Геннадий Пастернак. Броня крепка, и танки наши быстры...
Партия наш рулевой
В 70-х годах прошлого века были разработаны и приняты на вооружение танковые ночные прицелы с приличной дальностью видения (около 1500 м). Однако прицелы серийного завода «Диапроектор» (г. Рогачев, БССР), в отличие от опытных, не соответствовали по этому показателю постановлению правительства о принятии их на вооружение: установка на танки такой продукции была невозможна. Разбирательство между Миноборонпромом и Минэлектротехпромом приняло затяжной характер, в котором первый обвинял последнего в некачественных электронно-оптических преобразователях (ЭОП). Полученное из СМ СССР разрешение на временное снижение этого показателя несколько снизило остроту ситуации.
Вдруг военное представительство на заводе докладывает, что на заводе имеются несколько прицелов, имеющих показатели соответствующие постановлению, и которые от них скрывают якобы по указаниям из Москвы. Уточнить ситуацию в министерстве не удалось - но выводы из этого обращения последовали самые неожиданные: директор завода был снят с должности Миноборонпромом и переведен в Минск в НИИ старшим научным сотрудником. Формальной причиной увольнения послужили нарушения директором штатного расписания, включившего не указанных в нем «компьюторщиков», а в действительности определившего ни только причину несоответствия прицелов по дальности видения, но и нашедшего технологию изготовления объективов прицелов надлежащего качества, что, естественно, подрывало авторитет Миноборонпрома.
Существующая технология сборки объективов прицелов состояла в сложной юстировке с помощью резьбовых колец и прокладок положение каждой линзы, чтоб добиться заданного ТУ разрешения объектива. Квалифицированный специалист тратил на сборку и юстировку до 8 часов. Директор завода, Ходосевич, бывший конструктор Загорского КБ, коренным образом этот процесс пересмотрел, заставив компьютер формировать объективы из имеющегося накопленного банка линз, данные по которым собирались в специальной лаборатории завода. Подобрав комплект линз компьютер выдавал данные на станок с программным управлением для подготовки тубоса под этот комплект. Линзы ставились в тубос без юстировки. Эти объективы обеспечивали заданные дальности видения. Проблема осталось в одном: признать Миноборонпрому, что дело было в объективе это сознаться перед Совмином в своей неправоте.
Военно-промышленная комиссия (ВПК) при СМ СССР, куда пришлось обратиться, по одной только ей известной причине, не смогла или не хотела эффективно вмешаться в эту ситуацию, хотя и полностью принимала сторону директора рогачевского завода.
И тут пришла хорошая мысль, осуществить которую в аппарате Минобороны не так-то просто: просить первого секретаря ЦК компартии Белоруссии (Слюнькова) вмешаться в это дело со своим аппаратом, ознакомив их с простой по сути, передовой и экономичной технологией изготовления объективов прицелов. Ведь наверняка вмешаются: такой благотатный материальчик. А кто подпишет такое письмо? Смелых «политрабочих», готовых выйти на «первого» в Белоруссии на Фрунзенской набережной (в аппарате ГК СВ) не нашлось, обращение удалось подписать только у своего начальника ГБТУ (Ю.М.Потапов). И письмо сработало! Внедрение новой технологии на заводе при таком «высоком» вмешательстве партийной власти заняло всего около трех месяцев. Внедрение оказалось весьма неожиданным для руководства Миноборонпрома ( я их не извещал). ВПК срочно созвало совещание, узнав о случившемся, с приглашением всех заинтересованных лиц. Узнав, что на это совещание приглашен заместитель министра оборонной промышленности, наотрез отказался присутствовать Ходосевич. Директор Белорусского оптико- механического объединения сделал доклад о выдоющемся достижении на Рогочевском заводе по внедрению новой технологии производства, во время которого прозвучала реплика заместителя министра: «Да как Вы посмели?!».
В дальнейшем Миноборонпром, конечно, был вынужден принять план внедрения этой технологии на всех оптических предприятиях отрасли и даже пытался наградить бывшего директора завода (Ходосевич не принял эту «милость»). А наши усилия по восстановлению его, - бывшего сотрудника ликвидированного «моповского» КБ в Загорске - на должность директора, успеха не имели: видимо, сильно подмочил он авторитет своих руководителей. А Слюньков в этот момент перебрался в Москву, в центральный аппарат партии.
Источник: http://www.proza.ru/avtor/genpast34
Мореходность колесных бтр
Приказ начальника - закон для подчиненного - первая армейская аксиома. А что делать в комических ситуациях, когда и исполнить нельзя (тем более, что это не грозит ни потерей боеготовности армии, ни ущербом ее технической оснащенности) и ответить убедительно не просто, так как можно поставить начальника в несколько неудобное положение.
Представьте себе, например, что в 70-х годах прошлого века из вышерасположенного управления (ГШ ВС) приходит распоряжение о немедленном внедрении в бронетанковую технику квантовых двигателей, а о состоянии и ходе работ докладывать в конце каждого месяца.
С не меньшей настойчивостью в те же времена предлагалось однажды использовать голографию в объектах БТТ.
К таким курьезам мне хотелось бы отнести и распоряжение «…повысить мореходность колесных БТР», поскольку мореходность таких машин на корню отсутствовала - при отсутствии даже понятия борта на бронетранспортерах на открытой для волн трансмиссии гарантировался отказ электрооборудования бензиновых двигателей после первой порции соленой воды на свечи или элементы электрооборудования.
Вместе с тем, в отличие от двух первых примеров, видимо явившихся плодом прослушивания очередных лекций приглашаемых научных светил, в последнем случае невозможно было представить первопричину появления такого распоряжения. Техническая разведка, осуществленная представителем Кубинки, определила, что «ноги растут» из ПрибВО, «умельцы» которого осуществили высадку мотострелкового батальона (31 машина) с десантного корабля, находящегося примерно в 10 км от берега. В виду волнения моря десантный корабль не притапливался; тем не менее все машины не только преодолели высокую аппарель, но и доплыли до берега, где в водоплеске на прибрежных барах «успешно» заглохли, а потом и затонули, примерно в 200 метрах от берега (4 машины сами выбрались). Люди не пострадали - их высадили на берег, а затонувшие машины эвакуировали, когда море успокоилось, и высушили. Затопление заглохших двигателей не вызвало их разрушения. Вряд ли этот случай получил бы большой резонанс, если бы не ЧП с плавающем танком ПТ-76, предназначенным для сопровождения этого батальона: он покидал десантный корабль последним. И вот в его мореходности сомнений и не могло возникнуть. Но момент схода совпал с неудачным положением аппарели и танк опрокинулся, оставшись на плаву днищем вверх. Экипаж погиб через несколько часов из-за недостатка воздуха и помочь ему никто не смог. Хотя они могли травить воздух из баллонов со сжатым воздухом, но в панике никто не догадался, а радиосвязь на удивление еще сохранялась.
Виновные были найдены и безусловно наказаны - за этим в армии дело не встанет, тем более, что отдавший команду на высадку, офицер скончался прямо в самолете, будучи вызванным для объяснений, а по «выявленным» в войсках «недостаткам» техники автоматическая реакция командования ГШ ВС не заставила себя долго ждать: повысить мореходность колесных бронетранспортеров.Сложность такой ситуации в том, что на глупый вопрос нельзя подготовить умный ответ, не поставив начальника в еще более глупое положение.
Принять на вооружение Советской армии образец бронетанковой техники, как, видимо, и других представительных массовых образцов вооружения родов войск для армии, являлось в те времена прерогативой ЦК КПСС и СМ СССР.
Слегка приоткроем эту «кухню», не касаясь вопросов испытаний с момента, когда Госкомиссия представила отчет с положительным заключением о возможности принятия образца на вооружение.
Заказывающее управление, в данном случае Управление начальника танковых войск МО (в последствии ГБТУ МО), принимало совместно с головным Министерством промышленности решение о подготовке соответствующего проекта постановления высшего руководства. Эта работа падала на аппарат заказывающего управления.
Уместно напомнить, что завершение госиспытаний опытных образцов это важный этап, но не означающий готовность образца к серийному производству. Как правило, уровень технологической готовности образца в этот момент составляет не более чем 40%. И только после появления постановления о принятии на вооружение подключается серийное производство, отлаживающее технологию на установочных и последующих партиях принятых машин.
Упомянутый проект решения давал только старт ответственной работе промышленных министерств, по подготовке и организации серийного производства на десятках и даже на сотнях предприятий комплектующих изделий. Поэтому получение «крючечка» этих ведомств на проекте постановления, естественно, требовало определенного календарного времени взаимных согласований.
Практика сбора «крючечков» за пару десятков лет показала, что этот календарный отрезок, казалось бы (внешне) чисто бумажного оформления, был не так уж мал и составлял, как правило, от 8 до 14 календарных месяцев. Однако удивительным оказывалось то, что большая часть этого времени (более 2/3) падала, отнюдь, не на промышленность и другие ведомства, а, прежде всего, на многочисленные управления аппарата Министерства Обороны, которые до определенного времени вообще не касались вопросов разработки образца БТТ, по которому до этого момента около 8…10 проводилась опытно-конструкторская работа, и которая, как правило, в два-три раза превосходила по длительности сменность кадров в подвижных военных ведомствах.
Проблемы при этом состояли даже в том, что порядок «коленопреклонения» каждый раз не был похож на предыдущий и отрабатывался методом проб и ошибок («А почему такой-то не подписал? Давай с начала пусть он подпишет», «А тебя, сынок, кто прислал? Что у вас нет никого постарше тебя (в смысле звания)?» и т.п.), в зависимости от сложившейся в данный момент конъюктуры: кто кого главнее или кто кому что должен, или кто-то с кем по службе чего-то не поделил. И вообще такая «работа» в обязанностях им не предписана.
Как пример можно вспомнить одно из последних в моей практике принятий на вооружение образцов: свыше года длилось согласование проекта постановления, на последнем листе проекта стояло уже 89 подписей ответственных руководителей министерств и ведомств включая ВПК, Минфин, Госплан СССР, аппарат ЦК КПСС, СМ СССР, ВПК. Последняя, как говорится рука МО для выхода на высшую власть, Генштаб ВС. Но прежде чем переслать проект в ГШ, надо и с его аппарата также собрать эти злополучные «крючечки». А это не для слабонервных: либо «Они» заняты, либо отсутствуют, у них надежная система заказа пропусков, индивидуальная в каждое из управлений и непробиваемый предбанник (а вот типовой совет из «предбанника»: «Вы сначала договоритесь с нашим начальником о том, что он вас примет, а потом мы получим от него команду заказать на вас пропуск» - «предбанник» никогда не погружался в суть предлагаемых на рассмотрение материалов).
Имея на своей шее достаточно много проблем по танкам и почувствовав заметные сложности прохождения ГШ ВС при недостаточно четко изученных им характеристик принимаемой машины, новый председатель НТК генерал-майор В.С.Бочков начисто отказался от вопроса согласования там проекта постановления ЦК КПСС и СМ СССР (генералу было бы труднее все же отказать в заказе пропуска, а полковнику, как я убедился, даже заказ пропуска был достаточно проблематичен).
Если б не один из ответственных работников ГШ ВС В.К.Костюнин, вряд ли бы эта машина, о которой даже сейчас, даже спустя 24 года, так много положительного говорится в печати многих стран, продолжающей оставаться конкурентноспособной на международном рынке, была бы принята тогда на вооружение. Большую личную помощь оказал в этом деле начальник ГБТУ генерал-полковник Ю.М.Потапов.
Речь идет о боевой машине пехоты БМП-3, успешно выигравшей в 90-х годах у арабов сравнительные испытания с американской БМП «Бредли», и уже попавшей на вооружение армий 6 стран мира, но, к сожалению, до сих пор не нашедшей должного места в российской армии. Остается только крупно удивляться ее присутствию на прошедшем в прошлом году военном параде на Красной площади (кого она там представляла? Арабские эмираты? Или это был просто архив-парад с участием еще одной нашей мученицы БТР-80?).
Где лежит порох для пороховниц
Одной из проблем при организации серийного производства боевой машины пехоты БМП-2 явилось то, что для командира машины в качестве дублирующего прицела на опытных машинах был применен доработанный для этого серийный зенитный прицел далеко не массового изготовления. Поэтому Ленинградский завод ЛОМО не мог организовать производство прицелов для БМП-2 в достаточном количестве без существенного расширения производственных площадей. Патовость ситуации заключалось в том, что реального места в Ленинграде для такого расширения при этом не просматривалось. Кто-то предложил посоветоваться с известным профессором учебного института ЛИТМО. Профессор, однако, сославшись на текущую занятость, посоветовал обратиться к одной из аспиранток. Несерьезность предложения повергла на первых порах представителей заводского КБ в шок, однако чем черт не шутит - безвыходность ситуации победила. Поработать над конструкцией прицела аспирантка сразу согласилась, как будто это была обычная рядовая задача.
В считанные недели она выдала совершенно новую оптическую схему, вдвое сократив число линз, сохранив и даже улучшив характеристики прицела. Засучив рукава технологи и конструктора завода влили жизнь в полученную схему и наладили производство на имеющихся площадях.
Миноборонпром предложил такую светлую голову взять в КБ завода. Однако сами заводчане запротестовали: в нашей рутине она погибнет в текущей мелачевке - и ее просто «крупно» (по тем временам) наградили.
Лицемер в болгарии
В начале восьмидесятых годов меня послали в Болгарию вопреки всем моим возражениям - дескать братьям по оружию надо помочь в создании своей БМП. А возражать было от чего: у нас уже принята на вооружение БМП-2 со стабилизированной 30 мм автоматической пушкой, на выходе новая перспективная БМП со стабилизированными 100 мм орудием с осколочно-фугасным снарядом и управляемой ракетой, спаренной с ним 30 мм автоматической пушкой и пулеметом нормального калибра (будущая БМП-3). Это то, о чем братьям говорить нельзя. Таким образом то, что должно стать предметом разговора никак не позволяло выступать в роли консультанта и мне предназначалось выступить в роли некого лицемера: знаю, но не скажу. Подленький консультант, тем более, что они проектировали БМП на отечественных лицензионных изделиях, производимых Болгарией серийно, но все не из нашей отрасли. К ним относились: базовая машина МТЛБ (создана по заказу ЦАВТУ МО), зенитная 23 мм автоматическая пушка (создана по заказу ГРАУ МО), дневной и ночной прицелы, к которым мы тоже не имели никакого отношения.
МТЛБ как база - достаточно проблемная машина для построения мало-мальски приемлемой БМП: двигатель по середине да еще у левого борта, поэтому приличное боевое отделение спереди не разместить, а если за ним, то возникнут трудности с повышением линии огня (в противном случае будет бесполезен стабилизатор вооружения). Как активизировать десант, тоже не ясно. Автоматическая 23 мм пушка - это зенитное орудие с показателем рассеивания, непригодным для ведения стрельбы по наземным целям (среднеквадратичное отклонение примерно 2 деления угломера в каждой из плоскостей, т.е. примерно в 16 раз хуже, чем требуется). Вот те исходные условия, которые определили смысл заголовка.
Первое знакомство с «изделием» повергло меня если не в шок, то в состояние некой прострации, в результате чего я приступил к чисто механическому перечислению (на бумажке) замечаний. Когда число замечаний перевалило на третий стандартный лист, задумался, как буду как выбраться из этого положения, когда смысл замечаний уже сводился к выводу о недопустимости существования машины в таком исполнении. Ведь замечания имеют смысл только в том случае, если хоть отдаленно понимаешь как их можно устранить. А тут, например, погон башни небольшой, и пушка своим казенником (при прокачке или в случае стабилизированного положения) болтается, простите меня, между ног наводчика: ни коленки, ни казенник не обрубишь. Следовательно, потенциальную возможность чего-то у наводчика отрубить, исключить вряд ли удастся.
Показная стрельба убедила меня окончательно в том, что эффективность ее ниже самых неприличных оценок. Сам полигон, с расположенными на нем офицерскими огородными участками прямо на его директрисе и бродившим стадом коров в районе излетной дальности снарядов, тоже озадачил меня. Мне объяснили, что иных мест небольшой стране просто нет. Спросил пытались ли они улучшить кучность и в ответ понял, что в этом деле они без элементарных знаний несмотря на то, что конструктор установки туляк, да еще и с российским паспортом! После того, как с помощью куска с трудом найденной проволоки и какой-то «железяки» из ЗИПа, мне удалось примерно в 4 раза улучшить кучность, они несколько изменили свое отношение ко мне и попросили ответить на вопросы, проблемные с их точки зрения. Понять вопросы на слух, и даже с переводчиком, оказалось совсем непросто, но когда один из вопросов прочитал у них на бумаге на болгарском, то смог удовлетворительно на него ответить. Попросил передать мне остальные вопросы в письменном виде на болгарском языке (около 20 вопросов), на вечер, в гостиницу. На следующее утро, удивив себя, а потом и их, удалось правильно ответить на все поставленные вопросы - русский они понимали достаточно хорошо. Правда, они заподозрили после этого, что я по болгарски понимаю, но не хочу, чтоб об этом они знали.
Следующее мое появление в Болгарии не было связано с БМП, но увидев меня они сообщили, что переделали установку вооружения как я им подсказал, а сдать не могут и просят моей помощи, сказав, что постараются прикрыть мое отсутствие на совещании. Оставив свою тужурку на спинке стула, а также фуражку, я был препровожден из зала и вывезен на нашей «копейке» со скоростью болида в район сдачи машин, где совместно с «ихнем туляком», поскольку мои эскизы он воплотил грамотно, быстро отладили и сдали две машины, после чего меня также быстро возвратили на совещание.
При очередном вызове на болгарскую БМП мне не пришлось мило улыбаться, изображая из себя шута горохового: начальник ГБТУ (Ю.М.Потапов) передал болгарам две башни БМП-2 в сборе.
БМП-2, пушка тридцатка
уже после ввода войск в Афганистан из Генштаба пришла директива использовать тамошние боевые действия для проверки новой техники. В директиве ГШ МО Белорусскому военному округу были вписаны между строк от руки - не рота БМП-2 (11 шт.), а именно 12 шт. БМП-2. Было не того, чтоб выяснять кто и почему так написал. Число подачи платформы под загрузку машин давало максимум 5 суток с момента получения директивы. На отправку машин председатель НТК генерал В.П.Дикий командировал меня.
Дивизия БВО была кадрированная ((в экипаже - только механик водитель, а машины на хранении, под коконом), Стало ясно, что без привлечения промышленности там не обойтись. Объявили общий аврал всем КБ и заводам.
Штаб БВО почему-то решил, что это моя задача, однако в помощь выделил значительное количество генералов и полковников (около 10 человек), но которые никаких самостоятельных шагов не предпринимали, а ждали от меня указаний - с этой техникой и промышленностью дел, видимо, ещё не имели. Сам командир дивизии на месте не только устранился, но даже предложил мне съездить с ним на охоту.
Я неоднократно слышал о неудовлетворительных результатах проверки техники в округах нашими сослуживцами по УНТВ, но того, что увидел в этой дивизии - ни только волосы дыбом, но мозги набекрень встали: на выделенных машинах все пушки оказались не чищенными с прошлого года, когда стреляли «какие-то» (!?) офицеры, стволы покрылись раковинами. Туляки срочно завезли новые стволы. На машинах оказалась перепутанной аппаратура комплексов «Конкурс», что недопустимо: пришлось снимать с хранения ещё десятки машин, чтоб скомплектовать вооружение. На некоторых машинах не работали радиостанции. Для пристрелки пушек, обучения и комплектации боекомплектов машин боеприпасов не могли найти, да ещё и ответственный за склад капитан успешно саботировал нашу работу, несмотря на обилие высоко поставленных чиновников из штаба БВО.
Хуже всего оказалось с экипажами: их просто не было. Механики-водители были штатными, а командиров и наводчиков не было. Срочно дивизия подобрала солдат из числа представителей среднеазиатских республик, которые понятия не имели ни об этих машинах, ни об их свойствах; в лучшем случае некоторые владели 14,5 мм пулеметами Владимирова на колесных БТР. Предстояло в эти же сроки их обучить вооружению, а оно сложней, чем на танке. Силами дивизии это было сделать невозможно - шла какая-то переформировка и офицеров, знающих эту машину, как мне сказали, в ней не было. Кстати, и в директиве не было ни слова об отправке с машинами офицеров или хотя бы прапорщиков. Эту работу по подготовке экипажей пришлось возложить на прибывших специалистов КБ и заводов.
Одновременно, в эти же сроки, сколоченные на скорую руку экипажи, подверглись какому-то внушению со стороны «молчи-молчи», прошли политическую обработку, медицинскую обработку - чем-то сильнодействующим, поскольку у них поднялась высокая температура, а когда они осознали, что их отправляют на войну, они напились, в результате все были посажены на гауптвахту. Пришлось вмешиваться - нарушался учебный процесс, когда за оставшиеся 2…3 дня нужно было сделать то, чему обучают полгода в «учебках». Я четко представлял на какую дискредитацию в бою будут обречены эти БМП-2, несмотря на то, что специалисты промышленности душу свою вложили и в подготовку экипажей и в подготовку машин.
В обозначенный Генштабом срок всем составом промышленности и военных помахали уходящему эшелону с экипажами (без единого офицера или даже прапорщика) и я вернулся в Москву. Доложил результаты председателю НТК генерал-майору В.П.Дикому, предложив готовить докладную в Генштаб, но командованием не был поддержан. Такого решения председатель по не известным мне причинам не принял (надо заметить, что он был весьма тертый войсковой калач). Оставалось только ждать результатов боёв, а для себя, если не военного трибунала, в котором в это время сам был народным заседателем, то, по крайней мере, служебного несоответствия: ну как смогут экипажи воевать с 2…3 дневной подготовкой?
Успокоившись немного предположил, что В.П.Дикий не стал обращаться в Генштаб и поднимать шум, источником которого он оказался бы сам, и, возможно, оставлял меня в роли заложника: если что-то нехорошее и произойдет, то он в стороне и примет все меры, чтоб разгребсти возникшую ситуацию. Я же, продолжая следить за этой десяткой, подослал офицера из курганской приёмки на границу, где он проследил как в машины загрузили мотострелков со штатным и другим имуществом, с трудом вдавливая их ногами в машины для закрытия кормовых дверей.Следующий удар судьбы я получил, когда узнал, что решением армейского командования 40 армии эти машины были розданы по одиночке в части, а не составили единое подразделение (роту).
Один из военпредов, направленный туда, доложил, что все машины находятся в исправном состоянии. Однако, экипажи не до конца освоили эту технику. Так на одной из машин наводчик пожаловался, что в соседней части он слышит, как машина стреляет очередями, а он вынужден очередь делать с помощью многократного нажатия кнопки стрельбы пальцем: оказывается просто забыл, что есть галетный переключатель для выбора режима стрельбы одиночными или очередями 200 или 600 выстрелов в минуту.
Но такой радости (служебной?) мне не приходилось испытывать никогда, когда из 40 армии вдруг пришло требование о немедленной замене всех БМП-1 на БМП-2, в котором войсками были отмечены шесть положительных качеств в пользу этой машины. В том числе даже такого, что в БМП-2 мотострелков не укачивает в отличие от БМП-1 и, естественно, те ее свойства, которые были обусловлены установкой тридцатки, придавшей новые воможности вооружению боевой машине пехоты..
Как могло случиться, что первый установленный 30 мм автомат 2А42 так успешно заработал? Может автор предвзято к ней относится? Хотя к первенцу всегда несколько предвзято относятся, но недоработки его сразу себя проявили. Уже при отправке машин в Афганистан туляки приняли решение о применении в пушке масел, используемых на флоте.
Нагар на деталях пушки, потребовавший их промывки силами новоиспеченных экипажей, привел к многочисленным потерям деталей пушки: три - четыре экипажа уже ползали по снегу, перебирая его руками в местах, куда сливали отработанное масло. Да, это не пистолет Макарова, и даже не автомат Калашникова: автоматика пушки работала на пороховых газах, поэтому все детальки обрастали пороховой гарью. Мытья хватало. А тут ещё один курганец потерял какую-то небольшую ось и попытался тайно заменить её гвоздем - смотрим - серьезный конфликт: какой-то туляк, приличного телосложения, за грудки держит курганца, осуществившего такую подмену.
Чтобы понять различие обращения с оружием в войсках и на заводе, хочу проиллюстрировать это всего одной сценкой. Производится перестволение машин. Пушку из ящика вынимают и, спотыкаясь, несут четверо солдат из обучаемых экипажей, протискиваясь между машинами: того и гляди обо что-то зацепятся (ее масса уверенно за сто килограмм). Видя это туляк, схватив в руки фуфайку, подбегает к ним, кричит, чтоб они положили ее ему на руки и он один, бережно, как малое дитё, несёт пушку на очередную машину. Поневоле и экипажи начинают принимать тульскую осторожность и аккуратность в обращении с оружием.
Афганистан- Более курьёзным по последствиям стал момент ввода в Кабул подразделений ВДВ. Поскольку всё происходило в обстановке строжайшей секретности, при полной неуверенности высших эшелонов власти, вводить или не вводить войска в Афганистан, в связи с чем военным была выдана только предварительная команда: «Делай, р-р-а-а-з-з!», а исполнительной команды не прозвучало не через день, не через два, три и т.д.. Мороз (накануне нового года), машины БМД были давно загружены в самолеты, подогреватели при этом включать нельзя. Попытки командиров низшего звена на месте добиться разрешения на быструю перезагрузку для подогрева двигателей пресекалось, видимо, военным же руководством из недостаточной храбрости перед верхами: «а вдруг?».
Когда исполнительная команда прозвучала, на аэродроме в Кабуле десантников с небоеспособными машинами встречал правительственный полк в полном боевом снаряжении. Завелось всего, кажется только три машины, на которых десантники и пошли в наступление на этот полк. Дерзость десантников оказалась оправданной: афганский правительственный полк побежал!...
Остальные десантники, применив имеющиеся на аэродроме трактора К-700, начали заводить машины, в том числе и толкая машинами друг друга в корму.
Нам же пришлось впоследствии исполнять правительственное указание по оснащению всего парка легких гусеничных машин (БМД, БМП) средствами «холодного» пуска двигателя. Б.Г. Егоров, конструктор двигателя УТД-20, предложил заимствовать систему факельного подогрева с грузовиков КАМАЗ. Надо иметь ввиду, что такой способ пуска, даже однократный, значительно снижает ресурс двигателя. Такие указания не обсуждались, а промышленная линия производства факельных свечей в тот момент дышала на ладан. Закупленная в Германии у фирмы Боша, она уже не справлялась с необходимыми объемами производства машин. Из-за отсутствия качественного сырья (керамика, нержавейка, заготовки) завод вынужден был ввести на линии 48 точек контроля и отбраковки, в том числе рентгеновскими установками контроля положения спирали в керамике, что, конечно, в бошевском технологическом цикле отсутствовало. Стоял вопрос о воспроизводстве второй линии собственными силами. Наш председатель НТК с горечью вспоминал, как в годы отечественной войны он пользовался трофейным легковым автомобилем с бошевской системой факельного подогрева - зимой никаких забот не знал.
Почему в СССР одновременно состояли на вооружении 3 типа танков http://vadimvswar.narod.ru/ALL_OUT/TiVOut0507/PoTST/PoTST001.htm ПАРАДОКСЫ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ТАНКОСТРОЕНИЯ
После определенных событий на Ближнем Востоке, когда отечественные танки серьезно пострадали от действий авиации, Министр обороны А.А.Гречко задал весьма непростой вопрос: «Кто снял с танков зенитный пулемет?». И сложность вопроса в том, что снял его Главком Сухопутных войск А.А.Гречко. И не просто снял, а настоял на том, чтобы конструкция башни была изменена, что исключило возможность дооснащения танков зенитными пулеметами в войсках. В серийном производстве проблем не возникло - стали выпускать литье башен по старой документации.
Среди офицеров-танкистов, в преобладающем большинстве - публики технически грамотной, есть довольно тонкий слой особо талантливой и высокоэрудированной научно-технической интеллигенции. Геннадий Борисович Пастернак - один из ярких представителей этой категории людей.
Геннадий Борисович родился 26 августа 1934 г. в семье кадрового военного. В 1952 г. после окончания средней школы поступил в Военную академию бронетанковых войск им. Сталина, которую закончил в 1957 г. (военный инженер-механик). После окончания академии и до июля 1966 г. проходил службу в должности младшего научного сотрудника в НИИ БТ Полигон (Кубинка). Параллельно, в 1959-1960 гг. прошел обучение на вечернем факультете усовершенствования инженеров Всесоюзного заочного энергетического института по радиотехнической специализации (диплом с отличием).
В этот период он принимал участие во многих опытных работах, а также в проведении опытных стрельб противотанковыми ракетами «Дракон» (выполнил около 100 пусков) с истребителя танков ИТ-1.
Особо хотелось бы сказать о показных стрельбах на самом высоком уровне, которые выполнил Геннадий Борисович 14 сентября 1964 г. Демонстрируя Н.С. Хрущеву ИТ-1, он сходу тремя ракетами «Дракон» последовательно поразил три движущиеся цели (макеты танков) на дистанции около 3000 м. Это дало повод Н.С. Хрущеву сделать весьма странный вывод о бесперспективности развития бронетанковой техники.
С 1966 г. Геннадий Борисович проходил службу в НТК Управления начальника танковых войск (позднее - НТК ГБТУ) в должностях старшего офицера, затем заместителя начальника отдела (с 1972 г.) и начальника отдела (с 1980 г.). Был ведущим специалистом по танковым комплексам вооружения и прицеливания, автоматам заряжания, комплексам активной защиты танков, а также управляемого противотанкового вооружения. Участвовал во многих работах по созданию бронетанкового вооружения и техники (БТВТ), начиная с этапа проработки идеи и заканчивая подготовкой документов к принятию их на вооружение, а также в освоении серийным производством. В числе образцов БТВТ, над которыми Геннадий Борисович непосредственно работал, можно отметить следующие: ИТ-1; БМП-1П, 2, 3; БМД-2, 3; БТР-80, 80К; командирские машины (танки, БМП и др.); БРЭМ; средства обслуживания и ремонта танков МТО-80 и ТРМ-80; так называемые «ракетные танки» - «объект 287» и «объект 775». Его высокий авторитет в ряде областей, связанных с разработкой новой бронетанковой техники, в первую очередь - комплексов танкового вооружения и управления огнем, безусловно признан разработчиками этой техники, командованием и коллегами по работе.Уволен в запас в звании полковника в конце 1987 г. С 2004 г. - на пенсии.
Источник http://vadimvswar.narod.ru/ALL_OUT/TiVOut0809/PasternG/PasternG001.htm
В 70-х годах прошлого века были разработаны и приняты на вооружение танковые ночные прицелы с приличной дальностью видения (около 1500 м). Однако прицелы серийного завода «Диапроектор» (г. Рогачев, БССР), в отличие от опытных, не соответствовали по этому показателю постановлению правительства о принятии их на вооружение: установка на танки такой продукции была невозможна. Разбирательство между Миноборонпромом и Минэлектротехпромом приняло затяжной характер, в котором первый обвинял последнего в некачественных электронно-оптических преобразователях (ЭОП). Полученное из СМ СССР разрешение на временное снижение этого показателя несколько снизило остроту ситуации.
Вдруг военное представительство на заводе докладывает, что на заводе имеются несколько прицелов, имеющих показатели соответствующие постановлению, и которые от них скрывают якобы по указаниям из Москвы. Уточнить ситуацию в министерстве не удалось - но выводы из этого обращения последовали самые неожиданные: директор завода был снят с должности Миноборонпромом и переведен в Минск в НИИ старшим научным сотрудником. Формальной причиной увольнения послужили нарушения директором штатного расписания, включившего не указанных в нем «компьюторщиков», а в действительности определившего ни только причину несоответствия прицелов по дальности видения, но и нашедшего технологию изготовления объективов прицелов надлежащего качества, что, естественно, подрывало авторитет Миноборонпрома.
Существующая технология сборки объективов прицелов состояла в сложной юстировке с помощью резьбовых колец и прокладок положение каждой линзы, чтоб добиться заданного ТУ разрешения объектива. Квалифицированный специалист тратил на сборку и юстировку до 8 часов. Директор завода, Ходосевич, бывший конструктор Загорского КБ, коренным образом этот процесс пересмотрел, заставив компьютер формировать объективы из имеющегося накопленного банка линз, данные по которым собирались в специальной лаборатории завода. Подобрав комплект линз компьютер выдавал данные на станок с программным управлением для подготовки тубоса под этот комплект. Линзы ставились в тубос без юстировки. Эти объективы обеспечивали заданные дальности видения. Проблема осталось в одном: признать Миноборонпрому, что дело было в объективе это сознаться перед Совмином в своей неправоте.
Военно-промышленная комиссия (ВПК) при СМ СССР, куда пришлось обратиться, по одной только ей известной причине, не смогла или не хотела эффективно вмешаться в эту ситуацию, хотя и полностью принимала сторону директора рогачевского завода.
И тут пришла хорошая мысль, осуществить которую в аппарате Минобороны не так-то просто: просить первого секретаря ЦК компартии Белоруссии (Слюнькова) вмешаться в это дело со своим аппаратом, ознакомив их с простой по сути, передовой и экономичной технологией изготовления объективов прицелов. Ведь наверняка вмешаются: такой благотатный материальчик. А кто подпишет такое письмо? Смелых «политрабочих», готовых выйти на «первого» в Белоруссии на Фрунзенской набережной (в аппарате ГК СВ) не нашлось, обращение удалось подписать только у своего начальника ГБТУ (Ю.М.Потапов). И письмо сработало! Внедрение новой технологии на заводе при таком «высоком» вмешательстве партийной власти заняло всего около трех месяцев. Внедрение оказалось весьма неожиданным для руководства Миноборонпрома ( я их не извещал). ВПК срочно созвало совещание, узнав о случившемся, с приглашением всех заинтересованных лиц. Узнав, что на это совещание приглашен заместитель министра оборонной промышленности, наотрез отказался присутствовать Ходосевич. Директор Белорусского оптико- механического объединения сделал доклад о выдоющемся достижении на Рогочевском заводе по внедрению новой технологии производства, во время которого прозвучала реплика заместителя министра: «Да как Вы посмели?!».
В дальнейшем Миноборонпром, конечно, был вынужден принять план внедрения этой технологии на всех оптических предприятиях отрасли и даже пытался наградить бывшего директора завода (Ходосевич не принял эту «милость»). А наши усилия по восстановлению его, - бывшего сотрудника ликвидированного «моповского» КБ в Загорске - на должность директора, успеха не имели: видимо, сильно подмочил он авторитет своих руководителей. А Слюньков в этот момент перебрался в Москву, в центральный аппарат партии.
Источник: http://www.proza.ru/avtor/genpast34
Мореходность колесных бтр
Приказ начальника - закон для подчиненного - первая армейская аксиома. А что делать в комических ситуациях, когда и исполнить нельзя (тем более, что это не грозит ни потерей боеготовности армии, ни ущербом ее технической оснащенности) и ответить убедительно не просто, так как можно поставить начальника в несколько неудобное положение.
Представьте себе, например, что в 70-х годах прошлого века из вышерасположенного управления (ГШ ВС) приходит распоряжение о немедленном внедрении в бронетанковую технику квантовых двигателей, а о состоянии и ходе работ докладывать в конце каждого месяца.
С не меньшей настойчивостью в те же времена предлагалось однажды использовать голографию в объектах БТТ.
К таким курьезам мне хотелось бы отнести и распоряжение «…повысить мореходность колесных БТР», поскольку мореходность таких машин на корню отсутствовала - при отсутствии даже понятия борта на бронетранспортерах на открытой для волн трансмиссии гарантировался отказ электрооборудования бензиновых двигателей после первой порции соленой воды на свечи или элементы электрооборудования.
Вместе с тем, в отличие от двух первых примеров, видимо явившихся плодом прослушивания очередных лекций приглашаемых научных светил, в последнем случае невозможно было представить первопричину появления такого распоряжения. Техническая разведка, осуществленная представителем Кубинки, определила, что «ноги растут» из ПрибВО, «умельцы» которого осуществили высадку мотострелкового батальона (31 машина) с десантного корабля, находящегося примерно в 10 км от берега. В виду волнения моря десантный корабль не притапливался; тем не менее все машины не только преодолели высокую аппарель, но и доплыли до берега, где в водоплеске на прибрежных барах «успешно» заглохли, а потом и затонули, примерно в 200 метрах от берега (4 машины сами выбрались). Люди не пострадали - их высадили на берег, а затонувшие машины эвакуировали, когда море успокоилось, и высушили. Затопление заглохших двигателей не вызвало их разрушения. Вряд ли этот случай получил бы большой резонанс, если бы не ЧП с плавающем танком ПТ-76, предназначенным для сопровождения этого батальона: он покидал десантный корабль последним. И вот в его мореходности сомнений и не могло возникнуть. Но момент схода совпал с неудачным положением аппарели и танк опрокинулся, оставшись на плаву днищем вверх. Экипаж погиб через несколько часов из-за недостатка воздуха и помочь ему никто не смог. Хотя они могли травить воздух из баллонов со сжатым воздухом, но в панике никто не догадался, а радиосвязь на удивление еще сохранялась.
Виновные были найдены и безусловно наказаны - за этим в армии дело не встанет, тем более, что отдавший команду на высадку, офицер скончался прямо в самолете, будучи вызванным для объяснений, а по «выявленным» в войсках «недостаткам» техники автоматическая реакция командования ГШ ВС не заставила себя долго ждать: повысить мореходность колесных бронетранспортеров.Сложность такой ситуации в том, что на глупый вопрос нельзя подготовить умный ответ, не поставив начальника в еще более глупое положение.
Принять на вооружение Советской армии образец бронетанковой техники, как, видимо, и других представительных массовых образцов вооружения родов войск для армии, являлось в те времена прерогативой ЦК КПСС и СМ СССР.
Слегка приоткроем эту «кухню», не касаясь вопросов испытаний с момента, когда Госкомиссия представила отчет с положительным заключением о возможности принятия образца на вооружение.
Заказывающее управление, в данном случае Управление начальника танковых войск МО (в последствии ГБТУ МО), принимало совместно с головным Министерством промышленности решение о подготовке соответствующего проекта постановления высшего руководства. Эта работа падала на аппарат заказывающего управления.
Уместно напомнить, что завершение госиспытаний опытных образцов это важный этап, но не означающий готовность образца к серийному производству. Как правило, уровень технологической готовности образца в этот момент составляет не более чем 40%. И только после появления постановления о принятии на вооружение подключается серийное производство, отлаживающее технологию на установочных и последующих партиях принятых машин.
Упомянутый проект решения давал только старт ответственной работе промышленных министерств, по подготовке и организации серийного производства на десятках и даже на сотнях предприятий комплектующих изделий. Поэтому получение «крючечка» этих ведомств на проекте постановления, естественно, требовало определенного календарного времени взаимных согласований.
Практика сбора «крючечков» за пару десятков лет показала, что этот календарный отрезок, казалось бы (внешне) чисто бумажного оформления, был не так уж мал и составлял, как правило, от 8 до 14 календарных месяцев. Однако удивительным оказывалось то, что большая часть этого времени (более 2/3) падала, отнюдь, не на промышленность и другие ведомства, а, прежде всего, на многочисленные управления аппарата Министерства Обороны, которые до определенного времени вообще не касались вопросов разработки образца БТТ, по которому до этого момента около 8…10 проводилась опытно-конструкторская работа, и которая, как правило, в два-три раза превосходила по длительности сменность кадров в подвижных военных ведомствах.
Проблемы при этом состояли даже в том, что порядок «коленопреклонения» каждый раз не был похож на предыдущий и отрабатывался методом проб и ошибок («А почему такой-то не подписал? Давай с начала пусть он подпишет», «А тебя, сынок, кто прислал? Что у вас нет никого постарше тебя (в смысле звания)?» и т.п.), в зависимости от сложившейся в данный момент конъюктуры: кто кого главнее или кто кому что должен, или кто-то с кем по службе чего-то не поделил. И вообще такая «работа» в обязанностях им не предписана.
Как пример можно вспомнить одно из последних в моей практике принятий на вооружение образцов: свыше года длилось согласование проекта постановления, на последнем листе проекта стояло уже 89 подписей ответственных руководителей министерств и ведомств включая ВПК, Минфин, Госплан СССР, аппарат ЦК КПСС, СМ СССР, ВПК. Последняя, как говорится рука МО для выхода на высшую власть, Генштаб ВС. Но прежде чем переслать проект в ГШ, надо и с его аппарата также собрать эти злополучные «крючечки». А это не для слабонервных: либо «Они» заняты, либо отсутствуют, у них надежная система заказа пропусков, индивидуальная в каждое из управлений и непробиваемый предбанник (а вот типовой совет из «предбанника»: «Вы сначала договоритесь с нашим начальником о том, что он вас примет, а потом мы получим от него команду заказать на вас пропуск» - «предбанник» никогда не погружался в суть предлагаемых на рассмотрение материалов).
Имея на своей шее достаточно много проблем по танкам и почувствовав заметные сложности прохождения ГШ ВС при недостаточно четко изученных им характеристик принимаемой машины, новый председатель НТК генерал-майор В.С.Бочков начисто отказался от вопроса согласования там проекта постановления ЦК КПСС и СМ СССР (генералу было бы труднее все же отказать в заказе пропуска, а полковнику, как я убедился, даже заказ пропуска был достаточно проблематичен).
Если б не один из ответственных работников ГШ ВС В.К.Костюнин, вряд ли бы эта машина, о которой даже сейчас, даже спустя 24 года, так много положительного говорится в печати многих стран, продолжающей оставаться конкурентноспособной на международном рынке, была бы принята тогда на вооружение. Большую личную помощь оказал в этом деле начальник ГБТУ генерал-полковник Ю.М.Потапов.
Речь идет о боевой машине пехоты БМП-3, успешно выигравшей в 90-х годах у арабов сравнительные испытания с американской БМП «Бредли», и уже попавшей на вооружение армий 6 стран мира, но, к сожалению, до сих пор не нашедшей должного места в российской армии. Остается только крупно удивляться ее присутствию на прошедшем в прошлом году военном параде на Красной площади (кого она там представляла? Арабские эмираты? Или это был просто архив-парад с участием еще одной нашей мученицы БТР-80?).
Где лежит порох для пороховниц
Одной из проблем при организации серийного производства боевой машины пехоты БМП-2 явилось то, что для командира машины в качестве дублирующего прицела на опытных машинах был применен доработанный для этого серийный зенитный прицел далеко не массового изготовления. Поэтому Ленинградский завод ЛОМО не мог организовать производство прицелов для БМП-2 в достаточном количестве без существенного расширения производственных площадей. Патовость ситуации заключалось в том, что реального места в Ленинграде для такого расширения при этом не просматривалось. Кто-то предложил посоветоваться с известным профессором учебного института ЛИТМО. Профессор, однако, сославшись на текущую занятость, посоветовал обратиться к одной из аспиранток. Несерьезность предложения повергла на первых порах представителей заводского КБ в шок, однако чем черт не шутит - безвыходность ситуации победила. Поработать над конструкцией прицела аспирантка сразу согласилась, как будто это была обычная рядовая задача.
В считанные недели она выдала совершенно новую оптическую схему, вдвое сократив число линз, сохранив и даже улучшив характеристики прицела. Засучив рукава технологи и конструктора завода влили жизнь в полученную схему и наладили производство на имеющихся площадях.
Миноборонпром предложил такую светлую голову взять в КБ завода. Однако сами заводчане запротестовали: в нашей рутине она погибнет в текущей мелачевке - и ее просто «крупно» (по тем временам) наградили.
Лицемер в болгарии
В начале восьмидесятых годов меня послали в Болгарию вопреки всем моим возражениям - дескать братьям по оружию надо помочь в создании своей БМП. А возражать было от чего: у нас уже принята на вооружение БМП-2 со стабилизированной 30 мм автоматической пушкой, на выходе новая перспективная БМП со стабилизированными 100 мм орудием с осколочно-фугасным снарядом и управляемой ракетой, спаренной с ним 30 мм автоматической пушкой и пулеметом нормального калибра (будущая БМП-3). Это то, о чем братьям говорить нельзя. Таким образом то, что должно стать предметом разговора никак не позволяло выступать в роли консультанта и мне предназначалось выступить в роли некого лицемера: знаю, но не скажу. Подленький консультант, тем более, что они проектировали БМП на отечественных лицензионных изделиях, производимых Болгарией серийно, но все не из нашей отрасли. К ним относились: базовая машина МТЛБ (создана по заказу ЦАВТУ МО), зенитная 23 мм автоматическая пушка (создана по заказу ГРАУ МО), дневной и ночной прицелы, к которым мы тоже не имели никакого отношения.
МТЛБ как база - достаточно проблемная машина для построения мало-мальски приемлемой БМП: двигатель по середине да еще у левого борта, поэтому приличное боевое отделение спереди не разместить, а если за ним, то возникнут трудности с повышением линии огня (в противном случае будет бесполезен стабилизатор вооружения). Как активизировать десант, тоже не ясно. Автоматическая 23 мм пушка - это зенитное орудие с показателем рассеивания, непригодным для ведения стрельбы по наземным целям (среднеквадратичное отклонение примерно 2 деления угломера в каждой из плоскостей, т.е. примерно в 16 раз хуже, чем требуется). Вот те исходные условия, которые определили смысл заголовка.
Первое знакомство с «изделием» повергло меня если не в шок, то в состояние некой прострации, в результате чего я приступил к чисто механическому перечислению (на бумажке) замечаний. Когда число замечаний перевалило на третий стандартный лист, задумался, как буду как выбраться из этого положения, когда смысл замечаний уже сводился к выводу о недопустимости существования машины в таком исполнении. Ведь замечания имеют смысл только в том случае, если хоть отдаленно понимаешь как их можно устранить. А тут, например, погон башни небольшой, и пушка своим казенником (при прокачке или в случае стабилизированного положения) болтается, простите меня, между ног наводчика: ни коленки, ни казенник не обрубишь. Следовательно, потенциальную возможность чего-то у наводчика отрубить, исключить вряд ли удастся.
Показная стрельба убедила меня окончательно в том, что эффективность ее ниже самых неприличных оценок. Сам полигон, с расположенными на нем офицерскими огородными участками прямо на его директрисе и бродившим стадом коров в районе излетной дальности снарядов, тоже озадачил меня. Мне объяснили, что иных мест небольшой стране просто нет. Спросил пытались ли они улучшить кучность и в ответ понял, что в этом деле они без элементарных знаний несмотря на то, что конструктор установки туляк, да еще и с российским паспортом! После того, как с помощью куска с трудом найденной проволоки и какой-то «железяки» из ЗИПа, мне удалось примерно в 4 раза улучшить кучность, они несколько изменили свое отношение ко мне и попросили ответить на вопросы, проблемные с их точки зрения. Понять вопросы на слух, и даже с переводчиком, оказалось совсем непросто, но когда один из вопросов прочитал у них на бумаге на болгарском, то смог удовлетворительно на него ответить. Попросил передать мне остальные вопросы в письменном виде на болгарском языке (около 20 вопросов), на вечер, в гостиницу. На следующее утро, удивив себя, а потом и их, удалось правильно ответить на все поставленные вопросы - русский они понимали достаточно хорошо. Правда, они заподозрили после этого, что я по болгарски понимаю, но не хочу, чтоб об этом они знали.
Следующее мое появление в Болгарии не было связано с БМП, но увидев меня они сообщили, что переделали установку вооружения как я им подсказал, а сдать не могут и просят моей помощи, сказав, что постараются прикрыть мое отсутствие на совещании. Оставив свою тужурку на спинке стула, а также фуражку, я был препровожден из зала и вывезен на нашей «копейке» со скоростью болида в район сдачи машин, где совместно с «ихнем туляком», поскольку мои эскизы он воплотил грамотно, быстро отладили и сдали две машины, после чего меня также быстро возвратили на совещание.
При очередном вызове на болгарскую БМП мне не пришлось мило улыбаться, изображая из себя шута горохового: начальник ГБТУ (Ю.М.Потапов) передал болгарам две башни БМП-2 в сборе.
БМП-2, пушка тридцатка
уже после ввода войск в Афганистан из Генштаба пришла директива использовать тамошние боевые действия для проверки новой техники. В директиве ГШ МО Белорусскому военному округу были вписаны между строк от руки - не рота БМП-2 (11 шт.), а именно 12 шт. БМП-2. Было не того, чтоб выяснять кто и почему так написал. Число подачи платформы под загрузку машин давало максимум 5 суток с момента получения директивы. На отправку машин председатель НТК генерал В.П.Дикий командировал меня.
Дивизия БВО была кадрированная ((в экипаже - только механик водитель, а машины на хранении, под коконом), Стало ясно, что без привлечения промышленности там не обойтись. Объявили общий аврал всем КБ и заводам.
Штаб БВО почему-то решил, что это моя задача, однако в помощь выделил значительное количество генералов и полковников (около 10 человек), но которые никаких самостоятельных шагов не предпринимали, а ждали от меня указаний - с этой техникой и промышленностью дел, видимо, ещё не имели. Сам командир дивизии на месте не только устранился, но даже предложил мне съездить с ним на охоту.
Я неоднократно слышал о неудовлетворительных результатах проверки техники в округах нашими сослуживцами по УНТВ, но того, что увидел в этой дивизии - ни только волосы дыбом, но мозги набекрень встали: на выделенных машинах все пушки оказались не чищенными с прошлого года, когда стреляли «какие-то» (!?) офицеры, стволы покрылись раковинами. Туляки срочно завезли новые стволы. На машинах оказалась перепутанной аппаратура комплексов «Конкурс», что недопустимо: пришлось снимать с хранения ещё десятки машин, чтоб скомплектовать вооружение. На некоторых машинах не работали радиостанции. Для пристрелки пушек, обучения и комплектации боекомплектов машин боеприпасов не могли найти, да ещё и ответственный за склад капитан успешно саботировал нашу работу, несмотря на обилие высоко поставленных чиновников из штаба БВО.
Хуже всего оказалось с экипажами: их просто не было. Механики-водители были штатными, а командиров и наводчиков не было. Срочно дивизия подобрала солдат из числа представителей среднеазиатских республик, которые понятия не имели ни об этих машинах, ни об их свойствах; в лучшем случае некоторые владели 14,5 мм пулеметами Владимирова на колесных БТР. Предстояло в эти же сроки их обучить вооружению, а оно сложней, чем на танке. Силами дивизии это было сделать невозможно - шла какая-то переформировка и офицеров, знающих эту машину, как мне сказали, в ней не было. Кстати, и в директиве не было ни слова об отправке с машинами офицеров или хотя бы прапорщиков. Эту работу по подготовке экипажей пришлось возложить на прибывших специалистов КБ и заводов.
Одновременно, в эти же сроки, сколоченные на скорую руку экипажи, подверглись какому-то внушению со стороны «молчи-молчи», прошли политическую обработку, медицинскую обработку - чем-то сильнодействующим, поскольку у них поднялась высокая температура, а когда они осознали, что их отправляют на войну, они напились, в результате все были посажены на гауптвахту. Пришлось вмешиваться - нарушался учебный процесс, когда за оставшиеся 2…3 дня нужно было сделать то, чему обучают полгода в «учебках». Я четко представлял на какую дискредитацию в бою будут обречены эти БМП-2, несмотря на то, что специалисты промышленности душу свою вложили и в подготовку экипажей и в подготовку машин.
В обозначенный Генштабом срок всем составом промышленности и военных помахали уходящему эшелону с экипажами (без единого офицера или даже прапорщика) и я вернулся в Москву. Доложил результаты председателю НТК генерал-майору В.П.Дикому, предложив готовить докладную в Генштаб, но командованием не был поддержан. Такого решения председатель по не известным мне причинам не принял (надо заметить, что он был весьма тертый войсковой калач). Оставалось только ждать результатов боёв, а для себя, если не военного трибунала, в котором в это время сам был народным заседателем, то, по крайней мере, служебного несоответствия: ну как смогут экипажи воевать с 2…3 дневной подготовкой?
Успокоившись немного предположил, что В.П.Дикий не стал обращаться в Генштаб и поднимать шум, источником которого он оказался бы сам, и, возможно, оставлял меня в роли заложника: если что-то нехорошее и произойдет, то он в стороне и примет все меры, чтоб разгребсти возникшую ситуацию. Я же, продолжая следить за этой десяткой, подослал офицера из курганской приёмки на границу, где он проследил как в машины загрузили мотострелков со штатным и другим имуществом, с трудом вдавливая их ногами в машины для закрытия кормовых дверей.Следующий удар судьбы я получил, когда узнал, что решением армейского командования 40 армии эти машины были розданы по одиночке в части, а не составили единое подразделение (роту).
Один из военпредов, направленный туда, доложил, что все машины находятся в исправном состоянии. Однако, экипажи не до конца освоили эту технику. Так на одной из машин наводчик пожаловался, что в соседней части он слышит, как машина стреляет очередями, а он вынужден очередь делать с помощью многократного нажатия кнопки стрельбы пальцем: оказывается просто забыл, что есть галетный переключатель для выбора режима стрельбы одиночными или очередями 200 или 600 выстрелов в минуту.
Но такой радости (служебной?) мне не приходилось испытывать никогда, когда из 40 армии вдруг пришло требование о немедленной замене всех БМП-1 на БМП-2, в котором войсками были отмечены шесть положительных качеств в пользу этой машины. В том числе даже такого, что в БМП-2 мотострелков не укачивает в отличие от БМП-1 и, естественно, те ее свойства, которые были обусловлены установкой тридцатки, придавшей новые воможности вооружению боевой машине пехоты..
Как могло случиться, что первый установленный 30 мм автомат 2А42 так успешно заработал? Может автор предвзято к ней относится? Хотя к первенцу всегда несколько предвзято относятся, но недоработки его сразу себя проявили. Уже при отправке машин в Афганистан туляки приняли решение о применении в пушке масел, используемых на флоте.
Нагар на деталях пушки, потребовавший их промывки силами новоиспеченных экипажей, привел к многочисленным потерям деталей пушки: три - четыре экипажа уже ползали по снегу, перебирая его руками в местах, куда сливали отработанное масло. Да, это не пистолет Макарова, и даже не автомат Калашникова: автоматика пушки работала на пороховых газах, поэтому все детальки обрастали пороховой гарью. Мытья хватало. А тут ещё один курганец потерял какую-то небольшую ось и попытался тайно заменить её гвоздем - смотрим - серьезный конфликт: какой-то туляк, приличного телосложения, за грудки держит курганца, осуществившего такую подмену.
Чтобы понять различие обращения с оружием в войсках и на заводе, хочу проиллюстрировать это всего одной сценкой. Производится перестволение машин. Пушку из ящика вынимают и, спотыкаясь, несут четверо солдат из обучаемых экипажей, протискиваясь между машинами: того и гляди обо что-то зацепятся (ее масса уверенно за сто килограмм). Видя это туляк, схватив в руки фуфайку, подбегает к ним, кричит, чтоб они положили ее ему на руки и он один, бережно, как малое дитё, несёт пушку на очередную машину. Поневоле и экипажи начинают принимать тульскую осторожность и аккуратность в обращении с оружием.
Афганистан- Более курьёзным по последствиям стал момент ввода в Кабул подразделений ВДВ. Поскольку всё происходило в обстановке строжайшей секретности, при полной неуверенности высших эшелонов власти, вводить или не вводить войска в Афганистан, в связи с чем военным была выдана только предварительная команда: «Делай, р-р-а-а-з-з!», а исполнительной команды не прозвучало не через день, не через два, три и т.д.. Мороз (накануне нового года), машины БМД были давно загружены в самолеты, подогреватели при этом включать нельзя. Попытки командиров низшего звена на месте добиться разрешения на быструю перезагрузку для подогрева двигателей пресекалось, видимо, военным же руководством из недостаточной храбрости перед верхами: «а вдруг?».
Когда исполнительная команда прозвучала, на аэродроме в Кабуле десантников с небоеспособными машинами встречал правительственный полк в полном боевом снаряжении. Завелось всего, кажется только три машины, на которых десантники и пошли в наступление на этот полк. Дерзость десантников оказалась оправданной: афганский правительственный полк побежал!...
Остальные десантники, применив имеющиеся на аэродроме трактора К-700, начали заводить машины, в том числе и толкая машинами друг друга в корму.
Нам же пришлось впоследствии исполнять правительственное указание по оснащению всего парка легких гусеничных машин (БМД, БМП) средствами «холодного» пуска двигателя. Б.Г. Егоров, конструктор двигателя УТД-20, предложил заимствовать систему факельного подогрева с грузовиков КАМАЗ. Надо иметь ввиду, что такой способ пуска, даже однократный, значительно снижает ресурс двигателя. Такие указания не обсуждались, а промышленная линия производства факельных свечей в тот момент дышала на ладан. Закупленная в Германии у фирмы Боша, она уже не справлялась с необходимыми объемами производства машин. Из-за отсутствия качественного сырья (керамика, нержавейка, заготовки) завод вынужден был ввести на линии 48 точек контроля и отбраковки, в том числе рентгеновскими установками контроля положения спирали в керамике, что, конечно, в бошевском технологическом цикле отсутствовало. Стоял вопрос о воспроизводстве второй линии собственными силами. Наш председатель НТК с горечью вспоминал, как в годы отечественной войны он пользовался трофейным легковым автомобилем с бошевской системой факельного подогрева - зимой никаких забот не знал.
Почему в СССР одновременно состояли на вооружении 3 типа танков http://vadimvswar.narod.ru/ALL_OUT/TiVOut0507/PoTST/PoTST001.htm ПАРАДОКСЫ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ТАНКОСТРОЕНИЯ
После определенных событий на Ближнем Востоке, когда отечественные танки серьезно пострадали от действий авиации, Министр обороны А.А.Гречко задал весьма непростой вопрос: «Кто снял с танков зенитный пулемет?». И сложность вопроса в том, что снял его Главком Сухопутных войск А.А.Гречко. И не просто снял, а настоял на том, чтобы конструкция башни была изменена, что исключило возможность дооснащения танков зенитными пулеметами в войсках. В серийном производстве проблем не возникло - стали выпускать литье башен по старой документации.
Среди офицеров-танкистов, в преобладающем большинстве - публики технически грамотной, есть довольно тонкий слой особо талантливой и высокоэрудированной научно-технической интеллигенции. Геннадий Борисович Пастернак - один из ярких представителей этой категории людей.
Геннадий Борисович родился 26 августа 1934 г. в семье кадрового военного. В 1952 г. после окончания средней школы поступил в Военную академию бронетанковых войск им. Сталина, которую закончил в 1957 г. (военный инженер-механик). После окончания академии и до июля 1966 г. проходил службу в должности младшего научного сотрудника в НИИ БТ Полигон (Кубинка). Параллельно, в 1959-1960 гг. прошел обучение на вечернем факультете усовершенствования инженеров Всесоюзного заочного энергетического института по радиотехнической специализации (диплом с отличием).
В этот период он принимал участие во многих опытных работах, а также в проведении опытных стрельб противотанковыми ракетами «Дракон» (выполнил около 100 пусков) с истребителя танков ИТ-1.
Особо хотелось бы сказать о показных стрельбах на самом высоком уровне, которые выполнил Геннадий Борисович 14 сентября 1964 г. Демонстрируя Н.С. Хрущеву ИТ-1, он сходу тремя ракетами «Дракон» последовательно поразил три движущиеся цели (макеты танков) на дистанции около 3000 м. Это дало повод Н.С. Хрущеву сделать весьма странный вывод о бесперспективности развития бронетанковой техники.
С 1966 г. Геннадий Борисович проходил службу в НТК Управления начальника танковых войск (позднее - НТК ГБТУ) в должностях старшего офицера, затем заместителя начальника отдела (с 1972 г.) и начальника отдела (с 1980 г.). Был ведущим специалистом по танковым комплексам вооружения и прицеливания, автоматам заряжания, комплексам активной защиты танков, а также управляемого противотанкового вооружения. Участвовал во многих работах по созданию бронетанкового вооружения и техники (БТВТ), начиная с этапа проработки идеи и заканчивая подготовкой документов к принятию их на вооружение, а также в освоении серийным производством. В числе образцов БТВТ, над которыми Геннадий Борисович непосредственно работал, можно отметить следующие: ИТ-1; БМП-1П, 2, 3; БМД-2, 3; БТР-80, 80К; командирские машины (танки, БМП и др.); БРЭМ; средства обслуживания и ремонта танков МТО-80 и ТРМ-80; так называемые «ракетные танки» - «объект 287» и «объект 775». Его высокий авторитет в ряде областей, связанных с разработкой новой бронетанковой техники, в первую очередь - комплексов танкового вооружения и управления огнем, безусловно признан разработчиками этой техники, командованием и коллегами по работе.Уволен в запас в звании полковника в конце 1987 г. С 2004 г. - на пенсии.
Источник http://vadimvswar.narod.ru/ALL_OUT/TiVOut0809/PasternG/PasternG001.htm