(no subject)
Облаков перья, дюны и сосны - рожки да ножки!
То, что я помню, можно доверить детской ладошке.
Пусть она лепит криво и косо, долго и полно,
И слепив, бросит в тихие воды, в мирные волны.
Не понять взрослым, что за фигурка пляшет, не тая -
Бегемот Мурка? Хрюшка-лягушка? - словно живая.
Не унять крика детского вслед ей, плача и смеха -
Посреди лета, долгих раскатов грома и эха.
Все, что я помню, может вместиться в кратких и редких
Иногда - лицах, изредка - рифмах, втиснутых в клетки.
На листы спрятав школьной тетради немощь и нехоть,
К водяной глади, к зареву неба ехать и ехать,
Среди них скрыться неразличимей вставленной точки
И спросить: чьи мы рваные фразы, письма и строчки?
Для чего краски мира иного на небосклоне?
И зачем снова наши фигурки в чьей-то ладони?
То, что я помню, можно доверить детской ладошке.
Пусть она лепит криво и косо, долго и полно,
И слепив, бросит в тихие воды, в мирные волны.
Не понять взрослым, что за фигурка пляшет, не тая -
Бегемот Мурка? Хрюшка-лягушка? - словно живая.
Не унять крика детского вслед ей, плача и смеха -
Посреди лета, долгих раскатов грома и эха.
Все, что я помню, может вместиться в кратких и редких
Иногда - лицах, изредка - рифмах, втиснутых в клетки.
На листы спрятав школьной тетради немощь и нехоть,
К водяной глади, к зареву неба ехать и ехать,
Среди них скрыться неразличимей вставленной точки
И спросить: чьи мы рваные фразы, письма и строчки?
Для чего краски мира иного на небосклоне?
И зачем снова наши фигурки в чьей-то ладони?