остров
Всю ночь над головой висело белое и прозрачное небо. К утру стало совсем свежо, и колокол на башне монастыря начал отбивать первые глухие удары. Я тихонько высунула ноги из-под одеяла, надела шерстяные носки - их связала для меня Софи в то самое памятное Рождество, и вышла из комнаты.
В рюкзаке у меня несколько булочек с ягодами из монастырской лавки, бутылка воды и теплые вещи. Отсюда всего сто километров до Полярного круга и погода очень переменчива.
Вчера я случайно узнала от местных жителей о монахе Моисее. Он живет в небольшом скиту на острове Муксалма, соединенного с Большим Соловецким островом каменной дамбой.
- А можно мне с ним поговорить? - спросила я у светловолосой веснушчатой девушки, продававшей молоко у дороги.
- Ну почему же нельзя. Ты подойди к дому и покричи, он к тебе и выйдет, - ответила она.
Я сложила угощение в рюкзак, села на велосипед и поехала.
Временами дорога превращалась в топкое болото, но ехать от этого становилось только веселее.
Среди этой красоты на меня то и дело накатывала грусть. Я не знаю о чем она - о том Севере, который я так люблю или о тех людях, что молились здесь пять столетий подряд.
К концу пути я совсем выбилась из сил. Добравшись до скита и перейдя дамбу, я расстелила куртку на земле, прислонила велосипед к дереву и мгновенно уснула. Вдалеке тихо плескалось море и легкая весельная лодка легко качала меня на волнах...
***
От Петербурга до Кеми поезд идет 15 часов. В пустом плацкартном вагоне совсем тихо, только колеса уныло стучат по рельсам. Когда я в последний раз слышала этот звук? Поезда теперь совсем другие - ходят ровно и только легонько шуршат, делая остановки у станций. Я лежу на верхней полке уткнувшись носом в свитер и слушаю "Темные Аллеи" Бунина. Из окна холодной струйкой тянется сквозняк. Я плотнее натягиваю затертое дорожное одеяло на голову и засыпаю.
В Кеми я схожу с поезда и отправляюсь к причалу, чтобы успеть на пароход, отправляющийся на Большой Соловецкий. Недалеко от причала снимали фильм Остров, декорации все еще здесь. Белое море волнуется и кажется серым. Тихая чистая северная красота. Как я скучала.
Так тихо, что не хочется разговаривать. Я выключаю телефон, сажусь в дальний угол салона и смотрю как плещется вода за бортом.
Не проходит и десяти минут как где-то над моей головой раздается громкое "excuse me". Я открываю глаза и вижу перед собой группу из четырех азиатов, которые из всех восьмидесяти человек выбрали почему-то именно меня для своих вопросов. Спасать мир совершенно не хочется. Но деваться некуда - китайцы едут на остров вместе со мной, и остановиться им там совершенно негде. Впрочем, как и мне.
Тихая девушка в сельской гостинице долго смотрит на нашу странную компанию и говорит
- Ну куда же мы их, они же по-русски ничего не понимают
Я обещаю все-все переводить, лишь бы им поскорее нашли местечко. Девушка сразу начинает улыбаться, звонит куда-то и говорит, что "ничего, с ними переводчица". Через 15 минут китайцев заселяют в комнатку с видом на монастырь.
-Тебе самой есть-то, где спать? - спрашивает вдруг девушка.
-Нет, -говорю, - но я пойду поищу. Мне хочется снять комнату у кого-то из местных жителей, чтобы получше узнать остров.
- Хочешь, подселю тебя к девочкам-художницам? Они приехали из Академии на этюды и целыми днями рисуют.
Я, конечно, с радостью соглашаюсь.
***
Проснувшись и выпив воды из источника, я отправилась искать Моисея. О чем я хотела с ним говорить? Что мог сказать мне этот незнакомый одинокий человек, живущий на краю земли, я не знаю до сих пор. Остановившись перед домом, я несколько минут постояла в растерянности, а потом изо всех сил крикнула
- Отец Моисей!
Никто не откликнулся. Я попробовала еще раз - нет ответа. Не смея войти, я оставила гостинцы у порога и отправилась вглубь острова. Тот день не обещал никаких встреч.
На следующий день я отправилась на Заяцкий остров.Попасть туда можно было только с экскурсией. Я уселась на корме небольшого кораблика и закрыла глаза, когда меня кто-то тих окликнул
-А где ваши китайцы?
На меня смотрело красивое улыбчивое лицо молодой женщины.
Женщину звали Лиля, она путешествовала с мужем. Всю дорогу до острова мы весело болтали и только в самом конце пути замолчали, разом уставившись на серую гладь воды.
В этой необыкновенной, совершенной красоте было что-то такое печальное, от чего хотелось плакать. На Заяцком острове можно найти множество древних лабиринтов, назначения которых толком не знает никто и старую деревянную церковь, в которой, по приданию, был освящен первый в России Андреевский флаг. Во времена лагерей здесь находилось штрафное отделение, где содержались беременные женщины. Можно предположить, что многие из них ждали ребенка не от большой любви и не по своей воле.
Но больше всего меня поразили не эти истории об ужасах советского периода на Соловках, не страшные лесные кладбища и разворованные скиты, а дерево. Обычная береза у вершины горы Голгофы на острове Анзер. Когда-то здесь жили монахи-отшельники и тот самый Никон, что затеял церковную реформу.
Сейчас здесь находятся два скита. На острове нет причала, и добираться до него довольно долго и сложно. Раньше на вершине Голгофы стоял храм. Позже его переоборудовали в госпиталь, где содержали больных заключенных. Теперь здесь снова храм и вот эта береза. Говорят, что она выросла сама, и что ей примерно 70 лет.
Я стояла там и думала,что даже в самые страшные времена истории где-то из-под земли растет дерево,чтобы дать надежду тем, кто в ней нуждается.Так случается всегда, со всеми, в любой стране и в любое время. Этот символ дает надежду и мне, во что бы я не верила и где бы я ни была.
В один из последних дней на Большом Соловецком острове я решила отправиться на Секирную гору. По приданию, вход на гору женщинам запрещен. Несмотря на этот запрет, жена одного рыбака захотел подняться на вершину. Не успела она дойти и до середины, как появились ангелы и изгнали ее прутьями.
На ангелов, пусть даже с прутьями, посмотреть очень хотелось. День был серый и мокрый. Я долго шла по лесной дороге не останавливаясь, горы все не было видно. Дождь то начинался сильнее, то на время переставал. Ноги промокли и замерзли, и это было гораздо хуже любых прутьев.
Наконец,спустя четыре часа я добралась до места. Стояла абсолютная тишина. Это было очень странно, ведь ежедневно к горе отправляется множество автобусов с паломниками и туристами. Я поднялась на гору и зашла в храм. Он был таким крошечным, что от входа до иконостаса нужно было сделать всего два шага. Никогда раньше я не оставалась в церкви в одиночестве.
Спускаясь с горы, я немного заблудилась и попала на лесное кладбище. На крестах не было имен, лишь цифры у основания - "5 человек", "7 человек". На одном из них я увидела надпись - 21. Здесь, под горой, расстреливали заключенных, которые содержались в церкви наверху.
Выйдя на дорогу, я представила себе обратный путь.Дождь уже перестал, но промокшие ноги так устали, что совсем не хотели двигаться. Впрочем, у этой горы случались вещи и похуже мокрых кроссовок. Я постояла еще минуту и пошла.
Спустя пару километров путь мне перегородил автобус. Я остановилась и смотрела как водитель пытается развернуть неповоротливую машину на узкой дороге. Когда это наконец ему удалось, он открыл дверь и крикнул
- Чего смотришь? Залезай!
Я с радостью помчалась к двери
У него было удивительное лицо. Длинная серая борода и голубые-голубые глаза.
-Отвезу тебя в монастырь, там подсохнешь. Вот только паломников по пути заберем.
Водителя звали Борисом. Когда-то он работал дальнобойщиком - гонял японские машины из Владивостока в центральную часть России, потом приехал на Соловки туристом и остался жить в монастыре. Он и рассказал мне, что отец Моисей заболел и что скоро его заберут в больницу.
- Ты из Владивостока? А пришлешь мне тамошнюю газету? Ну ту, где можно цены на японские машины увидеть? Я уж десять лет как этим не занимаюсь, а все ж интересно посмотреть.
Борис записал мне свой адрес на клочке бумаги, и это был самый странный адрес из тех, что я когда-либо видела.
Архангельская область, п. Соловецкий, Монастырь
Паломники заполнили автобус через десять минут. Мне было неловко сидеть среди людей в рясах и чувствовать, будто я занимаю чье-то чужое место. Но все же это место было именно моим, и вряд ли кто-то мог бы его у меня отнять.
Позже мы коротко поговорили с Борисом, я много его благодарила,а он только улыбался и отвечал: "Все во славу Божию". Я взяла его за руку и расплакалась. Он удивленно посмотрел на меня и только сказал
-Ну ты чего?
Я и сама не знала, выскочила из автобуса и побежала.
Утром следующего дня я уехала с острова.
В рюкзаке у меня несколько булочек с ягодами из монастырской лавки, бутылка воды и теплые вещи. Отсюда всего сто километров до Полярного круга и погода очень переменчива.
Вчера я случайно узнала от местных жителей о монахе Моисее. Он живет в небольшом скиту на острове Муксалма, соединенного с Большим Соловецким островом каменной дамбой.
- А можно мне с ним поговорить? - спросила я у светловолосой веснушчатой девушки, продававшей молоко у дороги.
- Ну почему же нельзя. Ты подойди к дому и покричи, он к тебе и выйдет, - ответила она.
Я сложила угощение в рюкзак, села на велосипед и поехала.
Временами дорога превращалась в топкое болото, но ехать от этого становилось только веселее.
Среди этой красоты на меня то и дело накатывала грусть. Я не знаю о чем она - о том Севере, который я так люблю или о тех людях, что молились здесь пять столетий подряд.
К концу пути я совсем выбилась из сил. Добравшись до скита и перейдя дамбу, я расстелила куртку на земле, прислонила велосипед к дереву и мгновенно уснула. Вдалеке тихо плескалось море и легкая весельная лодка легко качала меня на волнах...
***
От Петербурга до Кеми поезд идет 15 часов. В пустом плацкартном вагоне совсем тихо, только колеса уныло стучат по рельсам. Когда я в последний раз слышала этот звук? Поезда теперь совсем другие - ходят ровно и только легонько шуршат, делая остановки у станций. Я лежу на верхней полке уткнувшись носом в свитер и слушаю "Темные Аллеи" Бунина. Из окна холодной струйкой тянется сквозняк. Я плотнее натягиваю затертое дорожное одеяло на голову и засыпаю.
В Кеми я схожу с поезда и отправляюсь к причалу, чтобы успеть на пароход, отправляющийся на Большой Соловецкий. Недалеко от причала снимали фильм Остров, декорации все еще здесь. Белое море волнуется и кажется серым. Тихая чистая северная красота. Как я скучала.
Так тихо, что не хочется разговаривать. Я выключаю телефон, сажусь в дальний угол салона и смотрю как плещется вода за бортом.
Не проходит и десяти минут как где-то над моей головой раздается громкое "excuse me". Я открываю глаза и вижу перед собой группу из четырех азиатов, которые из всех восьмидесяти человек выбрали почему-то именно меня для своих вопросов. Спасать мир совершенно не хочется. Но деваться некуда - китайцы едут на остров вместе со мной, и остановиться им там совершенно негде. Впрочем, как и мне.
Тихая девушка в сельской гостинице долго смотрит на нашу странную компанию и говорит
- Ну куда же мы их, они же по-русски ничего не понимают
Я обещаю все-все переводить, лишь бы им поскорее нашли местечко. Девушка сразу начинает улыбаться, звонит куда-то и говорит, что "ничего, с ними переводчица". Через 15 минут китайцев заселяют в комнатку с видом на монастырь.
-Тебе самой есть-то, где спать? - спрашивает вдруг девушка.
-Нет, -говорю, - но я пойду поищу. Мне хочется снять комнату у кого-то из местных жителей, чтобы получше узнать остров.
- Хочешь, подселю тебя к девочкам-художницам? Они приехали из Академии на этюды и целыми днями рисуют.
Я, конечно, с радостью соглашаюсь.
***
Проснувшись и выпив воды из источника, я отправилась искать Моисея. О чем я хотела с ним говорить? Что мог сказать мне этот незнакомый одинокий человек, живущий на краю земли, я не знаю до сих пор. Остановившись перед домом, я несколько минут постояла в растерянности, а потом изо всех сил крикнула
- Отец Моисей!
Никто не откликнулся. Я попробовала еще раз - нет ответа. Не смея войти, я оставила гостинцы у порога и отправилась вглубь острова. Тот день не обещал никаких встреч.
На следующий день я отправилась на Заяцкий остров.Попасть туда можно было только с экскурсией. Я уселась на корме небольшого кораблика и закрыла глаза, когда меня кто-то тих окликнул
-А где ваши китайцы?
На меня смотрело красивое улыбчивое лицо молодой женщины.
Женщину звали Лиля, она путешествовала с мужем. Всю дорогу до острова мы весело болтали и только в самом конце пути замолчали, разом уставившись на серую гладь воды.
В этой необыкновенной, совершенной красоте было что-то такое печальное, от чего хотелось плакать. На Заяцком острове можно найти множество древних лабиринтов, назначения которых толком не знает никто и старую деревянную церковь, в которой, по приданию, был освящен первый в России Андреевский флаг. Во времена лагерей здесь находилось штрафное отделение, где содержались беременные женщины. Можно предположить, что многие из них ждали ребенка не от большой любви и не по своей воле.
Но больше всего меня поразили не эти истории об ужасах советского периода на Соловках, не страшные лесные кладбища и разворованные скиты, а дерево. Обычная береза у вершины горы Голгофы на острове Анзер. Когда-то здесь жили монахи-отшельники и тот самый Никон, что затеял церковную реформу.
Сейчас здесь находятся два скита. На острове нет причала, и добираться до него довольно долго и сложно. Раньше на вершине Голгофы стоял храм. Позже его переоборудовали в госпиталь, где содержали больных заключенных. Теперь здесь снова храм и вот эта береза. Говорят, что она выросла сама, и что ей примерно 70 лет.
Я стояла там и думала,что даже в самые страшные времена истории где-то из-под земли растет дерево,чтобы дать надежду тем, кто в ней нуждается.Так случается всегда, со всеми, в любой стране и в любое время. Этот символ дает надежду и мне, во что бы я не верила и где бы я ни была.
В один из последних дней на Большом Соловецком острове я решила отправиться на Секирную гору. По приданию, вход на гору женщинам запрещен. Несмотря на этот запрет, жена одного рыбака захотел подняться на вершину. Не успела она дойти и до середины, как появились ангелы и изгнали ее прутьями.
На ангелов, пусть даже с прутьями, посмотреть очень хотелось. День был серый и мокрый. Я долго шла по лесной дороге не останавливаясь, горы все не было видно. Дождь то начинался сильнее, то на время переставал. Ноги промокли и замерзли, и это было гораздо хуже любых прутьев.
Наконец,спустя четыре часа я добралась до места. Стояла абсолютная тишина. Это было очень странно, ведь ежедневно к горе отправляется множество автобусов с паломниками и туристами. Я поднялась на гору и зашла в храм. Он был таким крошечным, что от входа до иконостаса нужно было сделать всего два шага. Никогда раньше я не оставалась в церкви в одиночестве.
Спускаясь с горы, я немного заблудилась и попала на лесное кладбище. На крестах не было имен, лишь цифры у основания - "5 человек", "7 человек". На одном из них я увидела надпись - 21. Здесь, под горой, расстреливали заключенных, которые содержались в церкви наверху.
Выйдя на дорогу, я представила себе обратный путь.Дождь уже перестал, но промокшие ноги так устали, что совсем не хотели двигаться. Впрочем, у этой горы случались вещи и похуже мокрых кроссовок. Я постояла еще минуту и пошла.
Спустя пару километров путь мне перегородил автобус. Я остановилась и смотрела как водитель пытается развернуть неповоротливую машину на узкой дороге. Когда это наконец ему удалось, он открыл дверь и крикнул
- Чего смотришь? Залезай!
Я с радостью помчалась к двери
У него было удивительное лицо. Длинная серая борода и голубые-голубые глаза.
-Отвезу тебя в монастырь, там подсохнешь. Вот только паломников по пути заберем.
Водителя звали Борисом. Когда-то он работал дальнобойщиком - гонял японские машины из Владивостока в центральную часть России, потом приехал на Соловки туристом и остался жить в монастыре. Он и рассказал мне, что отец Моисей заболел и что скоро его заберут в больницу.
- Ты из Владивостока? А пришлешь мне тамошнюю газету? Ну ту, где можно цены на японские машины увидеть? Я уж десять лет как этим не занимаюсь, а все ж интересно посмотреть.
Борис записал мне свой адрес на клочке бумаги, и это был самый странный адрес из тех, что я когда-либо видела.
Архангельская область, п. Соловецкий, Монастырь
Паломники заполнили автобус через десять минут. Мне было неловко сидеть среди людей в рясах и чувствовать, будто я занимаю чье-то чужое место. Но все же это место было именно моим, и вряд ли кто-то мог бы его у меня отнять.
Позже мы коротко поговорили с Борисом, я много его благодарила,а он только улыбался и отвечал: "Все во славу Божию". Я взяла его за руку и расплакалась. Он удивленно посмотрел на меня и только сказал
-Ну ты чего?
Я и сама не знала, выскочила из автобуса и побежала.
Утром следующего дня я уехала с острова.
