Рассказ - часть 3
Продолжение.
Начало здесь.
Вторая часть здесь.
Как выяснилось, рассказ произвел на писаря-Юру такое впечатление, что он распечатал его не в одном или двух, а сразу в нескольких экземплярах. Причем часть из них оставил себе. И не просто оставил, а дал почитать другим матросам. В результате через несколько дней рассказ уже читал почти весь корабль.
Это была не шутка - антисоветский рассказ на военном корабле! Если бы я ограничился любовью и сексом, то вряд ли это имело бы какое-то значение. Но политика? Критика советского строя? Рассуждения об иммиграции? Отцы-командиры сильно взволновались.
Я летом 1987 года. СКР Разумный.
Был ли кто-то в курсе моих писем в Верховный Совет я не знаю; возможно политрук с кем-то и поделился, а может и нет. Но вот после выхода в свет рассказа весь офицерский состав был уже в курсе моих антисоветских воззрений.
Я тогда работал в мичманском «гарсе» - что-то вроде столовой для мичманов. На судне было два гарса - один для мичманов, другой для офицеров. И те, и другие не ели с командой, а питались отдельно. Мы же брали часть еды для них на общем камбузе, а часть готовили сами. Например, если общий камбуз готовил кашу, то мы к ней дополнительно делали котлеты. Плюс подавали еду как официанты. В общем, это было не худшее место на корабле, как минимум по той причине, что давала и нам доступ к лучшей еде (хотя питание для моряков было и так не плохим) и избавляло практически от всей остальной службы, кроме участия в регулярных «мойках» корабля. Эти «мойки» устраивали несколько раз в день, и все матросы имели определенную часть палубы, которую обязаны были мыть с мылом.
Вот мое письмо домой, отправленное в те дни домой, маме. Надеюсь, публикация сканов оригинала поможет немного развеять недоверие к моей истории со стороны некоторых, особенно подозрительных, читателей. Писем вообще сохранилось очень много, практически все, что я слал домой остались в целости, и я вывез их сюда, в Штаты.
Несколько пояснений к тексту:
1. Из двух экземпляров рассказа, отправленных домой, один дошел благополучно и оставался у меня еще несколько лет. Однако в 1989 году я его дал прочесть одной знакомой американке, которая уехала обратно в Штаты так его и не вернув. Где он сейчас - не имею понятия, скорее всего утерян. К сожалению, других копий у меня не сохранилось, как не сохранилось и оригинальной рукописи. Все это отцы-командиры забрали практически сразу.
2. Владимир Юрьич - мой школьный учитель, преподаватель литературы и русского языка, с которым у нас сохранились очень хорошие отношения. Мы переписывались уже во время моей службы на флоте, и я хотел узнать его мнение о рассказе.
3. Кроссовки, как и другие вещи («пусер» это кофта), у меня просили многие матросы, уходившие на дембель, да и некоторые мичмана. Все считали, что в Ленинграде этого навалом, и просили помочь.
4. На момент написания этого письма я еще не знал, что Юра напечатал лишние экземпляры и их прочли уже десятки, если не сотни людей. Я узнаю об этом через несколько дней.
*продолжение следует
Начало здесь.
Вторая часть здесь.
Как выяснилось, рассказ произвел на писаря-Юру такое впечатление, что он распечатал его не в одном или двух, а сразу в нескольких экземплярах. Причем часть из них оставил себе. И не просто оставил, а дал почитать другим матросам. В результате через несколько дней рассказ уже читал почти весь корабль.
Это была не шутка - антисоветский рассказ на военном корабле! Если бы я ограничился любовью и сексом, то вряд ли это имело бы какое-то значение. Но политика? Критика советского строя? Рассуждения об иммиграции? Отцы-командиры сильно взволновались.
Я летом 1987 года. СКР Разумный.
Был ли кто-то в курсе моих писем в Верховный Совет я не знаю; возможно политрук с кем-то и поделился, а может и нет. Но вот после выхода в свет рассказа весь офицерский состав был уже в курсе моих антисоветских воззрений.
Я тогда работал в мичманском «гарсе» - что-то вроде столовой для мичманов. На судне было два гарса - один для мичманов, другой для офицеров. И те, и другие не ели с командой, а питались отдельно. Мы же брали часть еды для них на общем камбузе, а часть готовили сами. Например, если общий камбуз готовил кашу, то мы к ней дополнительно делали котлеты. Плюс подавали еду как официанты. В общем, это было не худшее место на корабле, как минимум по той причине, что давала и нам доступ к лучшей еде (хотя питание для моряков было и так не плохим) и избавляло практически от всей остальной службы, кроме участия в регулярных «мойках» корабля. Эти «мойки» устраивали несколько раз в день, и все матросы имели определенную часть палубы, которую обязаны были мыть с мылом.
Вот мое письмо домой, отправленное в те дни домой, маме. Надеюсь, публикация сканов оригинала поможет немного развеять недоверие к моей истории со стороны некоторых, особенно подозрительных, читателей. Писем вообще сохранилось очень много, практически все, что я слал домой остались в целости, и я вывез их сюда, в Штаты.
Несколько пояснений к тексту:
1. Из двух экземпляров рассказа, отправленных домой, один дошел благополучно и оставался у меня еще несколько лет. Однако в 1989 году я его дал прочесть одной знакомой американке, которая уехала обратно в Штаты так его и не вернув. Где он сейчас - не имею понятия, скорее всего утерян. К сожалению, других копий у меня не сохранилось, как не сохранилось и оригинальной рукописи. Все это отцы-командиры забрали практически сразу.
2. Владимир Юрьич - мой школьный учитель, преподаватель литературы и русского языка, с которым у нас сохранились очень хорошие отношения. Мы переписывались уже во время моей службы на флоте, и я хотел узнать его мнение о рассказе.
3. Кроссовки, как и другие вещи («пусер» это кофта), у меня просили многие матросы, уходившие на дембель, да и некоторые мичмана. Все считали, что в Ленинграде этого навалом, и просили помочь.
4. На момент написания этого письма я еще не знал, что Юра напечатал лишние экземпляры и их прочли уже десятки, если не сотни людей. Я узнаю об этом через несколько дней.
*продолжение следует