своими руками
Сегодня очень тихий день. Софи и Иоким уехали еще ранним утром, оставив мне горшочек рисового пудинга и корзину с апельсинами. Провожая их до двери, я вдруг отчетливо поняла, что мои дни на ферме закончены, и что год подходит к концу.
Накануне Рождества я съездила в город и купила два билета в Оперу. Веселые, еще пахнущие типографской краской билетики упаковали в блестящий конверт с разноцветными лентами и вложили мне в ладонь. Всю дорогу до дома я думала о них - теребила край конверта и проверяла,не выпали ли они из пакета. Дома я тихонько вытащила здоровенный рождественский носок из шкафа, положила туда сверток и повесила за ёлкой.
И вот они уже стоят на пороге - взволнованные и счастливые. За десять лет совместной жизни на ферме Софи и Иоким никогда не ходили в ресторан, в театр или в кино. Они отлично разбираются в болезнях животных, могут запросто перегрузить шестьсот мешков с дровами за полчаса, напечь хлеба на пятьсот человек или принять роды у лошади, но никогда не могут просто провести время вдвоем -ни о ком не заботясь и ничего не делая.
Сегодня они в первый раз в жизни не ночуют дома. Иоким заказал номер в Хилтоне, который по счастливому стечению обстоятельств находится рядом с Оперой, а Софи накрасила ресницы и улетела на свидание.
Проводив их, я сидела на полке для обуви и не могла поверить. Неужели это произошло? Неужели после сотни наших разговоров, после всех этих слез, после всего, что она говорила о том, что "я толстая и некрасивая, я не имею права быть женщиной", после этого ее несгибаемого сопротивления и обид, она вот так взяла и выпорхнула с порога, заявив, что не придет сегодня ночевать. Неужели это вот так произошло? За какие-то две секунды - один шаг - и она - женщина! А я сижу взлохмаченная на этой дурацкой полке и не могу прийти в себя от счастья.
**
Сегодня целый день я вспоминаю одну историю, которую, в общем-то и историей особо не назовешь. Несколько лет назад я ждала приема своего врача. Она как обычно задерживалась, я нетерпеливо ерзала на стуле. Рядом со мной сидела молодая женщина с малышом на руках. На вид ему было чуть меньше года. Врач вышла из кабинета, подошла ко мне и пригласила зайти. Пока я усаживалась на кушетке, она о чем-то разговаривала с той женщиной и с малышом. Потом она вернулась, глянула на меня и сказала
-Надо же, все мальчишки!
Я удивленно посмотрела на нее, а она добавила
-Все детки, к чьему рождению я приложила руку, почему-то рождаются мальчишками.
Мы обе засмеялись, а я подумала, что это, наверное, такое огромное счастье - заниматься тем, что приносит счастье другим людям. Что это очень важно - любить свою работу, быть верной своему призванию.
Потом я много раз вспоминала эти ее слова и улыбку и все думала: "Ну когда же я найду что-то такое, что будет приносить такую же пользу людям и такую же радость мне?".
Это было еще до того, как я поняла, что не существует никакого призвания, есть только то, что ты умеешь делать, и не боишься этого признать.
**
Через пару дней, я, наконец, сяду и напишу каким оказался для меня этот год. Очень хочется сложить все вместе и оглянуться назад. Ну а пока я только переименовала свой журнал. Мне больше совсем не хочется быть холодным и надменным пингвином. Буду-ка я лучше собой.
Накануне Рождества я съездила в город и купила два билета в Оперу. Веселые, еще пахнущие типографской краской билетики упаковали в блестящий конверт с разноцветными лентами и вложили мне в ладонь. Всю дорогу до дома я думала о них - теребила край конверта и проверяла,не выпали ли они из пакета. Дома я тихонько вытащила здоровенный рождественский носок из шкафа, положила туда сверток и повесила за ёлкой.
И вот они уже стоят на пороге - взволнованные и счастливые. За десять лет совместной жизни на ферме Софи и Иоким никогда не ходили в ресторан, в театр или в кино. Они отлично разбираются в болезнях животных, могут запросто перегрузить шестьсот мешков с дровами за полчаса, напечь хлеба на пятьсот человек или принять роды у лошади, но никогда не могут просто провести время вдвоем -ни о ком не заботясь и ничего не делая.
Сегодня они в первый раз в жизни не ночуют дома. Иоким заказал номер в Хилтоне, который по счастливому стечению обстоятельств находится рядом с Оперой, а Софи накрасила ресницы и улетела на свидание.
Проводив их, я сидела на полке для обуви и не могла поверить. Неужели это произошло? Неужели после сотни наших разговоров, после всех этих слез, после всего, что она говорила о том, что "я толстая и некрасивая, я не имею права быть женщиной", после этого ее несгибаемого сопротивления и обид, она вот так взяла и выпорхнула с порога, заявив, что не придет сегодня ночевать. Неужели это вот так произошло? За какие-то две секунды - один шаг - и она - женщина! А я сижу взлохмаченная на этой дурацкой полке и не могу прийти в себя от счастья.
**
Сегодня целый день я вспоминаю одну историю, которую, в общем-то и историей особо не назовешь. Несколько лет назад я ждала приема своего врача. Она как обычно задерживалась, я нетерпеливо ерзала на стуле. Рядом со мной сидела молодая женщина с малышом на руках. На вид ему было чуть меньше года. Врач вышла из кабинета, подошла ко мне и пригласила зайти. Пока я усаживалась на кушетке, она о чем-то разговаривала с той женщиной и с малышом. Потом она вернулась, глянула на меня и сказала
-Надо же, все мальчишки!
Я удивленно посмотрела на нее, а она добавила
-Все детки, к чьему рождению я приложила руку, почему-то рождаются мальчишками.
Мы обе засмеялись, а я подумала, что это, наверное, такое огромное счастье - заниматься тем, что приносит счастье другим людям. Что это очень важно - любить свою работу, быть верной своему призванию.
Потом я много раз вспоминала эти ее слова и улыбку и все думала: "Ну когда же я найду что-то такое, что будет приносить такую же пользу людям и такую же радость мне?".
Это было еще до того, как я поняла, что не существует никакого призвания, есть только то, что ты умеешь делать, и не боишься этого признать.
**
Через пару дней, я, наконец, сяду и напишу каким оказался для меня этот год. Очень хочется сложить все вместе и оглянуться назад. Ну а пока я только переименовала свой журнал. Мне больше совсем не хочется быть холодным и надменным пингвином. Буду-ка я лучше собой.