Thank You for My Service - военные мемуары - часть 6 (+21)
Для большинства людей «запрет транспортных средств» звучит как причудливая военная фраза, означающая «остановку движения», и в некотором смысле так оно и есть, потому что обычно это означает остановку подозрительного транспортного средства и либо захват его груза, либо задержание пассажиров, либо и то, и другое. В Ираке, однако, VI могут действовать несколько иначе, особенно когда речь идет о HVT. Короче говоря, мы катимся в вертолете, улыбаемся и машем засранцу, который ненавидит американцев, и если он один из парней, которые пытались взорвать наш народ, мы обслуживаем его старомодным добрым завтраком Большого шлема 5.56 и 7.62.
Было 5:30 утра - обычно конец нашего рабочего дня - и всё, о чем я думал, это вернуться на базу и быстро провести тренировку в спортзале, прежде чем лечь спать. Был день рук. В конце концов, кудри у девочек сами не завиваются, и трицепс у парней сам себя не накачает. И тут мой наушник во второй раз оживленно затрещал. Другие парни только что превратили HVT в лохмотья в его Toyota Campfire, и им нужно было, чтобы мы приземлились и обыскали машину, так как у них не было рабочей силы.
«С наилучшими пожеланиями», - говорит мой командир отделения по радио, - «нам нужно вернуться и идентифицировать цель». Неохотно нажимаю кнопку микрофона.
«Роджер. Как далеко мы находимся?».
«10 минут до выхода», - говорит он.
Иисус сисько-ёбырь Христос, разве никто больше не уважает день рук !!?
К тому времени, как мы приземляемся, приближается рассвет, и небо начинает переходить от черного как смоль к тому странному серо-синему цвету, который обычно означает только одно в специальных операциях: ваша поездка вот-вот оставит вашу задницу там. 160-й SOAR - безусловно, лучший авиационный юнит в мире, но эти Chinook 47 - большие и легкие цели, когда они летают днем, и, честно говоря, никто не хочет играть в вышибалу с РПГ (реактивными гранатами) по пути домой, и не в последнюю очередь те парни в кабине, чья работа заключалась в том, чтобы уворачиваться, нырять, нырять, нырять и уворачиваться.
Пилоты вертолетов высаживают нашу команду сразу за подожженной машиной и взлетают. Я направляюсь к машине, чтобы быстро оценить цель, когда ко мне подходит сержант взвода.
«Эй, Бест, у нас один парень сильно обгорел. Он всё ещё в машине», - говорит он перед тем, как уйти, чтобы вместе с остальной частью нашего взвода установить периметр безопасности.
Я отвожу в сторону своего приятеля Danny Fulton. Дэнни превзошел меня по рангу с тех пор, как я встретил его во время моей первой командировки в Мосул. Он был бычарой гораздо дольше, отчасти потому, что он рано облысел, и, как любой мужчина, который начинает терять волосы до потери девственности, он злится на мир. Он из тех парней, которых вы хотели бы спрыгнуть с парашютом в Беркли, чтобы вбить хоть немного здравого смысла во всех этих засранцев, которые думают, что никакая война не оправдана и что все кексы растут на веганской радуге. Скомбинируйте это профессиональной подготовкой в темных искусствах, чтобы не трахаться, затем поместите эти 220 фунтов в раму ростом 6 футов 2 дюйма, и у вас получится turducken [жаркое из мяса птицы] максимальной боли и минимальной чувствительности.
Очевидно, Фултон - идеальный парень, чтобы справиться с такой идентификацией, которая наверняка ждет нас в этом обгоревшем автомобиле.
«Я думаю, мы с тобой должны сделать это в одиночку, чтобы другим не пришлось видеть, какую бы херню мы не сделали в этой машине», - говорю я ему.
«Роджер», - говорит он.
В этом направлении работы вы неизбежно получите изрядную долю гротескных визуальных эффектов. Но если в вашей команде (например, в моей) есть много молодых парней, которые ещё не видели много трупов, или, по крайней мере, не трупы, которые обещали быть такими же отвратительными, как этот, вы можете облегчить им задачу, если сможете. Я как лидер всегда считал, что чем больше дерьма вы кладете себе на тарелку, тем меньше его съедает ваша команда.
Без особой суеты мы с Фултоном тихонько подкрадываемся к машине. Когда мы приехали туда, меня осенило, что у нас нет никаких наборов SSE, чтобы правильно опознать это тело. Никто во взводе этого не делает. Мы использовали их все на убитых парнях на цели, которую оставили 30 минут назад. Мы быстро передаем по радио командующему сухопутными войсками какие-то указания относительно того, каким действиям они хотят, чтобы мы следовали. Они отвечают с сочувствием и пониманием, которых мы привыкли ожидать от военного руководства.
«Тебе нужно получить ДНК этого чувака. Меня не волнует, как вы это делаете. Добудь это».
«Роджер», - говорю я, пожимая плечами Фултону. Он подключен к тому же каналу, поэтому слышит их ответ.
«Это чертовски нелепая просьба, правда?»
«Это военщина, не так ли?» - смеется он.
Когда мы приближаемся к машине, я вглядываюсь в окно и, наконец, хорошо вижу, с чем мы имеем дело. Это не самое худшее, что я когда-либо видел. Тело всё ещё можно опознать - я имею в виду, что это явно человек - но что-то большее потребует некоторой работы, потому что чувак выглядит как верхушка техасской грудинки.
Первое, что нам нужно сделать, это сесть в машину и вырезать этого парня. Это простая задача, но не из легких. Огонь не только сварил водителя, но и расплавил дверную ручку и запорные механизмы. Потребуется немного смазки для локтей. Как только мы с Фултоном открываем дверь со стороны водителя, каждый из нас хватается за конечность и начинает вытаскивать его, но ему нелегко. Даже в смерти этот ублюдок сопротивляется нам. Мы делаем все возможное, чтобы тело оставалось неповрежденным, но часть его обожженной кожи неизбежно не остается с ним. Он приклеен к кожаным сиденьям.
Вы когда-нибудь ставили холодное мясо на на экстра-горячий гриль, которое забыли заранее смазать маслом? Вы знаете, как он начинает подгорать почти сразу, а затем вы пытаетесь перевернуть его, чтобы он не горел слишком сильно с этой стороны, но он прилип к решетке, и единственный способ освободить его - это отскребать щипцами? Когда все сказано и сделано, кусочек мякоти, который всё ещё застрял, стал слоем угольно-черного угля, который практически сплавлен с решеткой гриля и не сойдет, если только вы не заставите гриль раскалиться добела, а затем использовать грубую стальную щетку и вычистить с него всё дерьмо? Его кожа прилипла к кожаным сиденьям именно так.
Хорошо, кто голоден!?
«Теперь нам что делать нахуй?» - говорит Фултон, когда мы укладываем (большую часть) водителя на землю подальше от машины. Он не столько Аль-Каеда, сколько пастор, и никто из нас не знает, как вникнуть в проблему.
«Это ново для меня, чувак».
«Какого хера они ждут от нас, что мы получим ДНК от кого-то вроде этого без комплектов и с обожженными пальцами? Это так хуёво».
«Придется импровизировать», - говорю я, глядя на часы.
Всякий раз, когда вы попадаете на цель, время явно имеет значение. Мы поручили остальной части команды обеспечить безопасность дороги в обоих направлениях, но вы все равно никогда не знаете, сколько времени понадобится другой Аль-Каеде, чтобы выехать из пустыни, чтобы узнать, кого из их приятелей только что бомбили. Рай. Чувствуя, как тикают секунды, я начинаю просматривать свои мысленные картотеки соответствующих навыков.
Люди считают, что, поскольку вы прошли RASP и школу рейнджеров и прошли военную подготовку, вы должны знать всё, что нужно знать о войне. Они думают, что вы - энциклопедия ёбаного дерьма. Не для того, чтобы преврать нас в полноценного Лиама Нисона, но реальность такова, что каждый из нас обучен определенному набору навыков, и определение мертвых сожженных людей без какого-либо медицинского оборудования - это не одно из навыков, которыми обладаем мы с Фултоном. Мы всего лишь двое молодых рейнджеров, измученных посреди пустыни, с обжаренным на углях плохим парнем, лежащим у наших ног, пытающиеся понять, как мы идентифицируем этого засранца, имея достаточно времени и энергии, оставшихся для спортзала.
«Нам нужны отпечатки пальцев и зубы, верно?» - говорю я самым уверенным голосом. «У этого дерьма есть ДНК. Давай просто возьмем это».
«Чудесно. Как мы это сделаем?» - говорит он, глядя на меня, как будто я знаю, что делаю.
«У меня есть Leatherman», - говорю я, вытаскивая нож-мультиинструмент.
«Что, ты хочешь отколоть ему зуб, как пробку от бутылки?».
«Я вырву его плоскогубцами».
«Да ладно», - говорит Фултон, - «ты не сможешь вытащить его хер из его штанов с помощью этих плоскогубцев для конфет».
«Есть только один способ узнать».
Фултону требуется секунда, чтобы снова осмотреть тело, как будто он внезапно стал Gil Grissom [вымышленный персонаж из сериала CSI].
«Давай попробуем». Фултон хватает его за затылок, а я левой рукой открываю ему челюсть и трачу пару минут, копаясь в его рту правой рукой, пытаясь вырезать несколько зубов. Я подхожу к нему со всех мыслимых углов, пытаясь найти точку максимального крутящего момента, но ничего не получается. Однажды я слышал, что у стоматологов, как профессии, самый высокий уровень самоубийств. Я начинаю понимать почему, потому что действительно злюсь. Мне кажется, что я пытаюсь пропалывать сад и наткнулся на растение с массивным стержневым корнем, соединенным с другой стороной земли. Я только зря трачу время, а теперь флиртую с дневным светом.
Фултон был прав. Что мне действительно нужно, так это хорошие плоскогубцы. Я смотрю на него и спрашиваю, почти запыхавшись: «У тебя есть другие идеи?».
«На самом деле я начал думать, что это довольно надежный план», - говорит Фултон. Глядя на этот безжизненный и сгоревший мешок с дерьмом, когда солнце начинает подниматься, я вижу только одну жизнеспособную альтернативу.
«Ты хочешь просто отрезать этому ублюдку голову? Наверное, будет проще».
«Да-а, давай сделаем это». Фултон немедленно отвечает. Он действует полностью без тени малейшего сомнения. Чел, я люблю этого чувака. Ему просто насрать, когда дело доходит до выполнения работы.
«Хочешь держать голову?» - спрашивает он, будто это его букет невесты, а я фрейлина. Затем он достает свой собственный Leatherman.
«Не похоже, что у меня действительно есть выбор», - говорю я. На самом деле я думаю: О, значит МОЙ инструмент слишком хреновый для некоторых зубов, но ТВОЙ каким-то образом собирается отрезать ебаную голову?
Я медленно запрокидываю голову бойца Аль-Каеды, и Фултон начинает резать ему шею. Я смотрю поверх машины и вижу свой взвод с растерянными лицами, пытающийся понять, что мы делаем. Я не могу представить, как это выглядит, когда мы стоим на коленях над телом; я держу совершенно устойчиво, пока Фултон пилит вперед и назад. Ох, подождите, я могу представить, как это выглядит - как будто мы скидываем труп с Эйфелевой башни. Когда я снова смотрю на голову, я вспоминаю, как подумал про себя, как повезло этим молодым парням, что они этого не видят. Любой из них очень легко мог закончить жизнь кошмарами, и я хотел защитить их от этого, пока у них не появятся дети от их первых бывших жен, когда кошмары реальны.
Каждый день стараюсь узнавать что-то новое. В тот день я узнал, что отрубить голову требует не так много времени. В шее действительно нет никаких связок или твердых структур, кроме позвоночника, и даже это не так уж сложно. Мне было труднее отделить голень от цыпленка, приготовленного на гриле, чем Фултону, долбившему позвонки этого чувака. Все это заняло менее 30 секунд. Для пары новичков это должен быть какой-то рекорд. Как только Фултон снимает голову, я кладу ее в мешок для мусора, и мы переходим к распечаткам. Наш первоначальный инстинкт - отрезать парню пальцы. Нам не нужны его ладони - команда VI уже прохиромантила этому сраному петуху его ебаную судьбу. Однако Фултон подытоживает: 5 пальцев потребуют много работы, и кожа может слезть с обгоревших, если мы не будем осторожны.
«Ты хочешь просто отрезать ему ебаную руку?» - предлагает он.
«Думаю, это было бы наиболее эффективно по времени», - отвечаю я, снова хорошо осознавая, как долго мы находимся на земле и сколько света заполняет небо.
«Тогда давай сэкономим ебаное время. Возьми его за запястье».
«Хорошо, дай мне секунду», - говорю я, поправляя и снова натягивая свои черные медицинские перчатки. Я могу получить посттравматическое стрессовое расстройство из-за этого шоу ужасов, но будь я проклят, если я тоже заболею от него гепатитом С. Я наклоняюсь и хватаю мужика за руку, чтобы Фултон мог начать процедуру. Когда я сжимаю его запястье, его плоть отрывается от предплечья к локтю, как фруктовый рулет.
«Это мерзко», - говорю я. Фултон пытается меня не слышать.
«Святой Христос, положи свой ебаный сапог ему на грудь, чтобы кожа не двигалась».
Я снимаю кожу с моих перчаток и хлопаю в ладоши.
«У тебя есть это», - говорит он. Спасибо, тренер.
Я делаю пару глубоких вдохов, прежде чем встать и поставить ботинок ему на грудь, и снова хватаю его за запястье. Фултон встает на колено, ложится на землю рядом с плечом и пытается хирургическим путем разрезать руку. Сразу вижу, что у него проблемы, потому что плоть слишком рыхлая. Хотя у меня нет абсолютно никаких знаний или опыта для этого мнения, я полностью ожидал, что рука оторвется так же легко, как и голова. К сожалению, конечность полностью приготовлена, что значительно затрудняет получение этой вещи. Я наклоняюсь, чтобы помочь ему, и буквально начинаю отрывать мясо от кости.
Когда я начинаю крутить руку, Фултон опускается к суставу и начинает вынимать его, как будто вырезает внутреннюю часть тыквы. Примерно через 2 с половиной самых долгих минуты моей жизни мы с Фултоном наконец высвободили руку из гнезда, и она тут же выскочила. Обильно потея и обессилев, я смотрю на Фултона.
«Как ты думаешь? Что-нибудь ещё нам нужно захватить?».
«У нас есть голова и кусок руки, верно? Думаю, у нас все хорошо».
«Им не нужны были следы, не так ли?». На этом этапе, так глубоко в процессе вскрытия, я ни за что не уйду, не убедившись, что у нас есть всё, что нам нужно. Если Фултон скажет, что ребята из SSE на базе могут захотеть пальцы ног, я полностью готов надеть лицо Rex Ryan [американский футбольный тренер] и встать на ноги.
«Я так не думаю», - говорит Фултон.
«Хорошо. Уёбываем отсюда».
Теперь, когда голова и рука находятся в мешке для мусора, я перекидываю его через плечо, как Johnny Appleseed [Jonathan Chapman - христианский миссионер и «сельскохозяйственный энтузиаст» ставший впоследствии фольклорным персонажем], и мы возвращаемся. Наш взвод смотрит на нас, пока мы обходим грузовик с наполовину заполненным мешком для мусора. Я улыбаюсь и машу им.
«У нас есть все необходимое. Все готовятся к убытию».
«Как дела с этим парнем?» - спрашивает один из рядовых. «Насколько далеко заходит «Аль-Каеда»? Он был на голову выше остальных».
Я стукнул его кулаком для хороших манер. Он по-прежнему вишенка, а не абсолютно ебанутый псих, поэтому он просто кивает в ответ, как и вы, когда не хотите, чтобы другой человек знал, что вы понятия не имеете, о чем он говорите.
Я смотрю на Фултона и качаю головой. Дети в наши дни. Рядом с нами на коленях стоит пара рядовых. Я тянусь к одному из самых робких и хлопаю его по колену, а затем кладу сумку ему на колени.
«Эй, не могли бы ты подержать это на обратном пути?».
«Роджер, сержант», - говорит он, совершенно не подозревая о том факте - по сей день - что он ехал домой с отрубленными головой и рукой в мешке для мусора. Вместо этого он может подробно прочитать об этом здесь вместе с остальным миром. Добро пожаловать, Сверкающие сиськи!
Когда мы, наконец, вернулись на базу, уже около 7:30 утра, это для нас очень поздно. Мы с Фултоном отвозим свою добычу в комнату SSE, где рядовые уже начали раскладывать на столе все, что они извлекли из целевых зданий во время рейдов, которые мы завершили ранее ночью. Поскольку уже так поздно, никто официально не назначен в SSE для приема и каталогизации материалов. Обычно никто не парится, если вы оставляете более элементарное дерьмо без присмотра, пока кто-то не придет, чтобы пройти через это, поскольку вы запираете комнату, как только уйдет последний человек. Но мешок для мусора с головой и рукой совсем не простой. Я не решаюсь просто бросить это.
«Мы не можем просто оставить это здесь, верно?» - говорю я, обращаясь к Фултону за разъяснениями, надеясь, что тот парень, которого я знаю, который трахался меньше меня, поставит мне большой палец вверх.
«Я не знаю, чувак. Я невъебенно устал, а здесь никого нет».
«Так это мягкое «да»?»
«Это «Давай попробуем найти кого-нибудь, а потом нахуй сообщить»».
Следующие 10 минут мы ходим по базе, пытаясь найти кого-нибудь, чтобы отдать добычу. Любого, кто достаточно легковерен, чтобы снять с наших рук комковатый, немаркированный мешок для мусора, не задавая лишних вопросов. Мы делаем полный круг, но никто еще не встал, поэтому мы возвращаемся в комнату SSE. Остались только мы, примерно одна восьмая часть вражеского комбатанта и пустой командный центр.
«Таааааак ...» - начинаю я, как будто бросаю первое свидание и надеюсь, что она спросит меня о моём глубоком внутреннем мире.
«Я не возьму эту ебаную сумку в свою комнату», - говорит Фултон.
«И я нет. С ебаным Рождеством». Я бросаю мешок для мусора на стол, и мы выходим. Фултон кивает мне на прощание, и я закрываю за нами дверь. Идя по коридору, он поворачивается и направляется к своей койке, а я иду в спортзал.
Кто ебошит на быструю тренажерную тренировку после ночи, которую мы только что имели? Это хороший вопрос. Хотя тогда я, вероятно, сказал бы, что это глупый вопрос, потому что только пизденыш пропускает тренировку, особенно работу на бицепс и трицепс - и это было как в любой другой день. Реальность такова, что вы должны оставить свои эмоции где-то, когда у вас есть такой опыт. Трепет войны превращается в ужас войны, если вы не вытащите их из себя. Мне повезло, что у меня была музыка и я работал, даже если я не в полной мере осознавал это в то время.
Я не задумываюсь, пока меня не будит громкий стук в дверь. Я смотрю на часы. Это - 16:00.
Какой тупой ебаный засранец будит меня так рано?
Я открываю дверь, чтобы обнаружить моего сержанта взвода, стоящего там и качающего головой, разъяренного.
«XO [executive officer - исполнительный офицер] хочет тебя видеть. Сейчас».
«Он едва может выдавливать из себя слова, настолько он сердит. XO (исполнительный офицер) является вторым в команде на уровне компании. Это означает, что у него есть сила, чтобы выебать твою жизнь пополам, если он не чувствует себя особенно благотворительным в тот день.
Я выдуваю сон из глаз и набрасываю на себя темную футболку и черные шорты, прежде чем погнать по коридору с Фултоном за спиной. Мы уже знаем, что происходит, и это не будет приятно. Вид шока на лице сержанта взвода говорит обо всем: мы перешли черту. Прежде чем мы смогли сделать полный шаг в кабинете командующего сухопутными силами, этот шторм дерьма обрушивается на берег.
«Ты злоебуче шутишь?».
«Что, сэр?».
«Не «чтокай сэр» мне! Вы, парни, отрезали башку и руку?»
«Сэр, вы просили ДНК. Вы сказали, что вам все равно, как мы это получим».
«Я не просил вас перетащить половину ебаного тела сюда и оставить его на столе, как ебаного псино-петуха!».
«Простите, сэр».
Он выдает нам длинный строгий взгляд,, а затем кивает.
«Это обрабатывается. Но разве вы, ебанаты, не сделаете это дерьмо снова, вы меня понимаете?».
«Да, сэр», - отвечаем мы.
Та часть меня, которая любит сбрасывать мешки с частями тела на колени ничего не подозревающих вишневых рядовых, хочет подтолкнуть его удачу и спросить своего командира, каким был бы правильный протокол, если доставка двухкомпонентного экстра-хрустящего комбо Аль-Каеды не было правильным. Вы не можете просить пару лишенных сна 20-леток взять образцы ДНК без оборудования или обучения и ожидать, что они знают, что они делают.
Часть меня, которая любит убивать плохих парней не заморачиваясь об этом, просто хочет вернуться в постель, хотя так она закрывает другую часть меня. Когда командир спрашивает вас ДНК, вы даете ему больше ДНК, чем он может кинуть в стакан. И если он немного усердствует в ваших методах, вы с уважением заткнетесь и продолжите свой день. Потому что если ты честен с собой, в то время как ты технически дал ему то, что он просил, на самом деле ты был худшим Тайным Сантой. Просто представьте себе взгляд на его лице, если он действительно открыл эту сумку, не зная, что было внутри. Это было бы похоже, когда вы были маленьким ребенком, и вы открыли свой завтрак и вместо сумки доритос рядом с вашим сэндвичем, там было бы яблоко или банан или какая-то другая нелепая ерунда - всё потому, что кто-то забыл сходить в Costco в эти выходные.
Неделю спустя прибывает коробка, полная самых технически подкованных наборов мазков ДНК на планете уровня Джеймса Бонда. Я говорю о высокоскоростных мазках, каком-то зондирующем устройстве и всяком другом дерьме, которое мы с Фултоном планировали полностью использовать в будущих операциях. По сей день мне нравится думать, что мы имели какое-то отношение к продвижению полевого оборудования в армии. Я не говорю, что они должны поставить памятник в нашу честь в Fort Lewis. Мемориальная доска была бы хороша. Опасность! Подсказка будет набухшей. Может быть, биографический фильм Lifetime с Seann William Scott [американский актёр] в главной роли в роли Мата Беста и парнем, сыгравшим Хэнка в фильме «Breaking Bad» в роли Фултона? Мяч на твоей площадке, Америка.
Я часто задаюсь вопросом о бедном ублюдке, который нашел водителя запрещенной машины в пустыне - обугленным, обезглавленным, без руки. Представьте, что вы подъезжаете к сгоревшей машине, стоящей в одиночестве на пустынной дороге посреди нигде, и вот этот ублюдок, лежащий в грязи, наполовину тот, кем он был раньше. Если вы тот парень, мысленно вы попытаетесь собрать воедино то, что произошло. Так поступил бы любой. Наш мозг хочет рассказать нам историю о подобных вещах, о смерти. Мы хотим упорядочить события и осмыслить все это, отвлечься от тотальной случайности жизни. Однако этого парня не отвлекают, потому что нет истории, которую он когда-либо мог бы придумать, хотя бы отдаленно достаточной для объяснения того, на что он смотрит. Надеюсь, этот рассказ даст ему некоторую ясность и некоторое душевное спокойствие.
Кого мы разыгрываем? Этот безграмотный мамкоёбырь ни хрена не читает!
Chapter 9 / Глава 9
Я закон (I Am the LAW) [Игра слов - LAW - гранатомет, и Law - закон]
Во время одного из моих следующих развертываний в Ираке я был командиром взвода, что означало, что я отвечал за все, что делает БУУМ. Основным преимуществом этой роли было то, что у меня был ключ от склада боеприпасов взвода. На базе, на которой мы находились, все боеприпасы хранились в гигантском ящике Conex, который по сути представляет собой большой металлический транспортный контейнер. В этой штуке было полно всякого злоебучего снаряжения, которое вам когда-либо понадобится. Это было похоже на склад оружия Арнольда Шварценеггера в «Коммандос». Мы говорим о боеприпасах любого калибра, осколочных гранатах, о каждом типе пробивающего заряда от разрывной ленты до C4, о шнуре-детонаторе, обо всем лучшем дерьме в мире и его избытке.
При нормальных обстоятельствах вам пришлось бы подписать весь этот бум-бум у унтер-офицера боеприпасов, который был неработающим парнем с ключом и имел тенденцию быть гораздо менее щедрым с пайками боеприпасов, чем кто-то вроде меня, который каждую ночь ходил на цель и считал, что чем больше, тем лучше. Но поскольку темп развертывания был чрезвычайно высок, и каждую ночь у нас было много-много боеприпасов, а я был главным взломщиком, вместо этого я получил ключ.
В ретроспективе, это, вероятно, была действительно плохая идея, потому что к этому моменту мне с Дэнни Фултоном (который стал командиром моей команды) стало полностью похуй. В течение этих последних двух развертываний наш оперативный темп оставался высоким, мы пережили множество близких вызовов (например, взлом забаррикадированной двери, в то время как противник ждал меня с АК-47 с барабаном на 100 патронов), и мы участвовали в большем количестве набегов, чем любой из нас мог рассчитывать. Фултон и я каждый по отдельности пришли к выводу, что мы собираемся умереть там, поэтому мы начали раздвигать некоторые серьезные границы в этом вопросе. Если вы собираетесь умереть, почему бы не получить как можно больше удовольствия и не использовать как можно больше оружейных платформ, прежде чем наши часы истекут?
Однажды мы с Фултоном были в конексе и копались в поисках крутого дерьма, с которым можно было бы поиграть, когда Дэнни вытащил эту модернизированную ракетную установку времен Вьетнама, которая называлась термобарическим LAW (light anti-armor weapon - легкое оружие против брони) [Есть LAW 80 - британский ручной одноразовый противотанковый гранатомёт и M72 LAW - американский одноразовый ручной противотанковый гранатомёт]. Термобарическое оружие работает как хедж-фонд [инвестиционный фонд, ориентированный на максимизацию доходности при заданном риске или минимизацию рисков для заданной доходности] при враждебном поглощении - оно высасывает весь кислород из места, а затем взрывает всё нахуй. Взрывные волны нелепы, и они оставляют после себя огромную разрушительную воронку. Никто из нас не видел ни одной из этих ракетных установок, кроме как в кино, потому что к концу 1980-х армия перешла на шведский AT4, а полк рейнджеров начал использовать M3 Carl Gustaf [10-кг шведский ручной противотанковый гранатомёт многоразового применения, штатный расчёт орудия состоит из двух человек - стрелка и заряжающего] в качестве переносных противотанковых снарядов. Мы тоже какое-то время не видели ни одного из этих вооружений, просто потому, что характер оперативной деятельности, которую мы выполняли при развертывании, не требовал их.
Около 19-00 вечера, сразу после ужина, Фултон вошел в комнату подготовки и стал искать меня. Комната подготовки - это область в каждом воинском подразделении, куда мы складываем наши комплекты, когда возвращаемся с миссии. У каждого человека есть небольшой уголок, куда он кладёт свой шлем, оружие и лишнее снаряжение. (Я сплю с оружием. Ты тоже должен.) Остальная часть комнаты отведена для всего остального, что нам может понадобиться во время операции. Как руководитель группы и командир взводных взломщиков, я проводил много времени в комнате для подготовки в течение дня, строя подрывники или обучая наших рядовых тактике взлома, чтобы все мы всегда были на одной волне. Фултон знал, что именно здесь я буду в это время ночи.
Ничего не говоря, Дэнни подошел к шкафчику, вытащил LAW, подошел к месту, где я работал, и положил его на стол передо мной.
«Ты несешь это, когда мы выходим сегодня вечером», - сказал он.
«Нааааахуй идиии», - сказал я, убежденный, что он шутит.
«Нет, ты несешь это».
«Ебать меня», - сказал я. «Ты хочешь надавить на меня званием?».
Я люблю Дэнни Фултона до смерти, но серьезно, ебать этого парня прямо сейчас.
«Ты действительно хочешь, чтобы я сегодня вечером нес термобарическую пусковую установку длиной 2 фута, привязанную к моей спине?».
Он действительно это хотел. Он громко ратовал за то, чтобы я взял на цель эту нелепую героическую ракетную установку, несмотря на то, что это будет супер неприятно, когда я буду пытаться выбивать двери.
«Чувак, когда блядь я собираюсь использовать эту штуку? Мы стреляем людям в лицо из нашего оружия. Вот почему у нас есть CAS [close air support - непосредственная авиационная поддержка]. Зачем мне это нужно? Я не в противотанковом отделении».
У Фултона не было объяснения, которое имело бы для меня смысл. Он чертовски хорошо знал, что я никогда не буду стрелять из этой ебаной штуки. Я думаю, он просто хотел немного затрахать меня. Но он был командиром отряда, поэтому, к сожалению для меня, у него не было необходимости иметь другую причину, кроме этой.
Мы начали предварительный инструктаж к миссии около 10 или 11 часов вечера, так что к 8 я был в комнате подготовки, буквально привязав эту штуку к своему снаряжению, и все больше и больше злясь с каждым закрепленным крепежом. Когда вы добавляете такой вес странной формы в комплект, который вы научились идеально балансировать, вы просто знаете, что он будет врезаться в одно из ваших плеч больше, чем в другое, или перегружать одну сторону спины. Когда вы идете на 6 или 8 километров к цели, это может сделать всё это довольно неприятным. Даже после того, как я приладил эту штуку как можно лучше, высоко в центре моей экипировки, она все равно попадала в заднюю часть моего шлема с каждым шагом, который я делал, и, поверьте мне, это какая-то китайская пытка водой.
Когда мы развернулись для ночной миссии, я отделился от Фултона и возглавил 1-й отряд для проникновения с парнями 160-го SOAR [160th Special Operations Aviation Regiment - авиаполк спецназа], приземлившись примерно в 5 километрах от целевого здания посреди каких-то странных дерьмовых сельскохозяйственных угодий, окруженных сетью оросительных каналов. Судя по картам и справочнику, все это место казалось неуправляемой игрой в тетрис с одной маленькой грунтовой дорогой посередине, которая в основном представляла собой прямой выстрел через поля, ведущий прямо к цели. Мы стараемся держаться подальше от проторенных дорог, но эта дорога выглядела как легкий, трехмильный пеший переход. Что ещё более важно, с обеих сторон была проточная ирригационная канава, которую мы могли использовать в качестве укрытия, если бы нам это было нужно.
Когда отряды собрались вместе, мы двинулись к цели. Ведущим элементом был 3-й отряд, за ним следовал 2-й отряд и я с 1-м отрядом, идущим по следу. Фултон и я, как руководство нашего отряда, обнаружили, что идем прямо посреди дороги, засунув руки в карманы, попердывая, покуривая и пошучивая. Называй это глупым, если хочешь - если не хочешь, то я буду - но мы были посреди ничего, и нам было все равно. Мне особенно было все равно, потому что я мог думать только о том, что эта чёртова пусковая установка пристегнута к моей спине. Я начал тихо сучиться с ним об этом.
«Иисус, этот LAW невъебенно глуп».
«Бэст, ты сейчас вроде как пуська».
«Чувак, я никогда не буду стрелять этой штукой».
Спустя несколько мгновений возле ведущего элемента начинают падать пули. Никто особо не встревожился, так как это происходило каждую ночь, но мы все находим укрытие вдоль ирригационной канавы. Мы разбросаны примерно на 50 метров; через дорогу небольшая деревня, состоящая примерно из 15 зданий. Затем по радио приходит: «Войска в контакте. 100 метров, на 9 часов, несколько человек».
Со своей точки зрения я вижу, как 3-й отряд ведет огонь, но я не могу точно увидеть, откуда по ним ведут огонь и по чему они стреляют, поэтому я начинаю использовать инфракрасный лазер на своем оружии, чтобы рисовать сектора огня для парней в моем отряде, чтобы вытащить охрану.
«Фронтальный элемент находится в контакте», - говорю я паре парней. «Убедитесь, что вы, парни, просматриваете эти здания, потому что они, вероятно, будут использовать их в качестве прикрытия, чтобы попытаться обойти нас». Здания от 75 до 100 метров от того места, где мы лежим. Имея преимущество знания ландшафта,, пара бойцов быстро проскользнет мимо нас, если мы не будем бдительны.
Когда наши парни начинают сканировать свои сектора огня, я пытаюсь сориентироваться, чтобы увидеть, где мы можем маневрировать, чтобы поддержать ведущее отделение в контакте. Пока я просматриваю, из одного из зданий выходит противник с автоматом АК-47. Через очки ночного видения я могу видеть его примерно в 75 метрах от нас, смотрящего налево, а затем направо, пытаясь понять, где мы находимся. Я могу сказать, что он действительно чувствует себя так: «Да, американские неверные сегодня умрут!». Но он понятия не имеет, где находится моя команда. Его внимание привлекла стрельба, которую он слышит прямо перед собой. Я поднимаю свой инфракрасный лазерный прицел и рисую маленькую инфракрасную точку смерти прямо у него на лбу. Затем я произвел 2 выстрела, которые влетели ему в голову и мгновенно убили.
В тот момент для меня не было ничего нового в том, чтобы стрелять в кого-то, но на этот раз миллисекунды, прошедшие между нажатием на спусковой крючок и падением тушки в грязь, казались такими, как будто они длились всю жизнь. В некотором смысле, я думаю они это сделали. В большинстве случаев на войне все происходит слишком быстро, чтобы кто-либо действительно что-либо видел или улавливал человеческие эмоции. Но в этом конкретном случае через очки ночного видения я мог видеть и чувствовать тонкие нюансы его решимости, его мотивации, а затем и его смерти. За несколько миллисекунд я увидел целую жизнь. Это был настоящий Ангел Смерти. Моя жизнь была на волоске, и единственным вопросом было «жать или не жать на спуск?». Нет ничего более непосредственного и первозданного, чем это.
После того, как я убил худшего в мире игрока в прятки, мы с моим отрядом начали сражаться с другими бойцами, которые маневрировали к нашей позиции. Примечание для будущих террористов: не пытайтесь получить преимущество над огневой командой рейнджеров, убегая по открытой местности. Это действительно упрощает нам задачу.
Нет, подождите. Фактически: Пожалуйста, делайте это.
В разгар всего этого контакта трещит радио, и я слышу: «Роджер, первый отряд. У тебя есть LAW?». Я просто начинаю смеяться. Не имею ни малейшего понятия, с чего они просто потребовали LAW. Я был удивлен, что им даже в голову пришло, что мы его взяли на цель. Мы настолько точное подразделение легкой пехоты, где чистое выполнение миссии является нормой дня, что единственный способ иметь с собой LAW (и они бы знали об этом) - это если миссия конкретно требует взорвать к черту целые постройки.
Фултон смотрит на меня и говорит: «Привет, чувак, им нужен LAW». Он все ещё заёбывает меня по этому поводу? Он привлек к этому 1-й отряд? Чел, этот чувак действительно берет на себя немного обязанностей. Как выяснилось, ведущий отряд всё ещё находился в контакте с несколькими бойцами, которые нашли укрытие в здании и стреляли в нас. Наши ребята не только обстреляли здание 40-мм минометами, но и подумали, почему бы не применить LAW? (Извините, мне пришлось.)
Было 5:30 утра - обычно конец нашего рабочего дня - и всё, о чем я думал, это вернуться на базу и быстро провести тренировку в спортзале, прежде чем лечь спать. Был день рук. В конце концов, кудри у девочек сами не завиваются, и трицепс у парней сам себя не накачает. И тут мой наушник во второй раз оживленно затрещал. Другие парни только что превратили HVT в лохмотья в его Toyota Campfire, и им нужно было, чтобы мы приземлились и обыскали машину, так как у них не было рабочей силы.
«С наилучшими пожеланиями», - говорит мой командир отделения по радио, - «нам нужно вернуться и идентифицировать цель». Неохотно нажимаю кнопку микрофона.
«Роджер. Как далеко мы находимся?».
«10 минут до выхода», - говорит он.
Иисус сисько-ёбырь Христос, разве никто больше не уважает день рук !!?
К тому времени, как мы приземляемся, приближается рассвет, и небо начинает переходить от черного как смоль к тому странному серо-синему цвету, который обычно означает только одно в специальных операциях: ваша поездка вот-вот оставит вашу задницу там. 160-й SOAR - безусловно, лучший авиационный юнит в мире, но эти Chinook 47 - большие и легкие цели, когда они летают днем, и, честно говоря, никто не хочет играть в вышибалу с РПГ (реактивными гранатами) по пути домой, и не в последнюю очередь те парни в кабине, чья работа заключалась в том, чтобы уворачиваться, нырять, нырять, нырять и уворачиваться.
Пилоты вертолетов высаживают нашу команду сразу за подожженной машиной и взлетают. Я направляюсь к машине, чтобы быстро оценить цель, когда ко мне подходит сержант взвода.
«Эй, Бест, у нас один парень сильно обгорел. Он всё ещё в машине», - говорит он перед тем, как уйти, чтобы вместе с остальной частью нашего взвода установить периметр безопасности.
Я отвожу в сторону своего приятеля Danny Fulton. Дэнни превзошел меня по рангу с тех пор, как я встретил его во время моей первой командировки в Мосул. Он был бычарой гораздо дольше, отчасти потому, что он рано облысел, и, как любой мужчина, который начинает терять волосы до потери девственности, он злится на мир. Он из тех парней, которых вы хотели бы спрыгнуть с парашютом в Беркли, чтобы вбить хоть немного здравого смысла во всех этих засранцев, которые думают, что никакая война не оправдана и что все кексы растут на веганской радуге. Скомбинируйте это профессиональной подготовкой в темных искусствах, чтобы не трахаться, затем поместите эти 220 фунтов в раму ростом 6 футов 2 дюйма, и у вас получится turducken [жаркое из мяса птицы] максимальной боли и минимальной чувствительности.
Очевидно, Фултон - идеальный парень, чтобы справиться с такой идентификацией, которая наверняка ждет нас в этом обгоревшем автомобиле.
«Я думаю, мы с тобой должны сделать это в одиночку, чтобы другим не пришлось видеть, какую бы херню мы не сделали в этой машине», - говорю я ему.
«Роджер», - говорит он.
В этом направлении работы вы неизбежно получите изрядную долю гротескных визуальных эффектов. Но если в вашей команде (например, в моей) есть много молодых парней, которые ещё не видели много трупов, или, по крайней мере, не трупы, которые обещали быть такими же отвратительными, как этот, вы можете облегчить им задачу, если сможете. Я как лидер всегда считал, что чем больше дерьма вы кладете себе на тарелку, тем меньше его съедает ваша команда.
Без особой суеты мы с Фултоном тихонько подкрадываемся к машине. Когда мы приехали туда, меня осенило, что у нас нет никаких наборов SSE, чтобы правильно опознать это тело. Никто во взводе этого не делает. Мы использовали их все на убитых парнях на цели, которую оставили 30 минут назад. Мы быстро передаем по радио командующему сухопутными войсками какие-то указания относительно того, каким действиям они хотят, чтобы мы следовали. Они отвечают с сочувствием и пониманием, которых мы привыкли ожидать от военного руководства.
«Тебе нужно получить ДНК этого чувака. Меня не волнует, как вы это делаете. Добудь это».
«Роджер», - говорю я, пожимая плечами Фултону. Он подключен к тому же каналу, поэтому слышит их ответ.
«Это чертовски нелепая просьба, правда?»
«Это военщина, не так ли?» - смеется он.
Когда мы приближаемся к машине, я вглядываюсь в окно и, наконец, хорошо вижу, с чем мы имеем дело. Это не самое худшее, что я когда-либо видел. Тело всё ещё можно опознать - я имею в виду, что это явно человек - но что-то большее потребует некоторой работы, потому что чувак выглядит как верхушка техасской грудинки.
Первое, что нам нужно сделать, это сесть в машину и вырезать этого парня. Это простая задача, но не из легких. Огонь не только сварил водителя, но и расплавил дверную ручку и запорные механизмы. Потребуется немного смазки для локтей. Как только мы с Фултоном открываем дверь со стороны водителя, каждый из нас хватается за конечность и начинает вытаскивать его, но ему нелегко. Даже в смерти этот ублюдок сопротивляется нам. Мы делаем все возможное, чтобы тело оставалось неповрежденным, но часть его обожженной кожи неизбежно не остается с ним. Он приклеен к кожаным сиденьям.
Вы когда-нибудь ставили холодное мясо на на экстра-горячий гриль, которое забыли заранее смазать маслом? Вы знаете, как он начинает подгорать почти сразу, а затем вы пытаетесь перевернуть его, чтобы он не горел слишком сильно с этой стороны, но он прилип к решетке, и единственный способ освободить его - это отскребать щипцами? Когда все сказано и сделано, кусочек мякоти, который всё ещё застрял, стал слоем угольно-черного угля, который практически сплавлен с решеткой гриля и не сойдет, если только вы не заставите гриль раскалиться добела, а затем использовать грубую стальную щетку и вычистить с него всё дерьмо? Его кожа прилипла к кожаным сиденьям именно так.
Хорошо, кто голоден!?
«Теперь нам что делать нахуй?» - говорит Фултон, когда мы укладываем (большую часть) водителя на землю подальше от машины. Он не столько Аль-Каеда, сколько пастор, и никто из нас не знает, как вникнуть в проблему.
«Это ново для меня, чувак».
«Какого хера они ждут от нас, что мы получим ДНК от кого-то вроде этого без комплектов и с обожженными пальцами? Это так хуёво».
«Придется импровизировать», - говорю я, глядя на часы.
Всякий раз, когда вы попадаете на цель, время явно имеет значение. Мы поручили остальной части команды обеспечить безопасность дороги в обоих направлениях, но вы все равно никогда не знаете, сколько времени понадобится другой Аль-Каеде, чтобы выехать из пустыни, чтобы узнать, кого из их приятелей только что бомбили. Рай. Чувствуя, как тикают секунды, я начинаю просматривать свои мысленные картотеки соответствующих навыков.
Люди считают, что, поскольку вы прошли RASP и школу рейнджеров и прошли военную подготовку, вы должны знать всё, что нужно знать о войне. Они думают, что вы - энциклопедия ёбаного дерьма. Не для того, чтобы преврать нас в полноценного Лиама Нисона, но реальность такова, что каждый из нас обучен определенному набору навыков, и определение мертвых сожженных людей без какого-либо медицинского оборудования - это не одно из навыков, которыми обладаем мы с Фултоном. Мы всего лишь двое молодых рейнджеров, измученных посреди пустыни, с обжаренным на углях плохим парнем, лежащим у наших ног, пытающиеся понять, как мы идентифицируем этого засранца, имея достаточно времени и энергии, оставшихся для спортзала.
«Нам нужны отпечатки пальцев и зубы, верно?» - говорю я самым уверенным голосом. «У этого дерьма есть ДНК. Давай просто возьмем это».
«Чудесно. Как мы это сделаем?» - говорит он, глядя на меня, как будто я знаю, что делаю.
«У меня есть Leatherman», - говорю я, вытаскивая нож-мультиинструмент.
«Что, ты хочешь отколоть ему зуб, как пробку от бутылки?».
«Я вырву его плоскогубцами».
«Да ладно», - говорит Фултон, - «ты не сможешь вытащить его хер из его штанов с помощью этих плоскогубцев для конфет».
«Есть только один способ узнать».
Фултону требуется секунда, чтобы снова осмотреть тело, как будто он внезапно стал Gil Grissom [вымышленный персонаж из сериала CSI].
«Давай попробуем». Фултон хватает его за затылок, а я левой рукой открываю ему челюсть и трачу пару минут, копаясь в его рту правой рукой, пытаясь вырезать несколько зубов. Я подхожу к нему со всех мыслимых углов, пытаясь найти точку максимального крутящего момента, но ничего не получается. Однажды я слышал, что у стоматологов, как профессии, самый высокий уровень самоубийств. Я начинаю понимать почему, потому что действительно злюсь. Мне кажется, что я пытаюсь пропалывать сад и наткнулся на растение с массивным стержневым корнем, соединенным с другой стороной земли. Я только зря трачу время, а теперь флиртую с дневным светом.
Фултон был прав. Что мне действительно нужно, так это хорошие плоскогубцы. Я смотрю на него и спрашиваю, почти запыхавшись: «У тебя есть другие идеи?».
«На самом деле я начал думать, что это довольно надежный план», - говорит Фултон. Глядя на этот безжизненный и сгоревший мешок с дерьмом, когда солнце начинает подниматься, я вижу только одну жизнеспособную альтернативу.
«Ты хочешь просто отрезать этому ублюдку голову? Наверное, будет проще».
«Да-а, давай сделаем это». Фултон немедленно отвечает. Он действует полностью без тени малейшего сомнения. Чел, я люблю этого чувака. Ему просто насрать, когда дело доходит до выполнения работы.
«Хочешь держать голову?» - спрашивает он, будто это его букет невесты, а я фрейлина. Затем он достает свой собственный Leatherman.
«Не похоже, что у меня действительно есть выбор», - говорю я. На самом деле я думаю: О, значит МОЙ инструмент слишком хреновый для некоторых зубов, но ТВОЙ каким-то образом собирается отрезать ебаную голову?
Я медленно запрокидываю голову бойца Аль-Каеды, и Фултон начинает резать ему шею. Я смотрю поверх машины и вижу свой взвод с растерянными лицами, пытающийся понять, что мы делаем. Я не могу представить, как это выглядит, когда мы стоим на коленях над телом; я держу совершенно устойчиво, пока Фултон пилит вперед и назад. Ох, подождите, я могу представить, как это выглядит - как будто мы скидываем труп с Эйфелевой башни. Когда я снова смотрю на голову, я вспоминаю, как подумал про себя, как повезло этим молодым парням, что они этого не видят. Любой из них очень легко мог закончить жизнь кошмарами, и я хотел защитить их от этого, пока у них не появятся дети от их первых бывших жен, когда кошмары реальны.
Каждый день стараюсь узнавать что-то новое. В тот день я узнал, что отрубить голову требует не так много времени. В шее действительно нет никаких связок или твердых структур, кроме позвоночника, и даже это не так уж сложно. Мне было труднее отделить голень от цыпленка, приготовленного на гриле, чем Фултону, долбившему позвонки этого чувака. Все это заняло менее 30 секунд. Для пары новичков это должен быть какой-то рекорд. Как только Фултон снимает голову, я кладу ее в мешок для мусора, и мы переходим к распечаткам. Наш первоначальный инстинкт - отрезать парню пальцы. Нам не нужны его ладони - команда VI уже прохиромантила этому сраному петуху его ебаную судьбу. Однако Фултон подытоживает: 5 пальцев потребуют много работы, и кожа может слезть с обгоревших, если мы не будем осторожны.
«Ты хочешь просто отрезать ему ебаную руку?» - предлагает он.
«Думаю, это было бы наиболее эффективно по времени», - отвечаю я, снова хорошо осознавая, как долго мы находимся на земле и сколько света заполняет небо.
«Тогда давай сэкономим ебаное время. Возьми его за запястье».
«Хорошо, дай мне секунду», - говорю я, поправляя и снова натягивая свои черные медицинские перчатки. Я могу получить посттравматическое стрессовое расстройство из-за этого шоу ужасов, но будь я проклят, если я тоже заболею от него гепатитом С. Я наклоняюсь и хватаю мужика за руку, чтобы Фултон мог начать процедуру. Когда я сжимаю его запястье, его плоть отрывается от предплечья к локтю, как фруктовый рулет.
«Это мерзко», - говорю я. Фултон пытается меня не слышать.
«Святой Христос, положи свой ебаный сапог ему на грудь, чтобы кожа не двигалась».
Я снимаю кожу с моих перчаток и хлопаю в ладоши.
«У тебя есть это», - говорит он. Спасибо, тренер.
Я делаю пару глубоких вдохов, прежде чем встать и поставить ботинок ему на грудь, и снова хватаю его за запястье. Фултон встает на колено, ложится на землю рядом с плечом и пытается хирургическим путем разрезать руку. Сразу вижу, что у него проблемы, потому что плоть слишком рыхлая. Хотя у меня нет абсолютно никаких знаний или опыта для этого мнения, я полностью ожидал, что рука оторвется так же легко, как и голова. К сожалению, конечность полностью приготовлена, что значительно затрудняет получение этой вещи. Я наклоняюсь, чтобы помочь ему, и буквально начинаю отрывать мясо от кости.
Когда я начинаю крутить руку, Фултон опускается к суставу и начинает вынимать его, как будто вырезает внутреннюю часть тыквы. Примерно через 2 с половиной самых долгих минуты моей жизни мы с Фултоном наконец высвободили руку из гнезда, и она тут же выскочила. Обильно потея и обессилев, я смотрю на Фултона.
«Как ты думаешь? Что-нибудь ещё нам нужно захватить?».
«У нас есть голова и кусок руки, верно? Думаю, у нас все хорошо».
«Им не нужны были следы, не так ли?». На этом этапе, так глубоко в процессе вскрытия, я ни за что не уйду, не убедившись, что у нас есть всё, что нам нужно. Если Фултон скажет, что ребята из SSE на базе могут захотеть пальцы ног, я полностью готов надеть лицо Rex Ryan [американский футбольный тренер] и встать на ноги.
«Я так не думаю», - говорит Фултон.
«Хорошо. Уёбываем отсюда».
Теперь, когда голова и рука находятся в мешке для мусора, я перекидываю его через плечо, как Johnny Appleseed [Jonathan Chapman - христианский миссионер и «сельскохозяйственный энтузиаст» ставший впоследствии фольклорным персонажем], и мы возвращаемся. Наш взвод смотрит на нас, пока мы обходим грузовик с наполовину заполненным мешком для мусора. Я улыбаюсь и машу им.
«У нас есть все необходимое. Все готовятся к убытию».
«Как дела с этим парнем?» - спрашивает один из рядовых. «Насколько далеко заходит «Аль-Каеда»? Он был на голову выше остальных».
Я стукнул его кулаком для хороших манер. Он по-прежнему вишенка, а не абсолютно ебанутый псих, поэтому он просто кивает в ответ, как и вы, когда не хотите, чтобы другой человек знал, что вы понятия не имеете, о чем он говорите.
Я смотрю на Фултона и качаю головой. Дети в наши дни. Рядом с нами на коленях стоит пара рядовых. Я тянусь к одному из самых робких и хлопаю его по колену, а затем кладу сумку ему на колени.
«Эй, не могли бы ты подержать это на обратном пути?».
«Роджер, сержант», - говорит он, совершенно не подозревая о том факте - по сей день - что он ехал домой с отрубленными головой и рукой в мешке для мусора. Вместо этого он может подробно прочитать об этом здесь вместе с остальным миром. Добро пожаловать, Сверкающие сиськи!
Когда мы, наконец, вернулись на базу, уже около 7:30 утра, это для нас очень поздно. Мы с Фултоном отвозим свою добычу в комнату SSE, где рядовые уже начали раскладывать на столе все, что они извлекли из целевых зданий во время рейдов, которые мы завершили ранее ночью. Поскольку уже так поздно, никто официально не назначен в SSE для приема и каталогизации материалов. Обычно никто не парится, если вы оставляете более элементарное дерьмо без присмотра, пока кто-то не придет, чтобы пройти через это, поскольку вы запираете комнату, как только уйдет последний человек. Но мешок для мусора с головой и рукой совсем не простой. Я не решаюсь просто бросить это.
«Мы не можем просто оставить это здесь, верно?» - говорю я, обращаясь к Фултону за разъяснениями, надеясь, что тот парень, которого я знаю, который трахался меньше меня, поставит мне большой палец вверх.
«Я не знаю, чувак. Я невъебенно устал, а здесь никого нет».
«Так это мягкое «да»?»
«Это «Давай попробуем найти кого-нибудь, а потом нахуй сообщить»».
Следующие 10 минут мы ходим по базе, пытаясь найти кого-нибудь, чтобы отдать добычу. Любого, кто достаточно легковерен, чтобы снять с наших рук комковатый, немаркированный мешок для мусора, не задавая лишних вопросов. Мы делаем полный круг, но никто еще не встал, поэтому мы возвращаемся в комнату SSE. Остались только мы, примерно одна восьмая часть вражеского комбатанта и пустой командный центр.
«Таааааак ...» - начинаю я, как будто бросаю первое свидание и надеюсь, что она спросит меня о моём глубоком внутреннем мире.
«Я не возьму эту ебаную сумку в свою комнату», - говорит Фултон.
«И я нет. С ебаным Рождеством». Я бросаю мешок для мусора на стол, и мы выходим. Фултон кивает мне на прощание, и я закрываю за нами дверь. Идя по коридору, он поворачивается и направляется к своей койке, а я иду в спортзал.
Кто ебошит на быструю тренажерную тренировку после ночи, которую мы только что имели? Это хороший вопрос. Хотя тогда я, вероятно, сказал бы, что это глупый вопрос, потому что только пизденыш пропускает тренировку, особенно работу на бицепс и трицепс - и это было как в любой другой день. Реальность такова, что вы должны оставить свои эмоции где-то, когда у вас есть такой опыт. Трепет войны превращается в ужас войны, если вы не вытащите их из себя. Мне повезло, что у меня была музыка и я работал, даже если я не в полной мере осознавал это в то время.
Я не задумываюсь, пока меня не будит громкий стук в дверь. Я смотрю на часы. Это - 16:00.
Какой тупой ебаный засранец будит меня так рано?
Я открываю дверь, чтобы обнаружить моего сержанта взвода, стоящего там и качающего головой, разъяренного.
«XO [executive officer - исполнительный офицер] хочет тебя видеть. Сейчас».
«Он едва может выдавливать из себя слова, настолько он сердит. XO (исполнительный офицер) является вторым в команде на уровне компании. Это означает, что у него есть сила, чтобы выебать твою жизнь пополам, если он не чувствует себя особенно благотворительным в тот день.
Я выдуваю сон из глаз и набрасываю на себя темную футболку и черные шорты, прежде чем погнать по коридору с Фултоном за спиной. Мы уже знаем, что происходит, и это не будет приятно. Вид шока на лице сержанта взвода говорит обо всем: мы перешли черту. Прежде чем мы смогли сделать полный шаг в кабинете командующего сухопутными силами, этот шторм дерьма обрушивается на берег.
«Ты злоебуче шутишь?».
«Что, сэр?».
«Не «чтокай сэр» мне! Вы, парни, отрезали башку и руку?»
«Сэр, вы просили ДНК. Вы сказали, что вам все равно, как мы это получим».
«Я не просил вас перетащить половину ебаного тела сюда и оставить его на столе, как ебаного псино-петуха!».
«Простите, сэр».
Он выдает нам длинный строгий взгляд,, а затем кивает.
«Это обрабатывается. Но разве вы, ебанаты, не сделаете это дерьмо снова, вы меня понимаете?».
«Да, сэр», - отвечаем мы.
Та часть меня, которая любит сбрасывать мешки с частями тела на колени ничего не подозревающих вишневых рядовых, хочет подтолкнуть его удачу и спросить своего командира, каким был бы правильный протокол, если доставка двухкомпонентного экстра-хрустящего комбо Аль-Каеды не было правильным. Вы не можете просить пару лишенных сна 20-леток взять образцы ДНК без оборудования или обучения и ожидать, что они знают, что они делают.
Часть меня, которая любит убивать плохих парней не заморачиваясь об этом, просто хочет вернуться в постель, хотя так она закрывает другую часть меня. Когда командир спрашивает вас ДНК, вы даете ему больше ДНК, чем он может кинуть в стакан. И если он немного усердствует в ваших методах, вы с уважением заткнетесь и продолжите свой день. Потому что если ты честен с собой, в то время как ты технически дал ему то, что он просил, на самом деле ты был худшим Тайным Сантой. Просто представьте себе взгляд на его лице, если он действительно открыл эту сумку, не зная, что было внутри. Это было бы похоже, когда вы были маленьким ребенком, и вы открыли свой завтрак и вместо сумки доритос рядом с вашим сэндвичем, там было бы яблоко или банан или какая-то другая нелепая ерунда - всё потому, что кто-то забыл сходить в Costco в эти выходные.
Неделю спустя прибывает коробка, полная самых технически подкованных наборов мазков ДНК на планете уровня Джеймса Бонда. Я говорю о высокоскоростных мазках, каком-то зондирующем устройстве и всяком другом дерьме, которое мы с Фултоном планировали полностью использовать в будущих операциях. По сей день мне нравится думать, что мы имели какое-то отношение к продвижению полевого оборудования в армии. Я не говорю, что они должны поставить памятник в нашу честь в Fort Lewis. Мемориальная доска была бы хороша. Опасность! Подсказка будет набухшей. Может быть, биографический фильм Lifetime с Seann William Scott [американский актёр] в главной роли в роли Мата Беста и парнем, сыгравшим Хэнка в фильме «Breaking Bad» в роли Фултона? Мяч на твоей площадке, Америка.
Я часто задаюсь вопросом о бедном ублюдке, который нашел водителя запрещенной машины в пустыне - обугленным, обезглавленным, без руки. Представьте, что вы подъезжаете к сгоревшей машине, стоящей в одиночестве на пустынной дороге посреди нигде, и вот этот ублюдок, лежащий в грязи, наполовину тот, кем он был раньше. Если вы тот парень, мысленно вы попытаетесь собрать воедино то, что произошло. Так поступил бы любой. Наш мозг хочет рассказать нам историю о подобных вещах, о смерти. Мы хотим упорядочить события и осмыслить все это, отвлечься от тотальной случайности жизни. Однако этого парня не отвлекают, потому что нет истории, которую он когда-либо мог бы придумать, хотя бы отдаленно достаточной для объяснения того, на что он смотрит. Надеюсь, этот рассказ даст ему некоторую ясность и некоторое душевное спокойствие.
Кого мы разыгрываем? Этот безграмотный мамкоёбырь ни хрена не читает!
Chapter 9 / Глава 9
Я закон (I Am the LAW) [Игра слов - LAW - гранатомет, и Law - закон]
Во время одного из моих следующих развертываний в Ираке я был командиром взвода, что означало, что я отвечал за все, что делает БУУМ. Основным преимуществом этой роли было то, что у меня был ключ от склада боеприпасов взвода. На базе, на которой мы находились, все боеприпасы хранились в гигантском ящике Conex, который по сути представляет собой большой металлический транспортный контейнер. В этой штуке было полно всякого злоебучего снаряжения, которое вам когда-либо понадобится. Это было похоже на склад оружия Арнольда Шварценеггера в «Коммандос». Мы говорим о боеприпасах любого калибра, осколочных гранатах, о каждом типе пробивающего заряда от разрывной ленты до C4, о шнуре-детонаторе, обо всем лучшем дерьме в мире и его избытке.
При нормальных обстоятельствах вам пришлось бы подписать весь этот бум-бум у унтер-офицера боеприпасов, который был неработающим парнем с ключом и имел тенденцию быть гораздо менее щедрым с пайками боеприпасов, чем кто-то вроде меня, который каждую ночь ходил на цель и считал, что чем больше, тем лучше. Но поскольку темп развертывания был чрезвычайно высок, и каждую ночь у нас было много-много боеприпасов, а я был главным взломщиком, вместо этого я получил ключ.
В ретроспективе, это, вероятно, была действительно плохая идея, потому что к этому моменту мне с Дэнни Фултоном (который стал командиром моей команды) стало полностью похуй. В течение этих последних двух развертываний наш оперативный темп оставался высоким, мы пережили множество близких вызовов (например, взлом забаррикадированной двери, в то время как противник ждал меня с АК-47 с барабаном на 100 патронов), и мы участвовали в большем количестве набегов, чем любой из нас мог рассчитывать. Фултон и я каждый по отдельности пришли к выводу, что мы собираемся умереть там, поэтому мы начали раздвигать некоторые серьезные границы в этом вопросе. Если вы собираетесь умереть, почему бы не получить как можно больше удовольствия и не использовать как можно больше оружейных платформ, прежде чем наши часы истекут?
Однажды мы с Фултоном были в конексе и копались в поисках крутого дерьма, с которым можно было бы поиграть, когда Дэнни вытащил эту модернизированную ракетную установку времен Вьетнама, которая называлась термобарическим LAW (light anti-armor weapon - легкое оружие против брони) [Есть LAW 80 - британский ручной одноразовый противотанковый гранатомёт и M72 LAW - американский одноразовый ручной противотанковый гранатомёт]. Термобарическое оружие работает как хедж-фонд [инвестиционный фонд, ориентированный на максимизацию доходности при заданном риске или минимизацию рисков для заданной доходности] при враждебном поглощении - оно высасывает весь кислород из места, а затем взрывает всё нахуй. Взрывные волны нелепы, и они оставляют после себя огромную разрушительную воронку. Никто из нас не видел ни одной из этих ракетных установок, кроме как в кино, потому что к концу 1980-х армия перешла на шведский AT4, а полк рейнджеров начал использовать M3 Carl Gustaf [10-кг шведский ручной противотанковый гранатомёт многоразового применения, штатный расчёт орудия состоит из двух человек - стрелка и заряжающего] в качестве переносных противотанковых снарядов. Мы тоже какое-то время не видели ни одного из этих вооружений, просто потому, что характер оперативной деятельности, которую мы выполняли при развертывании, не требовал их.
Около 19-00 вечера, сразу после ужина, Фултон вошел в комнату подготовки и стал искать меня. Комната подготовки - это область в каждом воинском подразделении, куда мы складываем наши комплекты, когда возвращаемся с миссии. У каждого человека есть небольшой уголок, куда он кладёт свой шлем, оружие и лишнее снаряжение. (Я сплю с оружием. Ты тоже должен.) Остальная часть комнаты отведена для всего остального, что нам может понадобиться во время операции. Как руководитель группы и командир взводных взломщиков, я проводил много времени в комнате для подготовки в течение дня, строя подрывники или обучая наших рядовых тактике взлома, чтобы все мы всегда были на одной волне. Фултон знал, что именно здесь я буду в это время ночи.
Ничего не говоря, Дэнни подошел к шкафчику, вытащил LAW, подошел к месту, где я работал, и положил его на стол передо мной.
«Ты несешь это, когда мы выходим сегодня вечером», - сказал он.
«Нааааахуй идиии», - сказал я, убежденный, что он шутит.
«Нет, ты несешь это».
«Ебать меня», - сказал я. «Ты хочешь надавить на меня званием?».
Я люблю Дэнни Фултона до смерти, но серьезно, ебать этого парня прямо сейчас.
«Ты действительно хочешь, чтобы я сегодня вечером нес термобарическую пусковую установку длиной 2 фута, привязанную к моей спине?».
Он действительно это хотел. Он громко ратовал за то, чтобы я взял на цель эту нелепую героическую ракетную установку, несмотря на то, что это будет супер неприятно, когда я буду пытаться выбивать двери.
«Чувак, когда блядь я собираюсь использовать эту штуку? Мы стреляем людям в лицо из нашего оружия. Вот почему у нас есть CAS [close air support - непосредственная авиационная поддержка]. Зачем мне это нужно? Я не в противотанковом отделении».
У Фултона не было объяснения, которое имело бы для меня смысл. Он чертовски хорошо знал, что я никогда не буду стрелять из этой ебаной штуки. Я думаю, он просто хотел немного затрахать меня. Но он был командиром отряда, поэтому, к сожалению для меня, у него не было необходимости иметь другую причину, кроме этой.
Мы начали предварительный инструктаж к миссии около 10 или 11 часов вечера, так что к 8 я был в комнате подготовки, буквально привязав эту штуку к своему снаряжению, и все больше и больше злясь с каждым закрепленным крепежом. Когда вы добавляете такой вес странной формы в комплект, который вы научились идеально балансировать, вы просто знаете, что он будет врезаться в одно из ваших плеч больше, чем в другое, или перегружать одну сторону спины. Когда вы идете на 6 или 8 километров к цели, это может сделать всё это довольно неприятным. Даже после того, как я приладил эту штуку как можно лучше, высоко в центре моей экипировки, она все равно попадала в заднюю часть моего шлема с каждым шагом, который я делал, и, поверьте мне, это какая-то китайская пытка водой.
Когда мы развернулись для ночной миссии, я отделился от Фултона и возглавил 1-й отряд для проникновения с парнями 160-го SOAR [160th Special Operations Aviation Regiment - авиаполк спецназа], приземлившись примерно в 5 километрах от целевого здания посреди каких-то странных дерьмовых сельскохозяйственных угодий, окруженных сетью оросительных каналов. Судя по картам и справочнику, все это место казалось неуправляемой игрой в тетрис с одной маленькой грунтовой дорогой посередине, которая в основном представляла собой прямой выстрел через поля, ведущий прямо к цели. Мы стараемся держаться подальше от проторенных дорог, но эта дорога выглядела как легкий, трехмильный пеший переход. Что ещё более важно, с обеих сторон была проточная ирригационная канава, которую мы могли использовать в качестве укрытия, если бы нам это было нужно.
Когда отряды собрались вместе, мы двинулись к цели. Ведущим элементом был 3-й отряд, за ним следовал 2-й отряд и я с 1-м отрядом, идущим по следу. Фултон и я, как руководство нашего отряда, обнаружили, что идем прямо посреди дороги, засунув руки в карманы, попердывая, покуривая и пошучивая. Называй это глупым, если хочешь - если не хочешь, то я буду - но мы были посреди ничего, и нам было все равно. Мне особенно было все равно, потому что я мог думать только о том, что эта чёртова пусковая установка пристегнута к моей спине. Я начал тихо сучиться с ним об этом.
«Иисус, этот LAW невъебенно глуп».
«Бэст, ты сейчас вроде как пуська».
«Чувак, я никогда не буду стрелять этой штукой».
Спустя несколько мгновений возле ведущего элемента начинают падать пули. Никто особо не встревожился, так как это происходило каждую ночь, но мы все находим укрытие вдоль ирригационной канавы. Мы разбросаны примерно на 50 метров; через дорогу небольшая деревня, состоящая примерно из 15 зданий. Затем по радио приходит: «Войска в контакте. 100 метров, на 9 часов, несколько человек».
Со своей точки зрения я вижу, как 3-й отряд ведет огонь, но я не могу точно увидеть, откуда по ним ведут огонь и по чему они стреляют, поэтому я начинаю использовать инфракрасный лазер на своем оружии, чтобы рисовать сектора огня для парней в моем отряде, чтобы вытащить охрану.
«Фронтальный элемент находится в контакте», - говорю я паре парней. «Убедитесь, что вы, парни, просматриваете эти здания, потому что они, вероятно, будут использовать их в качестве прикрытия, чтобы попытаться обойти нас». Здания от 75 до 100 метров от того места, где мы лежим. Имея преимущество знания ландшафта,, пара бойцов быстро проскользнет мимо нас, если мы не будем бдительны.
Когда наши парни начинают сканировать свои сектора огня, я пытаюсь сориентироваться, чтобы увидеть, где мы можем маневрировать, чтобы поддержать ведущее отделение в контакте. Пока я просматриваю, из одного из зданий выходит противник с автоматом АК-47. Через очки ночного видения я могу видеть его примерно в 75 метрах от нас, смотрящего налево, а затем направо, пытаясь понять, где мы находимся. Я могу сказать, что он действительно чувствует себя так: «Да, американские неверные сегодня умрут!». Но он понятия не имеет, где находится моя команда. Его внимание привлекла стрельба, которую он слышит прямо перед собой. Я поднимаю свой инфракрасный лазерный прицел и рисую маленькую инфракрасную точку смерти прямо у него на лбу. Затем я произвел 2 выстрела, которые влетели ему в голову и мгновенно убили.
В тот момент для меня не было ничего нового в том, чтобы стрелять в кого-то, но на этот раз миллисекунды, прошедшие между нажатием на спусковой крючок и падением тушки в грязь, казались такими, как будто они длились всю жизнь. В некотором смысле, я думаю они это сделали. В большинстве случаев на войне все происходит слишком быстро, чтобы кто-либо действительно что-либо видел или улавливал человеческие эмоции. Но в этом конкретном случае через очки ночного видения я мог видеть и чувствовать тонкие нюансы его решимости, его мотивации, а затем и его смерти. За несколько миллисекунд я увидел целую жизнь. Это был настоящий Ангел Смерти. Моя жизнь была на волоске, и единственным вопросом было «жать или не жать на спуск?». Нет ничего более непосредственного и первозданного, чем это.
После того, как я убил худшего в мире игрока в прятки, мы с моим отрядом начали сражаться с другими бойцами, которые маневрировали к нашей позиции. Примечание для будущих террористов: не пытайтесь получить преимущество над огневой командой рейнджеров, убегая по открытой местности. Это действительно упрощает нам задачу.
Нет, подождите. Фактически: Пожалуйста, делайте это.
В разгар всего этого контакта трещит радио, и я слышу: «Роджер, первый отряд. У тебя есть LAW?». Я просто начинаю смеяться. Не имею ни малейшего понятия, с чего они просто потребовали LAW. Я был удивлен, что им даже в голову пришло, что мы его взяли на цель. Мы настолько точное подразделение легкой пехоты, где чистое выполнение миссии является нормой дня, что единственный способ иметь с собой LAW (и они бы знали об этом) - это если миссия конкретно требует взорвать к черту целые постройки.
Фултон смотрит на меня и говорит: «Привет, чувак, им нужен LAW». Он все ещё заёбывает меня по этому поводу? Он привлек к этому 1-й отряд? Чел, этот чувак действительно берет на себя немного обязанностей. Как выяснилось, ведущий отряд всё ещё находился в контакте с несколькими бойцами, которые нашли укрытие в здании и стреляли в нас. Наши ребята не только обстреляли здание 40-мм минометами, но и подумали, почему бы не применить LAW? (Извините, мне пришлось.)