в самом центре и весь ужин смеялись. В такие дни после двадцати, тридцати, сорока километров пыльной дороги начинаешь ценить простые вещи - вкусный ужин, чистую одежду и рассказы других пилигримов. Напротив меня сидел мужчина с большими темными глазами. Он легко переключался с одного языка на другой и, казалось, знал всех, кроме меня. Он был единственным, кто мне не нравился за этим столом.
Вечер сменился новым утром. Невероятный красоты рассвет и запах травы, капли росы в паутине, тишина. И снова шаги, шаги, шаги. Как легко и ясно становится на душе, когда видишь свой путь -еще одну тоненькую тропинку, сливающуюся с разбитой дорогой, а за ней скоростное шоссе, а дальше мост через реку, еще один крутой изгиб, за которым неизвестность. Мой путь, мое Камино.
Сегодня идти около тридцати километров, но торопиться совсем не хочется. Я медленно взбираюсь на холмы и останавливаюсь на вершинах. Внизу в долинах лежит туман и высокие травы покачиваются на ветру. Где-то совсем близко слышится тихое ржание. Я достаю из рюкзака вчерашний кусок хлеба, подхожу к ограде и протягиваю его лошади. Она с опаской подходит, раздувает ноздри и осторожно берет хлеб с ладони, оставляя на ней мокрый и липкий след.
Я возвращаюсь на тропинку. За спиной все яснее слышится звук треккинговых палок, стучащих о камни. Мне хочется побыть одной и я замедляю шаг, чтобы пропустить пилигрима вперед. Поравнявшись со мной, он поворачивает голову и улыбается. Это тот самый мужчина с темными глазами.
О чем говорят два незнакомых человека, встретившихся случайно на пути в Сантьяго? Чаще всего о том, сколько еще километров предстоит пройти, о городах, странах, языках, мозолях, приютах. Мы же говорили о яйцах.
I'm full like an egg. Эти слова на минуту вернули меня в Италию. В те самые грустные дни, когда я никак не могла решить - остаться ли мне в Риме или вернуться в Стокгольм. То решение изменило всю мою жизнь. И не только мою.
И вот мы идем с этим мужчиной, который, конечно же, итальянец, и я рассказываю ему одну историю за другой. И вдруг он спрашивает
- А ты поешь?
Мы останавливаемся посреди дороги, и я хочу сказать нет, но вдруг начинаю петь. Сначала совсем тихо, а потом, осмелев, почти во весь голос: Вiдпусти, я благаю вiдпусти. Некоторое время после мы идем молча.
- Как тебя зовут? - спрашиваю я его
- Андреа
- А меня Юлия
- Я знаю
- Тогда увидимся вечером, - отвечаю я и прибавляю шаг
***
В ту ночь я никак не могла заснуть. Около полуночи я вышла во двор и села на скамейку. Надо мной висело огромное черное небо с миллионами ярких звезд. Где-то в глубине ночной тишины кричали цикады, пахло горькой травой и спускающимся в долину туманом.
Через несколько минут вдалеке послышались голоса и шуршание травы. Из темноты вышли Мартин, Флориан и Андреа и замерли, запрокинув головы вверх. Я развернула спальный мешок, мы накрылись им вместо одеяла и уселись вчетвером на скамейке. В ту ночь мы остались спать во дворе, и наутро волосы Андреа пахли так же, как все вокруг - горькой травой и туманом.
Ранним утром снова приходится выбирать: идти пологим путем или через горы. На несколько минут мы с Андреа останавливаемся у указателя-ракушки. Мне вдруг становится страшно. Я очень устала, и кажется, что пройти этот перевал будет тяжело. Я боюсь, что слишком тяжело, но тогда еще не представляю насколько.
- У тебя все получится, - говорит Андреа и начинает карабкаться вверх. Постепенно стук его треккинговых палок становится все глуше и глуше.
Уже совсем светло и двигаться становится все сложнее и сложнее. Чем выше я поднимаюсь, тем сильнее ветер. Камни под ногами, колючки, ветер. Вперед-вперед-вперед. В десяти метрах от меня идет Андреа. Расстояние между нами все больше и больше, и вот уже синяя куртка совсем пропадает из вида. Я остаюсь одна. Горы, ветер, пролетающие где-то внизу облака, дикие лошади, и снова сумасшедший ветер. Кажется, больше не могу идти. Бесконечная дорога вверх, тяжелый рюкзак. Еще один шаг и все. Еще один, еще один.
Сколько раз мужчины оставляли меня вот так - когда не было больше сил идти, когда казалось, что этот путь наверх никогда не закончится и что там впереди и нет ничего? Сколько раз нужно было вот так - упрямо переставлять ноги, потому что это твой чертов путь и все, что требуется - это просто идти.
Этому пути нет конца. Вот уже остался позади перевал с древними развалинами, и лес, и огромное поле, усыпанный камнями спуск, скоростное шоссе и снова лес, снова поле, невероятная жара. Куда я иду? Я вдруг понимаю, что, положившись на Андреа, я даже не спросила название города, в котором есть приют для пилигримов и в котором мы рассчитывали ночевать.
-Ну и черт с ним, - думаю я. Если я сейчас остановлюсь, то через пару часов меня нагонят Карин, Аннелин, Флориан и Мартин. Я буду идти с ними, и мы снова станем смеяться за ужином, танцевать с Флорианом, а Аннелин станет рассказывать мои любимые голландские сказки. Все будет так же, как и в начале пути. Или нет?
***
Я не помню, сколько дней прошло, прежде, чем я снова встретила Эрика. Сначала я услышала стук его посоха за спиной и, обернувшись, не поверила своим глазам. Как я скучала!
В тот день мы прошли около сорока километров и все говорили и говорили. Вечером за столом мы впервые собрались все вместе - Карин, Аннелин, Эрик, Андреа, Флориан, Мартин и я. Назавтра мы должны были прийти в Луго - большой город, где Аннелин закончит свой путь и отправится домой. Это был один из самых прекрасных вечеров.
***
Наутро я выхожу раньше всех и снова медленно ползу вверх, снова и снова останавливаясь, чтобы сделать несколько утренних кадров.
Через пару часов меня вновь догоняют Эрик и Андреа и мы снова идем вместе. Как так вышло, что эти двое стали мне ближе всех на свете?
В какой-то момент Эрик отстает, не сумев удержать темп. Я собираюсь с силами и говорю о том, о чем уже давно хотела сказать.
- Андреа, почему ты оставил меня одну на том перевале?
- А ты хотела идти со мной? Почему же ты об этом не сказала?
Слезы полились сами собой, и я ничего не могла с этим поделать.
- А ты, когда говоришь: " Я хочу быть с тобой", всегда уверен, что ответ будет именно таким, на какой ты рассчитываешь?
Остановиться было невозможно. До Луго оставалось двадцать километров, часть из которых проходила по скоростной дороге. Я шагала-шагала-шагала, и в какой-то момент поняла, что больше не могу идти. И тогда я побежала. В треккинговых ботинках и с рюкзаком я бежала по шоссе, обгоняя изумленных велосипедистов.
И вот мы в Луго. До конца пути остается всего три дня. Мои любимые, дорогие люди. Как сложно будет мне отпустить вас, когда придет время.
Карин и Аннелин. Мы встретились в самый первый день моего Камино, и с тех пор были неразлучны. Завтра Аннелин возвращается в Бельгию.
И я провожаю ее на вокзале.
Единственное фото нашей команды в полном составе. Мартин, Флориан, Карин, Ольга, Аннелин, я, Эрик, Андреа. Мама назвала Ольгу Ольгой в честь маленькой еврейской девочки, спасенной из концентрационного лагеря в самом конце войны.
- У меня необычное, редкое и очень красивое имя, - говорит Ольга.
В Луго я купила оранжевое платье, чтобы прийти в нем в Сантьяго
Мартин, Флориан и я. Мы шли вместе много дней. Однажды мы ходили в церковь на вечернюю службу. После священник попросил пилигримов остаться, чтобы прочитать молитву идущих в Сантьяго. Мы читали ее каждый на своем языке, стоя у алтаря. На следующий день нужно было много идти вверх. Я шла самая последняя, и вдруг услышала как эти двое, стоя на вершине холма кричат
-Юля!Юля!Юля!
А это уже за пару дней до Сантьяго. В те дни мы бесконечно ели осьминогов, пили вино валялись в траве.
Вот, кстати, и осьминоги
Конечно, я не удержалась и надела это платье задолго до Сантьяго
Мы говорили, смеялись, плакали и снова шли.
И вот до Сантьяго остается всего один день и нужно пройти очень много, чтобы назавтра войти в город рано утром. Накануне мы допоздна сидим с Флорианом и Мартином во дворе, и я стараюсь запомнить их лица такими, какими их не передаст никакая фотография - живыми и светлыми.
-Опять будешь бежать самая первая? - спрашивают они меня
Я говорю, что, конечно, нет, хотя я знаю, что это неправда.
**
В тот день я довольно бодро шагала до полудня, пока вдруг не почувствовала резкую боль в ноге. Пройдя еще несколько километров, я опустилась на скамейку. Нога опухла. Было очень жарко, вода закончилась. Я перемотала ногу эластичным бинтом, Андреа дал мне одну из своих треккинговых палок и пошел вперед. Я делала шаг, висела несколько секунд на палке и продолжала идти, пока меня не нагнал Эрик.
- Я буду идти рядом с тобой, осталось всего четыре километра
Мы шли через эвкалиптовый лес, и Эрик рассказывал мне сказку собственного сочинения
"Жила-была старая бабушка-развалина. Совсем как ты. У нее была маленькая квартирка в центре города и иногда она выбиралась на прогулку, опираясь на свою любимую клюку".
Я скребла своей любимой клюкой по асфальту, моля Бога, чтобы четыре километра поскорее закончились.
И вдруг Эрик повернулся ко мне и решительным шагом пошел навстречу.
-Юля, я понесу твой рюкзак.
- No, Eric, it's my Camino. It's my fucking Camino.
До приюта оставалась еще пара километров.
**
Сегодня я приду в Сантьяго. Каково это, после стольких дней оказаться на площади перед собором?
Что вообще люди чувствуют в этот момент, когда подходят к нулевому километру? Радость, счастье, спокойствие? Находят ли они то, ради чего идут эти бесконечные километры, неся всю свою жизнь за плечами? Я не знаю ответа на этот вопрос. Я знаю только то, что тот день в Сантьяго стал одним из самых тяжелых на пути.
***
Я вошла на площадь перед собором в десять часов утра. Звонил колокол. Ровно так же, как 13 дней назад в десять утра звонил колокол на башне собора в Овьедо.
- Просто сегодня закончен твой путь. Старое уже умерло, а новое еще не успело родиться,- говорит Эрик.
- Я пойду с тобой в Фистерру, - отвечаю я. Он только качает головой и говорит
-Твой путь закончен. Ты еще не понимаешь этого, но это так.
***
Идея отправиться в Фистерру - к самой западной точки Испании, чтобы завершить Камино там, пришла мне в голову еще задолго до Сантьяго. Многие пилигримы идут туда, чтобы посидеть на берегу океана и увидеть маяк на краю света.
Следующим утром я встаю чуть позже обычного и выхожу на улицу, чтобы пойти в Фистерру вместе с Эриком и Андреа. Мы сидим в сонном кафе и все выглядит так, как обычно - рюкзаки, ботинки, обычные утренние разговоры. И вот они уже несут вещи к выходу, а я остаюсь сидеть за столом, и точно так же, как тогда на перевале, я вижу их спины и темные силуэты в проеме двери.
-Ты долго еще?
И тут, не понимая еще сама почему, я отвечаю
- Я не иду с вами. Я остаюсь в Сантьяго.
***
Несколько часов я брожу по улицам старого города в ботинках и с рюкзаком за плечами. Я иду по каменной мостовой города, в который так стремилась прийти, и ненавижу его. Внутри меня огромная черная бездна, невыносимое, невозможное, необъятное чувство одиночества. Ты можешь сколько угодно идти свой путь с другими людьми, и все же, этот путь только твой, точно так же, как их путь только их. Чей путь я иду все эти годы?
Дорога сама собой приводит меня к собору. Я поднимаюсь по ступеням и сажусь на скамейку. Служба начнется еще через полчаса, но собор уже заполнен пилигримами. Что принесли эти люди в Сантьяго? Есть ли среди них кто-то, кто чувствует что-то подобное тому, что чувствую я?
Я опускаюсь на колени.
-Святой отец, я не католичка, я вообще ничего не знаю о религии, но мне очень нужно с вами поговорить. Я так долго шла в Сантьяго, я делала все для того, чтобы быть счастливой, но почему же у меня так болит сердце? Я говорю-говорю-говорю, и слезы катятся по лицу, и остановить их невозможно.
Он молча слушает меня, а потом начинает говорить. И с каждым словом мне становится чуть легче, чуть светлее.
- Я хочу сделать тебе небольшой подарок. Я не знаю, как ты к этому отнесешься, если ты не религиозна.
Он достает что-то изнутри своей одежды, кладет мне в руку и зажимает в кулак.
- Само по себе это ничего не значит. Это всего лишь кусок кристалла. Но это может стать для тебя символом. Если только ты этого захочешь.
Я поднимаюсь с колен, благодарю его и ухожу. Уже у выхода я разжимаю кулак. У меня на ладони остается лежать полупрозрачный крест.
***
Маяк Фистерры стоит на скале. Спустившись к самому краю, ты словно смотришь в бездну, в бескрайнюю глубину Атлантики. Здесь особенно красиво на закате, когда старый день уже умер, а новый еще не успел родиться.
g
