Way of the Reaper / Путь Жнеца / военные мемуары / перевод на русский - часть 2
Проблема, с которой столкнулся командир, была довольно простой. К тому времени, когда он подошел к нам в 2007 году, ROE изменились до такой степени, что даже когда его ребята были атакованы, им не разрешалось открывать ответный огонь. В частности, это происходило каждый раз, когда они проезжали мимо определенного отеля в Мосуле. Все, что они могли сделать, это проехать мимо как можно быстрее, чтобы не получить слишком много ударов. Они ехали по главной улице, которая была обычным «охраняемым» маршрутом. Поскольку мы были рейнджерами, мы действовали по другим ROE. Мы могли и использовали любую законную возможность для ответного огня.
Мы так хотели помочь, что не задавали слишком много вопросов о том, почему командир считает это лучшим решением. Я не собирался спрашивать, так как казалось, что это был шанс для меня получить какие-то реальные действия в свой актив. Несмотря на то, как я относился к СВУ и угрозе, которую они представляют, мне всё еще не терпелось увидеть настоящий бой. Видите ли, я не возражал против честной встречи с настоящим врагом. Мне не нравилась идея о том, что какой-то Хаджи крадется по ночам, устанавливая СВУ, а затем другие плохие парни сидят в безопасности в какой-то комнате, нажимая кнопку или что-то ещё, чтобы попытаться взорвать нас. Я знаю, что в любви и на войне все средства хороши и всё такое, но для меня это просто поговорка [all is fair in love and war], а не то, как человек должен себя вести.
В детстве я много читал о войне и однажды наткнулся на книгу об особом подразделении, созданном в армии во время Второй мировой войны. Они наняли кучу актеров, художников и других, которые практиковали тактику обмана - подделку документов, использование поддельных баллонов с воздушными шарами и различное оборудование, чтобы обмануть врага, заставив его думать, что мы заняли позиции, которых у нас не было, и совершали всевозможные другие уловки. Поэтому, когда командир предложил нам «притвориться» похожими на его регулярное армейское подразделение, я был полностью за. Мы будем носить такую же форму, как у них, надевать их полковые нашивки, проезжать мимо этого отеля и устраивать этим плохим парням все виды ада.
У нас были простои в течение дня, поэтому мы могли вписать операцию, которую мы назвали Hotel Party, в наш график. Это будет дневная операция, а мы обычно работаем ночью. Незадолго до того, как мы отправились в путь, Bill Youngman, один из других водителей «Страйкера», такой же как я член оружейной команды, сказал: «Я не знаю об этом. Это довольно круто, и все такое, что мы можем сделать это, но мы водители Stryker. Мы не обучались таким вещам».
«Ты шутишь, что ли?» - сказал Hogan, его голос напоминал отрывистый кашель, напомнивший мне собаку, пытающуюся вытащить шерсть из горла. «Для чего тренироваться? Ехать. Стрелять. Проклятье, ёбаные бандиты всё время так поступают». Мы все немного посмеялись над этим. Я сидел и вставлял мини-прицел в свой M4.
Используя мое прозвище, Hogan сказал: «Посмотри на Ирва, чувак. Он в это вовлечен. Как будто снова оказался в уличной банде, верно?».
Я пропустил это мимо ушей. Я не знал, из какой уличной банды, по его мнению, я пришел, но единственными вещами, в которые я когда-либо стрелял в капюшоне [игра слов - hood - капюшон и на сленге - уличные грабители, домовые воришки], были птица и окно, и я чувствовал себя виноватым в течение нескольких недель после этого. Однако я не чувствовал себя виноватым из-за возможности застрелить плохого парня в Ираке.
В каком-то смысле прицел был нелепым, но я все еще был очарован снайперской стрельбой и всем, что в неё входило, и если бы я мог использовать этот прицел на своей M4, чтобы почувствовать, каково это - прицелиться и выстрелить в парня на 600 или 800 метрах, то я собирался это сделать. И мне было всё равно, что кто-то сказал или подумал.
Мы закончили комплектование, и я залез за штурвал «Страйкера», мое сердце билось почти так же быстро, как и поршни в дизельном двигателе «Caterpillar» [мировой лидер в производстве строительного, горного оборудования, двигателей]. Я схватил свой M4 и поместил его в то, что я назвал бездной - это пространство рядом с сиденьем оператора, которое было глубокой и темной на вид черной дырой. Все, что меньше, чем M4, будет просто проглочено и больше никогда не будет видно. Наш командир взвода Ричи покачал головой, когда увидел, что я кладу туда свое оружие. Добавил свой М4. «Я даже не буду спрашивать, откуда у вас этот прицел», - сказал он. Он сделал паузу и через секунду сказал: «Это круто, Ирв. Хорошая мысль».
Точно так же, как видеодисплеи, в которые мы должны были смотреть, когда мы ехали, Страйкеры предлагали нам ограниченный вид на наше окружение, то же самое было и с нашим ночным видением. Выход на улицы Мосула в светлое время суток был буквально и образно открытым. Я слышал, как люди говорили, что мы пытались втянуть и других в каменный век, и похоже, мы пытались. Разрушенные здания и обломки усеяли ландшафт, вещи, которые я не мог увидеть, когда застревал в визуально плотном обзоре в ходе наших операций. Мне это напомнило фотографии, которые я видел об американских городах 60-х годов, когда беспорядки разрывались по таким местам, как Детройт и другие городские районы.
Когда мы подошли к зданию, о котором нам рассказывал командир, я увидел, что оно было около 10 этажей в высоту и тянулось почти на полквартала. И как нам и сказали, как только мы оказались в нескольких сотнях ярдов, я услышал, как от нашей брони отскакивают выстрелы из стрелкового оружия. Я вел ведущую машину и прежде, чем я смог сообщить о контакте с противником, я услышал, как другие водители вмешиваются.
«Ёбаные ублюдки», - услышал я слова Кейта. После инцидента с СВУ он больше не был водителем. Его нога была лучше, но он вернулся и взял на себя роль наводчика 50-го калибра, с большой точностью используя дистанционное управление.
Когда мы сравнялись со зданием, я резко затормозил и быстро остановил нас. Это должно было сбить с толку снайперов. Парни из регулярной армии просто тащили бы задницы на своих хаммерах, вместо того чтобы оставаться на месте, как мы. На «Страйкере» мы были гораздо более защищены, и мы хотели уничтожить этих парней самым худшим образом. Мы взяли паузу и оценили ситуацию. Я схватил свой M4 и, пока делал это, слышал, как справа от нас поворачиваются пушки RWS (remote weapon station - дистанционная оружейная станция) - пулеметы 50-го калибра. В этом здании должно быть 50 или больше окон, выходящих на улицу, и, судя по звуку, в каждом из них был повстанец. Что было забавно, так это то, что когда орудия поворачивались к позиции врага, звон из оружия хаджи стих. Я мог представить, как все они смотрят на нас и в унисон говорят свою версию «Святое дерьмо», когда они поняли, что вот-вот должно произойти. Это было похоже на то, как будто я мог слышать коллективный скрип сотен или более анусов этих засранцев, которые одновременно сжимаются в точку.
В следующее мгновение орудия 50-го калибра начали поливать их огнем. Вместо этого звенящего звука я услышал грохот израсходованных гильз от 50-го калибра и почувствовал запах пороховых газов нашего оружия. Думаю, у плохих парней было время, чтобы прийти в себя, потому что в следующие моменты мы начали подвергаться очень сильному огню. Не знаю, зачем я это сделал, но я закурил сигарету, как какой-то тупой панк, думая, что он в кино, и щурясь от дыма в стволе его винтовки. Я открыл люк и посмотрел в прицел, чтобы увидеть, что происходит. Я мельком увидел группу наших штурмовиков, прорывающихся через короткий промежуток между «Страйкерами» и зданием, максимум в 300 ярдах. Они были настроены очистить комнаты. Я думал, что там слишком много комнат и слишком много плохих парней, но вот они. Меня всегда удивляло, насколько эффективно эти парни расчищали комнаты, но я полагал, что комнат было не меньше сотни, и это заняло бы как минимум пару часов - тем более, что в каждой комнате были мишени.
«Подавляющий огонь! Подавляющий огонь!». Я слышал, как их командир кричит по связи. Я слышал отчет о выстрелах нескольких пулеметов 50-го калибра. Затем я услышал, как Кейт стреляет словами с такой скоростью, как снаряды.
«Его больше нет. Его больше нет. Уебанство…». Калибр 50-го калибра обычно был довольно надежным, но наш вышел из строя. Я схватил М4 и выбрался из люка. Я занял позицию орла позади платформы .50-го калибра. Я прищурился в прицел и повел стволом, как веером вдоль окон в поисках какого-либо движения. Пару раз я видел, как шевелится голова или дуло АК высовывается из-за угла дыры, и я выдал несколько выстрелов, но каждый из них промазал. Я сосредоточился на позиции, по которой стрелял, и увидел клубы дыма, идущие от каменного фасада здания. Я выстрелил ещё раз и получил тот же результат - слишком низко!
«Ааавв, срань!», - Пробормотал я и покачал головой из-за своей глупости.
«Подожди, тупое дерьмо», - сказал я себе. Я снова прицелился, на этот раз держа винтовку так, чтобы метка номер 3 в прицеле ACOG [Advanced Combat Optical Gunsight] была сосредоточена прямо на голове плохого парня. Я нажал на спусковой крючок и наблюдал, как чувак скрылся из виду под подоконником.
Потребовалось время, чтобы напряжение схлынуло. Я только что выстрелил кому-то в голову. Меня вштырило, но я знал, что мне нужно немного расслабиться; слишком много адреналина помешало бы мне сосредоточиться. Я снова прицелился в то же самое окно, потому что увидел в нем другую фигуру. Я выстрелил. Тот же результат. Ещё один упал. Я моргнул; это было похоже на то, что я играл в whack-a-mole [игровой автомат «Забей Крота» состоит из шкафа на уровне пояса с игровой зоной и экраном, а также большого мягкого черного молотка. 5 отверстий в верхней части игровой площадки заполнены маленькими пластиковыми штуковинами, которые появляются наугад. Очки начисляются путем ударов каждой штуковине по мере ее появления. Чем быстрее реакция, тем выше оценка] или что-то в этом роде. Выскочил ещё один чувак. Это был первый парень, которого, как мне казалось, я убил? В этой комнате была группа парней? Неважно. Мне нужно было убить их, даже если они выглядели как зомби или что-то в этом роде. Перестрелка продолжалась, казалось, несколько часов. Я менял магазины, в то время как пара других парней ремонтировала калибр .50. Ричи был там с двумя другими парнями, и следующее, что я помню, я вижу, как он стоит за 50-м калибром. Он сорвал булавки, которые держали его на подставке. Через несколько секунд он освободил его, и вместо того, чтобы стрелять из безопасной кабины с помощью функций дистанционного управления, он начал стрелять из него лично. Я не мог сказать, было ли это рычанием, или улыбкой, или и тем и другим, что осветило его лицо, но он немного подпрыгивал из-за отдачи и веса пулемета, когда он вручную управлял им.
Через несколько секунд один из злоумышленников выстрелил в банку с патронами 50-го калибра. Банка подпрыгнула от взрыва, и я всё думал, что ад может вырваться наружу, если это вызовет цепную реакцию. Ричи посмотрел на банку, нахмурился и покачал головой, но всё же выпустил пулемет.
«Где новый парень?» - крикнул он сквозь грохот выстрелов. На секунду я был сбит с толку. Я почти не слышал Ричи, а потом вспомнил, что к нам присоединился новичок - вроде того, через что я прошел, когда впервые попал на миссию.
Я указал на люк в кабину. Секунду спустя ещё один выстрел одного из автоматов Хаджи снова попал в банку с боеприпасами. Я завороженно наблюдал, как один снаряд 50 калибра вылетел из банки, как рыба, преследующая муху, а затем исчез в кабине. Я съёжился и ждал, но ничего не услышал.
«Скажи этому засранцу, чтобы он забирался сюда. Мне нужна помощь при перезарядке!» - закричал Ричи.
Я заглянул внутрь кабины. Новый парень сидел на корточках, прижавшись спиной к задней переборке машины. Его глаза были широко раскрыты, как виноградины, и он сидел, прижав руки к ушам.
«Чувак, мы теряем превосходство в огне. Мы нуждаемся в тебе». Я не был уверен, услышал ли меня новичок или ему было всё равно. Я был очень зол в тот момент. Мы думали, что собираемся устроить своего рода прогулку, чтобы позаботиться о каких-то панках, которые возились с нашими младшими братьями, но теперь мы были вовлечены в серьезную битву, и этот говнюк не делал ни черта, чтобы нам помочь.
Я кричал на него, называя каждое его имя в книге, но он просто сидел, съежившись. Ебись оно, подумал я, у меня нет времени убеждать этого чувака делать свою работу. Я вернулся на позицию и возобновил стрельбу. Ричи посмотрел на меня, отложил оружие на секунду и остановился, сложив руки по бокам, ладонями вперед, пожимая плечами, как бы говоря: «Что случилось?».
«Он в ужасе», - сказал я между нажатиями на курок. «Он там внизу сидит в луже своей мочи».
Посреди всего этого хаоса Ричи постоял там еще секунду, посмотрел в небо, затем поднял руки вверх, как будто он просил богов ответить, почему этот новый парень был там, а остальные из нас были тут, получая огонь на наши задницы. Он упал на колени и заглянул в кабину. Он вытащил голову и начал смеяться, поднимая и опуская сжатый кулак, передавая мужским кодом символ мастурбации.
Достаточно сказано. У нас не было времени больше на попытки получить от его задницы «подкрепление». Я возобновил стрельбу так быстро, как мог, и всё больше расстраивался из-за своей неточности и, казалось бы, бесконечного количества плохих парней, появляющихся в том же окне.
Через некоторое время я услышал характерный стук роторов вертолета и краем глаза увидел форму рыбьей головы с глазами - вертолет OH-58 Kiowa шёл в атаку. Над ним был ещё один вертолет, а над ним, на высоте около 200 футов, отделявшей его от остальной школы, был третий. Они по очереди заходили на малой высоте, чтобы стрелять ракетами и пулеметами по гостинице. Это было похоже на то, как большой эллиптический тренажер с тремя педалями поднимался и опускался, двигался вперед и назад в своего рода жестоком балете. Мне пришлось оторвать взгляд от этого и сконцентрироваться на своей работе, но, чел, эти парни умели управляться с этими машинами.
Я немного поволновался, потому что в какой-то момент один из ОН-58 вошел и, должно быть, попал в зону турбулентности, вызванную сотрясением от взрыва ракеты, и потерял высоту, опустившись примерно до 20 футов над землей. Пилот сохранил его, набрал скорость, круто поднялся и резко повернул, чтобы добраться до вершины трамплина, а затем завис там. Несколько мгновений спустя вошел другой вертолет и испытал похожее колебание на траектории полета. С его крыльев взлетела ракета, и я знал, что что-то не так. Я раньше видел ракеты с лазерным наведением, и они не всегда летят по прямой; вместо этого они поворачивают из стороны в сторону и выбирают интересный маршрут к своей цели. Но все было не так. Это был прямой выстрел и, казалось, летел прямо на нас под углом примерно в 25 градусов.
Эта ракета тащила задницу. У меня даже не было времени закричать; Я наблюдал, как она врезалась в тротуар ярдах в 15 от левой передней панели нашего «Страйкера». Я слышал, как она зазвенела, когда ударилась о землю, наблюдая, как искры разбегаются по её бокам, когда металл ударяется об асфальт, а затем почувствовал, как моя челюсть отвисла, а яйца сжались, когда эта ракета оторвалась от земли и взлетела в воздух, прежде чем взорвалась на полпути между нашей позицией и отелем. Этот фейерверк с таким же успехом мог означать: «Сегодня ваш счастливый день!».
Ричи и я обменялись ошеломленными взглядами, прежде чем вернуться к стрельбе из оружия. Следующее, что я помню, я слышу по радиосвязи, что у некоторых команд «чернеют» боеприпасы - значит заканчиваются. Штурмовая группа всё еще пыталась сократить разрыв между нашей позицией и зданием.
«Линию назад! Отступаем!». Я слышал, как они это говорили.
Я заложил прикрытие перед ними. По какой-то причине один из хаджи вышел из раздвижной двери на первом этаже, и я достал его, на минуту задумавшись, сколько из них я убил в тот день.
Странно то, что именно ты помнишь из этих перестрелок, которые продолжаются часами, но в какой-то момент я зациклился на штурмовике по имени Дэвис. Может быть, это потому, что я такой короткий, но казалось, что Дэвис был парнем-великаном, 6-5 или около того [6 футов 5 люймов], таким высоким, что его военная форма никогда не подходила ему правильно. Я видел его за маленьким камнем, вокруг которого торчало много его тела, но камень был достаточно большой, чтобы например я мог быть полностью спрятан за ним. Он метнулся оттуда, двигаясь с такой быстротой, какой вы не ожидали от парня такого размера, вроде Роба Гронковского из «Patriot» [Rob Gronkowski - американский профессиональный игрок в американский футбол], выскользнувшего из линии нападения и устроившегося в небольшой зоне. Только Дэвис не оказался за линией D и полузащитниками, он устроился за прямоугольной хозяйственной будкой перед зданием.
Он был справа от меня, и я как бы видел его полностью сбоку, и я видел, как всплески брызг выходили за его спиной. Я подумал: «Чел, это было сильное «чихание» даже для такого крупного парня». Он качнулся назад на пятках, а затем немного качнулся вперед, его шлем поднялся с 12 до двух, а затем и опустился до десяти. Я возобновил стрельбу и на несколько секунд оторвался от него. Я снова посмотрел на его позицию и увидел, что что-то изменилось. Он был под прямыми солнечными лучами, но его спина, казалось, была в тени. Он всё еще стрелял из своего оружия, а потом я наблюдал, как он проверяет свое плечо, двигая им, как футболист, когда пытается вернуть наплечники на место после сильного удара.
Потом я услышал его по связи.
«Хэй, взводный сержант Gritzer. Думаю, возможно в меня попали. Камень или что-то в этом роде». У Дэвиса был сильный южный акцент. Он - джентльмен, деревенский мальчик из Глубокого Юга, очень тихий и уважительный, и, несмотря на свой рапорт, звучит так, будто заказывает бисквит с сиропом или что-то в этом роде у официантки, которая напоминает ему его маму. Секундой позже он добавил: «Авв! Черт. В меня попали».
Я не мог поверить в это, но он вытянулся прямо, во весь его рост 6 футов 5 дюймов, и теперь он на три четверти своего тела торчал над той будкой. Я мало что мог сделать, кроме как надеяться, молиться за этого парня и продолжать стрелять, поэтому я сделал всё это.
Краем глаза я заметил, что Doc Daniels подлетел к Дэвису. Он схватил его за талию, и это было как будто маленький защитник пытается одолеть Гронка. Дэвис не пригнулся. Док был слишком низок, чтобы подняться достаточно высоко, чтобы дернуть здоровяка за плечи и голову, и он подпрыгивал и подпрыгивал, но Дэвис всё ещё оставался более или менее вертикальным. Док, должно быть, ухватился за лямки быстрого сброса бронежилета Дэвиса, потому что тот рухнул на землю.
Наблюдая за всем, что происходит, я слышал Дэвиса; он был безумнее ада. Я никогда раньше не слышал, чтобы он ругался, но он извергал довольно много ругательств.
«Сукин сын застрелил меня!» - кричал он.
«Пригнись!»
«Отплачу ему адом!»
«Пригнись!»
Со своего места я мог видеть большую дыру под лопаткой Дэвиса и кровь, стекающую по его спине. Мы все слышали по радиосвязи, и Док просил медицинский «Страйкер» приехать ASAP [As Soon As Possible - как можно скорее] для быстрой эвакуации. «ASAP! ASAP!».
Я слышал эти слова снова и снова. Док пытался спокойно объяснить Дэвису, что происходит. Он боялся, что пуля вошла под таким углом, что проникла под его бронежилет на уровне плеча и вышла примерно на три четверти ниже по его спине. Док был обеспокоен тем, что Дэвису прокололи легкое.
«Дай мне lollipop, Док», - сказал Дэвис, имея в виду дозы морфина, которые можно было принимать внутрь [lollipop - леденец на палочке с фентанилом, быстрее всасывается через пастилку во рту, чем морфин через иглу, введенную в мышцу].
«Да брось. Не в этом дело. Не могу этого сделать».
«Да давай. Я просто хочу попробовать один». К этому моменту Дэвис уже почти захихикал.
«Я думаю, ты впадаешь в шок; просто лежи спокойно. Мы введем тебе немного жидкости».
«Нет, я не в шоке. Я просто играюсь с тобой. Совсем не больно».
«Ну, вот-вот», - сказал Док. Док смог вытащить его оттуда, и, наблюдая, как Дэвис ныряет в «Страйкер», я услышал по радиосвязи не очень хорошие новости: «У нас совсем нет боеприпасов. Повторяю. Совершенно «черно»», - сообщили пилоты вертолетов.
Нет ракет. Нет пулеметных патронов. Нет поддержки с воздуха.
Последнее было неправдой. Пилоты сделали то, чего я никогда не видел. Все ещё управляя своими вертолетами, пилоты и вторые пилоты снова прилетели, свешиваясь из кабины, стреляя из стрелкового оружия по целям, совершая пролёт за пролетом, пока не кончились боеприпасы и мы вернулись на наши Страйкеры. Когда мы запустили двигатели, я услышал призыв нанести авиаудар, подарок в 500 фунтов. Через несколько минут мы услышали, что груз доставляется с F-16.
Когда мы въехали в нашу передовую оперативную базу - FOB - мы все, за исключением новичка, всё ещё рвались оттуда. Мы вышли из «Страйкера» и направились к нашему лагерю, чтобы переоснаститься. Там был командующий регулярной армией. Он следил за делами по радио и закричал на нас: «Стой. Стоп. Я хочу поговорить с вами, ребята ». Мы промчались мимо него в нашу комнату для подготовки, схватив взрывчатку С-4, гранаты и боеприпасы, запихивая во столько мест, куда могли. Но мы оттуда не выбрались. Командир стоял на своем, поднял руки и сказал нам: «Вы закончили!».
Мы должны были это принять, но это не означало, что мы должны были этому радоваться. В течение нескольких дней после этого большинство из нас, участвовавших в вечеринке в отеле, кружили, как будто у нас было действительно сильное похмелье, бормоча о своих сожалениях, но всё еще немного возбужденные тем, через что мы прошли, и вспоминая о безумном дерьме, которое произошло.
На следующий день я позвонил маме и папе, но я не стал вдаваться в подробности того, через что я только что прошел. Когда я разговаривал с ними, я увидел, что вошел Дэвис. Его рука была на перевязи, но, учитывая все обстоятельства, он выглядел не слишком изношенным.
Сначала я подумал, что с ним что-то не так, потому что обычно он говорил очень тихо, но теперь он практически кричал. Затем я понял, в чем дело.
«Бабушка! Бабушка! Простите, мэм. Я знаю, ты сказал мне не стрелять».
Последовала долгая пауза.
«Да, мэм, я знаю, что мне нужно вас выслушать. Я знаю, у тебя больше здравого смысла, бабушка».
Он стоял там, прищурившись, сосредоточившись на ее словах, затем сказал: «Будь уверена, что можешь на это рассчитывать. Обещаю, меня больше не подстрелят».
Мы устроили Дэвису различный срач за этот разговор с его «родственниками», но мы были рады, что примерно через неделю он вернулся в бой и к нам. Ему действительно повезло, что пуля прошла сквозь него. Отклонение на долю дюйма влево или вправо, и это поразило бы его легкие или какой-либо другой жизненно важный орган, его позвоночник.
Не то, о чем вы хотите думать слишком долго. Просто поблагодари и двигайся дальше. Хорошая новость заключалась в том, что по мере того, как наше развертывание продолжалось, мы больше не слышали никаких сообщений о каких-либо проблемах на этом маршруте. Как парню с земли мне было трудно понять, как кто-то в безопасности своего офиса в Пентагоне мог решить, что в нашем желании положить конец войне в Ираке, мы должны лишить армейскую дивизию способности защитить себя.
Это был первый раз, когда я видел, как один из наших парней получил ранение, и это меня потрясло. С этой точки зрения меня также смутило то, какова была наша роль. Не наша роль как подразделения Spec Ops - это было ясно для меня. Что было странно, так это то, что в течение дня, когда наше правительство приняло решение о прекращении войны, у нас были солдаты из регулярной армии, которые помогали строить школы, выступать на публике, строить демократию и все такое. Но когда солнце садилось, мы выходили на те же улицы, уничтожая цели, пытаясь избавить страну от больших боссов Аль-Каеды. Я не мог понять общей картины.
Не так давно я слышал, что Мосул попал под контроль ISIL, ISIS, или IS, или как там мы сейчас называем этих шутов. Мы никого не потеряли во время операции Hotel Party, но я знал, что подразделения регулярной армии получили несколько раненых и погибших в этом коридоре. В то время я не особо задумывался обо всем этом. Мы взяли задание, помогли некоторым ребятам выбраться, вернулись, пополнили запасы и на следующий день переориентировались, думая, что мы хорошо поработали, сделали то, что от нас просили. Я желаю, чтобы я мог смотреть на вещи, которые просто сегодняшние.
Все, что я знаю, это то, что в то время мы поддерживали друг друга и делали все возможное, чтобы поддержать друг друга. Трудно сказать, сделали ли то же самое начальство или нет. Мне не платили за принятие всевозможных решений высокого уровня о правилах открытия огня; Я был там, чтобы убедиться, что все мои братья в целости и сохранности. Помимо прочего, это была моя работа, и чем дольше я был там, тем больше свидетельств тому, что я видел, что остальные парни чувствовали примерно то же самое. Нам не нужны были презентации PowerPoint, чтобы объяснить это за нас. Мы жили и дышали им каждый день, и видеть это в действии и прочувствовать это до глубины души было чудесно. Всё, на что я мог надеяться в отношении новичка, который бросил нас - это то, что он чему-то научился, увидев, как остальные парни собираются и выполняют свою работу.
ДУМАЙТЕ СНАЧАЛА, ПОТОМ ЗАДАВАЙТЕ ВОПРОСЫ, И ПОТОМ ОТКРЫВАЙТЕ ОГОНЬ
THINK FIRST, ASK QUESTIONS, AND THEN FIRE
Когда деревянные поддоны выходят, всем довольно легко загрузить вашу ситуационную осведомленность вместе со всем остальным вашим снаряжением. Вы готовы к возвращению домой в конце ваших 4 месяцев, и определенный уровень холода наступает, когда вам приходит приказ начать собирать и складывать свое снаряжение на поддоны, чтобы воздушный перевозчик увез вас с дна домой. Это было сочетание расслабленного и нетерпеливого состояния ума, в котором большинство ребят и я из 3-го батальона рейнджеров находились в последнюю неделю июля 2006 года. Трудно представить себе что-то «холодное», когда каждый день температура превышает 100 градусов. Должен признать, я был, вероятно, менее холодным, чем некоторые другие. Я был вишневым новичком, в конце концов, это была моя первая командировка. Немного «Вау, я на самом деле здесь и занимаюсь этим» пёрли из меня, но, когда мне было 18, я всё ещё был в восторге от того, что был там наводчиком с пулеметом Mark 48. примерно в 120 операций во время этого развертывания. По правде говоря, я проводил гораздо больше времени внутри «Страйкера», выполняя роль шофера, доставляя и возвращая других членов команды.
Тем не менее, это много часов, проведенных за пределами периметра базы, но до этого момента, в течение нескольких часов после возвращения домой, я никогда не попадал под вражеский огонь. Я дошел до такой точки, когда на каком-то подсознательном уровне я верил, что противник не способен вести ответный огонь. Это может показаться мне невероятно наивным, но если вы не прошли через то, что сделали мы, легко сказать, к чему мы должны были быть готовы. Я не оправдываюсь, но за все время моей подготовки никто никогда не стрелял в меня боевыми патронами. Во время столь многих моих первых операций во время первого развертывания мы настолько превосходили по численности и вооружению врага, что на самом деле не казалось, что мы были в большой опасности.
Как бы я ни хотел увидеть бой и увидеть, из чего я сделан, мне пришлось усвоить один из самых фундаментальных уроков, прежде чем я смог по-настоящему стать солдатом. Я должен был научиться думать, прежде чем стрелять. Звучит просто, но по мере того, как правила ведения боя развивались, а перестрелки, снайперские операции и возможности становились все более и более сложными, это простейшее из правил приобрело большее значение, чем я когда-либо думал.
***
Я слышал выражение «крещение огнем», описывающее попадание в сложную ситуацию, когда вы только начинаете, но что я помню больше, так это «крещение потопом», которое произошло всего за несколько дней до того, как мы начали соберать весь наш дополнительный комплект. Мы были на операции и, вернувшись, обнаружили нашу резиденцию на глубине 4 футов. К счастью, наш контейнерный дом-юнит (Containerized Housing Unit - CHU) был в основном водонепроницаемым, поэтому в наши помещения просачивалось мало влаги. Забавно было то, что нам так и не объяснили, как вся эта вода попала туда, если где-то сломалась дамба, например. Странно находиться посреди такой жары, пыли и пустынных условий, а потом брести по пояс в воде.
Поддоны вылезли наружу после того, как вода отступила, но каждый CHU и другое здание на территории осталось с чем-то вроде беловато-зеленого кольца вокруг. За несколько часов до нашего запланированного вылета в США я стоял там с парой парней и говорил об этом кольце и о том, насколько странным был весь этот эпизод с наводнением. Именно тогда чириканье всех наших пейджеров, которое звучало, как стая птиц, просыпающихся утром, прервало обсуждение.
«Нет, нет!». Я посмотрел на пулеметчика, Джонсона, хорошего парня из Южной Флориды.
Он яростно покачал головой и наклонился: «Не может быть. Не сегодня». Он ударил себя по бедру и посмотрел в небо.
«Может быть, они просто проверяют их», - сказал Рамирес, его голос дрожал и рос, словно статика, когда он произнес последнее слово. Связь всегда доставляла нам неприятности, так что это казалось возможным. Руководитель нашей группы, лейтенант Чейз, стоял, читая код на своем устройстве, щурясь от яркого солнечного света и пытаясь затемнить дисплей. «Это не тест, друзья мои. Это TST [Time Sensitive Target]».
Операция с целями, чувствительными ко времени. Так много для того, чтобы было легче перед тем, как отправиться домой. Это будет продолжаться, и у нас не было много времени, чтобы подумать о доме.
У нас было 10 минут, чтобы начать нашу полную битву. В мгновение ока парни рвут наваленные на поддоны мешки. У большинства из них не было света, поэтому им пришлось выкапывать свое снаряжение для миссий из сумок, где они также хранили все свои личные вещи: DVD-плееры, Xbox и то, что казалось целым магазином Best Buy, полным кабелей и адаптеров и прочего. У меня не было всего этого, поэтому я схватил свой штурмовой рюкзак и 800 дополнительных патронов калибра 7,62 к двум сотням в Mark 48, и я был готов к работе. Я побежал в Центр тактических операций (TOC), прежде чем вспомнил, что когда мы собирались уйти, все наше разведывательное оборудование было упаковано. Я направился во временную комнату для инструктажей, на самом деле небольшую хижину, и когда я вошел в нее, руководитель моей группы Хуан схватил меня за рюкзак.
«В первый ряд, Ирвинг. Это важно. Обращай внимание». У меня не было времени слишком много думать о том, почему он выделил меня как парня, которому нужно уделять внимание. Через несколько секунд вошел командир. Он повернул голову влево, а затем вправо, как будто ломал кости на шее, чтобы освободить их.
«Мне нужно, чтобы вы, ребята, вернулись в режим боя. Я знаю, что многие из вас думали, что мы все закончили. У вот нет».
Он начал брифинг, и, как ни тяжело было 35 парням смотреть на один 30-сантиметровый экран, чтобы просмотреть отснятый с помощью дрона район и местность, мы все наклонились, наблюдали и слушали. Как обычно, нам сказали, что мы преследуем важную цель (HVT), а остальные детали то, что называлось Operation Chicken Coop, были довольно простыми. Посадка вертолета, километров 5 - 6 пешком, а потом цель посреди пальмовой рощи. Обычный комплекс - несколько приземистых домов вокруг центрального двора.
Следующее, что я помню, это то, что я летел в открытом дверном проеме CH-47 Chinook, убаюкиваемый гудением двигателей и тем фактом, что был час ночи. Меня разбудила двухминутная тревога. Через минуту я почувствовал, как вспыхивает жжение в мочевом пузыре, когда вертолет внезапно замедлился в ожидании приземления. Мы зашли очень жарко и несколько раз подпрыгнули перед приземлением.
«Святое дерьмо, чувак», - подумал я. «Нас разбили?».
Я никогда раньше не испытывал ничего подобного. Я сидел так на секунду, ошеломленный и чувствуя боль, поднимающуюся от нижней части спины вдоль всего позвоночника к макушке. Не только я был потрясен приземлением. Я мог слышать всевозможное ворчание и стоны, когда мы выбирались за дверь и занимали позиции безопасности, прежде чем пронаблюдать взлет вертолета.
Мы двинулись по узкой тропинке в сторону городка Бакуба. Примерно через полчаса я сожалел о том, что взял с собой столько боеприпасов - эти 800 патронов весили более 50 фунтов. Я не мог стряхнуть усталость, которую чувствовал. Всё, что я хотел сделать, это просто полежать где-нибудь и лежать часами. Я чувствовал, что мои коленные суставы тают, как свечной воск, и с каждым шагом я гнулся все ближе и ближе к земле, как будто этот рюкзак вталкивал меня в земле.
Я также загрузил свой пакет примерно 2 галлонами воды (ещё почти 20 фунтов), думая, что лучше быть готовым к худшему, чем быть застигнутым врасплох. Дело в том, что мне было непросто достать воду из рюкзака. Мне было трудно бодрствовать. Я привык работать по ночам, но я не пил в течение нескольких часов, и от обезвоживания меня клонило в сон. Я испытал такое облегчение, когда ещё полчаса спустя мы упали на колено, примерно в 500 ярдах от цели.
Мой приятель Рамирес был рядом со мной. «Я умираю, чувак», - сказал я ему. «Можешь ли ты помочь мне? Возьмешь мою воду?».
Рамирес закатил глаза, как будто я просил его пожертвовать почку. Через несколько секунд я почувствовал, как он тянет меня за рюкзак, почти стаскивая меня вниз в своей спешке.
Я залил литр в горло за секунды. Всего несколько мгновений спустя я, наконец, смог начать думать правильно.
«Успокойся и двигай дальше», - сказал Рамирес. Я кивнул: «Роджер это».
Штурмовики, снайперы и мы с оружием разделились, согласно плану, и растворились в темноте и в зарослях. Мы медленно ползли через заросли ежевики, маленькие шипы рвали нашу кожу и цепляли нашу форму и снаряжение. Это было скорее раздражающим, чем болезненным, но достаточно, чтобы вывести меня из режима зомби. Ничто так не снимает усталость, как небольшая боль.
Мы заняли свои позиции. Я увидел стену, которая напомнила мне библейскую стену Иерихона, хотя эта была всего около 8 футов в высоту. Я не мог понять, для чего это было. Обычно стена или забор предназначены для того, чтобы удерживать что-то внутри или от чего-то снаружи. Эта, казалось, просто стояла и ничего от ничего не отделяла. Мы позаботились о том, чтобы наши секторы огня были хороши, и я устроился, чувствуя запах стоячей воды, словно капсула с аммиаком, лопнувшая у меня под носом, чтобы держать меня в напряжении. Я слабо слышал, как лидер группы Хуан общается с штурмующей группой. Наверху и к северу от меня я увидел лазерные лучи, когда 2 снайпера, Алекс и Мэтт, заняли свои позиции. Мне не только нужно было поднять уровень глаз, чтобы увидеть их, я смотрел на этих парней в другом смысле. Они оба были абсолютно круты и терпели все мои вопросы новичка и подражателя.
Я вспомнил одну из своих первых операций наводчиком. Я занял позицию рядом с домом. Мгновение спустя я услышал хлопок, а затем еще пару. Я услышал над собой звук разбивающегося стекла, а затем глухой удар. Мэтт убил врага, пуля пролетела не более чем на фут или около того над моей головой. Это привлекло мое внимание, и я хотел узнать кое-что из того, что делали эти чуваки-снайперы. Вместо этого теперь я был на противоположном конце того, что делали вражеские снайперы. Мы с Рамиресом сидели на корточках, прислонившись к стене. Мы услышали несколько хлопков и посмотрели друг на друга. У нас были спортивные средства защиты ушей - так что все было как бы приглушенным. Далекий звук, а затем что-то вроде града, падающего на наши плечи и мягко стучащего от наших шлемов. Я посмотрел на небо и увидел звезды. Ни облаков, ни дождя, ни града. Что происходило?
Мы так хотели помочь, что не задавали слишком много вопросов о том, почему командир считает это лучшим решением. Я не собирался спрашивать, так как казалось, что это был шанс для меня получить какие-то реальные действия в свой актив. Несмотря на то, как я относился к СВУ и угрозе, которую они представляют, мне всё еще не терпелось увидеть настоящий бой. Видите ли, я не возражал против честной встречи с настоящим врагом. Мне не нравилась идея о том, что какой-то Хаджи крадется по ночам, устанавливая СВУ, а затем другие плохие парни сидят в безопасности в какой-то комнате, нажимая кнопку или что-то ещё, чтобы попытаться взорвать нас. Я знаю, что в любви и на войне все средства хороши и всё такое, но для меня это просто поговорка [all is fair in love and war], а не то, как человек должен себя вести.
В детстве я много читал о войне и однажды наткнулся на книгу об особом подразделении, созданном в армии во время Второй мировой войны. Они наняли кучу актеров, художников и других, которые практиковали тактику обмана - подделку документов, использование поддельных баллонов с воздушными шарами и различное оборудование, чтобы обмануть врага, заставив его думать, что мы заняли позиции, которых у нас не было, и совершали всевозможные другие уловки. Поэтому, когда командир предложил нам «притвориться» похожими на его регулярное армейское подразделение, я был полностью за. Мы будем носить такую же форму, как у них, надевать их полковые нашивки, проезжать мимо этого отеля и устраивать этим плохим парням все виды ада.
У нас были простои в течение дня, поэтому мы могли вписать операцию, которую мы назвали Hotel Party, в наш график. Это будет дневная операция, а мы обычно работаем ночью. Незадолго до того, как мы отправились в путь, Bill Youngman, один из других водителей «Страйкера», такой же как я член оружейной команды, сказал: «Я не знаю об этом. Это довольно круто, и все такое, что мы можем сделать это, но мы водители Stryker. Мы не обучались таким вещам».
«Ты шутишь, что ли?» - сказал Hogan, его голос напоминал отрывистый кашель, напомнивший мне собаку, пытающуюся вытащить шерсть из горла. «Для чего тренироваться? Ехать. Стрелять. Проклятье, ёбаные бандиты всё время так поступают». Мы все немного посмеялись над этим. Я сидел и вставлял мини-прицел в свой M4.
Используя мое прозвище, Hogan сказал: «Посмотри на Ирва, чувак. Он в это вовлечен. Как будто снова оказался в уличной банде, верно?».
Я пропустил это мимо ушей. Я не знал, из какой уличной банды, по его мнению, я пришел, но единственными вещами, в которые я когда-либо стрелял в капюшоне [игра слов - hood - капюшон и на сленге - уличные грабители, домовые воришки], были птица и окно, и я чувствовал себя виноватым в течение нескольких недель после этого. Однако я не чувствовал себя виноватым из-за возможности застрелить плохого парня в Ираке.
В каком-то смысле прицел был нелепым, но я все еще был очарован снайперской стрельбой и всем, что в неё входило, и если бы я мог использовать этот прицел на своей M4, чтобы почувствовать, каково это - прицелиться и выстрелить в парня на 600 или 800 метрах, то я собирался это сделать. И мне было всё равно, что кто-то сказал или подумал.
Мы закончили комплектование, и я залез за штурвал «Страйкера», мое сердце билось почти так же быстро, как и поршни в дизельном двигателе «Caterpillar» [мировой лидер в производстве строительного, горного оборудования, двигателей]. Я схватил свой M4 и поместил его в то, что я назвал бездной - это пространство рядом с сиденьем оператора, которое было глубокой и темной на вид черной дырой. Все, что меньше, чем M4, будет просто проглочено и больше никогда не будет видно. Наш командир взвода Ричи покачал головой, когда увидел, что я кладу туда свое оружие. Добавил свой М4. «Я даже не буду спрашивать, откуда у вас этот прицел», - сказал он. Он сделал паузу и через секунду сказал: «Это круто, Ирв. Хорошая мысль».
Точно так же, как видеодисплеи, в которые мы должны были смотреть, когда мы ехали, Страйкеры предлагали нам ограниченный вид на наше окружение, то же самое было и с нашим ночным видением. Выход на улицы Мосула в светлое время суток был буквально и образно открытым. Я слышал, как люди говорили, что мы пытались втянуть и других в каменный век, и похоже, мы пытались. Разрушенные здания и обломки усеяли ландшафт, вещи, которые я не мог увидеть, когда застревал в визуально плотном обзоре в ходе наших операций. Мне это напомнило фотографии, которые я видел об американских городах 60-х годов, когда беспорядки разрывались по таким местам, как Детройт и другие городские районы.
Когда мы подошли к зданию, о котором нам рассказывал командир, я увидел, что оно было около 10 этажей в высоту и тянулось почти на полквартала. И как нам и сказали, как только мы оказались в нескольких сотнях ярдов, я услышал, как от нашей брони отскакивают выстрелы из стрелкового оружия. Я вел ведущую машину и прежде, чем я смог сообщить о контакте с противником, я услышал, как другие водители вмешиваются.
«Ёбаные ублюдки», - услышал я слова Кейта. После инцидента с СВУ он больше не был водителем. Его нога была лучше, но он вернулся и взял на себя роль наводчика 50-го калибра, с большой точностью используя дистанционное управление.
Когда мы сравнялись со зданием, я резко затормозил и быстро остановил нас. Это должно было сбить с толку снайперов. Парни из регулярной армии просто тащили бы задницы на своих хаммерах, вместо того чтобы оставаться на месте, как мы. На «Страйкере» мы были гораздо более защищены, и мы хотели уничтожить этих парней самым худшим образом. Мы взяли паузу и оценили ситуацию. Я схватил свой M4 и, пока делал это, слышал, как справа от нас поворачиваются пушки RWS (remote weapon station - дистанционная оружейная станция) - пулеметы 50-го калибра. В этом здании должно быть 50 или больше окон, выходящих на улицу, и, судя по звуку, в каждом из них был повстанец. Что было забавно, так это то, что когда орудия поворачивались к позиции врага, звон из оружия хаджи стих. Я мог представить, как все они смотрят на нас и в унисон говорят свою версию «Святое дерьмо», когда они поняли, что вот-вот должно произойти. Это было похоже на то, как будто я мог слышать коллективный скрип сотен или более анусов этих засранцев, которые одновременно сжимаются в точку.
В следующее мгновение орудия 50-го калибра начали поливать их огнем. Вместо этого звенящего звука я услышал грохот израсходованных гильз от 50-го калибра и почувствовал запах пороховых газов нашего оружия. Думаю, у плохих парней было время, чтобы прийти в себя, потому что в следующие моменты мы начали подвергаться очень сильному огню. Не знаю, зачем я это сделал, но я закурил сигарету, как какой-то тупой панк, думая, что он в кино, и щурясь от дыма в стволе его винтовки. Я открыл люк и посмотрел в прицел, чтобы увидеть, что происходит. Я мельком увидел группу наших штурмовиков, прорывающихся через короткий промежуток между «Страйкерами» и зданием, максимум в 300 ярдах. Они были настроены очистить комнаты. Я думал, что там слишком много комнат и слишком много плохих парней, но вот они. Меня всегда удивляло, насколько эффективно эти парни расчищали комнаты, но я полагал, что комнат было не меньше сотни, и это заняло бы как минимум пару часов - тем более, что в каждой комнате были мишени.
«Подавляющий огонь! Подавляющий огонь!». Я слышал, как их командир кричит по связи. Я слышал отчет о выстрелах нескольких пулеметов 50-го калибра. Затем я услышал, как Кейт стреляет словами с такой скоростью, как снаряды.
«Его больше нет. Его больше нет. Уебанство…». Калибр 50-го калибра обычно был довольно надежным, но наш вышел из строя. Я схватил М4 и выбрался из люка. Я занял позицию орла позади платформы .50-го калибра. Я прищурился в прицел и повел стволом, как веером вдоль окон в поисках какого-либо движения. Пару раз я видел, как шевелится голова или дуло АК высовывается из-за угла дыры, и я выдал несколько выстрелов, но каждый из них промазал. Я сосредоточился на позиции, по которой стрелял, и увидел клубы дыма, идущие от каменного фасада здания. Я выстрелил ещё раз и получил тот же результат - слишком низко!
«Ааавв, срань!», - Пробормотал я и покачал головой из-за своей глупости.
«Подожди, тупое дерьмо», - сказал я себе. Я снова прицелился, на этот раз держа винтовку так, чтобы метка номер 3 в прицеле ACOG [Advanced Combat Optical Gunsight] была сосредоточена прямо на голове плохого парня. Я нажал на спусковой крючок и наблюдал, как чувак скрылся из виду под подоконником.
Потребовалось время, чтобы напряжение схлынуло. Я только что выстрелил кому-то в голову. Меня вштырило, но я знал, что мне нужно немного расслабиться; слишком много адреналина помешало бы мне сосредоточиться. Я снова прицелился в то же самое окно, потому что увидел в нем другую фигуру. Я выстрелил. Тот же результат. Ещё один упал. Я моргнул; это было похоже на то, что я играл в whack-a-mole [игровой автомат «Забей Крота» состоит из шкафа на уровне пояса с игровой зоной и экраном, а также большого мягкого черного молотка. 5 отверстий в верхней части игровой площадки заполнены маленькими пластиковыми штуковинами, которые появляются наугад. Очки начисляются путем ударов каждой штуковине по мере ее появления. Чем быстрее реакция, тем выше оценка] или что-то в этом роде. Выскочил ещё один чувак. Это был первый парень, которого, как мне казалось, я убил? В этой комнате была группа парней? Неважно. Мне нужно было убить их, даже если они выглядели как зомби или что-то в этом роде. Перестрелка продолжалась, казалось, несколько часов. Я менял магазины, в то время как пара других парней ремонтировала калибр .50. Ричи был там с двумя другими парнями, и следующее, что я помню, я вижу, как он стоит за 50-м калибром. Он сорвал булавки, которые держали его на подставке. Через несколько секунд он освободил его, и вместо того, чтобы стрелять из безопасной кабины с помощью функций дистанционного управления, он начал стрелять из него лично. Я не мог сказать, было ли это рычанием, или улыбкой, или и тем и другим, что осветило его лицо, но он немного подпрыгивал из-за отдачи и веса пулемета, когда он вручную управлял им.
Через несколько секунд один из злоумышленников выстрелил в банку с патронами 50-го калибра. Банка подпрыгнула от взрыва, и я всё думал, что ад может вырваться наружу, если это вызовет цепную реакцию. Ричи посмотрел на банку, нахмурился и покачал головой, но всё же выпустил пулемет.
«Где новый парень?» - крикнул он сквозь грохот выстрелов. На секунду я был сбит с толку. Я почти не слышал Ричи, а потом вспомнил, что к нам присоединился новичок - вроде того, через что я прошел, когда впервые попал на миссию.
Я указал на люк в кабину. Секунду спустя ещё один выстрел одного из автоматов Хаджи снова попал в банку с боеприпасами. Я завороженно наблюдал, как один снаряд 50 калибра вылетел из банки, как рыба, преследующая муху, а затем исчез в кабине. Я съёжился и ждал, но ничего не услышал.
«Скажи этому засранцу, чтобы он забирался сюда. Мне нужна помощь при перезарядке!» - закричал Ричи.
Я заглянул внутрь кабины. Новый парень сидел на корточках, прижавшись спиной к задней переборке машины. Его глаза были широко раскрыты, как виноградины, и он сидел, прижав руки к ушам.
«Чувак, мы теряем превосходство в огне. Мы нуждаемся в тебе». Я не был уверен, услышал ли меня новичок или ему было всё равно. Я был очень зол в тот момент. Мы думали, что собираемся устроить своего рода прогулку, чтобы позаботиться о каких-то панках, которые возились с нашими младшими братьями, но теперь мы были вовлечены в серьезную битву, и этот говнюк не делал ни черта, чтобы нам помочь.
Я кричал на него, называя каждое его имя в книге, но он просто сидел, съежившись. Ебись оно, подумал я, у меня нет времени убеждать этого чувака делать свою работу. Я вернулся на позицию и возобновил стрельбу. Ричи посмотрел на меня, отложил оружие на секунду и остановился, сложив руки по бокам, ладонями вперед, пожимая плечами, как бы говоря: «Что случилось?».
«Он в ужасе», - сказал я между нажатиями на курок. «Он там внизу сидит в луже своей мочи».
Посреди всего этого хаоса Ричи постоял там еще секунду, посмотрел в небо, затем поднял руки вверх, как будто он просил богов ответить, почему этот новый парень был там, а остальные из нас были тут, получая огонь на наши задницы. Он упал на колени и заглянул в кабину. Он вытащил голову и начал смеяться, поднимая и опуская сжатый кулак, передавая мужским кодом символ мастурбации.
Достаточно сказано. У нас не было времени больше на попытки получить от его задницы «подкрепление». Я возобновил стрельбу так быстро, как мог, и всё больше расстраивался из-за своей неточности и, казалось бы, бесконечного количества плохих парней, появляющихся в том же окне.
Через некоторое время я услышал характерный стук роторов вертолета и краем глаза увидел форму рыбьей головы с глазами - вертолет OH-58 Kiowa шёл в атаку. Над ним был ещё один вертолет, а над ним, на высоте около 200 футов, отделявшей его от остальной школы, был третий. Они по очереди заходили на малой высоте, чтобы стрелять ракетами и пулеметами по гостинице. Это было похоже на то, как большой эллиптический тренажер с тремя педалями поднимался и опускался, двигался вперед и назад в своего рода жестоком балете. Мне пришлось оторвать взгляд от этого и сконцентрироваться на своей работе, но, чел, эти парни умели управляться с этими машинами.
Я немного поволновался, потому что в какой-то момент один из ОН-58 вошел и, должно быть, попал в зону турбулентности, вызванную сотрясением от взрыва ракеты, и потерял высоту, опустившись примерно до 20 футов над землей. Пилот сохранил его, набрал скорость, круто поднялся и резко повернул, чтобы добраться до вершины трамплина, а затем завис там. Несколько мгновений спустя вошел другой вертолет и испытал похожее колебание на траектории полета. С его крыльев взлетела ракета, и я знал, что что-то не так. Я раньше видел ракеты с лазерным наведением, и они не всегда летят по прямой; вместо этого они поворачивают из стороны в сторону и выбирают интересный маршрут к своей цели. Но все было не так. Это был прямой выстрел и, казалось, летел прямо на нас под углом примерно в 25 градусов.
Эта ракета тащила задницу. У меня даже не было времени закричать; Я наблюдал, как она врезалась в тротуар ярдах в 15 от левой передней панели нашего «Страйкера». Я слышал, как она зазвенела, когда ударилась о землю, наблюдая, как искры разбегаются по её бокам, когда металл ударяется об асфальт, а затем почувствовал, как моя челюсть отвисла, а яйца сжались, когда эта ракета оторвалась от земли и взлетела в воздух, прежде чем взорвалась на полпути между нашей позицией и отелем. Этот фейерверк с таким же успехом мог означать: «Сегодня ваш счастливый день!».
Ричи и я обменялись ошеломленными взглядами, прежде чем вернуться к стрельбе из оружия. Следующее, что я помню, я слышу по радиосвязи, что у некоторых команд «чернеют» боеприпасы - значит заканчиваются. Штурмовая группа всё еще пыталась сократить разрыв между нашей позицией и зданием.
«Линию назад! Отступаем!». Я слышал, как они это говорили.
Я заложил прикрытие перед ними. По какой-то причине один из хаджи вышел из раздвижной двери на первом этаже, и я достал его, на минуту задумавшись, сколько из них я убил в тот день.
Странно то, что именно ты помнишь из этих перестрелок, которые продолжаются часами, но в какой-то момент я зациклился на штурмовике по имени Дэвис. Может быть, это потому, что я такой короткий, но казалось, что Дэвис был парнем-великаном, 6-5 или около того [6 футов 5 люймов], таким высоким, что его военная форма никогда не подходила ему правильно. Я видел его за маленьким камнем, вокруг которого торчало много его тела, но камень был достаточно большой, чтобы например я мог быть полностью спрятан за ним. Он метнулся оттуда, двигаясь с такой быстротой, какой вы не ожидали от парня такого размера, вроде Роба Гронковского из «Patriot» [Rob Gronkowski - американский профессиональный игрок в американский футбол], выскользнувшего из линии нападения и устроившегося в небольшой зоне. Только Дэвис не оказался за линией D и полузащитниками, он устроился за прямоугольной хозяйственной будкой перед зданием.
Он был справа от меня, и я как бы видел его полностью сбоку, и я видел, как всплески брызг выходили за его спиной. Я подумал: «Чел, это было сильное «чихание» даже для такого крупного парня». Он качнулся назад на пятках, а затем немного качнулся вперед, его шлем поднялся с 12 до двух, а затем и опустился до десяти. Я возобновил стрельбу и на несколько секунд оторвался от него. Я снова посмотрел на его позицию и увидел, что что-то изменилось. Он был под прямыми солнечными лучами, но его спина, казалось, была в тени. Он всё еще стрелял из своего оружия, а потом я наблюдал, как он проверяет свое плечо, двигая им, как футболист, когда пытается вернуть наплечники на место после сильного удара.
Потом я услышал его по связи.
«Хэй, взводный сержант Gritzer. Думаю, возможно в меня попали. Камень или что-то в этом роде». У Дэвиса был сильный южный акцент. Он - джентльмен, деревенский мальчик из Глубокого Юга, очень тихий и уважительный, и, несмотря на свой рапорт, звучит так, будто заказывает бисквит с сиропом или что-то в этом роде у официантки, которая напоминает ему его маму. Секундой позже он добавил: «Авв! Черт. В меня попали».
Я не мог поверить в это, но он вытянулся прямо, во весь его рост 6 футов 5 дюймов, и теперь он на три четверти своего тела торчал над той будкой. Я мало что мог сделать, кроме как надеяться, молиться за этого парня и продолжать стрелять, поэтому я сделал всё это.
Краем глаза я заметил, что Doc Daniels подлетел к Дэвису. Он схватил его за талию, и это было как будто маленький защитник пытается одолеть Гронка. Дэвис не пригнулся. Док был слишком низок, чтобы подняться достаточно высоко, чтобы дернуть здоровяка за плечи и голову, и он подпрыгивал и подпрыгивал, но Дэвис всё ещё оставался более или менее вертикальным. Док, должно быть, ухватился за лямки быстрого сброса бронежилета Дэвиса, потому что тот рухнул на землю.
Наблюдая за всем, что происходит, я слышал Дэвиса; он был безумнее ада. Я никогда раньше не слышал, чтобы он ругался, но он извергал довольно много ругательств.
«Сукин сын застрелил меня!» - кричал он.
«Пригнись!»
«Отплачу ему адом!»
«Пригнись!»
Со своего места я мог видеть большую дыру под лопаткой Дэвиса и кровь, стекающую по его спине. Мы все слышали по радиосвязи, и Док просил медицинский «Страйкер» приехать ASAP [As Soon As Possible - как можно скорее] для быстрой эвакуации. «ASAP! ASAP!».
Я слышал эти слова снова и снова. Док пытался спокойно объяснить Дэвису, что происходит. Он боялся, что пуля вошла под таким углом, что проникла под его бронежилет на уровне плеча и вышла примерно на три четверти ниже по его спине. Док был обеспокоен тем, что Дэвису прокололи легкое.
«Дай мне lollipop, Док», - сказал Дэвис, имея в виду дозы морфина, которые можно было принимать внутрь [lollipop - леденец на палочке с фентанилом, быстрее всасывается через пастилку во рту, чем морфин через иглу, введенную в мышцу].
«Да брось. Не в этом дело. Не могу этого сделать».
«Да давай. Я просто хочу попробовать один». К этому моменту Дэвис уже почти захихикал.
«Я думаю, ты впадаешь в шок; просто лежи спокойно. Мы введем тебе немного жидкости».
«Нет, я не в шоке. Я просто играюсь с тобой. Совсем не больно».
«Ну, вот-вот», - сказал Док. Док смог вытащить его оттуда, и, наблюдая, как Дэвис ныряет в «Страйкер», я услышал по радиосвязи не очень хорошие новости: «У нас совсем нет боеприпасов. Повторяю. Совершенно «черно»», - сообщили пилоты вертолетов.
Нет ракет. Нет пулеметных патронов. Нет поддержки с воздуха.
Последнее было неправдой. Пилоты сделали то, чего я никогда не видел. Все ещё управляя своими вертолетами, пилоты и вторые пилоты снова прилетели, свешиваясь из кабины, стреляя из стрелкового оружия по целям, совершая пролёт за пролетом, пока не кончились боеприпасы и мы вернулись на наши Страйкеры. Когда мы запустили двигатели, я услышал призыв нанести авиаудар, подарок в 500 фунтов. Через несколько минут мы услышали, что груз доставляется с F-16.
Когда мы въехали в нашу передовую оперативную базу - FOB - мы все, за исключением новичка, всё ещё рвались оттуда. Мы вышли из «Страйкера» и направились к нашему лагерю, чтобы переоснаститься. Там был командующий регулярной армией. Он следил за делами по радио и закричал на нас: «Стой. Стоп. Я хочу поговорить с вами, ребята ». Мы промчались мимо него в нашу комнату для подготовки, схватив взрывчатку С-4, гранаты и боеприпасы, запихивая во столько мест, куда могли. Но мы оттуда не выбрались. Командир стоял на своем, поднял руки и сказал нам: «Вы закончили!».
Мы должны были это принять, но это не означало, что мы должны были этому радоваться. В течение нескольких дней после этого большинство из нас, участвовавших в вечеринке в отеле, кружили, как будто у нас было действительно сильное похмелье, бормоча о своих сожалениях, но всё еще немного возбужденные тем, через что мы прошли, и вспоминая о безумном дерьме, которое произошло.
На следующий день я позвонил маме и папе, но я не стал вдаваться в подробности того, через что я только что прошел. Когда я разговаривал с ними, я увидел, что вошел Дэвис. Его рука была на перевязи, но, учитывая все обстоятельства, он выглядел не слишком изношенным.
Сначала я подумал, что с ним что-то не так, потому что обычно он говорил очень тихо, но теперь он практически кричал. Затем я понял, в чем дело.
«Бабушка! Бабушка! Простите, мэм. Я знаю, ты сказал мне не стрелять».
Последовала долгая пауза.
«Да, мэм, я знаю, что мне нужно вас выслушать. Я знаю, у тебя больше здравого смысла, бабушка».
Он стоял там, прищурившись, сосредоточившись на ее словах, затем сказал: «Будь уверена, что можешь на это рассчитывать. Обещаю, меня больше не подстрелят».
Мы устроили Дэвису различный срач за этот разговор с его «родственниками», но мы были рады, что примерно через неделю он вернулся в бой и к нам. Ему действительно повезло, что пуля прошла сквозь него. Отклонение на долю дюйма влево или вправо, и это поразило бы его легкие или какой-либо другой жизненно важный орган, его позвоночник.
Не то, о чем вы хотите думать слишком долго. Просто поблагодари и двигайся дальше. Хорошая новость заключалась в том, что по мере того, как наше развертывание продолжалось, мы больше не слышали никаких сообщений о каких-либо проблемах на этом маршруте. Как парню с земли мне было трудно понять, как кто-то в безопасности своего офиса в Пентагоне мог решить, что в нашем желании положить конец войне в Ираке, мы должны лишить армейскую дивизию способности защитить себя.
Это был первый раз, когда я видел, как один из наших парней получил ранение, и это меня потрясло. С этой точки зрения меня также смутило то, какова была наша роль. Не наша роль как подразделения Spec Ops - это было ясно для меня. Что было странно, так это то, что в течение дня, когда наше правительство приняло решение о прекращении войны, у нас были солдаты из регулярной армии, которые помогали строить школы, выступать на публике, строить демократию и все такое. Но когда солнце садилось, мы выходили на те же улицы, уничтожая цели, пытаясь избавить страну от больших боссов Аль-Каеды. Я не мог понять общей картины.
Не так давно я слышал, что Мосул попал под контроль ISIL, ISIS, или IS, или как там мы сейчас называем этих шутов. Мы никого не потеряли во время операции Hotel Party, но я знал, что подразделения регулярной армии получили несколько раненых и погибших в этом коридоре. В то время я не особо задумывался обо всем этом. Мы взяли задание, помогли некоторым ребятам выбраться, вернулись, пополнили запасы и на следующий день переориентировались, думая, что мы хорошо поработали, сделали то, что от нас просили. Я желаю, чтобы я мог смотреть на вещи, которые просто сегодняшние.
Все, что я знаю, это то, что в то время мы поддерживали друг друга и делали все возможное, чтобы поддержать друг друга. Трудно сказать, сделали ли то же самое начальство или нет. Мне не платили за принятие всевозможных решений высокого уровня о правилах открытия огня; Я был там, чтобы убедиться, что все мои братья в целости и сохранности. Помимо прочего, это была моя работа, и чем дольше я был там, тем больше свидетельств тому, что я видел, что остальные парни чувствовали примерно то же самое. Нам не нужны были презентации PowerPoint, чтобы объяснить это за нас. Мы жили и дышали им каждый день, и видеть это в действии и прочувствовать это до глубины души было чудесно. Всё, на что я мог надеяться в отношении новичка, который бросил нас - это то, что он чему-то научился, увидев, как остальные парни собираются и выполняют свою работу.
ДУМАЙТЕ СНАЧАЛА, ПОТОМ ЗАДАВАЙТЕ ВОПРОСЫ, И ПОТОМ ОТКРЫВАЙТЕ ОГОНЬ
THINK FIRST, ASK QUESTIONS, AND THEN FIRE
Когда деревянные поддоны выходят, всем довольно легко загрузить вашу ситуационную осведомленность вместе со всем остальным вашим снаряжением. Вы готовы к возвращению домой в конце ваших 4 месяцев, и определенный уровень холода наступает, когда вам приходит приказ начать собирать и складывать свое снаряжение на поддоны, чтобы воздушный перевозчик увез вас с дна домой. Это было сочетание расслабленного и нетерпеливого состояния ума, в котором большинство ребят и я из 3-го батальона рейнджеров находились в последнюю неделю июля 2006 года. Трудно представить себе что-то «холодное», когда каждый день температура превышает 100 градусов. Должен признать, я был, вероятно, менее холодным, чем некоторые другие. Я был вишневым новичком, в конце концов, это была моя первая командировка. Немного «Вау, я на самом деле здесь и занимаюсь этим» пёрли из меня, но, когда мне было 18, я всё ещё был в восторге от того, что был там наводчиком с пулеметом Mark 48. примерно в 120 операций во время этого развертывания. По правде говоря, я проводил гораздо больше времени внутри «Страйкера», выполняя роль шофера, доставляя и возвращая других членов команды.
Тем не менее, это много часов, проведенных за пределами периметра базы, но до этого момента, в течение нескольких часов после возвращения домой, я никогда не попадал под вражеский огонь. Я дошел до такой точки, когда на каком-то подсознательном уровне я верил, что противник не способен вести ответный огонь. Это может показаться мне невероятно наивным, но если вы не прошли через то, что сделали мы, легко сказать, к чему мы должны были быть готовы. Я не оправдываюсь, но за все время моей подготовки никто никогда не стрелял в меня боевыми патронами. Во время столь многих моих первых операций во время первого развертывания мы настолько превосходили по численности и вооружению врага, что на самом деле не казалось, что мы были в большой опасности.
Как бы я ни хотел увидеть бой и увидеть, из чего я сделан, мне пришлось усвоить один из самых фундаментальных уроков, прежде чем я смог по-настоящему стать солдатом. Я должен был научиться думать, прежде чем стрелять. Звучит просто, но по мере того, как правила ведения боя развивались, а перестрелки, снайперские операции и возможности становились все более и более сложными, это простейшее из правил приобрело большее значение, чем я когда-либо думал.
***
Я слышал выражение «крещение огнем», описывающее попадание в сложную ситуацию, когда вы только начинаете, но что я помню больше, так это «крещение потопом», которое произошло всего за несколько дней до того, как мы начали соберать весь наш дополнительный комплект. Мы были на операции и, вернувшись, обнаружили нашу резиденцию на глубине 4 футов. К счастью, наш контейнерный дом-юнит (Containerized Housing Unit - CHU) был в основном водонепроницаемым, поэтому в наши помещения просачивалось мало влаги. Забавно было то, что нам так и не объяснили, как вся эта вода попала туда, если где-то сломалась дамба, например. Странно находиться посреди такой жары, пыли и пустынных условий, а потом брести по пояс в воде.
Поддоны вылезли наружу после того, как вода отступила, но каждый CHU и другое здание на территории осталось с чем-то вроде беловато-зеленого кольца вокруг. За несколько часов до нашего запланированного вылета в США я стоял там с парой парней и говорил об этом кольце и о том, насколько странным был весь этот эпизод с наводнением. Именно тогда чириканье всех наших пейджеров, которое звучало, как стая птиц, просыпающихся утром, прервало обсуждение.
«Нет, нет!». Я посмотрел на пулеметчика, Джонсона, хорошего парня из Южной Флориды.
Он яростно покачал головой и наклонился: «Не может быть. Не сегодня». Он ударил себя по бедру и посмотрел в небо.
«Может быть, они просто проверяют их», - сказал Рамирес, его голос дрожал и рос, словно статика, когда он произнес последнее слово. Связь всегда доставляла нам неприятности, так что это казалось возможным. Руководитель нашей группы, лейтенант Чейз, стоял, читая код на своем устройстве, щурясь от яркого солнечного света и пытаясь затемнить дисплей. «Это не тест, друзья мои. Это TST [Time Sensitive Target]».
Операция с целями, чувствительными ко времени. Так много для того, чтобы было легче перед тем, как отправиться домой. Это будет продолжаться, и у нас не было много времени, чтобы подумать о доме.
У нас было 10 минут, чтобы начать нашу полную битву. В мгновение ока парни рвут наваленные на поддоны мешки. У большинства из них не было света, поэтому им пришлось выкапывать свое снаряжение для миссий из сумок, где они также хранили все свои личные вещи: DVD-плееры, Xbox и то, что казалось целым магазином Best Buy, полным кабелей и адаптеров и прочего. У меня не было всего этого, поэтому я схватил свой штурмовой рюкзак и 800 дополнительных патронов калибра 7,62 к двум сотням в Mark 48, и я был готов к работе. Я побежал в Центр тактических операций (TOC), прежде чем вспомнил, что когда мы собирались уйти, все наше разведывательное оборудование было упаковано. Я направился во временную комнату для инструктажей, на самом деле небольшую хижину, и когда я вошел в нее, руководитель моей группы Хуан схватил меня за рюкзак.
«В первый ряд, Ирвинг. Это важно. Обращай внимание». У меня не было времени слишком много думать о том, почему он выделил меня как парня, которому нужно уделять внимание. Через несколько секунд вошел командир. Он повернул голову влево, а затем вправо, как будто ломал кости на шее, чтобы освободить их.
«Мне нужно, чтобы вы, ребята, вернулись в режим боя. Я знаю, что многие из вас думали, что мы все закончили. У вот нет».
Он начал брифинг, и, как ни тяжело было 35 парням смотреть на один 30-сантиметровый экран, чтобы просмотреть отснятый с помощью дрона район и местность, мы все наклонились, наблюдали и слушали. Как обычно, нам сказали, что мы преследуем важную цель (HVT), а остальные детали то, что называлось Operation Chicken Coop, были довольно простыми. Посадка вертолета, километров 5 - 6 пешком, а потом цель посреди пальмовой рощи. Обычный комплекс - несколько приземистых домов вокруг центрального двора.
Следующее, что я помню, это то, что я летел в открытом дверном проеме CH-47 Chinook, убаюкиваемый гудением двигателей и тем фактом, что был час ночи. Меня разбудила двухминутная тревога. Через минуту я почувствовал, как вспыхивает жжение в мочевом пузыре, когда вертолет внезапно замедлился в ожидании приземления. Мы зашли очень жарко и несколько раз подпрыгнули перед приземлением.
«Святое дерьмо, чувак», - подумал я. «Нас разбили?».
Я никогда раньше не испытывал ничего подобного. Я сидел так на секунду, ошеломленный и чувствуя боль, поднимающуюся от нижней части спины вдоль всего позвоночника к макушке. Не только я был потрясен приземлением. Я мог слышать всевозможное ворчание и стоны, когда мы выбирались за дверь и занимали позиции безопасности, прежде чем пронаблюдать взлет вертолета.
Мы двинулись по узкой тропинке в сторону городка Бакуба. Примерно через полчаса я сожалел о том, что взял с собой столько боеприпасов - эти 800 патронов весили более 50 фунтов. Я не мог стряхнуть усталость, которую чувствовал. Всё, что я хотел сделать, это просто полежать где-нибудь и лежать часами. Я чувствовал, что мои коленные суставы тают, как свечной воск, и с каждым шагом я гнулся все ближе и ближе к земле, как будто этот рюкзак вталкивал меня в земле.
Я также загрузил свой пакет примерно 2 галлонами воды (ещё почти 20 фунтов), думая, что лучше быть готовым к худшему, чем быть застигнутым врасплох. Дело в том, что мне было непросто достать воду из рюкзака. Мне было трудно бодрствовать. Я привык работать по ночам, но я не пил в течение нескольких часов, и от обезвоживания меня клонило в сон. Я испытал такое облегчение, когда ещё полчаса спустя мы упали на колено, примерно в 500 ярдах от цели.
Мой приятель Рамирес был рядом со мной. «Я умираю, чувак», - сказал я ему. «Можешь ли ты помочь мне? Возьмешь мою воду?».
Рамирес закатил глаза, как будто я просил его пожертвовать почку. Через несколько секунд я почувствовал, как он тянет меня за рюкзак, почти стаскивая меня вниз в своей спешке.
Я залил литр в горло за секунды. Всего несколько мгновений спустя я, наконец, смог начать думать правильно.
«Успокойся и двигай дальше», - сказал Рамирес. Я кивнул: «Роджер это».
Штурмовики, снайперы и мы с оружием разделились, согласно плану, и растворились в темноте и в зарослях. Мы медленно ползли через заросли ежевики, маленькие шипы рвали нашу кожу и цепляли нашу форму и снаряжение. Это было скорее раздражающим, чем болезненным, но достаточно, чтобы вывести меня из режима зомби. Ничто так не снимает усталость, как небольшая боль.
Мы заняли свои позиции. Я увидел стену, которая напомнила мне библейскую стену Иерихона, хотя эта была всего около 8 футов в высоту. Я не мог понять, для чего это было. Обычно стена или забор предназначены для того, чтобы удерживать что-то внутри или от чего-то снаружи. Эта, казалось, просто стояла и ничего от ничего не отделяла. Мы позаботились о том, чтобы наши секторы огня были хороши, и я устроился, чувствуя запах стоячей воды, словно капсула с аммиаком, лопнувшая у меня под носом, чтобы держать меня в напряжении. Я слабо слышал, как лидер группы Хуан общается с штурмующей группой. Наверху и к северу от меня я увидел лазерные лучи, когда 2 снайпера, Алекс и Мэтт, заняли свои позиции. Мне не только нужно было поднять уровень глаз, чтобы увидеть их, я смотрел на этих парней в другом смысле. Они оба были абсолютно круты и терпели все мои вопросы новичка и подражателя.
Я вспомнил одну из своих первых операций наводчиком. Я занял позицию рядом с домом. Мгновение спустя я услышал хлопок, а затем еще пару. Я услышал над собой звук разбивающегося стекла, а затем глухой удар. Мэтт убил врага, пуля пролетела не более чем на фут или около того над моей головой. Это привлекло мое внимание, и я хотел узнать кое-что из того, что делали эти чуваки-снайперы. Вместо этого теперь я был на противоположном конце того, что делали вражеские снайперы. Мы с Рамиресом сидели на корточках, прислонившись к стене. Мы услышали несколько хлопков и посмотрели друг на друга. У нас были спортивные средства защиты ушей - так что все было как бы приглушенным. Далекий звук, а затем что-то вроде града, падающего на наши плечи и мягко стучащего от наших шлемов. Я посмотрел на небо и увидел звезды. Ни облаков, ни дождя, ни града. Что происходило?