Уфимское окружение Давида Бурлюка: 1915-1918 годы. Часть IV.
Янина Свице
Уфимское окружение Давида Бурлюка: 1915-1918 годы. Часть IV.
При изучении уфимского окружения Бурлюка очевидно, что в «Лестнице лет моих» Давид Давидович упоминал только тех уфимцев, кто являлся покупателем его картин, с кем он был связан во время организации и проведения уфимских вы-ставок. Но сохранились свидетельства других современников.
Легендарными стали воспоминания о знакомстве с Бурлюком замечательного уфимского художника и педагога - Александра Эрастовича Тюлькина (1888-1980).
Знаменитый дом А.Э. Тюлькина на улице Волновой (ныне его мемориальный дом-музей) был местом, где постоянно собирались друзья, художники, ученики, студенты, творческая интеллигенция. Некоторые из учеников Тюлькина, не сумевшие устроиться в общежитии, подолгу жили у него.
По воспоминаниям уфимского поэта и переводчика Владислава Леопольдовича Левитина, в кругу гостей «Александр Эрастович много рассказывал и много раз повторял свои рассказы, и каждый раз с какими-нибудь вариациями. Наверное, поэтому у тех, кто слышал эти рассказы, в памяти сохранились какие-то свои нюансы. Иногда Александр Эрастович сам начинал свои воспоминания, иногда его просили об этом. Слушать его было необычайно интересно, очевидно, оттого, что говорил он о том, что-либо грело, либо тревожило его душу долгие годы. В молодости он был знаком с Бурлюком, и рассказ о том, как они вместе ходили на этюды, памятен многим.
- Саша, хочешь знать, как делается слава? - спросил Тюлькина папа русского футуризма и созвал бегавших у околицы деревни мальчишек, - Бегите и кричите: идет великий художник Давид Бурлюк! Мальчишки убежали. Когда художники вошли в деревню, эти же мальчишки стали бросать в них камни.
- Видишь, Саша? Вот так делается слава! - резюмировал Бур-люк».
Этот же сюжет, (о нём наслышано в Уфе не одно поколение художников), в воспоминаниях доктора искусствоведения Альмиры Гайнулловны Янбухтиной, со студенческой скамьи частой гостьи в доме Тюлькина, передан так.
«Однажды мы с Бурлюком пошли в Архиерейку на этюды. Был с нами и Давлеткильдеев. В основном мы смотрели, как работает Давид Бурлюк. Для получения сложной и богатой живописной фактуры он отрывал и наклеивал на холст газетные обрывки и записывал их. Мы не знали, хорошо это или плохо, но восхищались его смелости и изобретательности. Вокруг нас всегда собирались мальчишки с ближайших улиц, оврагов. Вдруг Бурлюк и говорит, наскоро раздав им монеты (или конфеты): "Бегите, мальчишки, по улице и кричите": "Бурлюк! Бурлюк! Художник Бурлюк! Художник Бурлюк!" Ватага бросилась по улице с криком и свистом, поднимая пыль и швыряя камнями. А Бурлюк нам и говорит: "Вот так делается слава". По рассказам А. Тюлькина, тогда, на этюдах, среди бурьяна и чертополоха, они получали замечательные уроки живописи - своеобразная школа Бурлюка для уфимских художников. Эти уроки взаимообогащали их - провинциальные художники тоже по-своему питали творчество Бурлюка».
В кругу друзей А.Э. Тюлькин также вспоминал, что на этюдах они нередко писали один и тот же мотив. Бурлюк и Тюлькин одновременно написали карусель с деревянными ло-шадками в уфимском Ушаковском парке. «Карусель» Бурлюка сейчас находится в Киевском музее, «Карусель» А. Тюлькина в Государственном русском музее.
Познакомились и общались с Давидом Бурлюком, участвовали с ним в трёх уфимских выставках Касим Салиаскарович Девлеткильдеев (1887-1947) и Порфирий Маркович Лебедев (1882-1974), ставшие затем классиками уфимской живописи, как преподаватели воспитавшие многих замечательных уфимских живописцев.
В 1965 г. в одном из интервью П.М. Лебедев упомянул о встречах в Уфе с Давидом Бурлюком. По прошествии многих лет П.М. Лебедев, вероятно, уже точно не помнил детали, ошибочно назвав Бурлюка сыном начальника станции Иглино. Впрочем, не исключено, что Давид Давидович мог приходиться тому дальним родственником, или же жил в его доме. С 1916 г. пост начальника железнодорожной станции Иглино занимал бывший начальник станции Черниковка Владислав Клементьевич Курклинский По переписи 1917 г. на станции Иглино проживал 52-летний поляк начальник станции Владислав Клементьевич Курклинский вместе с 15-летним сыном. Сын, Лев Владиславович Курклинский учился в уфимской гимназии.
«Заявился ко мне сын начальника станции Иглино Бурлюк в более чем странном виде: запомнилась деревянная ложка, су-нутая в нагрудный кармашек костюма. Он развернул свиток бумаги и торжественно прочитал, обращаясь к Лебедеву, стихо-творение:
Гиппопотам с огромным брюхом
Живет в ямайских тростниках,
Где в каждой яме стонут глухо
Чудовища как в страшных снах…
[Отрывок из стихотворения Николая Гумилёва «Гиппопотам» (1911 г.). Только у Гумилёва гиппопотам «живёт в Яванских тростниках».]
- Это мое вам преподношение, - закончил после чтения Давид Бурлюк.
С этим экстравагантным другом Маяковского Лебедев был в приятельских отношениях. Вмести с ним взялись между про-чим за оформление кабинета одного из уфимских высокопо-ставленных чиновников. Тот поморгал на зеленых лошадей, пу-щенных пастись по стенам молодыми художниками, ничего не сказал, отблагодарил, а потом велел соскрести их творение со стен».
В «Воспоминания отца русского футуризма», написанных в 1930 г., Бурлюк не упоминает о жизни в семьей в Башкирии, он пишет только о картинах созданных в этот период.
«1916 г.
Большой холст (2 метра) "Татаре".
Эту картину в 1916 видел Максим Горький на выставке "Бубнового валета" в Москве и сказал:
- Странную картину вы написали, Давид Давидович…
Если в предыдущей картине "Средневековье" господствуют принципы египетской живописи - одноместного изображения многовременности, - то в "Татарах" даны две точки зрения.
"Татаре" пируют на трупах пораженных русских воинов, а поле, в целях экономии пространства, взято под углом и поставлено в другой плоскости. […]
Картина писалась в 1916 году на реке Уфимке, в Уральских горах, на Шафеевом Перевозе; оканчивалась при станции Иглино той же Уфимской губернии, в осенние месяцы, перед тем, как она отвезена в Москву на выставку”.
Шафеев Перевоз или деревня Абызово (русская), лежит на левом берегу Уфимки напротив совр. райцентра Караидель.
«Картины этих лет выражают мою борьбу против одичания и зверской жестокости капиталистов, врагов рабочего класса, выражавшихся тогда в кощунственной кровавой бане мировой войны.
В тот же год были написаны:
"Страшный неустойчивый бог войны".
"Люди каменного века" и многочисленные картины изображающие беженцев.
В 1916 году в количестве 200 экземпляров в Уфе мной была отпечатана брошюра - описание и объяснение этих картин. Брошюра раздавалась на выставке.
Само собой разумеется, что у меня ее копия не сохрани-лась».
Некоторые исследователи творчества Бурлюка пишут, что эта брошюра была отпечатана для Первой выставки уфимского художественного кружка, которая проходила в Уфе с 21 октября 1916 г. Возможно, она раздавалась и в Уфе, но в первую очередь была подготовлена для выставки «Бубновый валет», которая открылась в Москве 10 ноября 1916 г. Это указано на обложке брошюры - «1916 год. Москва». Кроме того, в другой части «Воспоминаний отца русского футуризма» Бурлюк пишет о том, что «В 1916 г. на выставке «Бубновый валет» раздавалась брошюра моя «Объяснение моих картин».
Для уфимцев предметом гордости может быть то, что именно в нашем городе была напечатана одна из брошюр, предназначавшаяся для ныне легендарной выставки русского авангарда - «Бубновый валет» 1916 года, где представили свои работы К. Малевич, О. Розанова, И. Пуни, М. Шагал, А. Ленту-лов, Н. Удальцова, А. Куприн, Л. Попова, Р. Фальк, А. Экстер и другие.
Давид Бурлюк выставил 16 картин, и все или почти все они были написаны в Уфимской губернии: «Perpetuum mobile», «Победители», «Царица Вильгельмова бала», «Святослав», «Жница», «Беженка», «Отцы и сыновья», «Битва при Калке», «Двойной портрет», «Женщина моющая ноги», «Храм Януса» (Весеннее Контрагентство Муз, «Пещерное», «Татарин во время поездки» (Татарин в пути), «Пейзаж», «Казак с лошадью», «Le fou».
По всей видимости, когда Бурлюк писал в Шафеево карти-ну «Татаре», с ним находилась жена Мария Никифоровна. Это место стало памятным для обоих. В июне 1919 г. уже в Сибири, во время поездки на Байкал, Давид Давидович вспоминал: «на-писал два этюда и 2 рис. маслом, очень напоминает Шафеево, такие же горы, только река Ангара шире и быстрее в 2 раза».
Далее в «Воспоминаниях отца русского футуризма» Бурлюк пишет. «В 1917 году были написаны:
"Опоздавший Ангел Мира"
"Бочка Данаид"
"Храм Иисуса" и
"Казнь русской Марии-Антуанетты" (гибель монархической идеи в России).
Картины писались весной, летом и осенью 1917 года. Жил я тогда в Башкирских степях, около станции Буздяк Волго-Бугульминской железной дороги. Окрестное башкирское население оказывало мне исключительное гостеприимство.
Я в Москве пробыл при первой пролетарской власти с 25 октября по 2 апреля включительно 1918 года, когда я уехал к семье в Уфимскую губернию, и летом автоматически оказался отрезанным от своих возникновением "чехословацкого фронта", поддержанного тогда же белыми "орлами" революции.
Картины, которые во время наступления зоны боев были мной оставлены в Буздяке (от пушечной стрельбы мне нужно было спасать своих малых детей в 1918 г.), башкирами были сохранены, и в настоящее время сто семь картин находятся в Уфимском художественном музее, а 35 картин, "представляю-щих местный интерес", виды местности Буздяка и типы жите-лей-башкир взяты и украшают башкирский народный дом в селе Буздяк (целы ли они - вопрос…).
…В 1918 году
мной написаны:
"Прилавок Современности"
"Краски дня"
"Раковина"
"Павлины и женщины"
"Казак" и другие…
Картины находятся в Уфимском художественном музее, и я оттуда постепенно получаю их фотографические воспроизведения».
К проведению трёх первых уфимских художественных вы-ставок в 1916 и 1917 гг. были подготовлены каталоги, они со-хранились и считалось, что на этом деятельность Уфимского ху-дожественного кружка завершилась.
Но, как оказалось, была ещё четвёртая выставка, прошла она в апреле 1919 г. при колчаковцах. 31 декабря 1918 г. крас-ные в очередной раз захватили Уфу, 14 марта колчаковцы с бо-ем взяли город, но уже в июне части красной армии оконча-тельно овладели Уфой, а затем и всей губернией.
В марте - мае 1919 г. в Уфе выходила газета «Великая Рос-сия», на страницах которой вышла заметка: «Художественная выставка. В воскресенье 13 апреля в помещении 1-го высшего начального училища (угол Телеграфной и Пушкинской) открывается выставка картин петербургских, московских, уфимских и др. художников.
Выставка организована при ближайшем участии членов Уфимского художественного кружка, находящегося пока в пе-риоде реорганизации. Выставку эту можно считать четвертой в Уфе очередной выставкой.
Экспонируется более 300 произведений: картин, этюдов, акварелей, рисунков и пр., распределяющихся по художествен-ным школам от академического реализма, до нео-импрессионизма, и даже футуризма включительно.
Выставка будет открыта ежедневно с 10 до 5 часов дня до 20 апреля включительно» .
Проведение такой значительной выставки в крае, охвачен-ном Гражданской войной, событие поистине удивительное. В условиях братоубийственного безумия, среди политического хаоса, члены Уфимского художественного кружка устраивают экспозицию из более чем 300 произведений. Здание бывшего уездного училища, где проходила выставка, сохранилось (это ул. Пушкина, 110), правда в недавнем времени была проведена его реконструкция, и исторические внутренние интерьеры теперь уже утрачены.
До лета 1919 г. Д.Д. Бурлюк с семьёй ещё жил в Златоусте и возможно принимал участие в этой последней выставке, вскоре после которой началась совсем другая эпоха.
Уфимское окружение Давида Бурлюка: 1915-1918 годы. Часть IV.
При изучении уфимского окружения Бурлюка очевидно, что в «Лестнице лет моих» Давид Давидович упоминал только тех уфимцев, кто являлся покупателем его картин, с кем он был связан во время организации и проведения уфимских вы-ставок. Но сохранились свидетельства других современников.
Легендарными стали воспоминания о знакомстве с Бурлюком замечательного уфимского художника и педагога - Александра Эрастовича Тюлькина (1888-1980).
Знаменитый дом А.Э. Тюлькина на улице Волновой (ныне его мемориальный дом-музей) был местом, где постоянно собирались друзья, художники, ученики, студенты, творческая интеллигенция. Некоторые из учеников Тюлькина, не сумевшие устроиться в общежитии, подолгу жили у него.
По воспоминаниям уфимского поэта и переводчика Владислава Леопольдовича Левитина, в кругу гостей «Александр Эрастович много рассказывал и много раз повторял свои рассказы, и каждый раз с какими-нибудь вариациями. Наверное, поэтому у тех, кто слышал эти рассказы, в памяти сохранились какие-то свои нюансы. Иногда Александр Эрастович сам начинал свои воспоминания, иногда его просили об этом. Слушать его было необычайно интересно, очевидно, оттого, что говорил он о том, что-либо грело, либо тревожило его душу долгие годы. В молодости он был знаком с Бурлюком, и рассказ о том, как они вместе ходили на этюды, памятен многим.
- Саша, хочешь знать, как делается слава? - спросил Тюлькина папа русского футуризма и созвал бегавших у околицы деревни мальчишек, - Бегите и кричите: идет великий художник Давид Бурлюк! Мальчишки убежали. Когда художники вошли в деревню, эти же мальчишки стали бросать в них камни.
- Видишь, Саша? Вот так делается слава! - резюмировал Бур-люк».
Этот же сюжет, (о нём наслышано в Уфе не одно поколение художников), в воспоминаниях доктора искусствоведения Альмиры Гайнулловны Янбухтиной, со студенческой скамьи частой гостьи в доме Тюлькина, передан так.
«Однажды мы с Бурлюком пошли в Архиерейку на этюды. Был с нами и Давлеткильдеев. В основном мы смотрели, как работает Давид Бурлюк. Для получения сложной и богатой живописной фактуры он отрывал и наклеивал на холст газетные обрывки и записывал их. Мы не знали, хорошо это или плохо, но восхищались его смелости и изобретательности. Вокруг нас всегда собирались мальчишки с ближайших улиц, оврагов. Вдруг Бурлюк и говорит, наскоро раздав им монеты (или конфеты): "Бегите, мальчишки, по улице и кричите": "Бурлюк! Бурлюк! Художник Бурлюк! Художник Бурлюк!" Ватага бросилась по улице с криком и свистом, поднимая пыль и швыряя камнями. А Бурлюк нам и говорит: "Вот так делается слава". По рассказам А. Тюлькина, тогда, на этюдах, среди бурьяна и чертополоха, они получали замечательные уроки живописи - своеобразная школа Бурлюка для уфимских художников. Эти уроки взаимообогащали их - провинциальные художники тоже по-своему питали творчество Бурлюка».
В кругу друзей А.Э. Тюлькин также вспоминал, что на этюдах они нередко писали один и тот же мотив. Бурлюк и Тюлькин одновременно написали карусель с деревянными ло-шадками в уфимском Ушаковском парке. «Карусель» Бурлюка сейчас находится в Киевском музее, «Карусель» А. Тюлькина в Государственном русском музее.
Познакомились и общались с Давидом Бурлюком, участвовали с ним в трёх уфимских выставках Касим Салиаскарович Девлеткильдеев (1887-1947) и Порфирий Маркович Лебедев (1882-1974), ставшие затем классиками уфимской живописи, как преподаватели воспитавшие многих замечательных уфимских живописцев.
В 1965 г. в одном из интервью П.М. Лебедев упомянул о встречах в Уфе с Давидом Бурлюком. По прошествии многих лет П.М. Лебедев, вероятно, уже точно не помнил детали, ошибочно назвав Бурлюка сыном начальника станции Иглино. Впрочем, не исключено, что Давид Давидович мог приходиться тому дальним родственником, или же жил в его доме. С 1916 г. пост начальника железнодорожной станции Иглино занимал бывший начальник станции Черниковка Владислав Клементьевич Курклинский По переписи 1917 г. на станции Иглино проживал 52-летний поляк начальник станции Владислав Клементьевич Курклинский вместе с 15-летним сыном. Сын, Лев Владиславович Курклинский учился в уфимской гимназии.
«Заявился ко мне сын начальника станции Иглино Бурлюк в более чем странном виде: запомнилась деревянная ложка, су-нутая в нагрудный кармашек костюма. Он развернул свиток бумаги и торжественно прочитал, обращаясь к Лебедеву, стихо-творение:
Гиппопотам с огромным брюхом
Живет в ямайских тростниках,
Где в каждой яме стонут глухо
Чудовища как в страшных снах…
[Отрывок из стихотворения Николая Гумилёва «Гиппопотам» (1911 г.). Только у Гумилёва гиппопотам «живёт в Яванских тростниках».]
- Это мое вам преподношение, - закончил после чтения Давид Бурлюк.
С этим экстравагантным другом Маяковского Лебедев был в приятельских отношениях. Вмести с ним взялись между про-чим за оформление кабинета одного из уфимских высокопо-ставленных чиновников. Тот поморгал на зеленых лошадей, пу-щенных пастись по стенам молодыми художниками, ничего не сказал, отблагодарил, а потом велел соскрести их творение со стен».
В «Воспоминания отца русского футуризма», написанных в 1930 г., Бурлюк не упоминает о жизни в семьей в Башкирии, он пишет только о картинах созданных в этот период.
«1916 г.
Большой холст (2 метра) "Татаре".
Эту картину в 1916 видел Максим Горький на выставке "Бубнового валета" в Москве и сказал:
- Странную картину вы написали, Давид Давидович…
Если в предыдущей картине "Средневековье" господствуют принципы египетской живописи - одноместного изображения многовременности, - то в "Татарах" даны две точки зрения.
"Татаре" пируют на трупах пораженных русских воинов, а поле, в целях экономии пространства, взято под углом и поставлено в другой плоскости. […]
Картина писалась в 1916 году на реке Уфимке, в Уральских горах, на Шафеевом Перевозе; оканчивалась при станции Иглино той же Уфимской губернии, в осенние месяцы, перед тем, как она отвезена в Москву на выставку”.
Шафеев Перевоз или деревня Абызово (русская), лежит на левом берегу Уфимки напротив совр. райцентра Караидель.
«Картины этих лет выражают мою борьбу против одичания и зверской жестокости капиталистов, врагов рабочего класса, выражавшихся тогда в кощунственной кровавой бане мировой войны.
В тот же год были написаны:
"Страшный неустойчивый бог войны".
"Люди каменного века" и многочисленные картины изображающие беженцев.
В 1916 году в количестве 200 экземпляров в Уфе мной была отпечатана брошюра - описание и объяснение этих картин. Брошюра раздавалась на выставке.
Само собой разумеется, что у меня ее копия не сохрани-лась».
Некоторые исследователи творчества Бурлюка пишут, что эта брошюра была отпечатана для Первой выставки уфимского художественного кружка, которая проходила в Уфе с 21 октября 1916 г. Возможно, она раздавалась и в Уфе, но в первую очередь была подготовлена для выставки «Бубновый валет», которая открылась в Москве 10 ноября 1916 г. Это указано на обложке брошюры - «1916 год. Москва». Кроме того, в другой части «Воспоминаний отца русского футуризма» Бурлюк пишет о том, что «В 1916 г. на выставке «Бубновый валет» раздавалась брошюра моя «Объяснение моих картин».
Для уфимцев предметом гордости может быть то, что именно в нашем городе была напечатана одна из брошюр, предназначавшаяся для ныне легендарной выставки русского авангарда - «Бубновый валет» 1916 года, где представили свои работы К. Малевич, О. Розанова, И. Пуни, М. Шагал, А. Ленту-лов, Н. Удальцова, А. Куприн, Л. Попова, Р. Фальк, А. Экстер и другие.
Давид Бурлюк выставил 16 картин, и все или почти все они были написаны в Уфимской губернии: «Perpetuum mobile», «Победители», «Царица Вильгельмова бала», «Святослав», «Жница», «Беженка», «Отцы и сыновья», «Битва при Калке», «Двойной портрет», «Женщина моющая ноги», «Храм Януса» (Весеннее Контрагентство Муз, «Пещерное», «Татарин во время поездки» (Татарин в пути), «Пейзаж», «Казак с лошадью», «Le fou».
По всей видимости, когда Бурлюк писал в Шафеево карти-ну «Татаре», с ним находилась жена Мария Никифоровна. Это место стало памятным для обоих. В июне 1919 г. уже в Сибири, во время поездки на Байкал, Давид Давидович вспоминал: «на-писал два этюда и 2 рис. маслом, очень напоминает Шафеево, такие же горы, только река Ангара шире и быстрее в 2 раза».
Далее в «Воспоминаниях отца русского футуризма» Бурлюк пишет. «В 1917 году были написаны:
"Опоздавший Ангел Мира"
"Бочка Данаид"
"Храм Иисуса" и
"Казнь русской Марии-Антуанетты" (гибель монархической идеи в России).
Картины писались весной, летом и осенью 1917 года. Жил я тогда в Башкирских степях, около станции Буздяк Волго-Бугульминской железной дороги. Окрестное башкирское население оказывало мне исключительное гостеприимство.
Я в Москве пробыл при первой пролетарской власти с 25 октября по 2 апреля включительно 1918 года, когда я уехал к семье в Уфимскую губернию, и летом автоматически оказался отрезанным от своих возникновением "чехословацкого фронта", поддержанного тогда же белыми "орлами" революции.
Картины, которые во время наступления зоны боев были мной оставлены в Буздяке (от пушечной стрельбы мне нужно было спасать своих малых детей в 1918 г.), башкирами были сохранены, и в настоящее время сто семь картин находятся в Уфимском художественном музее, а 35 картин, "представляю-щих местный интерес", виды местности Буздяка и типы жите-лей-башкир взяты и украшают башкирский народный дом в селе Буздяк (целы ли они - вопрос…).
…В 1918 году
мной написаны:
"Прилавок Современности"
"Краски дня"
"Раковина"
"Павлины и женщины"
"Казак" и другие…
Картины находятся в Уфимском художественном музее, и я оттуда постепенно получаю их фотографические воспроизведения».
К проведению трёх первых уфимских художественных вы-ставок в 1916 и 1917 гг. были подготовлены каталоги, они со-хранились и считалось, что на этом деятельность Уфимского ху-дожественного кружка завершилась.
Но, как оказалось, была ещё четвёртая выставка, прошла она в апреле 1919 г. при колчаковцах. 31 декабря 1918 г. крас-ные в очередной раз захватили Уфу, 14 марта колчаковцы с бо-ем взяли город, но уже в июне части красной армии оконча-тельно овладели Уфой, а затем и всей губернией.
В марте - мае 1919 г. в Уфе выходила газета «Великая Рос-сия», на страницах которой вышла заметка: «Художественная выставка. В воскресенье 13 апреля в помещении 1-го высшего начального училища (угол Телеграфной и Пушкинской) открывается выставка картин петербургских, московских, уфимских и др. художников.
Выставка организована при ближайшем участии членов Уфимского художественного кружка, находящегося пока в пе-риоде реорганизации. Выставку эту можно считать четвертой в Уфе очередной выставкой.
Экспонируется более 300 произведений: картин, этюдов, акварелей, рисунков и пр., распределяющихся по художествен-ным школам от академического реализма, до нео-импрессионизма, и даже футуризма включительно.
Выставка будет открыта ежедневно с 10 до 5 часов дня до 20 апреля включительно» .
Проведение такой значительной выставки в крае, охвачен-ном Гражданской войной, событие поистине удивительное. В условиях братоубийственного безумия, среди политического хаоса, члены Уфимского художественного кружка устраивают экспозицию из более чем 300 произведений. Здание бывшего уездного училища, где проходила выставка, сохранилось (это ул. Пушкина, 110), правда в недавнем времени была проведена его реконструкция, и исторические внутренние интерьеры теперь уже утрачены.
До лета 1919 г. Д.Д. Бурлюк с семьёй ещё жил в Златоусте и возможно принимал участие в этой последней выставке, вскоре после которой началась совсем другая эпоха.