"Ландскнехты" 14
Оригинал взят у red_atomic_tank в "Ландскнехты" 14
Глава 2
Тени в тумане
Бывалые каторжники знают - главное для арестанта не одежка, не обувь и даже не добрый глоток водки. Первое и наиважнейшее дело - пара тряпок, и чтобы ткань попрочнее да помягче, хотя на самый худой конец любая рогожка сойдет. Впрочем, эту нехитрую истину очень быстро осознают и каторжники не-бывалые, и простые люди, на которых впервые в жизни нацепили кандалы. Вот как руки железом собьет до крови - так сразу и понимают.
Первый рукав куртки - короткий, до локтя всего лишь - оторвался легко, благо пленители хорошо постарались, и держался он после драки на честном слове и паре ниток. А вот со вторым пришлось повозиться - сопротивлялся тот куда настойчивее, и цепь на ручных кандалах короткая, всего на пять звеньев.
- Гля, негра как пыжится, - с идиотской ухмылкой указал один из конвоиров.
- Ниче, пусть обвыкается, - гыгыкнул второй.
- Заткнитесь, уроды болтливые, - гавкнул кто-то с головы короткой колонны телег. Гаркнул вроде и негромко, но как-то по-особому внушительно, так что болтуны онемели оба-вдруг.
Гадючий тракт петлял между деревьями, обходя вековые стволы и мощные корни, что то и дело вылезали из земли, как застывшие волны и крепостью не уступали камню.
Дорога получила свое зловещее имя вовсе не из-за обилия змей, а за причудливую извилистость. Когда-то сей путь был не широк, однако накатан, несмотря на кривоколенность. Больно уж коротким путем он вел через Черный Лес. Но после того, как война за веру разгорелась как следует, даже главные дороги, что после римлян остались, стали небезопасны.
Католики с протестантами друг друга режут, торговли нет, разбойники лютуют. А уж лесные дорожки теперь вели прямиком к грабежу и смерти. В последние годы среди грабителей стало хорошим тоном вырезать обозы до последнего человека. Нет свидетелей - считай, что и злодейства не было. Потому Гадючий тракт (или просто "Гадючка") пришел в упадок и зарос травой едва ли не до колена (ну может самую малость пониже). Однако в полное забытье не канул. Временами прокатывались тяжело груженые обозы при сильной охране. Только возили на тех обозах уже не честные товары, и охраняли их не простые солдаты да честная наемная стража. Темные были караваны и, прямо скажем, поганые...
Тележные оси тихо поскрипывали - дегтя для смазки не жалели. Возница пришлепывал губами, не выпуская вожжи. Мавр на телеге, наконец, оторвал второй рукав и теперь старательно оборачивал руки под железными кольцами кандалов. Узы были новыми, с острыми краями в еще не обтершихся заусенцах, так что хотя чернокожего заковали меньше суток назад, руки уже кровили и покрылись черно-синими пятнами. Телегу тряхнуло - колесо попало в глубокую промоину, скрытую в траве. Возница цокнул языком, подогнал лошадок. Мавр ниже склонил голову, делая вид, что не следит за дорогой и лесом.
Кандальник глянул вверх, прищурился. Сквозь тяжелые кроны виднелся краешек серого неба и тяжелые облака, ползущие низко-низко. Они словно спустились с небес, чтобы получше рассмотреть тех, кто нарушил тишину чащи конским ржанием, скрипом телег и редкими человеческими голосами.
Тракт и прежде был не широк - едва-едва двум возам разойтись, и то не везде. А теперь еще и зарос - ветви сплелись над головами, заключая дорогу в темно-зеленый тоннель с редкими прорехами. Здесь и в полдень царила полутьма, а сейчас день клонился к закату, и с минуты на минуту придется зажечь потаенные фонари - даже луна светом не поможет. Мавр поежился. Хотя лето выдалось жарким и душным, но к вечеру похолодало, особенно здесь, под темным пологом леса. Обезрукавленная куртка на голом теле - сволочи забрали дорогую шелковую рубаху - не грела, да и туман похоже собирался.
Нахальная ветка хлестнула по и так распухшему от побоев лицу. Конвоир, что ехал справа, ухмыльнулся, заметив. Зло ухмыльнулся - у него самого нос заплыл сизой сливой. Кулаки у мавра были крепкие и сразу он людоловам не дался. Бандит был молод, лет семнадцати, а то и моложе, совсем недавно бриться начал. Потому особливо дерганый и злющий.
- Эй, начальник, - воззвал он куда-то вперед. - А может ну его к псам, черного нехристя ?
Везти, смотреть за ним, харч еще тратить... Дать по башке, да и прикопать в сторонке. А можно и не прикапывать, лес большой, волчки ночью придут, мясцо обгрызут, косточки растащат.
- Я тебе дам... - донеслось от головы обоза. - По башке. Самому. Это не просто мавр, а ценный товар. Господин Макензен за него хорошую цену даст. Больше, чем за тебя.
Охранник замолчал, натужно переваривая сообщение. То ли понял, то ли нет, но замолчал и больше замечаний не делал, даже не смотрел на пленного. А тот как раз наоборот, в который раз потихоньку озирался, высматривая путь для побега.
Побег не высматривался, хотя зеленая чаща соблазнительно близка. Ноги пленника вязать не стали, но через ручные кандалы была пропущена цепь, что проходила сквозь массивное железное кольцо, надежно забитое в телегу. Положим, с талантами, которые так ценятся среди разбойных людей, открыть замок можно, и даже быстро, однако сделать незаметно вряд ли получится. А коли и выйдет - охрана бдит неусыпно. То ли опасалась внезапного нападения, то ли ей было хорошо заплачено за повышенную бдительность. У каждого из десятка конных стражей поперек седла лежала аркебуза или пистолет, готовый в выстрелу. И, судя по рожам, битым жизнью и войной, стрелять умели. Всадниками охрана не ограничивалась. В придачу к возницам, на каждой телеге сидело еще по два-три человека. И рожи у них были не менее заслуженные. Так что - догонят и не запыхаются.
- А глазки то у негры так и скачут, так и юлят по сторонам, - сизоносый все-таки не утерпел. - Ну, дай я ему хотя бы ногу сломаю! Чтобы не зыркал!
Чернокожий еще больше сгорбился, сжался на телеге, скрещивая руки, склонил голову так, что подбородок уперся в грудь.
- Дернется, сломаем обе, - милостиво разрешил начальственный голос спереди. - А без повода нечего тут ломать. Подпорченный товар дешевле.
Юный разбойник с подбитым носом тихонько выругался, но спорить не стал, видимо решив, что лучше еще немного подождать.
Меж тем, всадники вернулись к прерванному, было, разговору. Один из них негромко - чтобы не сердить начальство - рассказывал какую-то историю, а прочие навострили уши, благо сказявка вышла занятная, про времена стародавние и удивительные. Пожалуй, даже чудесатее нынешних.
Мавр тоже прислушался - хоть какое-то разнообразие.
- ... Ну и когда тот парень с дудочкой вернулся, да и заявил отцам города, мол, уважаемые, я все понимаю, но был уговор. И вы, значит, его нарушили, а значит, я свободен от контракта. Вот как.
- И...?
Рассказчик воздел палец к небу, чуть не уронив бандолет, у которого и без того изначально короткий ствол был отпилен едва ли не пистолетной длины. Понизив голос, и для пущего страху оглянувшись, продолжил:
- Он тогда подул в свою дудочку. Ну, в ту самую, которой собрал крыс. И сей же час, значит, со всего города, к нему сбежались дети...
- И дудочник их тоже утопил?! - не выдержал один из возниц.
Старший отмахнулся:
- Кровожадный ты какой, Эмиль! Нет, он их просто куда-то увел. И с тех пор никто тех детишек не видел. Разное про них сказывают... Кто-то говорит, что может быть и по сию пору бродят неприкаянно по свету. А кто бает, что спустились они все прямо в геенну адскую и вышли обратно как люди, только демоны. Ну, в людском обличье, вот.
- А город чего? Жлобы контрактные? С ними что?
- Да кто ж их знает. Жили да и померли, должно быть. О том нигде не сказано.
Слушатели помолчали, обдумывая назидательный финал сказки.
- Бр-р-р, - наконец передернулся один. - Умеешь же всякой дрянности на ночь глядя порассказать.
- Это ж разве дрянность, - ухмыльнулся сказитель. - Вот как девка-катарка в красной шапке бабушку на мясо посекла и кровь слила , вот это ужасть, как раз для привала у огонька.
- Ага, расскажешь. Ты глянь, как черномазого-то зацепило, аж взмок с перепугу!
Лицо уроженца далеких земель, перечеркнутое двумя тонкими шрамами, и в самом деле усеивали мелкие бисеринки пота. Человек, чье имя звучало как “Абрафо”, боялся.
И было отчего.
Бандиты и живорезы, что вели заброшенным трактом караван, были привычны к полю, городам и ночным засадам. Леса они по-настоящему не слышали и не чуяли. А вот чернокожий родился и вырос в дальних жарких краях, где смерть таится под каждым кустом, вползает ночью в обувь ядовитой змеей, скрывается в незаметном укусе мелкой букашки. Для бандитской стражи ветки просто шуршали, деревья просто шумели. И опасаться стоило разве что засады таких же бесславных ублюдков.
Абрафо видел и слышал гораздо больше.
Вот колыхнулась ветвь, едва заметно, только лишь кончики листьев дрогнули. Но дрогнули они в направлении противоположном слабенькому ветерку, что забрался под зеленый полог сросшихся крон. Вот что-то странное прищелкнуло в стороне - вроде птица какая. Но чуткое ухо слышит чуждые лесу нотки. Может и в самом деле неуклюжая птица, а может сигнал, непонятный постороннему. А вот шелохнулась высокая трава на обочине. Там низко даже малорослому человеку, разве что карлику балаганному в самый раз. Но для лесного зверя все равно слишком высоко...
И туман поднимался. Не бывает в сухом лесу таких туманов - низких, плотно стелющихся. Как будто из-под земли нечестивое дыхание потустороннего зверя исходит. Рука сама дернулась в охранительном жест. Мизинец с указательным отставить рогами, остальные сложить щепотью...
- Что, дружок, страшно? - рассмеялся подбитый нос. Ржал погано, всхрапывая и запрокинув голову. Задралась спутанная и немытая пару месяцев шевелюра, обнажилось бледное горло, поцарапанное неумелой тупой бритвой. Эх, сейчас бы перехватить хорошим ножом эту шейку, чуть сбоку, чтобы жилу наверняка зацепить. Однако не было ножа в руке, только крепкие цепи...
- И зубами тут мне не клацай, мигом вышибу! - зло бросил старший из всадников, для убедительности положив ладонь на рукоять сабли. - Здесь тебе не твои мавританские пустыни!
Абрафо поспешно отвел глаза. Глупо нарываться на неприятности со скованными руками. А сабля-то у бандитской морды паршивая. Похоже, вышла из какой-то сельской кузницы, где сталь закаляют навозом. За такую работу в Джебхане головой окунули бы ту самую закаливательную субстанцию. Скверная сабля.
Краем глаза мавр заметил, как снова дернулись ветви - будто кто-то невысокий и на легкой ноге пробежал за кустами. Но Абрафо лишь склонился еще больше, пытаясь унять дрожь в руках. Неужели Она?.. Больше некому. И что же делать?! Крикнуть? Предупредить? От волнения заныли шрамы на лице.
Для охранников он - груз, по странной прихоти судьбы умеющий говорить. Его услышат лишь в двух случаях - если начнет оскорблять или же соврет о драгоценном кладе, зарытом где-нибудь поблизости. Да и то, вряд ли поверят. Абрафо прожил на свете долгих тридцать лет и хорошо научился разбираться в людях. Не поверят, наверняка решат, что пленный оружейник намеревается особо хитрым способом сбежать, и на всякий случай изувечат. Для его службы ноги не нужны, были бы целы руки да глаза.
А значит...
Со стороны скованный мавр совсем пал духом - скрутился едва ли не в узел, пряча лицо, плечи дрожат, не иначе от сдерживаемых слез. Сломался черный нелюдь, наконец-то осознал, что деваться некуда, не в те руки попал. Бандитская охрана понимающе переглядывалась и усмехалась. Абрафо напружинился, незаметно подбирая ноги и зло щурясь. Ему было безумно страшно, но сдаваться без боя мавр не собирался. Пусть и нет ни капли надежды победить или хотя бы унести ноги.
Она здесь. И да поможет Единый и Единственный Бог, Творец мира и Господин Судного дня тем, кто сейчас с ней встретится.
_______________________________________
Не забудем, что знакомые всем сказки в первоначальном виде рассказывались отнюдь не для детей и сильно отличались от современных облагороженных версий.
Глава 2
Тени в тумане
Бывалые каторжники знают - главное для арестанта не одежка, не обувь и даже не добрый глоток водки. Первое и наиважнейшее дело - пара тряпок, и чтобы ткань попрочнее да помягче, хотя на самый худой конец любая рогожка сойдет. Впрочем, эту нехитрую истину очень быстро осознают и каторжники не-бывалые, и простые люди, на которых впервые в жизни нацепили кандалы. Вот как руки железом собьет до крови - так сразу и понимают.
Первый рукав куртки - короткий, до локтя всего лишь - оторвался легко, благо пленители хорошо постарались, и держался он после драки на честном слове и паре ниток. А вот со вторым пришлось повозиться - сопротивлялся тот куда настойчивее, и цепь на ручных кандалах короткая, всего на пять звеньев.
- Гля, негра как пыжится, - с идиотской ухмылкой указал один из конвоиров.
- Ниче, пусть обвыкается, - гыгыкнул второй.
- Заткнитесь, уроды болтливые, - гавкнул кто-то с головы короткой колонны телег. Гаркнул вроде и негромко, но как-то по-особому внушительно, так что болтуны онемели оба-вдруг.
Гадючий тракт петлял между деревьями, обходя вековые стволы и мощные корни, что то и дело вылезали из земли, как застывшие волны и крепостью не уступали камню.
Дорога получила свое зловещее имя вовсе не из-за обилия змей, а за причудливую извилистость. Когда-то сей путь был не широк, однако накатан, несмотря на кривоколенность. Больно уж коротким путем он вел через Черный Лес. Но после того, как война за веру разгорелась как следует, даже главные дороги, что после римлян остались, стали небезопасны.
Католики с протестантами друг друга режут, торговли нет, разбойники лютуют. А уж лесные дорожки теперь вели прямиком к грабежу и смерти. В последние годы среди грабителей стало хорошим тоном вырезать обозы до последнего человека. Нет свидетелей - считай, что и злодейства не было. Потому Гадючий тракт (или просто "Гадючка") пришел в упадок и зарос травой едва ли не до колена (ну может самую малость пониже). Однако в полное забытье не канул. Временами прокатывались тяжело груженые обозы при сильной охране. Только возили на тех обозах уже не честные товары, и охраняли их не простые солдаты да честная наемная стража. Темные были караваны и, прямо скажем, поганые...
Тележные оси тихо поскрипывали - дегтя для смазки не жалели. Возница пришлепывал губами, не выпуская вожжи. Мавр на телеге, наконец, оторвал второй рукав и теперь старательно оборачивал руки под железными кольцами кандалов. Узы были новыми, с острыми краями в еще не обтершихся заусенцах, так что хотя чернокожего заковали меньше суток назад, руки уже кровили и покрылись черно-синими пятнами. Телегу тряхнуло - колесо попало в глубокую промоину, скрытую в траве. Возница цокнул языком, подогнал лошадок. Мавр ниже склонил голову, делая вид, что не следит за дорогой и лесом.
Кандальник глянул вверх, прищурился. Сквозь тяжелые кроны виднелся краешек серого неба и тяжелые облака, ползущие низко-низко. Они словно спустились с небес, чтобы получше рассмотреть тех, кто нарушил тишину чащи конским ржанием, скрипом телег и редкими человеческими голосами.
Тракт и прежде был не широк - едва-едва двум возам разойтись, и то не везде. А теперь еще и зарос - ветви сплелись над головами, заключая дорогу в темно-зеленый тоннель с редкими прорехами. Здесь и в полдень царила полутьма, а сейчас день клонился к закату, и с минуты на минуту придется зажечь потаенные фонари - даже луна светом не поможет. Мавр поежился. Хотя лето выдалось жарким и душным, но к вечеру похолодало, особенно здесь, под темным пологом леса. Обезрукавленная куртка на голом теле - сволочи забрали дорогую шелковую рубаху - не грела, да и туман похоже собирался.
Нахальная ветка хлестнула по и так распухшему от побоев лицу. Конвоир, что ехал справа, ухмыльнулся, заметив. Зло ухмыльнулся - у него самого нос заплыл сизой сливой. Кулаки у мавра были крепкие и сразу он людоловам не дался. Бандит был молод, лет семнадцати, а то и моложе, совсем недавно бриться начал. Потому особливо дерганый и злющий.
- Эй, начальник, - воззвал он куда-то вперед. - А может ну его к псам, черного нехристя ?
Везти, смотреть за ним, харч еще тратить... Дать по башке, да и прикопать в сторонке. А можно и не прикапывать, лес большой, волчки ночью придут, мясцо обгрызут, косточки растащат.
- Я тебе дам... - донеслось от головы обоза. - По башке. Самому. Это не просто мавр, а ценный товар. Господин Макензен за него хорошую цену даст. Больше, чем за тебя.
Охранник замолчал, натужно переваривая сообщение. То ли понял, то ли нет, но замолчал и больше замечаний не делал, даже не смотрел на пленного. А тот как раз наоборот, в который раз потихоньку озирался, высматривая путь для побега.
Побег не высматривался, хотя зеленая чаща соблазнительно близка. Ноги пленника вязать не стали, но через ручные кандалы была пропущена цепь, что проходила сквозь массивное железное кольцо, надежно забитое в телегу. Положим, с талантами, которые так ценятся среди разбойных людей, открыть замок можно, и даже быстро, однако сделать незаметно вряд ли получится. А коли и выйдет - охрана бдит неусыпно. То ли опасалась внезапного нападения, то ли ей было хорошо заплачено за повышенную бдительность. У каждого из десятка конных стражей поперек седла лежала аркебуза или пистолет, готовый в выстрелу. И, судя по рожам, битым жизнью и войной, стрелять умели. Всадниками охрана не ограничивалась. В придачу к возницам, на каждой телеге сидело еще по два-три человека. И рожи у них были не менее заслуженные. Так что - догонят и не запыхаются.
- А глазки то у негры так и скачут, так и юлят по сторонам, - сизоносый все-таки не утерпел. - Ну, дай я ему хотя бы ногу сломаю! Чтобы не зыркал!
Чернокожий еще больше сгорбился, сжался на телеге, скрещивая руки, склонил голову так, что подбородок уперся в грудь.
- Дернется, сломаем обе, - милостиво разрешил начальственный голос спереди. - А без повода нечего тут ломать. Подпорченный товар дешевле.
Юный разбойник с подбитым носом тихонько выругался, но спорить не стал, видимо решив, что лучше еще немного подождать.
Меж тем, всадники вернулись к прерванному, было, разговору. Один из них негромко - чтобы не сердить начальство - рассказывал какую-то историю, а прочие навострили уши, благо сказявка вышла занятная, про времена стародавние и удивительные. Пожалуй, даже чудесатее нынешних.
Мавр тоже прислушался - хоть какое-то разнообразие.
- ... Ну и когда тот парень с дудочкой вернулся, да и заявил отцам города, мол, уважаемые, я все понимаю, но был уговор. И вы, значит, его нарушили, а значит, я свободен от контракта. Вот как.
- И...?
Рассказчик воздел палец к небу, чуть не уронив бандолет, у которого и без того изначально короткий ствол был отпилен едва ли не пистолетной длины. Понизив голос, и для пущего страху оглянувшись, продолжил:
- Он тогда подул в свою дудочку. Ну, в ту самую, которой собрал крыс. И сей же час, значит, со всего города, к нему сбежались дети...
- И дудочник их тоже утопил?! - не выдержал один из возниц.
Старший отмахнулся:
- Кровожадный ты какой, Эмиль! Нет, он их просто куда-то увел. И с тех пор никто тех детишек не видел. Разное про них сказывают... Кто-то говорит, что может быть и по сию пору бродят неприкаянно по свету. А кто бает, что спустились они все прямо в геенну адскую и вышли обратно как люди, только демоны. Ну, в людском обличье, вот.
- А город чего? Жлобы контрактные? С ними что?
- Да кто ж их знает. Жили да и померли, должно быть. О том нигде не сказано.
Слушатели помолчали, обдумывая назидательный финал сказки.
- Бр-р-р, - наконец передернулся один. - Умеешь же всякой дрянности на ночь глядя порассказать.
- Это ж разве дрянность, - ухмыльнулся сказитель. - Вот как девка-катарка в красной шапке бабушку на мясо посекла и кровь слила , вот это ужасть, как раз для привала у огонька.
- Ага, расскажешь. Ты глянь, как черномазого-то зацепило, аж взмок с перепугу!
Лицо уроженца далеких земель, перечеркнутое двумя тонкими шрамами, и в самом деле усеивали мелкие бисеринки пота. Человек, чье имя звучало как “Абрафо”, боялся.
И было отчего.
Бандиты и живорезы, что вели заброшенным трактом караван, были привычны к полю, городам и ночным засадам. Леса они по-настоящему не слышали и не чуяли. А вот чернокожий родился и вырос в дальних жарких краях, где смерть таится под каждым кустом, вползает ночью в обувь ядовитой змеей, скрывается в незаметном укусе мелкой букашки. Для бандитской стражи ветки просто шуршали, деревья просто шумели. И опасаться стоило разве что засады таких же бесславных ублюдков.
Абрафо видел и слышал гораздо больше.
Вот колыхнулась ветвь, едва заметно, только лишь кончики листьев дрогнули. Но дрогнули они в направлении противоположном слабенькому ветерку, что забрался под зеленый полог сросшихся крон. Вот что-то странное прищелкнуло в стороне - вроде птица какая. Но чуткое ухо слышит чуждые лесу нотки. Может и в самом деле неуклюжая птица, а может сигнал, непонятный постороннему. А вот шелохнулась высокая трава на обочине. Там низко даже малорослому человеку, разве что карлику балаганному в самый раз. Но для лесного зверя все равно слишком высоко...
И туман поднимался. Не бывает в сухом лесу таких туманов - низких, плотно стелющихся. Как будто из-под земли нечестивое дыхание потустороннего зверя исходит. Рука сама дернулась в охранительном жест. Мизинец с указательным отставить рогами, остальные сложить щепотью...
- Что, дружок, страшно? - рассмеялся подбитый нос. Ржал погано, всхрапывая и запрокинув голову. Задралась спутанная и немытая пару месяцев шевелюра, обнажилось бледное горло, поцарапанное неумелой тупой бритвой. Эх, сейчас бы перехватить хорошим ножом эту шейку, чуть сбоку, чтобы жилу наверняка зацепить. Однако не было ножа в руке, только крепкие цепи...
- И зубами тут мне не клацай, мигом вышибу! - зло бросил старший из всадников, для убедительности положив ладонь на рукоять сабли. - Здесь тебе не твои мавританские пустыни!
Абрафо поспешно отвел глаза. Глупо нарываться на неприятности со скованными руками. А сабля-то у бандитской морды паршивая. Похоже, вышла из какой-то сельской кузницы, где сталь закаляют навозом. За такую работу в Джебхане головой окунули бы ту самую закаливательную субстанцию. Скверная сабля.
Краем глаза мавр заметил, как снова дернулись ветви - будто кто-то невысокий и на легкой ноге пробежал за кустами. Но Абрафо лишь склонился еще больше, пытаясь унять дрожь в руках. Неужели Она?.. Больше некому. И что же делать?! Крикнуть? Предупредить? От волнения заныли шрамы на лице.
Для охранников он - груз, по странной прихоти судьбы умеющий говорить. Его услышат лишь в двух случаях - если начнет оскорблять или же соврет о драгоценном кладе, зарытом где-нибудь поблизости. Да и то, вряд ли поверят. Абрафо прожил на свете долгих тридцать лет и хорошо научился разбираться в людях. Не поверят, наверняка решат, что пленный оружейник намеревается особо хитрым способом сбежать, и на всякий случай изувечат. Для его службы ноги не нужны, были бы целы руки да глаза.
А значит...
Со стороны скованный мавр совсем пал духом - скрутился едва ли не в узел, пряча лицо, плечи дрожат, не иначе от сдерживаемых слез. Сломался черный нелюдь, наконец-то осознал, что деваться некуда, не в те руки попал. Бандитская охрана понимающе переглядывалась и усмехалась. Абрафо напружинился, незаметно подбирая ноги и зло щурясь. Ему было безумно страшно, но сдаваться без боя мавр не собирался. Пусть и нет ни капли надежды победить или хотя бы унести ноги.
Она здесь. И да поможет Единый и Единственный Бог, Творец мира и Господин Судного дня тем, кто сейчас с ней встретится.
_______________________________________
Не забудем, что знакомые всем сказки в первоначальном виде рассказывались отнюдь не для детей и сильно отличались от современных облагороженных версий.