Лернер Петр Михайлович. Истории Забавные И Не Очень
НА ХЛОПКОВЫХ ПЛАНТАЦИЯХ Уже было темно, когда нас привезли в один из совхозов и разгрузили возле огромного сарая. Нашему взору предстали сплошные, во всю длину здания настилы (нары) из досок, уложенных в три яруса. Вдруг кто-то во весь голос запел "Бухенвальдский набат" и сразу же все подхватили. Это была потрясающе оригинальная находка запевалы и абсолютно естественное в этих условиях зрелище.
Почти в полной темноте целый поток пятого курса педиатрического факультета в присутствии декана и преподавателей исполняет "Набат". Их никто и не собирается прерывать. Несмотря на унизительные условия работы и тяготы повседневного быта, выраженных актов протеста со стороны студентов и преподавателей никогда не было. В 6 часов утра забегает ко мне доцент Семен Левин и с порога кричит: "Петр Михайлович, все закрепленные за мной пять групп, побросав вещи, сбежали с хлопка. Я зашел в школу, где они располагались, чтобы вместе пойти на поле, но абсолютно никого там не застал". - А на чем они уехали? - спросил я. - Не знаю, думаю, на автобусе. - А им известны поля, где они сегодня должны собирать? - Да, на том же участке, где и вчера. - А вы туда ходили? - Нет. - Так пойдите. Через 20 минут забегает абсолютно счастливый и весь сияющий Левин: "Петр Михайлович, все, оказывается, уже на участке и даже собирают хлопок. Вот как они меня здорово разыграли! Я знал, что они меня не подведут и не могут просто так уехать." Этот опытный хирург и всеми уважаемый человек неподдельно радовался тому, что студенты "нашлись". Оказывается, как мало надо человеку для полного счастья на хлопковых плантациях.
Заходит заведующий кафедрой глазных болезней профессор Азиз Юсупов: - Петр Михайлович, нас ждут большие неприятности. Студенты покинули поле и направляются колонной под знаменами(?) в штаб факультета. Это забастовка и я точно знаю, кто зачинщик. Их всех надо наказать, иначе накажут нас. Я им обещал, что Вы как декан снимете у всех стипендию, а зачинщика отчислите из института. У меня со студентами сложились прочные и дружеские отношения. Я к ним всегда обращался только на Вы и вел непримиримую борьбу с преподавателями, которые унижали студентов.
Я спросил Юсупова, а причем здесь стипендия. Им разве выдавали стипендию за сбор хлопка? Какие зачинщики? Я ему сказал, чтобы он даже не подумал кому-либо рассказать о случившемся и попросил со студентами вообще не разговаривать на эту тему и уклоняться от встречи с ними. Сам я тоже покинул штаб факультета. Я отдавал себе полный отчет, чем может обернуться эта невинная шутка. Если об этом прослышат в институтском штабе, то тут же создадут "авторитетную комиссию" и запросто нам сошьют громкое дело. Счастье, что Юсупов еще никому об этом не рассказал.
Гарантией того, что он будет и дальше молчать, была его невероятная боязливость. А что студенты? Притихли и напряженно стали ждать сурового возмездия. У некоторых начали сдавать нервы. На второй день ко мне подошла староста потока и начала слёзно каяться. Я сделал вид, что первый раз об этом слышу, спросил, о каких знаменах идет речь. Она рассказала, что они глупо пошутили и очень сожалеют о содеянном. А дело обстояло так. В этот очень жаркий день им по халатности не привезли ни одной фляги с водой. И всего за 20 минут до окончания работы они подобрали палки, нацепили на них разные платки и с песнями двинулись к школе, где их и застал Юсупов. Я её внимательно и совершенно безучастно выслушал, ничего не ответил и обрадовал, что через 6 дней у них будет праздник - "банный день". Авторитет Юсупова у студентов поднялся до небес. Они все его благодарили за то, что он ничего не донес декану и их совсем не наказали. Все последующие дни студенты покорно шли на работу. Это было в октябре (в пятницу). Сидят в штабе педфака профессора Б.Р.Рустамов, А.Ю.Юсупов, И.З.Закиров и ваш покорный слуга. Забегает Матлюб Самибаев и громогласно заявляет: "Внимание! "Кукурузу" сняли".
Какую кукурузу? Никиту Хрущева выгнали. Вдруг Азиз Юсупович весь задергался, замахал руками: "Тише! Никому больше не говорите, мы ничего не знаем, ничего не слыхали". Матлюб продолжает настаивать, что он только что сам слышал это сообщение по радио. Азиз: "Пусть по радио, нас это не интересует. Запомните, это не должно исходить от нас". Начался всеобщий хохот. Профессор Закиров шопотом подытожил: "Говорите всем, что лично Азиз ничего не слышал о Хрущеве и мы все это можем подтвердить".
ЧП. Мне позвонили из общеинститутского штаба, что завтра будут перевозить студентов пятого курса педиатрического факультета на другой участок и за студентами пришлют МАШИНЫ. Однако вместо машин прислали три трактора, к каждому из которых были прикреплены по 2 огромные тележки, на которых обычно перевозят хлопок. Тележки были неустойчивыми и в любую минуту могли перевернуться. Я в самой категорической форме запретил "грузить" студентов на эти тележки. Разразился скандал. Вначале мне позвонили из штаба и пригрозили, что будут крупные неприятности. Я отказался подчиниться этому незаконному указанию. Вскоре прибыла целая делегация - директор совхоза, секретарь парторганизации мединститута и начальник районной Госавтоинспекции. На меня начали давить. Самое любопытное, что госавтоинспектор не только меня не поддержал, но заявил, что переброска людей тележками производится повсеместно и нигде никогда никаких аварий не было. Он сказал, что тележки будут сопровождать два автоинспектора и он берет всю ответственность на себя. Секретарь парторганизации мне пригрозил, что если я не отменю своего распоряжения (его я написал от руки на клочке бумаги и лично вручил директору совхоза), то сегодня вечером мое безответственное(?) поведение обсудят на бюро парткома института.
Полностью осознавая свою правоту, я ему сказал, если они все считают, что я неправ, что же им мешает самим дать указание о перевозке студентов, но я свое решение не изменю. Через три часа к нам прибыли грузовые машины, оборудованные сидениями специально под перевозку людей. Но более половины рабочего дня уже было потеряно. Мне предложили прибыть к 20 часам на бюро парткома. Я приехал. В штабе почти никого не было. Примерно через 30 минут появился ректор, секретарь райкома и партком института. Они мне сказали, что бюро перенесено и пригласили в смежную комнату, где всех нас ждал вкусный плов. Засиделись мы допоздна. Однако к разговору о моем "антипартийном" поступке почему-то уже никто не возвращался. Лишь на следующий день я узнал, что случилось. На смежных с нами участках хлопок собирали студенты Самаркандского университета. Когда не удалось меня уломать и заставить отменить запрет на погрузку, все эти трактора и тележки направили туда и без всяких происшествий перевезли студентов университета на раннее намеченные для нас участки. Это послужило еще одним подтверждением того, что я был неправ и меня следует строго наказать. Однако поздно вечером, когда уже развозили студентов после работы, случилась страшная трагедия - одна тележка перевернулась. Два студента погибли на месте, а пять человек получили тяжелые травмы, в том числе один из студентов с переломом позвоночника остался парализованным на всю жизнь. Наказали ректора университета, секретаря парткома, декана факультета. Судили лишь одного - беспринципного автоинспектора.
Ко мне отношение еще более ухудшилось: руководство не смогло мне простить свой конфуз. Я находился в штабе педфака, когда ко мне подошел сильно подвыпивший студент (впоследствии директор одного научно-исследовательского института). Он обратился с просьбой отпустить его домой на пять дней якобы для того, чтобы починить крышу. Я ему сказал, что не могу этого сделать, так как в каждом доме, помимо крыши, еще есть фундамент, стены, потолки, окна, двери и другие части. - Мне только крышу. - Ну, допустим, Вам только крышу, - сказал я, - но придут другие студенты, у которых нужно срочно чинить окна, двери, потолки. Если я их всех отпущу, кто же будет собирать хлопок? И вдруг совершенно неожиданный вопрос:- Петр Михайлович, кто из нас трус, я или Вы? -Конечно же, Вы. - Почему я? - А кто еще, я же не боюсь вам не разрешить. А Вы боитесь уехать. - А стипендия? - Подумаешь, какая-то там стипендия. Смелые люди даже смерти и то не боятся, а Вы боитесь потерять какую-то там стипендию. Получается, что действительно не вы, а я трус. Постоял немного, подумал и молча, ушел. На следующий день подходит ко мне тот же студент: "Петр Михайлович, ко мне вчера мой брат приезжал, мы немного выпили. Потом я по его совету к вам обратился насчет крыши." - Какой крыши? - У меня дома крыша протекает и я просил вас меня отпустить.- Вы что-то путаете. Вчера я на хлопке не был.- Как не были? Я даже Вам задал глупый вопрос, кто из нас трус ? - Какой трус, причем здесь трус? А что Вы сейчас хотите? - Ничего. Петр Михайлович, почему Вы говорите, что Вас вчера здесь не было, я ведь лично с Вами говорил? Вижу, до него не доходит. Повторяю открытым текстом: - Как по-Вашему, подходит к декану на сборе хлопка пьяный студент, несет всякую чушь, декан это все молча выслушивает и оставляет без всяких последствий? Интересно, что это за декан такой? Дошло, наконец. Виновато улыбается: "Извините". Медленно уходит.
История с очень неприятным осадком. На основании рапорта двух уважаемых профессоров приказом ректора профессора Вахабовой был отчислен из института студент педиатрического факультета Бениаминов из города Бухары якобы за самовольное оставление работы в период сбора хлопка. Фактически он обратился за разрешением выехать на похороны родного брата. В этой законной просьбе ему было отказано руководителями факультета на хлопке (профессорами М.А. Ахмедовым и К.А.Аскаровым). Отчисление не было согласовано с деканом факультета, т.е. со мной, а кратковременное оставление работы на хлопке (а не учебы) по весьма уважительной причине не могло служить основанием для исключения. Я подал рапорт на имя ректора с просьбой восстановить Бениаминова. И тогда были совершены три подлости. Иначе я это назвать не могу. Был срочно сфальсифицирован новый рапорт, где живо описывались все "злодеяния", совершенные этим студентом. Представлен перечень всех оскорблений, якобы нанесенных им почтенным профессорам. Рапорт подписали те же человеколюбивые профессора и лояльные представители комсомольской организации. Среди студентов начали муссировать слухи о личной интересованности декана факультета в судьбе именно конкретно этого студента.
В Бухару был откомандирован проживающий там студент с секретным заданием найти мотивы личной заинтересованности Петра Михайловича. Обо всем этом мне уже значительно позже по секрету рассказал лично "студент-лазутчик", с которым у нас существовали и впоследствии сохранились дружеские и уважительные отношения. Недавно я узнал, что в настоящее время он занимает весьма высокое положение в руководстве института. Оригинально, что расходы на проезд ему "оплатили" правом побыть со своей семьей в течение пяти дней "за счет заведения". Каково же было разочарование тех, кто его послал!
"Не корысти ради, а токмо", когда они узнали, что отец исключенного студента - сапожник и вся их многодетная семья живет в нищете. Но и после этого восстанавливать Бениаминова никто и не собирался. Я написал второй рапорт ректору с настоятельной просьбой восстановить неправомерно исключенного студента. Ректор меня отчитала и категорически заявила, что отменять свой приказ не будет. У меня не оставалось никакого выхода и я вынужден был написать письмо в Министерство здравоохранения республики. Прибыла комиссия, которая безоговорочно потребовала восстановить Бениаминова в институте. Его восстановили, но время уже было упущено и у него пропал целый учебный год.
Одним из курсов на хлопке "руководил" свояк министра здравоохранения профессор А.Х.Хамраев. Уже с первых дней на него посыпалось много жалоб на появление в нетрезвом состоянии, грубость, а зачастую и на неадекватность поведения. Я поехал на встречу с ним. Он был в подпитии и по этой причине отказался со мною разговаривать. Через два дня мне сообщили, что он снова напился, я послал за ним машину и попросил сказать, что его к себе вызывает ректор. К его встрече я собрал штаб факультета, дал указание вести протокол совещания. Эксперимент удался. Хамраев вел себя очень агрессивно, всех оскорблял. Это все было отмечено в протоколе. Удалось незаметно произвести несколько снимков в разных ракурсах.Я не собирался дать какой-либо ход этому материалу и не только потому, что понимал бесперспективность затеянного, а прежде всего потому, что всегда был убежденным противником подобных действий. Однако, несмотря на позднее время (полночь), мне позвонили и предложили немедленно прибыть в штаб института, захватив все материалы о Хамраеве. К моему удивлению, я в штабе застал Субханкула Ариповича Арипова, который, как оказалось, уже два дня находился в Самарканде и приехал по звонку свояка.Он был со мною предельно вежлив, пригласил меня в отдельную комнату, где у нас с глазу на глаз состоялся следующий разговор: "Петр Михайлович, я знаю, кто такой Хамраев, но Люба (сестра жены Арипова) просто в истерике и попросила меня встретиться с Вами. Кроме того, вся эта история невольно бросает тень и на меня". Я его заверил, что при любых обстоятельствах совсем не намеревался дать ход этому материалу и предложил ему вполне приемлемый и эффектный вариант решения этого вопроса.
Мы сейчас приглашаем Хамраева к нам, я его вначале знакомлю со всеми материалами. А затем на глазах у него театрально рву их на несколько частей и бросаю в мусорное ведро. А он в свою очередь должен обещать прекратить свою бурную деятельность, причем лишь на время хлопковой кампании. Предложение очень понравилось Арипову (будет, что сказать жене и её сестре). Сразу же на эти условия согласился Хамраев, поняв, с кем имеет дело. А мне этого только было надо. Естественно, что подлинники этого материала я на всякий случай сохранил. Хочу отметить, что после этого случая между мной и Хамраевым никаких конфликтов не было.
Групповое изнасилование? 1974 год. 4-й курс педиатрического факультета на сборе хлопка. В 11 часов вечера за мной в штаб факультета приехал бухгалтер колхоза, на территории которого студенты нашего факультета собирали хлопок. Он сказал, что следователь Сиабского районного отделения милиции города Самарканда требует, чтобы я сейчас же прибыл в правление колхоза. Меня встретил весьма агрессивно настроенный молодой человек. Осведомился, действительно ли я декан и сообщил, что задержаны с поличным четыре студента педфака, совершившие групповое изнасилование, сопряженное с разбоем, по предварительному сговору. В грубой форме спросил, знаю ли я, что как декан несу личную ответственность за происшедшее. Я ему ответил, что личную ответственность несут те, кто это изнасилование совершил, а так как оно имело место в институте, территориально относящемся к их отделению милиции, то и с них спросят за то, что не смогли предупредить изнасилование.
У меня были все основания так утверждать потому, что за месяц до случившегося я официально обратился в милицию и просил привлечь к ответственности зачинщика и организатора настоящего изнасилования в связи с разбоем, который он учинил в общежитии и с уже имевшей место попыткой изнасилования, однако милиция не приняла никаких мер. Начался допрос потерпевшей. Она сказала, что студент, по поводу которого я уже обращался в милицию, сорвал с неё золотую цепочку, жестоко избил, затем изнасиловал, а потом пригласил еще трех студентов принять участие в половом акте. Она заявила, что к стальным участникам у неё нет претензий и что с ними она вступала в интимную связь и раньше по взаимному согласию. Состоялся суд и всех четырех студентов приговорили к длительным срокам тюремного заключения.
Это дело приобрело широкий резонанс. Мы с тревогой ждали заседания бюро обкома КП Узбекистана. У ректора был прочный естественный иммунитет. Скоро приемные экзамены и зачисление в институт. Начальство уже готовило списки абитуриентов, подлежащих зачислению в институт. Пока еще этот ректор их не подводил, а как себя может повести новый ректор, трудно предвидеть. Нетрудно догадаться, что НА ЗАКЛАНИЕ по всем показателям (включая пятую графу) подходит декан факультета. Но тут вышли сразу две существенные помехи. Первая. Декан по поводу студента, организовавшего настоящее изнасилование, за месяц до этого события уже обращался к ректору насчет его хулиганских действий в общежитии и ректором ему был вынесен строгий выговор. Потом я обратился в милицию по поводу его повторных хулиганских и разбойных действий. Однако милиция не приняла никаких мер.
Вторая и скорее всего, самая главная помеха состояла в том, что под моим научным руководством защитили диссертации дети крупных чиновников и они просили меня не беспокоиться и не переживать. А поэтому наказали начальника милиции, который не принял никаких мер по жалобе деканата педфака.
А бюро обкома по этому вопросу, как вы уже, очевидно, догадались, сначала отложили, а потом отменили.
ДВА АНЕКДОТА НА ДЕЛОВЫХ ЗАСЕДАНИЯХ. Известно, что к месту рассказанный остроумный анекдот иногда способен разрядить обстановку и даже помочь избежать наказания. Я неоднократно использовал этот прием в своей жизни. Приведу два примера. Пример первый.
На протяжении трех лет недалеко от Самарканда строился методом народных строек так называемый Кумсаевский мост. Техническое оснащение: лопаты, кетмени, носилки, мешки и энтузиазм трудового народа. Рабочая сила: трудоспособное и не очень население города Самарканда. Специальность, профессия, наличие ученой степени, состояние здоровья и др. никакого значения не имели.
Работа исключительно по субботам и воскресным дням. Сбор к 7-ми, прибытие на место - к 8-ми. Начало работ и время "раскачки" точному учету не подлежало. Обед состоял из трех фаз: подготовка к обеду, сам обед, уборка обеденных мест, включая обратную укладку всего несъеденного. Хронометраж времени на каждую из фаз и на обед в целом не проводился - это никого не интересовало. Отправление естественных потребностей производилось методом минирования необъятных территорий с учетом характера рельефа, просматриваемости участков и половой принадлежности мостостроителей. Каждому коллективу в зависимости от его численности отмерялся участок, границы которого обозначались колышками либо камнями. Учитывая подвижность этих предметов, не исключалась их частая естественная миграция.
В дальнейшем тактика изменилась. За каждым коллективом был закреплен постоянный участок и определен конкретный объем работ.
Вот тогда у меня созрел свой "ужасно" наивный план. Санитарно-эпидемиологическая служба была оснащена большегабаритными палатками и полевыми кухнями для развертывания временных больниц, изоляторов и обсерваторов. Поэтому я посчитал целесообразным организовать на закрепленном за нами участке стационарный пункт и создать все необходимые условия для нахождения там еженедельно сменяемого коллектива. При этом экономилось не только время на переезд и "раскачку", но и средства на транспорт, а также не похищались у сотрудников дни их законного отдыха. С этим предложением я обратился к руководству строительства моста и в райком партии. Попросил точно определить объем работ и после его выполнения разрешить нашему коллективу приступить к своей профессиональной деятельности. Наша идея всем очень понравилась и была одобрена. Так как я, естественно, предвидел, что они без всякого стеснения могут отказаться от своих слов, я составил письменный договор, в котором был указан объем работ, приложена схема участка и указано число ежедневно работающих сотрудников. Договором было предусмотрено, что после письменного подтверждения дирекцией строительства выполнения нами договора мы вправе сами покинуть строительную площадку.
Заручившись письменным согласием дирекции и райкома, мы вывезли на неделю первую партию наших сотрудников. Благодаря налаженному быту, дисциплине и желанию как можно быстрее возвратиться домой, работа была завершена в весьма сжатые сроки. После оформления всех документов в дирекции мы возвратились домой и приступили к работе. Не прошло и недели, как меня вызвали на заседание райкома КП Узб. Инструктор ознакомил меня с повесткой дня, один из пунктов которого гласил: "О грубом нарушении государственной и партийной дисциплины, допущенном коммунистом Лернером П.М. и выразившемся в самовольном оставлении работы коллективом ГорСЭС на народной стройке". Я показал инструктору договор, подписанный не только директором мостостроительного участка, но и вторым секретарем райкома. Он доложил руководству, но было все же решено меня заслушать. Докладывал именно тот секретарь, который сам же подписал договор. Своё выступление я, естественно, начал с вопроса, зачем он вначале сам утвердил договор, а сейчас требует меня наказать за точное выполнение этого же договора. Почему вместо поощрения нашего коллектива за досрочное выполнение всех работ нас хотят наказать.
На что он заявил: "Вы превратили серьезную работу в обычный пикник, обеспечили сотрудников питанием за государственный счет, вечерами организовывали самодеятельность и даже додумались устроить танцы. "Вы, что, действительно не понимаете, что превратили серьезную работу в удовольствие?". Моё выступление было кратким. Я заявил, что докладчик дезориентирует бюро, так как мы никого не кормили за государственный счет, а все приобреталось самими сотрудниками вскладчину. Начальник строительства может подтвердить, что я согласовал со вторым секретарем возможность выезда нашей бригады после завершения всего объема работ. А дальше я сказал: "Однажды генерал поспорил со своим адъютантом о том, является ли интимное отношение с женщиной удовольствием или работой. Мнения разошлись. Пригласили денщика и этот же вопрос задали ему. На что он ответил, что связь с бабой - это удовольствие, так как если бы это была работа, то его бы, конечно, пригласили. Так что получается, что выезд нашего коллектива, - это не удовольствие, а все же работа." Неожиданность этого вывода вызвала всеобщий смех и обсуждение приняло деловой характер. До членов бюро дошло, что если распространить нашу инициативу, то это может сократить время и расходы на переезд, позволит поднять производительность труда и не так сильно отразится на производственной деятельности организаций, откуда рекрутировались сотрудники. Еще много дней в городе рассказывали о моем анекдоте.
Что же касается работы на строительстве моста, то нас и в дальнейшем вновь заставили выезжать по выходным дням и тем самым еще раз подтвердили всем известную истину о том, что инициатива всегда наказуема.
Пример второй. Одной из клинических баз нашего медицинского института являлась новая больница по улице Хаваси. Она располагалась в городе Самарканде недалеко от мясокомбината, кож. завода и других предприятий. Для снабжения электроэнергией этих объектов был использован подземный кабель высокого напряжения. В связи с возросшим потреблением энергии решили рядом с действующим кабелем проложить еще один, специально для нужд больницы. Эта работа была поручена строительно-монтажному управлению треста "Химстрой". Так вот, являются ко мне директор и главный инженер этого треста с просьбой направить 500 студентов для рытья траншеи для нового кабеля. Они это аргументировали тем, что кабель будет использован всецело для наших нужд и предлагали оплатить труд студентов.
Дело в том, что я, будучи проректором по научной работе, в то время замещал должность ректора, находившегося в отпуске. Я пригласил инженера по технике безопасности нашего института, который категорически возразил против привлечения студентов. Он это аргументировал тем, что новая траншея почти примыкает к старой, где уложен действующий кабель высокого напряжения и что любое неосторожное движение может привести к трагедии. Я согласился с мнением инженера и принял решение не направлять студентов. Уже через час я был вызван в горком КП Узб. Второй секретарь высказал мне свое недоумение и потребовал направить студентов. Руководство треста заверило, что оно обеспечит инструктаж всех студентов, надзор за ходом работ и берет всю полноту ответственности за технику безопасности на себя.
Я им сказал, что на суде это, возможно, учтут и "скосят" срок моего наказания, но я на это не пойду. Кроме того, я обратил внимание на то, что, учитывая явку наших студентов, трест инструктаж проведет с одними, а на работу придут и другие. Я посоветовал привлечь к этой работе стройбат, он не откажется от денег и инструктаж там можно будет провести полноценно. Только я возвратился в институт, меня тут же вызвал секретарь обкома КПУзб. по промышленности. Разговор начался так: "А если мы насупим брови? Вы по профессии врач, так почему же присвоили себе право решать сугубо технические задачи. Ваш инженер по технике безопасности лишь год тому окончил институт и имеет общеинженерное образование. Так почему его мнение для вас более авторитетно, чем мнение главного инженера треста со стажем работ более 20 лет? Кроме того, не забывайте, что это делается для Вашего же института и Вы - коммунист". Я ему ответил, что все его аргументы логичны и скорее всего вполне обоснованны, но именно потому, что я врач, для меня полностью исключается любой риск, связанный с жизнью и здоровьем людей. А риск, несомненно, есть. Поэтому своего решения я менять не стану и предлагаю очень простую альтернативу: на время заменить меня на посту и.о. ректора либо обратиться за разрешением в Министерство здравоохранения республики. Как мне стало известно, они обратились в министерство, но там им ответили, что этот вопрос всецело относится к компетенции ректора.
Через несколько дней мне позвонил начальник треста и сообщил, что они отказываются от работ по прокладке кабеля. Меня это очень рассмешило. Я очень хорошо знал, что эти работы включены в план треста Министерством строительства на текущий год, утверждены Госпланом и Советом Министров, а сорвать план директору никто не позволит и он сам на такое никогда не решится. Я ему ответил, что благодарю за информацию и пожелал всего доброго. Через несколько дней трест начал рытье траншеи при помощи экскаваторов и вскоре перерубили и вывели из строя действующий кабель. Снабжение больницы нам удалось наладить через запасной подвесной кабель. А вот мясокомбинат со всеми своими холодильными установками и складами готовой продукции был обесточен и прекратил работу. Меня пригласили на заседание в горком партии, где руководство треста назвало Лернера виновником всего происшедшего и потребовало меня наказать. Тогда я рассказал следующий анекдот: На стоге сена мужик пытался изнасиловать девку, но она сопротивлялась. Вдруг в церкви ударили в колокол, а девка, оказывается, была очень набожной и начала креститься, чем сразу и воспользовался мужик. Когда же девка "залетела", то потребовала, чтобы алименты ей платил звонарь, который не во время ударил в колокол. Чем же начальники Химстроя отличаются от той очень набожной девки? - спросил я. И на сей раз дружный хохот и полный конфуз директора и главного инженера треста.
Лернер Петр Михайлович. Доктор медицинских наук,профессор, Отличник здравоохранения СССР,Заслуженный деятель науки,Заслуженный врач Узбекистана, писатель.Работал в районых,городских и областных отделах здравоохранения.
В Самаркандском мединституте - 1978-93 гг. - Зав.кафедрой. 1970-78 - Декан .1976-1985 гг. - Проректор по научной работе. Автор 196 научных трудов в т.ч. 16 монографий.
Источник: http://world.lib.ru/l/lerner_p_m/
Почти в полной темноте целый поток пятого курса педиатрического факультета в присутствии декана и преподавателей исполняет "Набат". Их никто и не собирается прерывать. Несмотря на унизительные условия работы и тяготы повседневного быта, выраженных актов протеста со стороны студентов и преподавателей никогда не было. В 6 часов утра забегает ко мне доцент Семен Левин и с порога кричит: "Петр Михайлович, все закрепленные за мной пять групп, побросав вещи, сбежали с хлопка. Я зашел в школу, где они располагались, чтобы вместе пойти на поле, но абсолютно никого там не застал". - А на чем они уехали? - спросил я. - Не знаю, думаю, на автобусе. - А им известны поля, где они сегодня должны собирать? - Да, на том же участке, где и вчера. - А вы туда ходили? - Нет. - Так пойдите. Через 20 минут забегает абсолютно счастливый и весь сияющий Левин: "Петр Михайлович, все, оказывается, уже на участке и даже собирают хлопок. Вот как они меня здорово разыграли! Я знал, что они меня не подведут и не могут просто так уехать." Этот опытный хирург и всеми уважаемый человек неподдельно радовался тому, что студенты "нашлись". Оказывается, как мало надо человеку для полного счастья на хлопковых плантациях.
Заходит заведующий кафедрой глазных болезней профессор Азиз Юсупов: - Петр Михайлович, нас ждут большие неприятности. Студенты покинули поле и направляются колонной под знаменами(?) в штаб факультета. Это забастовка и я точно знаю, кто зачинщик. Их всех надо наказать, иначе накажут нас. Я им обещал, что Вы как декан снимете у всех стипендию, а зачинщика отчислите из института. У меня со студентами сложились прочные и дружеские отношения. Я к ним всегда обращался только на Вы и вел непримиримую борьбу с преподавателями, которые унижали студентов.
Я спросил Юсупова, а причем здесь стипендия. Им разве выдавали стипендию за сбор хлопка? Какие зачинщики? Я ему сказал, чтобы он даже не подумал кому-либо рассказать о случившемся и попросил со студентами вообще не разговаривать на эту тему и уклоняться от встречи с ними. Сам я тоже покинул штаб факультета. Я отдавал себе полный отчет, чем может обернуться эта невинная шутка. Если об этом прослышат в институтском штабе, то тут же создадут "авторитетную комиссию" и запросто нам сошьют громкое дело. Счастье, что Юсупов еще никому об этом не рассказал.
Гарантией того, что он будет и дальше молчать, была его невероятная боязливость. А что студенты? Притихли и напряженно стали ждать сурового возмездия. У некоторых начали сдавать нервы. На второй день ко мне подошла староста потока и начала слёзно каяться. Я сделал вид, что первый раз об этом слышу, спросил, о каких знаменах идет речь. Она рассказала, что они глупо пошутили и очень сожалеют о содеянном. А дело обстояло так. В этот очень жаркий день им по халатности не привезли ни одной фляги с водой. И всего за 20 минут до окончания работы они подобрали палки, нацепили на них разные платки и с песнями двинулись к школе, где их и застал Юсупов. Я её внимательно и совершенно безучастно выслушал, ничего не ответил и обрадовал, что через 6 дней у них будет праздник - "банный день". Авторитет Юсупова у студентов поднялся до небес. Они все его благодарили за то, что он ничего не донес декану и их совсем не наказали. Все последующие дни студенты покорно шли на работу. Это было в октябре (в пятницу). Сидят в штабе педфака профессора Б.Р.Рустамов, А.Ю.Юсупов, И.З.Закиров и ваш покорный слуга. Забегает Матлюб Самибаев и громогласно заявляет: "Внимание! "Кукурузу" сняли".
Какую кукурузу? Никиту Хрущева выгнали. Вдруг Азиз Юсупович весь задергался, замахал руками: "Тише! Никому больше не говорите, мы ничего не знаем, ничего не слыхали". Матлюб продолжает настаивать, что он только что сам слышал это сообщение по радио. Азиз: "Пусть по радио, нас это не интересует. Запомните, это не должно исходить от нас". Начался всеобщий хохот. Профессор Закиров шопотом подытожил: "Говорите всем, что лично Азиз ничего не слышал о Хрущеве и мы все это можем подтвердить".
ЧП. Мне позвонили из общеинститутского штаба, что завтра будут перевозить студентов пятого курса педиатрического факультета на другой участок и за студентами пришлют МАШИНЫ. Однако вместо машин прислали три трактора, к каждому из которых были прикреплены по 2 огромные тележки, на которых обычно перевозят хлопок. Тележки были неустойчивыми и в любую минуту могли перевернуться. Я в самой категорической форме запретил "грузить" студентов на эти тележки. Разразился скандал. Вначале мне позвонили из штаба и пригрозили, что будут крупные неприятности. Я отказался подчиниться этому незаконному указанию. Вскоре прибыла целая делегация - директор совхоза, секретарь парторганизации мединститута и начальник районной Госавтоинспекции. На меня начали давить. Самое любопытное, что госавтоинспектор не только меня не поддержал, но заявил, что переброска людей тележками производится повсеместно и нигде никогда никаких аварий не было. Он сказал, что тележки будут сопровождать два автоинспектора и он берет всю ответственность на себя. Секретарь парторганизации мне пригрозил, что если я не отменю своего распоряжения (его я написал от руки на клочке бумаги и лично вручил директору совхоза), то сегодня вечером мое безответственное(?) поведение обсудят на бюро парткома института.
Полностью осознавая свою правоту, я ему сказал, если они все считают, что я неправ, что же им мешает самим дать указание о перевозке студентов, но я свое решение не изменю. Через три часа к нам прибыли грузовые машины, оборудованные сидениями специально под перевозку людей. Но более половины рабочего дня уже было потеряно. Мне предложили прибыть к 20 часам на бюро парткома. Я приехал. В штабе почти никого не было. Примерно через 30 минут появился ректор, секретарь райкома и партком института. Они мне сказали, что бюро перенесено и пригласили в смежную комнату, где всех нас ждал вкусный плов. Засиделись мы допоздна. Однако к разговору о моем "антипартийном" поступке почему-то уже никто не возвращался. Лишь на следующий день я узнал, что случилось. На смежных с нами участках хлопок собирали студенты Самаркандского университета. Когда не удалось меня уломать и заставить отменить запрет на погрузку, все эти трактора и тележки направили туда и без всяких происшествий перевезли студентов университета на раннее намеченные для нас участки. Это послужило еще одним подтверждением того, что я был неправ и меня следует строго наказать. Однако поздно вечером, когда уже развозили студентов после работы, случилась страшная трагедия - одна тележка перевернулась. Два студента погибли на месте, а пять человек получили тяжелые травмы, в том числе один из студентов с переломом позвоночника остался парализованным на всю жизнь. Наказали ректора университета, секретаря парткома, декана факультета. Судили лишь одного - беспринципного автоинспектора.
Ко мне отношение еще более ухудшилось: руководство не смогло мне простить свой конфуз. Я находился в штабе педфака, когда ко мне подошел сильно подвыпивший студент (впоследствии директор одного научно-исследовательского института). Он обратился с просьбой отпустить его домой на пять дней якобы для того, чтобы починить крышу. Я ему сказал, что не могу этого сделать, так как в каждом доме, помимо крыши, еще есть фундамент, стены, потолки, окна, двери и другие части. - Мне только крышу. - Ну, допустим, Вам только крышу, - сказал я, - но придут другие студенты, у которых нужно срочно чинить окна, двери, потолки. Если я их всех отпущу, кто же будет собирать хлопок? И вдруг совершенно неожиданный вопрос:- Петр Михайлович, кто из нас трус, я или Вы? -Конечно же, Вы. - Почему я? - А кто еще, я же не боюсь вам не разрешить. А Вы боитесь уехать. - А стипендия? - Подумаешь, какая-то там стипендия. Смелые люди даже смерти и то не боятся, а Вы боитесь потерять какую-то там стипендию. Получается, что действительно не вы, а я трус. Постоял немного, подумал и молча, ушел. На следующий день подходит ко мне тот же студент: "Петр Михайлович, ко мне вчера мой брат приезжал, мы немного выпили. Потом я по его совету к вам обратился насчет крыши." - Какой крыши? - У меня дома крыша протекает и я просил вас меня отпустить.- Вы что-то путаете. Вчера я на хлопке не был.- Как не были? Я даже Вам задал глупый вопрос, кто из нас трус ? - Какой трус, причем здесь трус? А что Вы сейчас хотите? - Ничего. Петр Михайлович, почему Вы говорите, что Вас вчера здесь не было, я ведь лично с Вами говорил? Вижу, до него не доходит. Повторяю открытым текстом: - Как по-Вашему, подходит к декану на сборе хлопка пьяный студент, несет всякую чушь, декан это все молча выслушивает и оставляет без всяких последствий? Интересно, что это за декан такой? Дошло, наконец. Виновато улыбается: "Извините". Медленно уходит.
История с очень неприятным осадком. На основании рапорта двух уважаемых профессоров приказом ректора профессора Вахабовой был отчислен из института студент педиатрического факультета Бениаминов из города Бухары якобы за самовольное оставление работы в период сбора хлопка. Фактически он обратился за разрешением выехать на похороны родного брата. В этой законной просьбе ему было отказано руководителями факультета на хлопке (профессорами М.А. Ахмедовым и К.А.Аскаровым). Отчисление не было согласовано с деканом факультета, т.е. со мной, а кратковременное оставление работы на хлопке (а не учебы) по весьма уважительной причине не могло служить основанием для исключения. Я подал рапорт на имя ректора с просьбой восстановить Бениаминова. И тогда были совершены три подлости. Иначе я это назвать не могу. Был срочно сфальсифицирован новый рапорт, где живо описывались все "злодеяния", совершенные этим студентом. Представлен перечень всех оскорблений, якобы нанесенных им почтенным профессорам. Рапорт подписали те же человеколюбивые профессора и лояльные представители комсомольской организации. Среди студентов начали муссировать слухи о личной интересованности декана факультета в судьбе именно конкретно этого студента.
В Бухару был откомандирован проживающий там студент с секретным заданием найти мотивы личной заинтересованности Петра Михайловича. Обо всем этом мне уже значительно позже по секрету рассказал лично "студент-лазутчик", с которым у нас существовали и впоследствии сохранились дружеские и уважительные отношения. Недавно я узнал, что в настоящее время он занимает весьма высокое положение в руководстве института. Оригинально, что расходы на проезд ему "оплатили" правом побыть со своей семьей в течение пяти дней "за счет заведения". Каково же было разочарование тех, кто его послал!
"Не корысти ради, а токмо", когда они узнали, что отец исключенного студента - сапожник и вся их многодетная семья живет в нищете. Но и после этого восстанавливать Бениаминова никто и не собирался. Я написал второй рапорт ректору с настоятельной просьбой восстановить неправомерно исключенного студента. Ректор меня отчитала и категорически заявила, что отменять свой приказ не будет. У меня не оставалось никакого выхода и я вынужден был написать письмо в Министерство здравоохранения республики. Прибыла комиссия, которая безоговорочно потребовала восстановить Бениаминова в институте. Его восстановили, но время уже было упущено и у него пропал целый учебный год.
Одним из курсов на хлопке "руководил" свояк министра здравоохранения профессор А.Х.Хамраев. Уже с первых дней на него посыпалось много жалоб на появление в нетрезвом состоянии, грубость, а зачастую и на неадекватность поведения. Я поехал на встречу с ним. Он был в подпитии и по этой причине отказался со мною разговаривать. Через два дня мне сообщили, что он снова напился, я послал за ним машину и попросил сказать, что его к себе вызывает ректор. К его встрече я собрал штаб факультета, дал указание вести протокол совещания. Эксперимент удался. Хамраев вел себя очень агрессивно, всех оскорблял. Это все было отмечено в протоколе. Удалось незаметно произвести несколько снимков в разных ракурсах.Я не собирался дать какой-либо ход этому материалу и не только потому, что понимал бесперспективность затеянного, а прежде всего потому, что всегда был убежденным противником подобных действий. Однако, несмотря на позднее время (полночь), мне позвонили и предложили немедленно прибыть в штаб института, захватив все материалы о Хамраеве. К моему удивлению, я в штабе застал Субханкула Ариповича Арипова, который, как оказалось, уже два дня находился в Самарканде и приехал по звонку свояка.Он был со мною предельно вежлив, пригласил меня в отдельную комнату, где у нас с глазу на глаз состоялся следующий разговор: "Петр Михайлович, я знаю, кто такой Хамраев, но Люба (сестра жены Арипова) просто в истерике и попросила меня встретиться с Вами. Кроме того, вся эта история невольно бросает тень и на меня". Я его заверил, что при любых обстоятельствах совсем не намеревался дать ход этому материалу и предложил ему вполне приемлемый и эффектный вариант решения этого вопроса.
Мы сейчас приглашаем Хамраева к нам, я его вначале знакомлю со всеми материалами. А затем на глазах у него театрально рву их на несколько частей и бросаю в мусорное ведро. А он в свою очередь должен обещать прекратить свою бурную деятельность, причем лишь на время хлопковой кампании. Предложение очень понравилось Арипову (будет, что сказать жене и её сестре). Сразу же на эти условия согласился Хамраев, поняв, с кем имеет дело. А мне этого только было надо. Естественно, что подлинники этого материала я на всякий случай сохранил. Хочу отметить, что после этого случая между мной и Хамраевым никаких конфликтов не было.
Групповое изнасилование? 1974 год. 4-й курс педиатрического факультета на сборе хлопка. В 11 часов вечера за мной в штаб факультета приехал бухгалтер колхоза, на территории которого студенты нашего факультета собирали хлопок. Он сказал, что следователь Сиабского районного отделения милиции города Самарканда требует, чтобы я сейчас же прибыл в правление колхоза. Меня встретил весьма агрессивно настроенный молодой человек. Осведомился, действительно ли я декан и сообщил, что задержаны с поличным четыре студента педфака, совершившие групповое изнасилование, сопряженное с разбоем, по предварительному сговору. В грубой форме спросил, знаю ли я, что как декан несу личную ответственность за происшедшее. Я ему ответил, что личную ответственность несут те, кто это изнасилование совершил, а так как оно имело место в институте, территориально относящемся к их отделению милиции, то и с них спросят за то, что не смогли предупредить изнасилование.
У меня были все основания так утверждать потому, что за месяц до случившегося я официально обратился в милицию и просил привлечь к ответственности зачинщика и организатора настоящего изнасилования в связи с разбоем, который он учинил в общежитии и с уже имевшей место попыткой изнасилования, однако милиция не приняла никаких мер. Начался допрос потерпевшей. Она сказала, что студент, по поводу которого я уже обращался в милицию, сорвал с неё золотую цепочку, жестоко избил, затем изнасиловал, а потом пригласил еще трех студентов принять участие в половом акте. Она заявила, что к стальным участникам у неё нет претензий и что с ними она вступала в интимную связь и раньше по взаимному согласию. Состоялся суд и всех четырех студентов приговорили к длительным срокам тюремного заключения.
Это дело приобрело широкий резонанс. Мы с тревогой ждали заседания бюро обкома КП Узбекистана. У ректора был прочный естественный иммунитет. Скоро приемные экзамены и зачисление в институт. Начальство уже готовило списки абитуриентов, подлежащих зачислению в институт. Пока еще этот ректор их не подводил, а как себя может повести новый ректор, трудно предвидеть. Нетрудно догадаться, что НА ЗАКЛАНИЕ по всем показателям (включая пятую графу) подходит декан факультета. Но тут вышли сразу две существенные помехи. Первая. Декан по поводу студента, организовавшего настоящее изнасилование, за месяц до этого события уже обращался к ректору насчет его хулиганских действий в общежитии и ректором ему был вынесен строгий выговор. Потом я обратился в милицию по поводу его повторных хулиганских и разбойных действий. Однако милиция не приняла никаких мер.
Вторая и скорее всего, самая главная помеха состояла в том, что под моим научным руководством защитили диссертации дети крупных чиновников и они просили меня не беспокоиться и не переживать. А поэтому наказали начальника милиции, который не принял никаких мер по жалобе деканата педфака.
А бюро обкома по этому вопросу, как вы уже, очевидно, догадались, сначала отложили, а потом отменили.
ДВА АНЕКДОТА НА ДЕЛОВЫХ ЗАСЕДАНИЯХ. Известно, что к месту рассказанный остроумный анекдот иногда способен разрядить обстановку и даже помочь избежать наказания. Я неоднократно использовал этот прием в своей жизни. Приведу два примера. Пример первый.
На протяжении трех лет недалеко от Самарканда строился методом народных строек так называемый Кумсаевский мост. Техническое оснащение: лопаты, кетмени, носилки, мешки и энтузиазм трудового народа. Рабочая сила: трудоспособное и не очень население города Самарканда. Специальность, профессия, наличие ученой степени, состояние здоровья и др. никакого значения не имели.
Работа исключительно по субботам и воскресным дням. Сбор к 7-ми, прибытие на место - к 8-ми. Начало работ и время "раскачки" точному учету не подлежало. Обед состоял из трех фаз: подготовка к обеду, сам обед, уборка обеденных мест, включая обратную укладку всего несъеденного. Хронометраж времени на каждую из фаз и на обед в целом не проводился - это никого не интересовало. Отправление естественных потребностей производилось методом минирования необъятных территорий с учетом характера рельефа, просматриваемости участков и половой принадлежности мостостроителей. Каждому коллективу в зависимости от его численности отмерялся участок, границы которого обозначались колышками либо камнями. Учитывая подвижность этих предметов, не исключалась их частая естественная миграция.
В дальнейшем тактика изменилась. За каждым коллективом был закреплен постоянный участок и определен конкретный объем работ.
Вот тогда у меня созрел свой "ужасно" наивный план. Санитарно-эпидемиологическая служба была оснащена большегабаритными палатками и полевыми кухнями для развертывания временных больниц, изоляторов и обсерваторов. Поэтому я посчитал целесообразным организовать на закрепленном за нами участке стационарный пункт и создать все необходимые условия для нахождения там еженедельно сменяемого коллектива. При этом экономилось не только время на переезд и "раскачку", но и средства на транспорт, а также не похищались у сотрудников дни их законного отдыха. С этим предложением я обратился к руководству строительства моста и в райком партии. Попросил точно определить объем работ и после его выполнения разрешить нашему коллективу приступить к своей профессиональной деятельности. Наша идея всем очень понравилась и была одобрена. Так как я, естественно, предвидел, что они без всякого стеснения могут отказаться от своих слов, я составил письменный договор, в котором был указан объем работ, приложена схема участка и указано число ежедневно работающих сотрудников. Договором было предусмотрено, что после письменного подтверждения дирекцией строительства выполнения нами договора мы вправе сами покинуть строительную площадку.
Заручившись письменным согласием дирекции и райкома, мы вывезли на неделю первую партию наших сотрудников. Благодаря налаженному быту, дисциплине и желанию как можно быстрее возвратиться домой, работа была завершена в весьма сжатые сроки. После оформления всех документов в дирекции мы возвратились домой и приступили к работе. Не прошло и недели, как меня вызвали на заседание райкома КП Узб. Инструктор ознакомил меня с повесткой дня, один из пунктов которого гласил: "О грубом нарушении государственной и партийной дисциплины, допущенном коммунистом Лернером П.М. и выразившемся в самовольном оставлении работы коллективом ГорСЭС на народной стройке". Я показал инструктору договор, подписанный не только директором мостостроительного участка, но и вторым секретарем райкома. Он доложил руководству, но было все же решено меня заслушать. Докладывал именно тот секретарь, который сам же подписал договор. Своё выступление я, естественно, начал с вопроса, зачем он вначале сам утвердил договор, а сейчас требует меня наказать за точное выполнение этого же договора. Почему вместо поощрения нашего коллектива за досрочное выполнение всех работ нас хотят наказать.
На что он заявил: "Вы превратили серьезную работу в обычный пикник, обеспечили сотрудников питанием за государственный счет, вечерами организовывали самодеятельность и даже додумались устроить танцы. "Вы, что, действительно не понимаете, что превратили серьезную работу в удовольствие?". Моё выступление было кратким. Я заявил, что докладчик дезориентирует бюро, так как мы никого не кормили за государственный счет, а все приобреталось самими сотрудниками вскладчину. Начальник строительства может подтвердить, что я согласовал со вторым секретарем возможность выезда нашей бригады после завершения всего объема работ. А дальше я сказал: "Однажды генерал поспорил со своим адъютантом о том, является ли интимное отношение с женщиной удовольствием или работой. Мнения разошлись. Пригласили денщика и этот же вопрос задали ему. На что он ответил, что связь с бабой - это удовольствие, так как если бы это была работа, то его бы, конечно, пригласили. Так что получается, что выезд нашего коллектива, - это не удовольствие, а все же работа." Неожиданность этого вывода вызвала всеобщий смех и обсуждение приняло деловой характер. До членов бюро дошло, что если распространить нашу инициативу, то это может сократить время и расходы на переезд, позволит поднять производительность труда и не так сильно отразится на производственной деятельности организаций, откуда рекрутировались сотрудники. Еще много дней в городе рассказывали о моем анекдоте.
Что же касается работы на строительстве моста, то нас и в дальнейшем вновь заставили выезжать по выходным дням и тем самым еще раз подтвердили всем известную истину о том, что инициатива всегда наказуема.
Пример второй. Одной из клинических баз нашего медицинского института являлась новая больница по улице Хаваси. Она располагалась в городе Самарканде недалеко от мясокомбината, кож. завода и других предприятий. Для снабжения электроэнергией этих объектов был использован подземный кабель высокого напряжения. В связи с возросшим потреблением энергии решили рядом с действующим кабелем проложить еще один, специально для нужд больницы. Эта работа была поручена строительно-монтажному управлению треста "Химстрой". Так вот, являются ко мне директор и главный инженер этого треста с просьбой направить 500 студентов для рытья траншеи для нового кабеля. Они это аргументировали тем, что кабель будет использован всецело для наших нужд и предлагали оплатить труд студентов.
Дело в том, что я, будучи проректором по научной работе, в то время замещал должность ректора, находившегося в отпуске. Я пригласил инженера по технике безопасности нашего института, который категорически возразил против привлечения студентов. Он это аргументировал тем, что новая траншея почти примыкает к старой, где уложен действующий кабель высокого напряжения и что любое неосторожное движение может привести к трагедии. Я согласился с мнением инженера и принял решение не направлять студентов. Уже через час я был вызван в горком КП Узб. Второй секретарь высказал мне свое недоумение и потребовал направить студентов. Руководство треста заверило, что оно обеспечит инструктаж всех студентов, надзор за ходом работ и берет всю полноту ответственности за технику безопасности на себя.
Я им сказал, что на суде это, возможно, учтут и "скосят" срок моего наказания, но я на это не пойду. Кроме того, я обратил внимание на то, что, учитывая явку наших студентов, трест инструктаж проведет с одними, а на работу придут и другие. Я посоветовал привлечь к этой работе стройбат, он не откажется от денег и инструктаж там можно будет провести полноценно. Только я возвратился в институт, меня тут же вызвал секретарь обкома КПУзб. по промышленности. Разговор начался так: "А если мы насупим брови? Вы по профессии врач, так почему же присвоили себе право решать сугубо технические задачи. Ваш инженер по технике безопасности лишь год тому окончил институт и имеет общеинженерное образование. Так почему его мнение для вас более авторитетно, чем мнение главного инженера треста со стажем работ более 20 лет? Кроме того, не забывайте, что это делается для Вашего же института и Вы - коммунист". Я ему ответил, что все его аргументы логичны и скорее всего вполне обоснованны, но именно потому, что я врач, для меня полностью исключается любой риск, связанный с жизнью и здоровьем людей. А риск, несомненно, есть. Поэтому своего решения я менять не стану и предлагаю очень простую альтернативу: на время заменить меня на посту и.о. ректора либо обратиться за разрешением в Министерство здравоохранения республики. Как мне стало известно, они обратились в министерство, но там им ответили, что этот вопрос всецело относится к компетенции ректора.
Через несколько дней мне позвонил начальник треста и сообщил, что они отказываются от работ по прокладке кабеля. Меня это очень рассмешило. Я очень хорошо знал, что эти работы включены в план треста Министерством строительства на текущий год, утверждены Госпланом и Советом Министров, а сорвать план директору никто не позволит и он сам на такое никогда не решится. Я ему ответил, что благодарю за информацию и пожелал всего доброго. Через несколько дней трест начал рытье траншеи при помощи экскаваторов и вскоре перерубили и вывели из строя действующий кабель. Снабжение больницы нам удалось наладить через запасной подвесной кабель. А вот мясокомбинат со всеми своими холодильными установками и складами готовой продукции был обесточен и прекратил работу. Меня пригласили на заседание в горком партии, где руководство треста назвало Лернера виновником всего происшедшего и потребовало меня наказать. Тогда я рассказал следующий анекдот: На стоге сена мужик пытался изнасиловать девку, но она сопротивлялась. Вдруг в церкви ударили в колокол, а девка, оказывается, была очень набожной и начала креститься, чем сразу и воспользовался мужик. Когда же девка "залетела", то потребовала, чтобы алименты ей платил звонарь, который не во время ударил в колокол. Чем же начальники Химстроя отличаются от той очень набожной девки? - спросил я. И на сей раз дружный хохот и полный конфуз директора и главного инженера треста.
Лернер Петр Михайлович. Доктор медицинских наук,профессор, Отличник здравоохранения СССР,Заслуженный деятель науки,Заслуженный врач Узбекистана, писатель.Работал в районых,городских и областных отделах здравоохранения.
В Самаркандском мединституте - 1978-93 гг. - Зав.кафедрой. 1970-78 - Декан .1976-1985 гг. - Проректор по научной работе. Автор 196 научных трудов в т.ч. 16 монографий.
Источник: http://world.lib.ru/l/lerner_p_m/