Way of the Reaper / Путь Жнеца / военные мемуары / перевод на русский - часть 1
Way of the Reaper: My Greatest Untold Missions and the Art of Being a Sniper 2016
Nicholas Irving with Gary Brozek
Путь Жнеца: Мои величайшие нерассказанные миссии и искусство быть снайпером
Николас Ирвинг
[Ирвинг родился 28 ноября 1986 г. в семье двух военнослужащих. Ирвинг поступил в армию США, намереваясь присоединиться к SEAL, но не прошел тест на дальтонизм и присоединился к рейнджерам армии США. У него был рост 170 см и винтовка Mk 11 весом 7 кг и калибром 7,62, которую он назвал Грязной Дианой. Написал 3 автобиографические книги и 3 Fiction-книги. Был консультантом на съемочной площадке фильма «The Wall» 2017 г. В его военном послужном списке 33 подтвержденных убийства за 100 дней развертывания в Афганистане. Своего первого террориста 18-летний Ирвинг убил в Ираке из пулемета 50 калибра. «Он превратился в желе, в туман, он просто дезинтегрировался, испарился в своей машине» - вспоминал Николас. После того, как он ушел из армии, Ирвинга преследовали кошмары. С тех пор его жизнь превратилась в американские горки алкоголизма, посттравматического стрессового расстройства и суицидальных мыслей, включая одну неудачную попытку (на заднем дворе своего дома пальнул из Глока в свою буйную голову, а выстрела не последовало, хотя предохранителя на глоке нет, пошел в дом за другим патроном, но по пути напился и вырубился). В ноябре 2016 года его жена родила ему детеныша, и с тех пор Николас ведет себя прилично, даёт интервью на разных телеканалах, а Вайнштейн хотел снять фильм с ним, но не судьба - режиссера сожрали наглые сучки-актрисы. В 2019 г. в его дом хотел пробраться воришка - афроамериканец в радужной варенке, но Николас его впечатал мордой в асфальт, и сдал полиции. Воришка сделал круг вокруг дома, заглядывая в окна, но не заметил Николаса, который крался за ним с Глоком, на деле доказывая аксиому, что мастерство не пропьешь]
Павшим из 75-го полка рейнджеров и, в частности, Ben Kopp и Anibal Santiago [Sgt. Anibal Santiago родился 26 августа 1972 г. в Puerto Rico. Погиб 18 июля 2010 г. от ран. Был назначен в штаб и штабную роту 3-го батальона 75-го полка рейнджеров. Служил снайпером и руководителем снайперской группы. Сантьяго скончался от травм, полученных в результате падения с высоты, во время ведения боевых действий в гористой местности в провинции Ховст, Афганистан], посвящается
[На русском языке публикуется впервые. Мои вставки - в [квадратных] скобках.
Публикуется для ознакомления. Коммерческое использование данного перевода запрещено.
Книга на английском языке доступна в интернете, бесплатно.
Индивидам с ранимой психикой, а также несовершеннолетним запрещается читать данный перевод.
Перевод дословный, максимально точный.
ПРИМЕЧАНИЕ - если встретите в тексте Hizballah (Хезболла, Партия бога), Al Qaeda (Аль-Каеда), Taliban (Талибан), ISIS (Islamic State, Исламское государство) и любые их подразделения (ISIL, ISI) - имейте ввиду, что это террористические организации, запрещенные в Соединенных Штатах Америки, Канаде, Великобритании, Индии, Шри Ланка и других нормальных странах, и даже в концлагере "россия", хотя это не помешало в 2019 году главе МИД РФ Лаврову вылизать задницы представителям Талибана во время их визита в Москву, например, а в 2021 лизнул анус ХАМАС (признана террористической организацией Израилем, Канадой, США, Японией, Европейским Союзом.]
ПРЕДИСЛОВИЕ
Когда я сел писать свою первую книгу «Жнец», у меня было несколько целей. Одно из них было очевидным: поделиться своим снайперским опытом и показать, как я смог совершить столько убийств - 33 - за такой короткий период времени. Если вы читали эту книгу, то знаете, что во многом мой успех был достигнут благодаря тому, что я оказался в нужном месте в нужное время. В то время в Афганистане в 2009 году темп наших действий был очень высоким. Многие другие высококвалифицированные снайперы в «Рейнджерс» просто не получили той возможности, которую я имел. Я большой поклонник спорта, а футбол - моя главная игра, и в некотором смысле мне хотелось бы думать, что я был молодым, непроверенным квотербеком, пришедшим на замену травмированному стартеру. Мне повезло, и я добился некоторого успеха на раннем этапе, и тренер решил приложить все усилия и продержаться на этой полосе удачи и хорошего исполнения так долго, как только мог. На самом деле это было не совсем так. Да, у меня все получилось хорошо, и все такое, но нашему отряду повезло, что, когда пришло время выступать, мы столкнулись с врагом.
Я почти уверен, что если бы кто-нибудь из других снайперов, кроме меня, ушёл туда, они бы выполнили свою работу. Это не скромно, это чистая правда. Вид снайперской стрельбы с близкого расстояния, на которую приходилось большинство этих убийств, сильно отличается от снайперской стрельбы на дальние дистанции / дистанции с большим радиусом, которую многие люди связывают со специальной работой, которую выполняют снайперы. Конечно, мне пришлось провести некоторые расчеты и полагаться на моего наблюдателя-информационщика, но, за исключением редких случаев, я не был там один в течение нескольких дней подряд. Я не одинокий волк. Мне нравится быть со своей стаей, и я знаю, что, несмотря на то, что у меня была их поддержка и я работал изо всех сил, чтобы защитить их спины, мои товарищи по команде были рядом со мной.
По этой причине я хотел поделиться с вами своими впечатлениями. Если вы читали The Reaper, значит, вы уже знаете основы моей карьеры в армии: мое прошлое как сына военнослужащего и военнослужащей, и то, как мне посчастливилось стать гордым членом лучших боевых сил там - Рейнджеры - после того, как сначала служил на различных должностях в качестве водителя и пулеметчика «Страйкера», затем поступил в снайперскую школу и, в конечном итоге, поднялся до роли лидера снайперской команды.
В центре внимания этих ранних историй всегда был тот необычный период в 2009 году, когда я работал в сообществе специальных операций в качестве рейнджера. Я использую слово «экстраординарный» в самом чистом смысле - это было за пределами нормы с точки зрения интенсивности по сравнению с тем, на что были похожи многие развертывания, включая многие из моих других. Правда в том, что миссии не выполняются и битвы не выигрываются только парнями на острие копья. «Рейнджеры прокладывают путь», как гласит девиз, но многие другие люди выставляют их вперед и поддерживают. Для выполнения работы требуется невероятная командная работа и поддержка на всех уровнях. Часто эта работа не очень гламурная, не привлекает заголовков и не становится заметным фрагментом новостей. Это редко будет темой вопроса от члена аудитории на автограф-сессии или в программе радио-звонка.
Не поймите меня неправильно. Я не говорю, что работа не опасна, что адреналин не накачивается, или что-то в этом роде. Я знаю, что очень часто, когда кто-то достигает чего-то, что стоит отметить, это почти как если бы он добился успеха в мгновение ока. Я не думаю, что кто-то когда-либо добьется успеха, не заплатив за это цену, не усвоив больше, чем несколько уроков, иногда у великих учителей, а иногда - на собственном горьком опыте.
Истории, которыми я хочу поделиться с вами, охватывают всю мою военную карьеру и отражают широкий спектр моего опыта и некоторые уроки, которые я извлек за 6 лет, которые я гордо служил. Тем не менее, они не включают все моменты, которыми я горжусь. Я должен это немного прояснить. Я горжусь работой, которую проделал за свою шестилетнюю карьеру в армии. Я не всегда выступал на высшем уровне, но это касается меня, а не людей, с которыми я работал - руководителей групп, командиров взводов и других, которые поставили меня в положение, в котором я мог добиться успеха или проиграть. Когда в 2009 году мне повезло, мне было 24 года, но я служил в армии 5 лет. Это означает, что у меня было много времени и возможности узнать несколько вещей.
С гордостью могу сказать, что до того, как я стал членом снайперской команды, я долгое время служил в оружейном отряде. Мои дни в качестве пулеметчика действительно помогли мне увидеть общую картину, понять тактическую сторону операций, почувствовать, как наши враги будут действовать как в городской, так и в сельской местности. Я не всегда смотрел в прицел «Грязной Дианы», моего оружия SR-25. Я много чего делал, прежде чем заработал себе место снайпера. Мне было 18, когда я пошел в армию; работать с оружием было все равно, что быть брошенным в магазин игрушек. Я понимал, на что способен пулемет 50-го калибра - насколько смертоносным он мог быть - но все же было очень весело иметь такую силу в моих руках.
Забавно, что для каждой системы вооружения или другого оборудования, на котором я проходил обучение, эти уроки назывались «школой». Для меня это было больше похоже на перерыв. Кто бы не чувствовал себя так, если бы в их руках был автоматический гранатомет Mark 47? С этой штукой я почувствовал, что могу воткнуть гранату в открытое окно, черт побери, примерно в миле от меня. Это было похоже на снайперскую винтовку, стреляющую гранатами. Насколько это было круто?
Некоторые другие моменты моего раннего обучения заключались в том, чтобы получить квалификацию по Gustav. Этот противотанковый гранатомет калибра 84 мм «Carl Gustav» был потрясающим. Сюрреалистично во всем этом было то, что это не было выбранное мной оружие из арсенала видеоигры, я на самом деле держал его в руках.
Вероятно, лучшим примером командной работы, сделавшей мои дни в оружейной команде такими незабываемыми, было управление 20-тонным «Страйкером». Я отвечал за маневрирование этого гигантского восьмиколесного бронетранспортера, но мне приходилось полагаться на кого-то другого, кто указывал мне дорогу по улицам Мосула, Ирак. Мне было девятнадцать и двадцать, и такая сила в вашем распоряжении одновременно унизительна и волнует. Благодаря моему командиру отряда Хуану я смог обеспечить безопасность его, себя и остальных девяти членов отряда, путешествующего на «Страйкере». Армия и мои товарищи-солдаты очень доверяли мне, и в результате я быстро вырос, стал более уверенным и компетентным человеком, чем был бы, если бы пошел в колледж или сразу получил работу. средней школы. Имея миллионы долларов государственной собственности США и бесценные жизни парней, о которых вы заботились, как если бы они были вашими братьями, сделают это за вас. Связи, которые у меня сложились со многими парнями, с которыми я работал, остаются такими же крепкими, как и прежде.
Поскольку я ушел с действительной военной службы, мне не хватает духа товарищества, и я знаю, что в своей жизни я ничего не сделаю, чтобы воспроизвести чувства, которые я испытывал во время войны. Эта книга - способ снова поделиться этими чувствами с другими. Для меня было настоящим удовольствием размышлять о тех временах, местах и уроках, которые помогли мне стать тем, кем я являюсь сегодня. Надеюсь, они вам понравятся.
Далее следуют рассказы о полях сражений в Ираке и Афганистане. Вместо того, чтобы представлять их в хронологическом порядке, от моих ранних дней до последних дней служения этой стране, я решил представить их как своего рода серию воспоминаний и впечатлений. Я хочу погрузить вас в действие, но также иногда выхожу из суеты, чтобы дать вам дополнительную информацию. Я считаю, что это более точно отражает то, как я сам продолжаю переживать эти воспоминания. Война, которую я пережил, редко была последовательной, логичной и упорядоченной. Даже вспоминая эти события, я всё ещё удивляюсь тому, как развивались события; Я всё ещё не понимаю, как собрать весь свой опыт в единое целое.
Надеюсь, что не буду слишком сильно испытывать ваше терпение, разбирая кучу. Я также хочу воспользоваться возможностью, чтобы поблагодарить читателей, которые сделали мою первую книгу успешной и сделали возможной эту вторую. Я благодарен за возможность служить и чему-то научиться, как на действительной военной службе, так и по мере того, как я продолжаю свой путь.
«Дело в том, что вы всегда знаете, что делать правильно. Самое сложное - сделать это». - генерал Norman Schwarzkopf
БЛАГОДАРНОСТИ
Ни один человек не может стать рейнджером без большой помощи. Для меня это началось с самого начала. Спасибо моим маме и папе за то, что они помогли мне оставаться на пути и научили меня никогда не сдаваться. Они передали меня многим прекрасным людям в армии, особенно руководителям моей команды, которые помогли превратить меня в Рейнджера, которым я в конечном итоге стал.
Спасибо также моей жене Джессике, которая вместе с моими родителями оказала мне потрясающую поддержку и перенесла длительные периоды разлуки во время моей службы. Я также хотел бы поблагодарить всех людей, участвовавших в создании этой книги, от моего замечательного редактора Marc Resnick и его ассистента Jaime Coyne, которые помогли проложить путь, а также всех других людей за кулисами St. Martin’s Press. Я благодарен за возможность поделиться своим опытом с читателями.
Группа братьев играет на вечеринке в отеле (BAND OF BROTHERS PLAYS AT THE HOTEL PARTY)
Я ПРАКТИЧЕСКИЙ УЧЕНИК. Я не имею в виду неуважение, когда говорю это, но из-за этого я часто чувствовал, что большую часть времени, которое я провел в Штатах, выполняя классные задания, было потрачено впустую. Я знаю, что были и другие ребята, которые со мной прошли через различные программы обучения, которые выиграли от просмотра презентаций PowerPoint, но я на самом деле этого не сделал.. Я имею в виду, что я просидел презентации и понял информацию и стратегии, которая обсуждалась, но во многих случаях это не помогало, когда приходило время выполнять это во время операции, когда я находился в Ираке. Также важно понимать, что в те первые годы конфликта мы все много узнали о городских войнах. В США мы могли бы сидеть и составлять для нас все на бумаге, но то, что я узнал во время первого развертывания, заключалось в том, что на поле боя иногда все гораздо более зыбко. Простите мою игру со словом «жидкость», учитывая, что кое что из того, что я испытал во время этой операции - усталость, а также дезориентация и туманное мышление - были вызваны обезвоживанием.
Похоже, начальство понимало, насколько важно для нас проходить обучение на рабочем месте и как сложно имитировать это в упражнении. По крайней мере, по моему опыту, они пытались втянуть нас в по-настоящему мерзкое дерьмо. Думайте об этом как о том, как некоторые люди предпочитают погружаться в воду понемногу по сравнению с теми, кто любит просто нырять прямо в неё. Нырнуть в разгар жаркого боя - не лучшее занятие для всех - слишком многие жизни могут оказаться под угрозой. По этой причине многое из того, что я и другие новички делали во время операций, заключалось в том, чтобы сидеть в одной из машин, которые мы использовали, чтобы добраться до зоны, и слушать сообщения - по нашим системам связи, в то время как ветераны выходили и выполняли хадачи. Другой способ думать об этом - это быть новичком в команде или младшеклассником, который был воспитан, чтобы играть в университет. Тренеры ожидают, что вы будете сидеть и уделять внимание и извлекать уроки из просмотра, но даже этого недостаточно, чтобы подготовить вас к тому, насколько хаотичной может быть перестрелка.
Я не пытаюсь свалить вину на кого-то ещё за некоторые из моих ранних ошибок. Не в этом дело. Все делали всё возможное, чтобы подготовить нас, и я пытался забраться в мозги некоторых из возвращающихся ребят, у которых уже было 3 или 4 развертывания за плечами. Даже делая это, я был не так подготовлен, как мне хотелось бы. Я был в этом не одинок. 75-й полк, 3-й батальон рейнджеров, претерпевал большие изменения, поскольку мы перешли к стратегии быстрого удара и небольших подразделений. Мы адаптировали методы, которые применяли другие элитные подразделения - SEAL, Delta Force и другие группы специальных операций (Spec Ops) - и развивали передовой опыт с течением времени. До того, как меня впервые отправили в командировку, рейнджеры в основном занимались внешней охраной сил Дельта, когда они входили и проводили операции по расчистке помещений. Как только мы доказали, что способны на это, когда ребята из Delta Force были задействованы в других операциях, мы получили право взять на себя больше этих обязанностей. Было классное время быть в «Рейнджерс», чтобы увидеть, как все меняется, но я не могу сказать, что чувствовал все это в то время. Я был просто рад участвовать в боевых действиях с захватом и уничтожением противника.
Я так долго хотел участвовать в боях, что всегда был очень нетерпелив и с трудом следовал правилам. Кое-что из того, что нам сказали, казалось совершенно глупым - например, что, как пулеметчики, мы не должны стрелять из своего оружия, кроме случаев, когда это АБСОЛЮТНО НЕОБХОДИМО, чтобы не раскрыть силу нашего оружия. Некоторые правила казались мне более понятными, но я все равно их нарушил. Например, на одной операции я взял глушитель, который ни один из нападавших никогда не использовал. Он хранился вместе с остальной частью снаряжения, и когда нас вызвали на операцию, я взял его и насадил на конец своего M4 только по той причине, что я хотел посмотреть, на что это будет похоже. Снайперы использовали их все время, и я хотел делать то, что они делали.
Хуан был руководителем моей группы в тот момент, и, когда он услышал характерный звук выстрела из оружия с глушителем - то, что не было нужды делать ни одному парню из оружейного отделения - он подарил мне злой взгляд. Он к этому относился спокойно, зная, насколько я нетерпелив, и всё такое. Все пошло бы лучше, если бы я немедленно вернул глушитель на место, откуда его взял. Штурмующий - я давно забыл его имя - вернулся и запаниковал. Он знал, что попадет в ад за потерю этого оборудования. Прежде чем я смог что-либо объяснить, его командир накинулся на него, ругая его за потерю предмета, который стоил тысячи и тысячи долларов. Я сделал то, что должен был. Я подошёл и сказал: «Он не терял его».
Я чувствовал, что выдристаю свой ланч, когда командир посмотрел на меня так, будто я насрал ему в ботинок или что-то в этом роде. Я протянул глушитель. «Я взял это. Я использовал его».
Я знал, что командиру потребуется время, чтобы мне поверить. Я воспринял наказание как мужчина, но, в конце концов, все было неплохо. Я лучше понимал, в чем заключалась моя роль и где были границы, которые мне нельзя было переходить. Это не значило, что я больше никогда их не пересекал, но, по крайней мере, я не был так очевиден в этом. Каждому солдату нужна дисциплина, но я думаю, что если бы вы превратили всех нас в компьютеры или в какой-то другой вид машин, выполняющих инструкции и правила, мы не добились бы такого успеха военного подразделения, как добились. Вам по-прежнему нужно, чтобы парни были гибкими, думали на ногах и хотели вылезать за пределы.
Не могу сказать, что я смотрел на это так, когда был девятнадцатилетним ребенком, на асфальте Ирака на нашей передовой оперативной базе при температуре 120 градусов (по Кельвину), меняя масло в одном из «Страйкеров». Я знал, что я чертовски уверен, что не хочу заниматься таким обслуживанием до конца своих боевых действий, так что мне лучше стать лучшим солдатом. Это означало платить взносы и не столько фантазировать о том, где я хочу оказаться, а сосредоточиться на том, чтобы лучше выполнять то, что мне поручили в настоящее время. Это нелегко, когда тебе 19 - или 29, или 39, - в воображении, но я собирался сделать все возможное.
Я знал это, и мне не потребовалось время в классе, чтобы понять это. Нам приходилось поддерживать друг друга. Даже когда я облажался и взял этот глушитель, я знал, что должен сделать шаг вперед и признать, что это я прихватизировал его. Я не видел, чтобы кто-то другой испытал падение из-за того, что я сделал. С самого начала моей службы в армии и до конца моей жизни узы, которые я установил с парнями, были глубже, чем любые другие отношения, которые у меня были. Это товарищество и братство были одной из самых характерных черт службы в армии, а в спецоперации это было ещё более справедливо, потому что вы имели дело с меньшим набором парней. Одно дело быть в учебном лагере и быть в восторге от того, что ты часть команды, но когда ты видел это в бою на поле боя, это было намного более впечатляюще. Мы не так много говорили об этом; мы просто пошли туда и прожили это. Это тот путь, который мне нравился.
Моя вторая командировка привела меня в город Мосул в 2007 году. Я мало что знал о Мосуле до того, как узнал, что это будет наша следующая оперативная база. Как только я узнал, куда мы направляемся, я узнал несколько вещей, которые помогли мне подготовиться к следующему погружению. Мосул был огромным городом на севере Ирака с населением около 2,5 миллионов человек. Он был расположен прямо на берегу реки Тигр и имел стратегическое значение для Саддама Хусейна из-за своего расположения недалеко от курдских территорий. Ещё одна важная вещь, которую я знал о Мосуле, заключалась в том, что 2 сына Саддама, Удэй и Кусэй, пара реально очень злых парней, были убиты там в начале войны в 2003 году.
101-я воздушно-десантная дивизия развернула там операции, и битва при Мосуле была выиграна в ноябре 2004 года, но с довольно высокой ценой. Многие иракские силы безопасности, сражавшиеся на нашей стороне, покинули этот район. Их было трудно винить. Вошли повстанцы и совершили серию нападений на полицию и силы безопасности. Ушли не только они. Около полумиллиона или около того других иракцев сбежали оттуда к черту, потому что там было небезопасно. Без этих групп безопасности в городе некоторое время царил хаос. Без местных сил безопасности, с сильно поврежденной инфраструктурой и такими вещами, как электростанции, это было что-то вроде города Дикого Запада, где плохие парни бегают на свободе. Мы были там, чтобы попытаться сохранить контроль и помочь в восстановлении; но мы были обучены сражаться в битвах, и этот переход к роли миротворцев и восстановителей был не тем, на что большинство из нас подписывалось.
Мы были в сельской местности менее 8 часов, когда нас послали провести небольшую разведку в этом районе. Я думал об этом как об экскурсии по городу, чтобы помочь нам сравнить данные на местности с уже собранными разведданными. Поскольку силы регулярной армии находились в ротации, которая длилась от года до полутора лет вместо 90-120 дней, которые выполняли наши подразделения специальных операций, и никто из нас раньше не был в Мосуле, мы связались с парнем. из 101-го воздушно-десантного полка, чтобы он поработал нашим тур-оператором. Keith был хорошим парнем, долговязым блондином с лошадиной ухмылкой, который был очень взволнован работой с нами. Я всё ещё могу представить, как он подходит к нам, широко расставив ноги и выпячивая бедра вперед, как будто он только что сошел с лошади несколькими секундами ранее.
«Итак, да булет так. Рейнджерам нужен показ. Я пойду на это».
Он протянул руку, и я пожал ее, заметив, насколько она костлявая и насколько бледная по сравнению с его загорелым лицом. Он снял солнцезащитные очки Oakley, чтобы посмотреть мне в глаза, и я увидел слабые линии там, где дужки очков закрывали солнце, придавая его лицу вид боевой раскраски. Я был ещё настолько новичком, что не особо задумывался о том, что я рейнджер, а он был обычным пехотинцем. Я был на его территории и хотел узнать о лучших маршрутах по городу, о том, к чему мы должны быть готовы и где. Я не сказал ему ничего подобного, но я действительно очень беспокоился - ладно, боялся - импровизированных взрывных устройств (IEDs).
К тому времени, наверное, все в Штатах и, безусловно, все в вооруженных силах знали об этой тактике, которую использовали повстанцы. Они взяли старую идею мин - их использование восходит к столетиям и векам, когда впервые был разработан порох - где вам нужно было соприкоснуться с нажимной пластиной или каким-либо другим устройством, чтобы взорвать заряд взрывчатого вещества. Раньше такие вещи производились в массовых количествах и закладывались в больших количествах в определенных местах, чтобы не допустить попадания пехоты и техники.
IED состоит из 5 компонентов: включателя (активатора), инициатора (предохранителя), контейнера (корпуса), заряда (взрывчатого вещества) и источника питания (батареи). Что хаджи (термин, который мы использовали для обозначения любой из различных фракций, против которых мы боролись) придумали, так это как активировать их изощренными способами, не требующими контакта с ними. Они придумали, как заставить их взорваться с помощью дистанционного управления. Для меня не было ничего настолько страшного, как пассивная фугасная мина. Сама мысль о том, что здесь задействована какая-то сложная электроника, заставляла чувствовать себя в большей опасности, возможно, потому что я вырос в эпоху, когда электроника и технологии стали настолько продвинутыми, что было трудно понять, как все работает. Думаю, мы больше боимся того, чего не понимаем.
Через 8 часов моего пребывания в деревне я был за штурвалом «Страйкера», следуя за нашим гидом. Ричи, парень, который всего на пару месяцев опередил меня в школе рейнджеров, был командиром бронемашины (TC - tank commander). У нас было примерно одинаковое количество опыта, поэтому Ричи всегда относился ко мне как к равному. Поскольку вы не управляете Stryker, глядя в смотровую щель или окно, TC и водитель должны координировать свои усилия. Я смотрел на маленький экран размером 10 на 12 дюймов, который на самом деле давал мне представление только о том, что было прямо передо мной, возможно, в 10 футах или около того, в то время как Ричи вел меня через серию поворотов вправо и влево.
Мы были в старой части Мосула, и улицы были настолько узкими, что я не мог поверить, что они были обозначены как улицы с двусторонним движением. «Страйкер» едва поместился между машинами, беспорядочно припаркованными по обе стороны дороги. В какой-то момент я открыл люк, чтобы получить более широкий обзор. Остальные ребята - их было трое помимо Ричи - все высунулись из своих портов в задней части машины. У нас не было официальной операции, так что мы чувствовали себя комфортно, будучи открытыми.. Наш гид, сержант Дэвис, спокойно рассказывал нам, и его голос начал превращаться в белый шум, похожий на звук двигателя и хруст шин о камни и кирпичи, обломки от бомбежек, которые мы там устроили.
«Мы собираемся повернуть налево на маршрут, обозначенный как Чикаго, но это то, что мы называем РПГ-аллеей».
Это привлекло мое внимание. Я почувствовал быструю дрожь в животе, когда РПГ - реактивные гранаты - добавились в мой список вместе с СВУ. Я вжал голову в плечи и почувствовал, как мой шлем опускается ниже моих очков ночного видения, внезапно погружая меня в темноту. Через несколько секунд я все отрегулировал, и мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть что-нибудь, кроме зеленоватых бликов, вспыхивающих от стекол на дороге и от припаркованных автомобилей. Мои глаза лазили по стенам зданий, используя шрамы от осколков в качестве опорных точек. Что оставило эти следы?
Я осмотрел крыши. В своем мозгу я увидел, с этой возвышенной перспективы, как РПГ, похожая на сильно брошенный, но шатающийся футбольный мяч, летит прямо на нас. В этот момент я почувствовал, что мои колени немного ослабли, и я начал немного подергивать ногами от нервного беспокойства.
«Мы собираемся снова повернуть налево, а затем еще раз налево и вернуться обратно», - сказал Дэвис, его голос успокаивал, практически как туроператор в Чикаго, указывающий на архитектурные достопримечательности города.
«Это легкий путь назад. Был здесь несколько раз. Ничего не происходит. Люди здесь кажутся более дружелюбными, чем многие другие. Не знаю почему, но мы получаем несколько улыбок и кивков».
Я снова устроился в «Страйкере» и нажал на газ, чтобы сохранить дистанцию. Мы двигались довольно неплохо, несясь со скоростью 35 миль в час. Шасси «Страйкера» посылало приятные вибрации через мои ботинки, как нежный массаж.
Через несколько секунд ведущий «Страйкер», пилотируемый Китом и на борту которого находился наш гид, внезапно был охвачен клубом черного дыма, поднимающимся из-под земли. Через мгновение после того, как я увидел это на экране, я почувствовал, как волна сотрясения раскачивает мою голову из стороны в сторону, как будто я был куклой-болванчиком, покачивая головой, пока она не движение не утихло.
«IED. IED. IED», - закричал я по радиосвязи, одновременно думая: «Что за херня смогла поднять «Страйкер» с земли вот так?»
У меня не было времени думать над ответом. Я сразу перешел на автопилот; мы тренировались и натаскивались для подобных ситуаций. Я прибавил обороты и маневрировал рядом с поврежденным автомобилем, инструкции Ричи почти не запомнились мне. Я выскочил обратно на свежий воздух, запах горящей резины и перегретого металла обжёг мое горло и нос. Я едва мог видеть сквозь дым, но я мог различить борта «Страйкера», испещренные маслом и сожженными отметинами, похожими на какой-то ужасный камуфляж. Я не видел, чтобы кто-нибудь из парней из «Страйкера» Кита двигался вокруг машины. Меня осенила ужасная мысль. Что, если бы его топливный бак загорелся, а вся электроника была отключена, и люки вышли из строя, и эти ребята оказались в ловушке? Как чертовски ужасно было бы сгореть внутри этой штуки?
К счастью, у аварийного люка был механический спуск, и я видел, как некоторые ребята вываливались из него. Мы тренировались для таких выходов. Ребята двигались быстро, но не выглядели испуганными. Сквозь звуки моих мыслей и шум внутри нашей установки я слышал, как Кит кричит высоким и быстрым голосом: «В меня попали. В меня попали. Моя нога. Я думаю, это пиздец. Возможно, её уже нет. Святое дерьмо».
Я наблюдал, как парень из нашего отряда по имени Lash, один из действительно сильных штурмовиков, взобрался на вершину «Страйкера». Он опустился на колени и начал вырывать люк над местом оператора. В конце концов, он открыл его, а затем потянулся вниз одной рукой, как будто сунул её в ливневую канализацию, и я увидел его белые зубы сквозь клубящийся дым. Через несколько секунд вылез шлем Кита, и он шатался, в то время как Кит всё ещё кричал, что его ранили. В каком-то смысле это было похоже на то, что я смотрел какую-то причудливую сцену рождения. Lash снова потянулся внутрь, на этот раз обеими руками, расставив ноги, и поставив ступни на ободке проема. Он откинулся назад и дернул, и появился Кейт, окровавленный и кричащий.
Наблюдая за этим, я вытащил свой M4. Я надеялся, что найду кого-нибудь с оружием, какого-нибудь плохого парня, на которого я смогу излить весь свой гнев. Я подумал, что кто-то поблизости просчитал нашу позицию и взорвал это устройство. Пара медиков окружила Кейта, опуская его на вздыбленную мостовую. Они разрезали ему штаны. Я наблюдал, как Кейт старался прикрыться, не желая показывать себя всем, пока его несут к медицинскому Страйкеру. Его глаза были закрыты, и это выглядело так, будто кто-то туго натянул всю кожу его лица и завязал ее в своего рода пучок. Как только он был загружен, «Страйкер» помчался.
Мы все сформировали оборонительный периметр вокруг машины. Подошла пара механиков и оценила повреждения. Последнее, чего мы хотели, это чтобы кто-нибудь из плохих парней достал наше оборудование. Ребята на борту сразу же сделали свою работу. Они забрали все конфиденциальные документы и электронику, которые можно было бы использовать. Затем мы столкнулись с решением: вызвать 500-килограммовую бомбу, чтобы уничтожить Страйкер полностью, чтобы не дать противнику завладеть им, или спасти вещь и вытащить её оттуда. Мы решили пойти на второй вариант.
Пока мы стояли и ждали, я поговорил с одним из механиков.
«Удачливо», - сказал он, а затем подумал об этом заявлении. «Трудно использовать это слово, но это правда. Тупой еблан, который подбросил эту штуку, закопал её слишком глубоко. Еще 6 дюймов, или на фут ближе к поверхности, раскололо бы этот «Страйкер», как консервную банку».
Я не хотел думать, что это значило бы для парней внутри. Я могу сказать, что механик тоже.
«Рад быть рейнджером», - сказал он, сочетая вопрос и заявление.
«Понял тебя», - сказал я ему.
Я знал, что он имел в виду наше оборудование. И снова работа в подразделении спецопераций окупилась. Наши «Страйкеры» были бронированы сильнее, чем стандартные. По какой-то причине наши бюджеты были намного выше, чем у регулярной армии. На самом деле это выглядело нечестно, но я знал, что если я спрошу Кейта, что он думает о «справедливости», ему будет трудно увидеть это иначе, чем так: он выбрался из этого живым и практически целым и невредимым. это всё, что имело значение. Вопросы бюджета и почему так обстояли дела были выше его уровня компетентности. Позже мы узнали, что у Кейта был перелом большеберцовой кости и рваные раны. Он вернулся в свое подразделение через полтора месяца и в конце концов был награжден Пурпурным сердцем.
Я не могу сказать наверняка, что случилось со «Страйкером», но, несмотря на все мои страхи по поводу IED, увидев своими глазами, как тот противостоял серьезному взрыву, это мне придало намного больше уверенности. Повстанцы могли это предлагать нам, но мы приспосабливались и доказывали, что справимся. Однако сразу же я испугался до усрачки. Первый день поездки по дороге, которая не должна была быть проблемой, и СВУ (самодельное взрывное устройство) делает это с нами? Что нас ждало на оставшейся части пути в Мосуле?
Вскоре после того, как Кейт вернулся после реабилитации, к нам подошел командир 101-й воздушно-десантной дивизии. Несмотря на то, что по соображениям безопасности у нас не было никаких знаков на нашей униформе, он знал, что мы, скорее всего, были спецназом. В частном порядке, у меня возникла мысль, что некоторые парни могли подумать, что мы CIA или NSA, так как все эти агенты были такими же немаркированными, но меня никогда не устраивала идея, звание, индивидуум или группа имеют привилегии.
Я был благодарен за то, что у нас был лучший комплект и лучшие бронированные «Страйкеры», но это не значило, что я собирался выставлять напоказ что-либо из этого. Это также не значит, что я не гордился тем, что был рейнджером - совсем нет. Мне нравилась идея, что другие подразделения смотрят на нас, и что время от времени мы могли бы им помочь. Все это было частью движения вперед. Мы были нужны этим ребятам, и мы были рады им помочь.
В начале 2007 года не только некоторые из других регулярных армейских подразделений работали с не самым лучшим снаряжением, но и правила ведения боевых действий, которые постоянно менялись, имели своего рода препятствия, как бы подрезающие крылья. Вот почему этот командир пришел к нам просить о помощи. Правила ведения боевых действий являются необходимой частью войны, но если вы спросите всех парней, которые служили в Ираке и Афганистане в течение этого периода, и они наверняка скажут вам - как и парни, которые воевали во Вьетнаме и, вероятно, в каждом другом конфликте, в котором мы участвовали как страна - что наше уважение к ROE и следование ROE были гораздо более строгими и гораздо более ограничительными, чем то, что имели плохие парни. Взгляните на это так: мы не обезглавливали людей, не сжигали тела и не вешали их в общественных местах, и не делали что-то варварское.
Nicholas Irving with Gary Brozek
Путь Жнеца: Мои величайшие нерассказанные миссии и искусство быть снайпером
Николас Ирвинг
[Ирвинг родился 28 ноября 1986 г. в семье двух военнослужащих. Ирвинг поступил в армию США, намереваясь присоединиться к SEAL, но не прошел тест на дальтонизм и присоединился к рейнджерам армии США. У него был рост 170 см и винтовка Mk 11 весом 7 кг и калибром 7,62, которую он назвал Грязной Дианой. Написал 3 автобиографические книги и 3 Fiction-книги. Был консультантом на съемочной площадке фильма «The Wall» 2017 г. В его военном послужном списке 33 подтвержденных убийства за 100 дней развертывания в Афганистане. Своего первого террориста 18-летний Ирвинг убил в Ираке из пулемета 50 калибра. «Он превратился в желе, в туман, он просто дезинтегрировался, испарился в своей машине» - вспоминал Николас. После того, как он ушел из армии, Ирвинга преследовали кошмары. С тех пор его жизнь превратилась в американские горки алкоголизма, посттравматического стрессового расстройства и суицидальных мыслей, включая одну неудачную попытку (на заднем дворе своего дома пальнул из Глока в свою буйную голову, а выстрела не последовало, хотя предохранителя на глоке нет, пошел в дом за другим патроном, но по пути напился и вырубился). В ноябре 2016 года его жена родила ему детеныша, и с тех пор Николас ведет себя прилично, даёт интервью на разных телеканалах, а Вайнштейн хотел снять фильм с ним, но не судьба - режиссера сожрали наглые сучки-актрисы. В 2019 г. в его дом хотел пробраться воришка - афроамериканец в радужной варенке, но Николас его впечатал мордой в асфальт, и сдал полиции. Воришка сделал круг вокруг дома, заглядывая в окна, но не заметил Николаса, который крался за ним с Глоком, на деле доказывая аксиому, что мастерство не пропьешь]
Павшим из 75-го полка рейнджеров и, в частности, Ben Kopp и Anibal Santiago [Sgt. Anibal Santiago родился 26 августа 1972 г. в Puerto Rico. Погиб 18 июля 2010 г. от ран. Был назначен в штаб и штабную роту 3-го батальона 75-го полка рейнджеров. Служил снайпером и руководителем снайперской группы. Сантьяго скончался от травм, полученных в результате падения с высоты, во время ведения боевых действий в гористой местности в провинции Ховст, Афганистан], посвящается
[На русском языке публикуется впервые. Мои вставки - в [квадратных] скобках.
Публикуется для ознакомления. Коммерческое использование данного перевода запрещено.
Книга на английском языке доступна в интернете, бесплатно.
Индивидам с ранимой психикой, а также несовершеннолетним запрещается читать данный перевод.
Перевод дословный, максимально точный.
ПРИМЕЧАНИЕ - если встретите в тексте Hizballah (Хезболла, Партия бога), Al Qaeda (Аль-Каеда), Taliban (Талибан), ISIS (Islamic State, Исламское государство) и любые их подразделения (ISIL, ISI) - имейте ввиду, что это террористические организации, запрещенные в Соединенных Штатах Америки, Канаде, Великобритании, Индии, Шри Ланка и других нормальных странах, и даже в концлагере "россия", хотя это не помешало в 2019 году главе МИД РФ Лаврову вылизать задницы представителям Талибана во время их визита в Москву, например, а в 2021 лизнул анус ХАМАС (признана террористической организацией Израилем, Канадой, США, Японией, Европейским Союзом.]
ПРЕДИСЛОВИЕ
Когда я сел писать свою первую книгу «Жнец», у меня было несколько целей. Одно из них было очевидным: поделиться своим снайперским опытом и показать, как я смог совершить столько убийств - 33 - за такой короткий период времени. Если вы читали эту книгу, то знаете, что во многом мой успех был достигнут благодаря тому, что я оказался в нужном месте в нужное время. В то время в Афганистане в 2009 году темп наших действий был очень высоким. Многие другие высококвалифицированные снайперы в «Рейнджерс» просто не получили той возможности, которую я имел. Я большой поклонник спорта, а футбол - моя главная игра, и в некотором смысле мне хотелось бы думать, что я был молодым, непроверенным квотербеком, пришедшим на замену травмированному стартеру. Мне повезло, и я добился некоторого успеха на раннем этапе, и тренер решил приложить все усилия и продержаться на этой полосе удачи и хорошего исполнения так долго, как только мог. На самом деле это было не совсем так. Да, у меня все получилось хорошо, и все такое, но нашему отряду повезло, что, когда пришло время выступать, мы столкнулись с врагом.
Я почти уверен, что если бы кто-нибудь из других снайперов, кроме меня, ушёл туда, они бы выполнили свою работу. Это не скромно, это чистая правда. Вид снайперской стрельбы с близкого расстояния, на которую приходилось большинство этих убийств, сильно отличается от снайперской стрельбы на дальние дистанции / дистанции с большим радиусом, которую многие люди связывают со специальной работой, которую выполняют снайперы. Конечно, мне пришлось провести некоторые расчеты и полагаться на моего наблюдателя-информационщика, но, за исключением редких случаев, я не был там один в течение нескольких дней подряд. Я не одинокий волк. Мне нравится быть со своей стаей, и я знаю, что, несмотря на то, что у меня была их поддержка и я работал изо всех сил, чтобы защитить их спины, мои товарищи по команде были рядом со мной.
По этой причине я хотел поделиться с вами своими впечатлениями. Если вы читали The Reaper, значит, вы уже знаете основы моей карьеры в армии: мое прошлое как сына военнослужащего и военнослужащей, и то, как мне посчастливилось стать гордым членом лучших боевых сил там - Рейнджеры - после того, как сначала служил на различных должностях в качестве водителя и пулеметчика «Страйкера», затем поступил в снайперскую школу и, в конечном итоге, поднялся до роли лидера снайперской команды.
В центре внимания этих ранних историй всегда был тот необычный период в 2009 году, когда я работал в сообществе специальных операций в качестве рейнджера. Я использую слово «экстраординарный» в самом чистом смысле - это было за пределами нормы с точки зрения интенсивности по сравнению с тем, на что были похожи многие развертывания, включая многие из моих других. Правда в том, что миссии не выполняются и битвы не выигрываются только парнями на острие копья. «Рейнджеры прокладывают путь», как гласит девиз, но многие другие люди выставляют их вперед и поддерживают. Для выполнения работы требуется невероятная командная работа и поддержка на всех уровнях. Часто эта работа не очень гламурная, не привлекает заголовков и не становится заметным фрагментом новостей. Это редко будет темой вопроса от члена аудитории на автограф-сессии или в программе радио-звонка.
Не поймите меня неправильно. Я не говорю, что работа не опасна, что адреналин не накачивается, или что-то в этом роде. Я знаю, что очень часто, когда кто-то достигает чего-то, что стоит отметить, это почти как если бы он добился успеха в мгновение ока. Я не думаю, что кто-то когда-либо добьется успеха, не заплатив за это цену, не усвоив больше, чем несколько уроков, иногда у великих учителей, а иногда - на собственном горьком опыте.
Истории, которыми я хочу поделиться с вами, охватывают всю мою военную карьеру и отражают широкий спектр моего опыта и некоторые уроки, которые я извлек за 6 лет, которые я гордо служил. Тем не менее, они не включают все моменты, которыми я горжусь. Я должен это немного прояснить. Я горжусь работой, которую проделал за свою шестилетнюю карьеру в армии. Я не всегда выступал на высшем уровне, но это касается меня, а не людей, с которыми я работал - руководителей групп, командиров взводов и других, которые поставили меня в положение, в котором я мог добиться успеха или проиграть. Когда в 2009 году мне повезло, мне было 24 года, но я служил в армии 5 лет. Это означает, что у меня было много времени и возможности узнать несколько вещей.
С гордостью могу сказать, что до того, как я стал членом снайперской команды, я долгое время служил в оружейном отряде. Мои дни в качестве пулеметчика действительно помогли мне увидеть общую картину, понять тактическую сторону операций, почувствовать, как наши враги будут действовать как в городской, так и в сельской местности. Я не всегда смотрел в прицел «Грязной Дианы», моего оружия SR-25. Я много чего делал, прежде чем заработал себе место снайпера. Мне было 18, когда я пошел в армию; работать с оружием было все равно, что быть брошенным в магазин игрушек. Я понимал, на что способен пулемет 50-го калибра - насколько смертоносным он мог быть - но все же было очень весело иметь такую силу в моих руках.
Забавно, что для каждой системы вооружения или другого оборудования, на котором я проходил обучение, эти уроки назывались «школой». Для меня это было больше похоже на перерыв. Кто бы не чувствовал себя так, если бы в их руках был автоматический гранатомет Mark 47? С этой штукой я почувствовал, что могу воткнуть гранату в открытое окно, черт побери, примерно в миле от меня. Это было похоже на снайперскую винтовку, стреляющую гранатами. Насколько это было круто?
Некоторые другие моменты моего раннего обучения заключались в том, чтобы получить квалификацию по Gustav. Этот противотанковый гранатомет калибра 84 мм «Carl Gustav» был потрясающим. Сюрреалистично во всем этом было то, что это не было выбранное мной оружие из арсенала видеоигры, я на самом деле держал его в руках.
Вероятно, лучшим примером командной работы, сделавшей мои дни в оружейной команде такими незабываемыми, было управление 20-тонным «Страйкером». Я отвечал за маневрирование этого гигантского восьмиколесного бронетранспортера, но мне приходилось полагаться на кого-то другого, кто указывал мне дорогу по улицам Мосула, Ирак. Мне было девятнадцать и двадцать, и такая сила в вашем распоряжении одновременно унизительна и волнует. Благодаря моему командиру отряда Хуану я смог обеспечить безопасность его, себя и остальных девяти членов отряда, путешествующего на «Страйкере». Армия и мои товарищи-солдаты очень доверяли мне, и в результате я быстро вырос, стал более уверенным и компетентным человеком, чем был бы, если бы пошел в колледж или сразу получил работу. средней школы. Имея миллионы долларов государственной собственности США и бесценные жизни парней, о которых вы заботились, как если бы они были вашими братьями, сделают это за вас. Связи, которые у меня сложились со многими парнями, с которыми я работал, остаются такими же крепкими, как и прежде.
Поскольку я ушел с действительной военной службы, мне не хватает духа товарищества, и я знаю, что в своей жизни я ничего не сделаю, чтобы воспроизвести чувства, которые я испытывал во время войны. Эта книга - способ снова поделиться этими чувствами с другими. Для меня было настоящим удовольствием размышлять о тех временах, местах и уроках, которые помогли мне стать тем, кем я являюсь сегодня. Надеюсь, они вам понравятся.
Далее следуют рассказы о полях сражений в Ираке и Афганистане. Вместо того, чтобы представлять их в хронологическом порядке, от моих ранних дней до последних дней служения этой стране, я решил представить их как своего рода серию воспоминаний и впечатлений. Я хочу погрузить вас в действие, но также иногда выхожу из суеты, чтобы дать вам дополнительную информацию. Я считаю, что это более точно отражает то, как я сам продолжаю переживать эти воспоминания. Война, которую я пережил, редко была последовательной, логичной и упорядоченной. Даже вспоминая эти события, я всё ещё удивляюсь тому, как развивались события; Я всё ещё не понимаю, как собрать весь свой опыт в единое целое.
Надеюсь, что не буду слишком сильно испытывать ваше терпение, разбирая кучу. Я также хочу воспользоваться возможностью, чтобы поблагодарить читателей, которые сделали мою первую книгу успешной и сделали возможной эту вторую. Я благодарен за возможность служить и чему-то научиться, как на действительной военной службе, так и по мере того, как я продолжаю свой путь.
«Дело в том, что вы всегда знаете, что делать правильно. Самое сложное - сделать это». - генерал Norman Schwarzkopf
БЛАГОДАРНОСТИ
Ни один человек не может стать рейнджером без большой помощи. Для меня это началось с самого начала. Спасибо моим маме и папе за то, что они помогли мне оставаться на пути и научили меня никогда не сдаваться. Они передали меня многим прекрасным людям в армии, особенно руководителям моей команды, которые помогли превратить меня в Рейнджера, которым я в конечном итоге стал.
Спасибо также моей жене Джессике, которая вместе с моими родителями оказала мне потрясающую поддержку и перенесла длительные периоды разлуки во время моей службы. Я также хотел бы поблагодарить всех людей, участвовавших в создании этой книги, от моего замечательного редактора Marc Resnick и его ассистента Jaime Coyne, которые помогли проложить путь, а также всех других людей за кулисами St. Martin’s Press. Я благодарен за возможность поделиться своим опытом с читателями.
Группа братьев играет на вечеринке в отеле (BAND OF BROTHERS PLAYS AT THE HOTEL PARTY)
Я ПРАКТИЧЕСКИЙ УЧЕНИК. Я не имею в виду неуважение, когда говорю это, но из-за этого я часто чувствовал, что большую часть времени, которое я провел в Штатах, выполняя классные задания, было потрачено впустую. Я знаю, что были и другие ребята, которые со мной прошли через различные программы обучения, которые выиграли от просмотра презентаций PowerPoint, но я на самом деле этого не сделал.. Я имею в виду, что я просидел презентации и понял информацию и стратегии, которая обсуждалась, но во многих случаях это не помогало, когда приходило время выполнять это во время операции, когда я находился в Ираке. Также важно понимать, что в те первые годы конфликта мы все много узнали о городских войнах. В США мы могли бы сидеть и составлять для нас все на бумаге, но то, что я узнал во время первого развертывания, заключалось в том, что на поле боя иногда все гораздо более зыбко. Простите мою игру со словом «жидкость», учитывая, что кое что из того, что я испытал во время этой операции - усталость, а также дезориентация и туманное мышление - были вызваны обезвоживанием.
Похоже, начальство понимало, насколько важно для нас проходить обучение на рабочем месте и как сложно имитировать это в упражнении. По крайней мере, по моему опыту, они пытались втянуть нас в по-настоящему мерзкое дерьмо. Думайте об этом как о том, как некоторые люди предпочитают погружаться в воду понемногу по сравнению с теми, кто любит просто нырять прямо в неё. Нырнуть в разгар жаркого боя - не лучшее занятие для всех - слишком многие жизни могут оказаться под угрозой. По этой причине многое из того, что я и другие новички делали во время операций, заключалось в том, чтобы сидеть в одной из машин, которые мы использовали, чтобы добраться до зоны, и слушать сообщения - по нашим системам связи, в то время как ветераны выходили и выполняли хадачи. Другой способ думать об этом - это быть новичком в команде или младшеклассником, который был воспитан, чтобы играть в университет. Тренеры ожидают, что вы будете сидеть и уделять внимание и извлекать уроки из просмотра, но даже этого недостаточно, чтобы подготовить вас к тому, насколько хаотичной может быть перестрелка.
Я не пытаюсь свалить вину на кого-то ещё за некоторые из моих ранних ошибок. Не в этом дело. Все делали всё возможное, чтобы подготовить нас, и я пытался забраться в мозги некоторых из возвращающихся ребят, у которых уже было 3 или 4 развертывания за плечами. Даже делая это, я был не так подготовлен, как мне хотелось бы. Я был в этом не одинок. 75-й полк, 3-й батальон рейнджеров, претерпевал большие изменения, поскольку мы перешли к стратегии быстрого удара и небольших подразделений. Мы адаптировали методы, которые применяли другие элитные подразделения - SEAL, Delta Force и другие группы специальных операций (Spec Ops) - и развивали передовой опыт с течением времени. До того, как меня впервые отправили в командировку, рейнджеры в основном занимались внешней охраной сил Дельта, когда они входили и проводили операции по расчистке помещений. Как только мы доказали, что способны на это, когда ребята из Delta Force были задействованы в других операциях, мы получили право взять на себя больше этих обязанностей. Было классное время быть в «Рейнджерс», чтобы увидеть, как все меняется, но я не могу сказать, что чувствовал все это в то время. Я был просто рад участвовать в боевых действиях с захватом и уничтожением противника.
Я так долго хотел участвовать в боях, что всегда был очень нетерпелив и с трудом следовал правилам. Кое-что из того, что нам сказали, казалось совершенно глупым - например, что, как пулеметчики, мы не должны стрелять из своего оружия, кроме случаев, когда это АБСОЛЮТНО НЕОБХОДИМО, чтобы не раскрыть силу нашего оружия. Некоторые правила казались мне более понятными, но я все равно их нарушил. Например, на одной операции я взял глушитель, который ни один из нападавших никогда не использовал. Он хранился вместе с остальной частью снаряжения, и когда нас вызвали на операцию, я взял его и насадил на конец своего M4 только по той причине, что я хотел посмотреть, на что это будет похоже. Снайперы использовали их все время, и я хотел делать то, что они делали.
Хуан был руководителем моей группы в тот момент, и, когда он услышал характерный звук выстрела из оружия с глушителем - то, что не было нужды делать ни одному парню из оружейного отделения - он подарил мне злой взгляд. Он к этому относился спокойно, зная, насколько я нетерпелив, и всё такое. Все пошло бы лучше, если бы я немедленно вернул глушитель на место, откуда его взял. Штурмующий - я давно забыл его имя - вернулся и запаниковал. Он знал, что попадет в ад за потерю этого оборудования. Прежде чем я смог что-либо объяснить, его командир накинулся на него, ругая его за потерю предмета, который стоил тысячи и тысячи долларов. Я сделал то, что должен был. Я подошёл и сказал: «Он не терял его».
Я чувствовал, что выдристаю свой ланч, когда командир посмотрел на меня так, будто я насрал ему в ботинок или что-то в этом роде. Я протянул глушитель. «Я взял это. Я использовал его».
Я знал, что командиру потребуется время, чтобы мне поверить. Я воспринял наказание как мужчина, но, в конце концов, все было неплохо. Я лучше понимал, в чем заключалась моя роль и где были границы, которые мне нельзя было переходить. Это не значило, что я больше никогда их не пересекал, но, по крайней мере, я не был так очевиден в этом. Каждому солдату нужна дисциплина, но я думаю, что если бы вы превратили всех нас в компьютеры или в какой-то другой вид машин, выполняющих инструкции и правила, мы не добились бы такого успеха военного подразделения, как добились. Вам по-прежнему нужно, чтобы парни были гибкими, думали на ногах и хотели вылезать за пределы.
Не могу сказать, что я смотрел на это так, когда был девятнадцатилетним ребенком, на асфальте Ирака на нашей передовой оперативной базе при температуре 120 градусов (по Кельвину), меняя масло в одном из «Страйкеров». Я знал, что я чертовски уверен, что не хочу заниматься таким обслуживанием до конца своих боевых действий, так что мне лучше стать лучшим солдатом. Это означало платить взносы и не столько фантазировать о том, где я хочу оказаться, а сосредоточиться на том, чтобы лучше выполнять то, что мне поручили в настоящее время. Это нелегко, когда тебе 19 - или 29, или 39, - в воображении, но я собирался сделать все возможное.
Я знал это, и мне не потребовалось время в классе, чтобы понять это. Нам приходилось поддерживать друг друга. Даже когда я облажался и взял этот глушитель, я знал, что должен сделать шаг вперед и признать, что это я прихватизировал его. Я не видел, чтобы кто-то другой испытал падение из-за того, что я сделал. С самого начала моей службы в армии и до конца моей жизни узы, которые я установил с парнями, были глубже, чем любые другие отношения, которые у меня были. Это товарищество и братство были одной из самых характерных черт службы в армии, а в спецоперации это было ещё более справедливо, потому что вы имели дело с меньшим набором парней. Одно дело быть в учебном лагере и быть в восторге от того, что ты часть команды, но когда ты видел это в бою на поле боя, это было намного более впечатляюще. Мы не так много говорили об этом; мы просто пошли туда и прожили это. Это тот путь, который мне нравился.
Моя вторая командировка привела меня в город Мосул в 2007 году. Я мало что знал о Мосуле до того, как узнал, что это будет наша следующая оперативная база. Как только я узнал, куда мы направляемся, я узнал несколько вещей, которые помогли мне подготовиться к следующему погружению. Мосул был огромным городом на севере Ирака с населением около 2,5 миллионов человек. Он был расположен прямо на берегу реки Тигр и имел стратегическое значение для Саддама Хусейна из-за своего расположения недалеко от курдских территорий. Ещё одна важная вещь, которую я знал о Мосуле, заключалась в том, что 2 сына Саддама, Удэй и Кусэй, пара реально очень злых парней, были убиты там в начале войны в 2003 году.
101-я воздушно-десантная дивизия развернула там операции, и битва при Мосуле была выиграна в ноябре 2004 года, но с довольно высокой ценой. Многие иракские силы безопасности, сражавшиеся на нашей стороне, покинули этот район. Их было трудно винить. Вошли повстанцы и совершили серию нападений на полицию и силы безопасности. Ушли не только они. Около полумиллиона или около того других иракцев сбежали оттуда к черту, потому что там было небезопасно. Без этих групп безопасности в городе некоторое время царил хаос. Без местных сил безопасности, с сильно поврежденной инфраструктурой и такими вещами, как электростанции, это было что-то вроде города Дикого Запада, где плохие парни бегают на свободе. Мы были там, чтобы попытаться сохранить контроль и помочь в восстановлении; но мы были обучены сражаться в битвах, и этот переход к роли миротворцев и восстановителей был не тем, на что большинство из нас подписывалось.
Мы были в сельской местности менее 8 часов, когда нас послали провести небольшую разведку в этом районе. Я думал об этом как об экскурсии по городу, чтобы помочь нам сравнить данные на местности с уже собранными разведданными. Поскольку силы регулярной армии находились в ротации, которая длилась от года до полутора лет вместо 90-120 дней, которые выполняли наши подразделения специальных операций, и никто из нас раньше не был в Мосуле, мы связались с парнем. из 101-го воздушно-десантного полка, чтобы он поработал нашим тур-оператором. Keith был хорошим парнем, долговязым блондином с лошадиной ухмылкой, который был очень взволнован работой с нами. Я всё ещё могу представить, как он подходит к нам, широко расставив ноги и выпячивая бедра вперед, как будто он только что сошел с лошади несколькими секундами ранее.
«Итак, да булет так. Рейнджерам нужен показ. Я пойду на это».
Он протянул руку, и я пожал ее, заметив, насколько она костлявая и насколько бледная по сравнению с его загорелым лицом. Он снял солнцезащитные очки Oakley, чтобы посмотреть мне в глаза, и я увидел слабые линии там, где дужки очков закрывали солнце, придавая его лицу вид боевой раскраски. Я был ещё настолько новичком, что не особо задумывался о том, что я рейнджер, а он был обычным пехотинцем. Я был на его территории и хотел узнать о лучших маршрутах по городу, о том, к чему мы должны быть готовы и где. Я не сказал ему ничего подобного, но я действительно очень беспокоился - ладно, боялся - импровизированных взрывных устройств (IEDs).
К тому времени, наверное, все в Штатах и, безусловно, все в вооруженных силах знали об этой тактике, которую использовали повстанцы. Они взяли старую идею мин - их использование восходит к столетиям и векам, когда впервые был разработан порох - где вам нужно было соприкоснуться с нажимной пластиной или каким-либо другим устройством, чтобы взорвать заряд взрывчатого вещества. Раньше такие вещи производились в массовых количествах и закладывались в больших количествах в определенных местах, чтобы не допустить попадания пехоты и техники.
IED состоит из 5 компонентов: включателя (активатора), инициатора (предохранителя), контейнера (корпуса), заряда (взрывчатого вещества) и источника питания (батареи). Что хаджи (термин, который мы использовали для обозначения любой из различных фракций, против которых мы боролись) придумали, так это как активировать их изощренными способами, не требующими контакта с ними. Они придумали, как заставить их взорваться с помощью дистанционного управления. Для меня не было ничего настолько страшного, как пассивная фугасная мина. Сама мысль о том, что здесь задействована какая-то сложная электроника, заставляла чувствовать себя в большей опасности, возможно, потому что я вырос в эпоху, когда электроника и технологии стали настолько продвинутыми, что было трудно понять, как все работает. Думаю, мы больше боимся того, чего не понимаем.
Через 8 часов моего пребывания в деревне я был за штурвалом «Страйкера», следуя за нашим гидом. Ричи, парень, который всего на пару месяцев опередил меня в школе рейнджеров, был командиром бронемашины (TC - tank commander). У нас было примерно одинаковое количество опыта, поэтому Ричи всегда относился ко мне как к равному. Поскольку вы не управляете Stryker, глядя в смотровую щель или окно, TC и водитель должны координировать свои усилия. Я смотрел на маленький экран размером 10 на 12 дюймов, который на самом деле давал мне представление только о том, что было прямо передо мной, возможно, в 10 футах или около того, в то время как Ричи вел меня через серию поворотов вправо и влево.
Мы были в старой части Мосула, и улицы были настолько узкими, что я не мог поверить, что они были обозначены как улицы с двусторонним движением. «Страйкер» едва поместился между машинами, беспорядочно припаркованными по обе стороны дороги. В какой-то момент я открыл люк, чтобы получить более широкий обзор. Остальные ребята - их было трое помимо Ричи - все высунулись из своих портов в задней части машины. У нас не было официальной операции, так что мы чувствовали себя комфортно, будучи открытыми.. Наш гид, сержант Дэвис, спокойно рассказывал нам, и его голос начал превращаться в белый шум, похожий на звук двигателя и хруст шин о камни и кирпичи, обломки от бомбежек, которые мы там устроили.
«Мы собираемся повернуть налево на маршрут, обозначенный как Чикаго, но это то, что мы называем РПГ-аллеей».
Это привлекло мое внимание. Я почувствовал быструю дрожь в животе, когда РПГ - реактивные гранаты - добавились в мой список вместе с СВУ. Я вжал голову в плечи и почувствовал, как мой шлем опускается ниже моих очков ночного видения, внезапно погружая меня в темноту. Через несколько секунд я все отрегулировал, и мне пришлось прищуриться, чтобы разглядеть что-нибудь, кроме зеленоватых бликов, вспыхивающих от стекол на дороге и от припаркованных автомобилей. Мои глаза лазили по стенам зданий, используя шрамы от осколков в качестве опорных точек. Что оставило эти следы?
Я осмотрел крыши. В своем мозгу я увидел, с этой возвышенной перспективы, как РПГ, похожая на сильно брошенный, но шатающийся футбольный мяч, летит прямо на нас. В этот момент я почувствовал, что мои колени немного ослабли, и я начал немного подергивать ногами от нервного беспокойства.
«Мы собираемся снова повернуть налево, а затем еще раз налево и вернуться обратно», - сказал Дэвис, его голос успокаивал, практически как туроператор в Чикаго, указывающий на архитектурные достопримечательности города.
«Это легкий путь назад. Был здесь несколько раз. Ничего не происходит. Люди здесь кажутся более дружелюбными, чем многие другие. Не знаю почему, но мы получаем несколько улыбок и кивков».
Я снова устроился в «Страйкере» и нажал на газ, чтобы сохранить дистанцию. Мы двигались довольно неплохо, несясь со скоростью 35 миль в час. Шасси «Страйкера» посылало приятные вибрации через мои ботинки, как нежный массаж.
Через несколько секунд ведущий «Страйкер», пилотируемый Китом и на борту которого находился наш гид, внезапно был охвачен клубом черного дыма, поднимающимся из-под земли. Через мгновение после того, как я увидел это на экране, я почувствовал, как волна сотрясения раскачивает мою голову из стороны в сторону, как будто я был куклой-болванчиком, покачивая головой, пока она не движение не утихло.
«IED. IED. IED», - закричал я по радиосвязи, одновременно думая: «Что за херня смогла поднять «Страйкер» с земли вот так?»
У меня не было времени думать над ответом. Я сразу перешел на автопилот; мы тренировались и натаскивались для подобных ситуаций. Я прибавил обороты и маневрировал рядом с поврежденным автомобилем, инструкции Ричи почти не запомнились мне. Я выскочил обратно на свежий воздух, запах горящей резины и перегретого металла обжёг мое горло и нос. Я едва мог видеть сквозь дым, но я мог различить борта «Страйкера», испещренные маслом и сожженными отметинами, похожими на какой-то ужасный камуфляж. Я не видел, чтобы кто-нибудь из парней из «Страйкера» Кита двигался вокруг машины. Меня осенила ужасная мысль. Что, если бы его топливный бак загорелся, а вся электроника была отключена, и люки вышли из строя, и эти ребята оказались в ловушке? Как чертовски ужасно было бы сгореть внутри этой штуки?
К счастью, у аварийного люка был механический спуск, и я видел, как некоторые ребята вываливались из него. Мы тренировались для таких выходов. Ребята двигались быстро, но не выглядели испуганными. Сквозь звуки моих мыслей и шум внутри нашей установки я слышал, как Кит кричит высоким и быстрым голосом: «В меня попали. В меня попали. Моя нога. Я думаю, это пиздец. Возможно, её уже нет. Святое дерьмо».
Я наблюдал, как парень из нашего отряда по имени Lash, один из действительно сильных штурмовиков, взобрался на вершину «Страйкера». Он опустился на колени и начал вырывать люк над местом оператора. В конце концов, он открыл его, а затем потянулся вниз одной рукой, как будто сунул её в ливневую канализацию, и я увидел его белые зубы сквозь клубящийся дым. Через несколько секунд вылез шлем Кита, и он шатался, в то время как Кит всё ещё кричал, что его ранили. В каком-то смысле это было похоже на то, что я смотрел какую-то причудливую сцену рождения. Lash снова потянулся внутрь, на этот раз обеими руками, расставив ноги, и поставив ступни на ободке проема. Он откинулся назад и дернул, и появился Кейт, окровавленный и кричащий.
Наблюдая за этим, я вытащил свой M4. Я надеялся, что найду кого-нибудь с оружием, какого-нибудь плохого парня, на которого я смогу излить весь свой гнев. Я подумал, что кто-то поблизости просчитал нашу позицию и взорвал это устройство. Пара медиков окружила Кейта, опуская его на вздыбленную мостовую. Они разрезали ему штаны. Я наблюдал, как Кейт старался прикрыться, не желая показывать себя всем, пока его несут к медицинскому Страйкеру. Его глаза были закрыты, и это выглядело так, будто кто-то туго натянул всю кожу его лица и завязал ее в своего рода пучок. Как только он был загружен, «Страйкер» помчался.
Мы все сформировали оборонительный периметр вокруг машины. Подошла пара механиков и оценила повреждения. Последнее, чего мы хотели, это чтобы кто-нибудь из плохих парней достал наше оборудование. Ребята на борту сразу же сделали свою работу. Они забрали все конфиденциальные документы и электронику, которые можно было бы использовать. Затем мы столкнулись с решением: вызвать 500-килограммовую бомбу, чтобы уничтожить Страйкер полностью, чтобы не дать противнику завладеть им, или спасти вещь и вытащить её оттуда. Мы решили пойти на второй вариант.
Пока мы стояли и ждали, я поговорил с одним из механиков.
«Удачливо», - сказал он, а затем подумал об этом заявлении. «Трудно использовать это слово, но это правда. Тупой еблан, который подбросил эту штуку, закопал её слишком глубоко. Еще 6 дюймов, или на фут ближе к поверхности, раскололо бы этот «Страйкер», как консервную банку».
Я не хотел думать, что это значило бы для парней внутри. Я могу сказать, что механик тоже.
«Рад быть рейнджером», - сказал он, сочетая вопрос и заявление.
«Понял тебя», - сказал я ему.
Я знал, что он имел в виду наше оборудование. И снова работа в подразделении спецопераций окупилась. Наши «Страйкеры» были бронированы сильнее, чем стандартные. По какой-то причине наши бюджеты были намного выше, чем у регулярной армии. На самом деле это выглядело нечестно, но я знал, что если я спрошу Кейта, что он думает о «справедливости», ему будет трудно увидеть это иначе, чем так: он выбрался из этого живым и практически целым и невредимым. это всё, что имело значение. Вопросы бюджета и почему так обстояли дела были выше его уровня компетентности. Позже мы узнали, что у Кейта был перелом большеберцовой кости и рваные раны. Он вернулся в свое подразделение через полтора месяца и в конце концов был награжден Пурпурным сердцем.
Я не могу сказать наверняка, что случилось со «Страйкером», но, несмотря на все мои страхи по поводу IED, увидев своими глазами, как тот противостоял серьезному взрыву, это мне придало намного больше уверенности. Повстанцы могли это предлагать нам, но мы приспосабливались и доказывали, что справимся. Однако сразу же я испугался до усрачки. Первый день поездки по дороге, которая не должна была быть проблемой, и СВУ (самодельное взрывное устройство) делает это с нами? Что нас ждало на оставшейся части пути в Мосуле?
Вскоре после того, как Кейт вернулся после реабилитации, к нам подошел командир 101-й воздушно-десантной дивизии. Несмотря на то, что по соображениям безопасности у нас не было никаких знаков на нашей униформе, он знал, что мы, скорее всего, были спецназом. В частном порядке, у меня возникла мысль, что некоторые парни могли подумать, что мы CIA или NSA, так как все эти агенты были такими же немаркированными, но меня никогда не устраивала идея, звание, индивидуум или группа имеют привилегии.
Я был благодарен за то, что у нас был лучший комплект и лучшие бронированные «Страйкеры», но это не значило, что я собирался выставлять напоказ что-либо из этого. Это также не значит, что я не гордился тем, что был рейнджером - совсем нет. Мне нравилась идея, что другие подразделения смотрят на нас, и что время от времени мы могли бы им помочь. Все это было частью движения вперед. Мы были нужны этим ребятам, и мы были рады им помочь.
В начале 2007 года не только некоторые из других регулярных армейских подразделений работали с не самым лучшим снаряжением, но и правила ведения боевых действий, которые постоянно менялись, имели своего рода препятствия, как бы подрезающие крылья. Вот почему этот командир пришел к нам просить о помощи. Правила ведения боевых действий являются необходимой частью войны, но если вы спросите всех парней, которые служили в Ираке и Афганистане в течение этого периода, и они наверняка скажут вам - как и парни, которые воевали во Вьетнаме и, вероятно, в каждом другом конфликте, в котором мы участвовали как страна - что наше уважение к ROE и следование ROE были гораздо более строгими и гораздо более ограничительными, чем то, что имели плохие парни. Взгляните на это так: мы не обезглавливали людей, не сжигали тела и не вешали их в общественных местах, и не делали что-то варварское.