Из дома в дом (House to House) / Мемуары солдата - война в Ираке / часть 10 (+21)
В Фаллудже мы столкнемся с мятежной глобальной командой звезд. В его состав входят чеченские снайперы, филиппинские пулеметчики, пакистанские минометчики и саудовские террористы-смертники. Они все ждут нас на улице.
Уэр - авторитет среди врагов. Он знает о них больше, чем офицеры нашей разведки. Я ловлю каждое слово и стараюсь запомнить всё, что он нам говорит. Это лучшее и наиболее полное обсуждение врага, которое я слышал с момента его прибытия в Ирак.
И это исходит от ебаного репортера.
Разговор продолжается, пока почти не стемнело. Наш лейтенант прерывает нас, приказывая мне отправиться в патруль на север, чтобы проверить дом, в который в обеденное время вбежал боевик «M16» с батареей. Штаб батальона поручил нам провести оценку боевых повреждений (BDA - Battle Damage Assessment), которую я ненавидел в апреле во время боев в Мукдадии.
Я собираю свой отряд, и мы отправляемся на улицу. Наш план состоит в том, чтобы снести ещёодин дом к северу, чтобы лучше было видно последнее известное расположение повстанцев. Нас прикрывают Фиттс, Лоусон и пулеметчики. Брэдли едет по дороге позади нас. Мы несемся по расколотому асфальту, уворачиваясь от воронок и обломков взрывов. Незадолго до того, как мы подходим к дому, нас останавливает шквал огня.
«Этот уебок там ещё жив!».
Это оно. Заберите BDA обратно. Я звоню старшему сержанту Брауну по рации, и его Брэдли неуклюже едет к нашей позиции. Мы отступаем, а он обрушивается на дом. Госсард тщательно прицеливается и простреливает все опорных столбы дома. Крыша обрушивается, и весь дом складывается сам в себя. Повредили хотя бы одного повстанца.
Выше по улице мы видим ещё одного мятежника на скалистой дороге. Мы стреляем в него и промахиваемся. Это решительный сукин сын. Он вырывается из укрытия и проскальзывает в здание, где стреляет в нас из окна.
Мы возвращаемся на нашу базу в трехэтажном доме. Когда мы вернемся, Фиттс всё ещё будет пытаться подавить ещё одного повстанца к северо-востоку от крыши.
«Сантос!» - кричу я.
«Да, сарж?».
«Готовь Javelin».
«Javelin» - самая большая противотанковая ракета, имеющаяся в нашем распоряжении. Если мы сделаем это правильно, то сможем обрушить на этого ублюдка все здание. У Javelin есть два разных режима стрельбы: один для стрельбы ракетой прямо в цель по плоской траектории, а другой направляет ракету высоко, чтобы она падала сверху. Остановимся на последнем. Мы никогда раньше не стреляли так.
Сантос готовит Javelin. Он подходит к парапету и целится.
«Я готов!»
Javelin копьём пронзает сгущающуюся тьму хвостом оранжево-белого пламени, мчась по улице. Внезапно она поворачивает вверх, а затем падает на крышу целевого дома. Прежде чем взорваться, она проникает глубоко в конструкцию. Черный дым клубится над местом удара, когда вещи внутри дома вылетают через окна.
На улицу шлепается рваная тряпка. Вокруг неё разбиваются осколки. Мусор падает по всему кварталу. Мы его убили?
Его ответный огонь прекращается, но это ничего не значит.
Мы должны пойти туда за BDA. Не стоит рисковать бойцами.
Пес появляется на улице возле кучи тряпок, вылетевших из дома. Он один из сотен диких собак, бродящих по Фаллудже. Мы видели их повсюду вокруг нас, но обычно они держатся на расстоянии и молча наблюдают за нами. Он делает еще несколько шагов к тряпкам, осторожно принюхиваясь к воздуху. Его безрассудство воодушевляет других. Вскоре 3 - 4 псины оказываются на улице с главарем. Я наблюдаю за ними, любопытствуя, что они делают. Они кормятся.
Тряпки - это измельченные останки повстанцев. Собаки грызут и рвут их плоть. Морды залиты кровью. Они прожорливы. У меня трепещет живот.
«Псины сожрали нахуй этого чувака», - слышу я слышу чей-то голос.
Собаки набивают живот.
«Что ж», - успеваю сказать я, крепко держась за живот, - «вот и наш BDA».
Мы с ужасом смотрим. Внезапно нас накрывает волна выстрелов с юга. Пулемет рядового Макдэниела работает в ответ. Мы снова ведём огонь из промышленной зоны. Забываем про собак и бежим на южный конец крыши. На другом конце шоссе 10 мы видим, как нам подмигивают выстрелы из заброшенного склада. Там скрывается не менее десятка боевиков.
На самом деле это действительно глупо с их стороны. Они решили вступить в перестрелку с мотопехотным взводом, используя только огонь из стрелкового оружия. Фактически, с 2 взводами: Первый взвод тоже видит этих парней, и они открылись им.
Я подхожу к Макдэниелу: «Видишь тот склад? Я хочу, чтобы ты стрелял! Стреляй! Стреляй!».
М240 Макдэниела отрывисто стреляет. Суонсон появляется со своим М240 и тоже вступает в бой. Склад находится в 450 метрах, слишком далеко для наших SAW и M4. На этот раз свою работу сделают пулеметы. Я встаю между ними и действую как их наблюдатель. «Z!» - кричу я.
Пулеметчики водят стволами взад и вперед, создавая пересекающиеся Z-образные узоры на складе. Они удерживают свои триггеры. Пулеметы изрыгают огонь. Я помогаю им регулировать огонь, хлопая их по плечу. Шлепок слева означает, что левее надо добавить. Шлепок по голове - значит стрелять выше. Это единственный способ общаться, когда долбят пуляметы. Кричать им практически невозможно.
Теперь нам подмигивает меньше вспышек от выстрелов. Каждый раз, когда Макдэниел и Свенсон направляют свои стволы на окна, встречный огонь становится все слабее и слабее. Это похоже на гигантскую реальную видеоигру.
Брэдли подъезжают, и их хозяева приступают к работе. Повстанцы на складе вот-вот получат учебник по воздействию американской огневой мощи. Это внушает трепет. М240-е рвут куски со склада. 25мм снаряды пробивают дыры и посылают осколки глубоко внутрь здания. Мы покрываем вечернее небо струящимися красными трассерами. Полоски пересекают друг друга, образуя замысловатое лазерное световое шоу.
Сержант Юхас подключается к делу. Он хватает рацию и вызывает огневую команду. Минометный огонь 81-миллиметровых мин вскоре обрушился на повстанцев. Юхас готовится, затем приказывает стрелять. Минометные снаряды попадают в здания вокруг склада. В считанные секунды весь городской квартал горит. Юхас снова регулирует огонь. Ветхое здание рушится под завалом.
А затем, как только последние клочки дневного света уносятся за горизонт, танковая команда выкатывается по шоссе 10. Каждый «Абрамс» надменно движется. Они самые крутые уёбки в этой долине и не боятся зла. Они едут на запад по собственному заданию и случайно въехали в нашу перестрелку. Они обязательно останавливаются, чтобы помочь нам. Танки направляют свои башни на юг. Их 120-миллиметровые трубы изрыгают пламя. Склад задыхается дымом и огнем. Один за другим 4 танка делают выстрелы перед тем, как выехать в город.
Когда последний танк уходит, враг молчит. Те, кто выжил, прерывают контакт. Юхас останавливает минометный обстрел. Первый взвод прекращает огонь. Мы снова купаемся в красоте тихого поля битвы. В ушах звенят, но тишина более чем приветствуется. Все мы сейчас плохо слышим из-за тяжелого оружия, с которым мы работали последние 24 часа.
Я смотрю на Уэра. Он снимал большую часть перестрелки с позиции между нашими пулеметчиками и стеной. Он без колебаний раскрыл себя. Юрий такой же. Они сделают практически всё, чтобы запечатлеть действие.
Мы остаемся начеку и обеспечиваем безопасность на каждом углу наших крыш. Тем не менее, по мере того, как вечер становится длиннее, враг остается в стороне от наших позиций. Незадолго до полуночи мы получаем известие, что у подполковника Ньюэлла нас ждет горячая еда у клеверного листа. Кантрелл посылает по 2 солдата из каждого отделения и пару Брэдли, чтобы они пошли за едой.
Пока мы ждем их возвращения, я трачу несколько минут, чтобы привести себя в порядок. У нас очень мало воды, так что сегодня я обхожусь ванной для шлюх.
Позже я возвращаюсь на крышу второго этажа, чтобы послушать, как Майкл Уэр угощает мужчин новыми историями о повстанцах, которых он встретил. Брэдли возвращаются, и солдаты получают свою еду. Лейтенант Мено, Фиттс, Лоусон и я ждём. Хороший лидер никогда не ест раньше своих людей, в какой бы ситуации они не были.
Уэр и Юрий спускаются. Подходит Стакерт, протягивает мне еду и спускается по крыше.
«Эй, вы слышали, что сержант-майор убит?».
Я замираю. Забыв о еде, я поворачиваюсь и вижу, как Стакерт разговаривает с парой других бойцов.
«… Убит снайпером, чувак».
Как? Я взрываюсь от ярости. «СТАКЕРТ!» - кричу я. Он съеживается, но поворачивается ко мне.
«Да, сержант Белл?»
«Слушай, жирный ебаный кусок дерьма: ты о чём, блядь, говоришь? Ты ничего не знаешь о том, что происходит за пределами этой крыши. Ты не можешь знать, что он нахуй мёртв, понял?».
«Сарж, я слышал, как несколько ребят из службы поддержки говорили о смерти сержант-майора Фолкенбурга, когда я был у клеверного листа», - тихо говорит он.
Я вышел из себя. Сдерживая себя весь день, я всё выложил на Стакерта. Когда я воплю и кричу на него, у меня во рту вспенивается, и я поливаю его слюной. Юрий и Уэр смотрят на меня с шокированными лицами. Если бы они не были такими голодными, я уверен, они бы сбежали с крыши.
«Я слышал, ты снова упоминаешь его имя, Стакерт, так помоги мне ради ебаных богов, я заберу твою душу. Ты меня слышишь? Ты распространяешь слухи и ебаные сплетни. Ты ни хрена не знаешь!».
Я никогда в жизни не был так зол. Я хочу задушить пацана. Я хочу его поломать. Я хочу причинить ему такую боль, какую только что причинили мне его слова. Потому что я знаю, что это правда. А сейчас я не могу с этим справиться.
«Извини, сержант Белл. Это то, что я слышал». Лицо Стакерта покраснело. Он выглядит напуганным. Я ещё только разминался.
«Тебе не платят за информирование масс. Тебе платят за то, чтобы стрелять из ебаного SAW. Это ясно? Ты делаешь свою работу и держись подальше от моего переулка, ты меня понимаешь, кусок ёбаного дерьма? Ты ни хера не знаешь о сержант-майоре. И уж точно не рассказывай бойцам о мертвых Шомполах, невежественный ты уёбок».
Я знаю, что зашел слишком далеко, но ничего не могу сдержать. Меня шатает. Я молюсь чтобы новость не соответствовала действительности, вопреки доказательствам. К тому времени, как я закончил, я нажал все кнопки Стакерта, и он выглядел совершенно сломанным. Я знаю, что позже пожалею об этом. Прямо сейчас мне все равно.
Внизу Кантрелл услышал мою тираду из командирского люка своего «Брэдли». Он включает радио и зовет меня. Я покидаю Стакерта и стремительно спускаюсь вниз. Когда я выхожу на улицу, Кантрелл бросает трап. Я вижу Фиттса внутри.
О, ебать, нет. Бля, нет.
Кантрелл садится в заднюю часть Брэдли с Фиттсом. Он заводит меня внутрь и поднимает пандус. Когда у нас проходят подобные собрания лидеров, я всегда чувствую себя частью секретного клуба, и задняя часть Брэдли становится нашей собственной переносной пещерой бэтмана.
Кантрелл указывает на мою форму и говорит: «Вам нужно получить еще один комплект, сержант Белл. Это я про грязь, разве не так?».
Я смотрю на себя. Мой пустынный камуфляж испачкан запекшейся кровью Пратта, грязью и сажей.
«Я не знаю, сержант, думаю, в этом прохожу ещё несколько дней».
Кантрелл смотрит мне в глаза: «Первый сержант Смит сказал мне, что Шомпол Седьмой был убит при прорыве».
Там. Это случилось. Мой сержант-майор мертв.
Фиттс смотрит на мою форму и говорит: «Сержант, я не могу заставить этого чувака принять душ в Нормандии. Он не трогает дерьмо, пока мы здесь».
Фиттс пытается меня отвлечь. Я сохраняю безразличие. Я невъебенно любил этого человека.
«Постарайтесь сохранить чистоту», - добавляет Кантрелл. Я киваю.
Он был пуленепробиваемым. Как он мог быть убит?
Кантрелл меня отпускает. Пандус падает, и мы с Фиттсом выскакиваем на улицу.
«Послушай, Белл, попробуй поспать. У нас есть 3 часа», - говорит Фиттс.
Я киваю. Я не позволяю себе говорить. Мы молча заходим в дом, а я ищу, где прилечь.
Муджи начинают нас бомбить. Я лежу в темноте, слушая взрывы вокруг нас, пытаясь заснуть. Я не могу выключить свой мозг. Я физически истощен и отчаянно нуждаюсь в отдыхе, но мой разум не позволяет этого. Где-то в ночи дикие собаки рычат между залпами минометов. Они дерутся из-за очередного куска еды. Человеческое мясо. Я стараюсь не слушать. Фолкенбург мертв.
Иракцы помогли погрузить его на путь медицинской эвакуации в бронетранспортёр M113 сразу после того, как он был ранен. Его увезли к пункту помощи нашего батальона на клеверном листе к востоку от Фаллуджи, но было уже слишком поздно. Он умер до того, как упал на улицу. Пуля вышла из его макушки. У него не было шанса. Наш матёрый человечище, наш отец - мёртв. Через несколько минут после того, как тело Фолкенбурга добралось до медпункта, прибыл поток раненых солдат IIF. 17 из них пережили ранения, а 3 - нет. Если бы не последний подвиг Стива Фолкенбурга, к ним присоединились бы многие другие.
Фолкенбург был нашим первым ангелом, первым американцем, погибшим от огня противника во Второй битве при Фаллудже. Было ли тело Фолкенбурга тем, которое я видел вчера вечером на улице в проломе? Был ли он среди мертвых, которых я видел, когда иракцы их уносили? Я был свидетелем его последних мгновений и даже не осознавал этого?
Эта мысль поражает меня горем. Я знаю, что сейчас не время для скорби. Нам предстоит победить в битве, и я должен подавить боль, чтобы выполнять свою работу. Мой разум терзает меня образами Фолкенбурга на этой улице. В такие моменты хорошее воображение становится вашим злейшим врагом.
Если они могут убить сержант-майора Фолкенбурга, как я выжил? Он был намного более опытным, чем я, гораздо более опытным, чем почти любой другой солдат здесь. Это больше связано с удачей, чем с умением? Если это так, то мы все на расстоянии одной пули от незаслуженной участи Фолкенбурга.
Я размышляю над этим некоторое время и испытываю боль от уязвимости. Теперь жизнь кажется такой опасной, такой хрупкой - я просто не понимаю, как он может умереть, пока я выживаю. Впервые с тех пор, как мы вошли в город, я вынужден признать свою смертность. Поступая так, я получаю представление о том, что, возможно, чувствовал Фиттс всё это время. Сталкивается ли Фиттс с этими мыслями каждую ночь? 9 апреля должно по-прежнему охотиться на него в темноте. Мне жаль, что я когда-либо отчитывал его по этому поводу.
Падают минометные мины. Территория собак-людоедов. Ночь никогда не кончится.
Глава 14
Лучшие дома и сады
Fallujah. 10 Ноября, 2004.
Задолго до восхода солнца мы начинаем третий день в городе. Поскольку прошлой ночью стало холодно, бойцы сорвали занавески и использовали их как одеяла. Другие завернулись, как буррито, в грязные коврики. Ночь мы провели на страже, дрожа, тревожные и раздраженные.
Я хватаю свое снаряжение и выхожу на крышу, чтобы все проверить. 2 дня битвы, а наши мальчики уже побиты. Порезы украшают каждое лицо. С наших рук содрана кожа после того, как мы пролезали через обломки этих разрушенных зданий. Наряду с гниющими трупами, мухами и дикими собаками Фаллуджа кишит бактериями, разжижающими кишечник. Мы не можем избежать микробов, и у большинства во взводе диарея. Вчера были моменты, когда бойцы гадили, пока стреляли. Мы грязные, измученные, в синяках, истекающие кровью. Наши суставы болят, наши мышцы протестуют против каждого движения.
Сегодня вас ждет новая миссия. Морпехи отстали от нас. В этом Уэр был прав. Между нашим правым и левым флангами образовалась брешь. Повстанцы знают о ней, и используют её, чтобы проникнуть в наш тыл. Сегодня мы проведем контрмарш на север и полностью очистим район Аскари, пока морские пехотинцы движутся вперед.
Мено рассказывает нам о плане капитана Симса на день. Мы будем ходить по домам, убивая всех, кого найдем, и уничтожать оружие и боеприпасы, которые мы оставили нетронутыми во время нашего первоначального продвижения к шоссе 10.
Незадолго до рассвета вся компания подключается к линии и начинает движение на север, к вчерашней территории. Холодная ночь оставила улицы мокрыми от влаги. Мы скользим в сапогах по улице. Когда мы контрмаршируем с нашими Брэдди и танками в поддержку, я замечаю, что поганые псы следуют за нами. Когда мы останавливаемся, чтобы обыскивать дом, они тоже останавливаются. Я выхожу из одного здания и вижу на улице шеренгу из них, хвосты которых выжидающе стучат по асфальту. Они ждут, чтобы мы накормили их следующей едой.
Нас окружает запах смерти. В домах и переулках гниют трупы повстанцев. Нам приказано дважды пинать каждого найденного повстанца, независимо от его состояния. Но некоторые уже покрыты мхом и плесенью. Они так далеко зашли в своем состоянии, что даже собаки отворачиваются от них. Когда мы начинаем расчищать другой квартал домов, я замечаю повстанца, лежащего у стены. Я стреляю в него, и мои пули лопают его раздутый живот, как воздушный шар. Труп издает продолжительный пук, когда газ внутри него выходит. Я поворачиваюсь к Сучоласу и говорю: «Извините. Я борюсь с этим со времен Багдада».
«Если я так отпущу одного», - говорит Сучолас, - «ты соскребешь мне кишки со стены».
В течение всего утра мы открываем так много дверей, что теряем счет. В отличие от предыдущего дня, к каждому жилью мы подходим осознанно. Мы предполагаем, что все они заминированы. Передвигаемся осторожно и без надобности ничего не трогаем. Нам не нужно много времени, чтобы найти всевозможные дьявольские ловушки: бюстгальтеры и трусики, прикрывающие заминированные ручные гранаты, шкафы, заправленные взрывчаткой, минометные снаряды под раковинами, наземные мины, закопанные спереди и на заднем дворе. Мы преодолеваем все эти опасности и находим сотни единиц оружия. Все, от американских винтовок M1 Garand времен Второй мировой войны до новейших снайперских винтовок СВД прямо с российских заводов, оставлено для нас, чтобы найти. Мы даже находим полевой устав американской армии 1941 года с арабскими примечаниями на полях.
На расчистку 3 блоков уходит несколько часов. Мы с Фиттсом решили, что сможем лучше провести время, если разделимся. Он идет по одной стороне улицы, мой отряд - по другой. Брэдли остаются рядом, готовые поддержать кого-то или нас обоих.
В одном доме я нахожу красивую винтовку СКС чешского производства времен холодной войны. Бывший владелец надел на него барабанный магазин на 75 патронов и сохранил его в первозданном виде. Я беру её и решаю оставить себе в подарок. Сегодня у меня 29 день рождения. СКС отправляется на хранение в Брэдли Чада Эллиса.
Больше домов. Еще тайники с оружием. Мы находим иранские винтовки FAL, немецкое штурмовое оружие G3 производства Heckler & Koch, дробовики, охотничьи ружья и M16. В отряде Фиттса есть солдат по имени Мэтью Вудбери, который является экспертом в журнале Guns & Ammo. Он так много читал о винтовках, что может определить страну происхождения по серийному номеру на оружии.
Мы импровизируем способы взорвать все, что находим. Иногда мы взрываем на месте с помощью C-4, иногда мы используем Bradleys для дробления минометных орудий, ракетных гранатометов и винтовок. Это очень опасная работа. Боеприпасы нестабильны, часто старые и в плохом состоянии. В какой-то момент мы вытаскиваем из дома около дюжины гранатометов и загружаем их в машину. Поскольку мы должны взорвать каждую машину, которую найдем, это похоже на хороший способ убить двух зайцев одним выстрелом. Добавляем минометные снаряды и отступаем. Подъезжает Брэдли старшего сержанта Джейми МакДэниела. В башне - его наводчик нигерийского происхождения, сержант Олакунле Делалу. Он окончил Колумбийский университет по электротехнике и пошел в армию, чтобы получить американское гражданство. Делалу целится в машину и выпускает по ней ракету TOW. Миг спустя машина превращается в шар пламени.
Переходим к следующему дому и на подъездной дорожке находим грузовик. Мы заряжаем его полным оружием и боеприпасами, которые находим внутри жилища, а затем подрываем его зажигательной гранатой. Граната расплавляет переднюю часть грузовика и поджигает ближайшие бочки с бензином и маслом. Вскоре пламя распространилось и загорелись 4 дома. В одном из них огонь затрагивает еще один тайник с оружием, и последующий взрыв отбрасывает меня в стену.
Позже я подключил кучу гранат, гранатометов и 107-мм ракет к нескольким блокам C-4. Проживая с боевыми саперами более 8 месяцев, мы научились практически всем способам подрыва взрывоопасных боеприпасов. Однако после того, как я зажег предохранитель, ничего не произошло. Я крадусь обратно в дом и заглядываю внутрь. Дым закрывает мне глаза. Я начинаю дрожать, и мне интересно, будет ли это поучительная история, которую мои молодые солдаты расскажут, когда вернутся домой сержантами-инструкторами. «Вот как командир моего отряда взорвал себя в Фаллудже…»
Я захожу в дом и обнаруживаю, что заглушки оторвались. Я несу боеприпасы к дверям и оставляю их там большой грудой. Брэдли стреляет в них, но ракеты не взрываются. Разозлившись, я перетаскиваю этот материал к ближайшей воронке от бомбы. Я снова поставил С-4 среди ракет и прошу Кори Брауна решить вопрос. Его наводчик нашпиговывает тайник осколочными снарядами. Ничего не произошло. Он переключается на бронебойные, и как только первый снаряд попадает в тайник, вся куча взрывается. Реактивные гранаты внезапно вылетают из пламени. Некоторые врываются в дома через дорогу и взрываются. Остальные разлетаются во все стороны, и мой отряд ныряет в укрытие.
Когда взрывы прекращаются, я слышу крики. Ракета попала прямо в дом Фиттса, и его люди расчищают дорогу. Фиттс, хромая, выходит во двор и кричит мне: «Какого черта ты делаешь?».
«У меня закончились капсюли для С-4. Ребята, вы в порядке?».
«Чувак, ты чуть не убил мою ебаную команду, чел. Нет, мы не в порядке».
Я пытаюсь извиниться, но Фиттс злится. Работа продолжается.
Весь день мы играем с судьбой, обнаруживая и уничтожая все эти вражеские запасы. Это опасная работа. Я чувствую себя малолетним правонарушителем, сбежавшим из разрушенного города. Каким-то образом нам удается никого не взорвать, но не из-за отсутствия попыток. Это просто удача.
Когда над нами сгущаются сумерки, мы чувствуем боль. Спина, руки, икры тугие и болезненные. Мы очистили так много домов, что все это слилось в один долгий день, когда мы пинали двери и искали тайники. Нам еще предстоит увидеть ни одного живого боевика.
В какой-то момент мы натыкаемся на небольшой тайник, где находится примерно 15 реактивных гранат. Пока мы обсуждаем, как от них избавиться, Кантрелл звонит нам по радио. Лейтенанту Айвану нужна помощь. У него контакт с врагом в нескольких кварталах к югу. Симс связался с Первым взводом примерно в 400 метрах от дороги, и сержант взвода говорит нам позаботиться о РПГ. Я хочу взять их с собой, но он отвергает эту идею. Предлагаю отстреливать их из гранатомета. Он говорит мне, что у нас нет времени. Нам нужно добраться до Айвана.
Я сдаюсь и направляюсь к своей трассе. Войдя внутрь, я слышу, как Кнапп кричит на Кантрелла по радио. Кантрелл приказал ему взорвать гранатометы из гранатомета.
«Сарж», - ругается на меня Кнапп, - «я не позволю своим парням взрывать RPG таким образом. Это ебать как глупо».
Я беру радио и говорю Кантреллу, что его идея отвратительна, и я не буду рисковать своими людьми, чтобы сделать это.
«Ну, тогда ты сделай это, герой. Мне поебать, кто это делает. Если у тебя нет орехов, заставь одного из своих мальчиков сделать это. Попроси кого-нибудь это сделать. Просто взорви этих уебков».
Я смотрю в «Брэдли». Мои люди смотрят на меня, ожидая моего следующего шага. Им интересно, заставлю ли я их сделать этот безумный трюк.
Нахуй это.
Я беру термитную гранату и подхожу к сумке с гранатомётами. Брэдли подключаются к линии и готовы помочь Айвану, как только я закончу. Командиры Брэдли садятся за турели. Пандусы закрываются. Бойцы в безопасности.
Я положил РПГ в ванну, стоящую среди руин другого дома. Я оглядываюсь на Брэдли Кантрелла и хмурюсь на него как можно холоднее.
«Нет, сержант», - говорю я хриплым голосом, - «вы это видите. Вы смотрите, что происходит».
Я чувствую себя мучеником. Я вытаскиваю зажигательную гранату и держу её над ракетами. Я вытаскиваю булавку, и белый фосфор вырывается наружу, как диетическая кока-кола с Mentos. Я едва успеваю отпустить, когда WP прожигает одну из РПГ. Ракета взлетает и улетает в окрестности. Она взрывается на небольшом расстоянии. Я начинаю бежать за Брэдли, когда из ванны вылетает все больше ракет.
Я ебанутый.
Впереди по дороге начинает двигаться Брэдли. Ракета с жужжанием взрывается в соседнем здании. Пандус Брэдли падает. Другой взрыв сотрясает землю. Я добираюсь до трапа и прыгаю внутрь. Теперь я в безопасности со своим братством, но я невъебенно злой.
Катимся на север. Боль, истощение, царапины и спазмы дерьма для нас ничего не значат. Мы пехота. Убийство - это наше всё.
Пока мы контрмаршируем на север, лейтенант Айван возглавляет миссию по поиску и атаке на ячейку противника, которую он обнаружил. Враги сильны, их около дюжины. Они агрессивны и дисциплинированы. Брэдли Айвана пытается пришибить их из своей пушки. В пылу боя пушка дает сбой, оставляя Айвана лишь с его единственным спаренным пулеметом. Мятежники ускользают, исчезают в блоке высококлассных домов в тылу батальона.
Один бесстрашный повстанец с патронташом из связанных пулеметных патронов, перекинутым через его грудь, отделяется от остальной части его ячейки. Он укрывается в доме примерно в 400 метрах к северу от своих приятелей. Иван вызывает разведывательный взвод батальона, чтобы выкопать его из дома. Через парадную дверь входят трое разведчиков. Когда они открывают дверь, их встречает поток пуль, выпущенных из пулемета. Старший сержант Джейсон Лазер падает, получив удар в грудь. Второй, сержант Энди Карнес, пытается помочь своему раненому товарищу, но получает ранение в бок. Пулеметчик неумолим. Третий разведчик получает ранение в живот.
Сержант Дж. К. Маттесон замечает другого повстанца, который собирается войти через черный ход в дом. Из башни Хамви Маттесон разносит врага в клочья из автоматического гранатомета Mark 19.
Капитан Симс подходит к месту происшествия, когда мятежный пулеметчик начинает кричать в окно: «Ебать Америку!» Он переходит из комнаты в комнату в доме, чтобы избежать огня, который Симс направляет на него.
Видя, что пули не работают, Симс вызывает бульдозер. Когда тот с грохотом приближается к дому, повстанец забрасывает его пулями. Хотя этот человек окружен лучшими представителями механизированной пехоты, он не сдастся.
Пока Симс разбирается с одиноким стрелком, Айван и лейтенант Мено собираются возле дома, который наш взвод только что очистил в полукилометре. Иван говорит Мено, что нашей работой будет выследить оставшуюся часть ячейки. Если другие парни будут хотя бы вдвое менее преданы делу, чем тот, с которым столкнулся Симс, это будет адская битва.
Мено излагает план. Он хочет, чтобы взвод Брэдли оцепил окрестности. Имея гусеницы на каждом углу и танк в сопровождении, мы будем обыскивать каждый дом по очереди.
Айван одобряет план, садится в свой Брэдли и движется на юг, чтобы помочь установить кордон.
Дом за домом мы начинаем расчищать квартал. Мы вышибаем двери, проносимся по комнатам и стараемся сохранять ситуационную осведомленность. Несмотря на угрозу, трудно не расслабиться от повторения одних и тех же действий. С сегодняшнего утра мы очистили слишком много зданий. В одном доме находим ракеты и боеприпасы. В другом мы натыкаемся на тайник с американскими шлемами и старыми кевларовыми бронежилетами.
Большие танки «Абрамс» движутся вперед, ревут и грохочут, оставляя здания в пылающих руинах. Мы идем по их пути, всматриваясь в горящие выдолбины, оставленные снарядами. Дым клубится над крышами. Мы разрушаем лучший район города.
Я смотрю, как Брэдли и Абрамс разносят дом. Внутри взрывается 120-миллиметровый снаряд, в то время как снаряды «Брэдли» проходят сквозь обломки и в конечном итоге падают за сотни метров.
Местность вокруг нас внезапно взрывается гранатами и пулеметным огнем. Эти снаряды упали возле каких-то морских пехотинцев, которые наконец достигли нашего района. Пора им подключиться к нам.
С другой стороны, их присутствие - смешанное благословение. Они не одобряют прилетевшие к ним 25мм снаряды. Их ответ заставляет нас нырять в укрытие за нашими траками, поскольку через нашу улицу проходит огонь из пулемета 50-го калибра. Родригес включается по радио. Морские пехотинцы не извиняются. Нам говорят, что они будут отвечать на любой входящий огонь, дружественный или нет.
Вскоре после этого морпехи посылают над нашими головами шквал парашютных ракет и вспышек. Предполагается, что они будут двигаться на юг параллельно нам по линии примерно в 300 метрах к западу. Координация требует работы. Они запускают сигнальные ракеты при малейшем намеке на контакт и заливают наши окрестности ярким белым светом. Это последнее, чего мы хотим. Мы прекрасно работаем в темноте; у всех есть очки ночного видения. Но морпехи выдают их только своему руководству. Мы владеем ночью; морские пехотинцы арендуют её.
Переезжаем в другой дом и готовимся его очистить. Звездный снаряд разрывается над головой, оставляя нас для врага идеально освещенными сзади. Внезапный всплеск света размывает наше ночное зрение. В критический момент мы незащищены и слепы. А потом они заставляют нас карабкаться, поскольку они начинают стрелять по нашему движению под своими ракетами. Ёбаные морпехи.
Как бы я ни любил указывать на их Semper Fi-diocy [Игра слов: Semper Fi + idiocy (идиотизм). Semper Fi от латинского «Semper fidelis» (Всегда верен) - девиз морской пехоты США с 1883 года,]], я восхищаюсь их сплоченным огнем. Когда стреляет один морпех, стреляет и весь его взвод. Их превосходство в огне унизительно, поскольку я вжимаюсь за землю, чтобы избежать смерти. Играть роль повстанца целых 2 минуты - это слишком долго против взвода или роты морской пехоты. Несмотря ни на что, ты должен уважать это.
Мы продолжаем движение к следующему дому, пока продолжается дружественный обстрел звездными снарядами. Когда мы входим внутрь, моя команда находит груды капельниц, марли и пакетов с жидкостью. Мы продвигаемся к следующему дому. В нем два комплекта ботинок Desert GI, спрятанных в одной комнате. Некоторые из мужчин находят восемь полных форм иракской национальной гвардии.
4 часа спустя мы совершенно измотаны. Я смотрю на Фиттса. Его хромота более выражена.
Кнапп замечает что-то впереди на улице. Сквозь темноту мы видим человека, лежащего на дороге, рядом с ним русский пулемет. Кнапп и я открываем огонь. Я дважды ударил его в спину и слышу, как из его легких внезапно выходит воздух. Это был предсмертный хрип? Я не уверен. Кнапп пробивает ему голову пулей, и на этом работа заканчивается. Подходим к повстанцу. Он лежит на животе в густой луже собственной крови. Должно быть, он был ранен пушечным снарядом проезжающего Брэдли, когда он прятался в одном из соседних домов. В последний момент он выполз на улицу, все ещё таща за собой оружие и боеприпасы. Вокруг него, как гармошки, лежат ремни калибра 7,62 мм.
Наша работа - убедиться, что каждый повстанец действительно мертв, а не просто подыгрывать опоссуму [идиоматическое выражение - верить в обман]. Мы должны раздвинуть им ноги, а затем жестко пнуть по промежности. Если они не вздрогнут, они мертвы, и мы можем искать мины-ловушки и обыскивать в поисках информации.
Я пытаюсь раздвинуть ноги этому повстанцу, но одна почти полностью исчезла, а другая представляет собой не более чем разорванную розовую плоть и кровь. Когда я пытаюсь ударить его по яйцам, мой ботинок проваливается в полость его ноги. Меня осенило, что у этого парня не осталось промежности.
«Чувак», - спрашиваю я вслух, - «что делать, когда у парня нет ног? Это не было учтено на тренировках».
Я достаю нож и осторожно тыкаю ему в спину. Мне, наверное, следовало просто воткнуть в него лезвие, но я никогда раньше не использовал нож в бою и не знаю, как это сделать. Я тыкаю в него еще пару раз, смущенный своей неумелостью. Лоусон достает нож побольше и вонзает его в спину парню. Он смотрит на меня, качая головой.
«Что за день, а?»
Очевидно, что этот боец мертв. Я поднимаю его голову, и Кнапп проверяет под ним.
«Чисто», - говорит он, и я позволяю трупу снова упасть на тротуар. Мы вышвыриваем его оружие и оставляем его собакам. Что за день? Ни хрена подобного. С днем рождения.
Продолжаем идти по улице. Путь забивается щебнем, и мы пробиваемся сквозь блоки каменной кладки, кирпичи и куски бетона, которые оставляют траки за собой. Я слышу проклятие. Руиз упал и подвернул лодыжку. Внутри его ботинка нога начинает опухать.
Мы переезжаем в соседний дом, чтобы наш врач мог подлечить Руиза. Тем временем мужчины вскрывают свои MRE и откусывают корм. Это первая еда, которую мы ели за день. Некоторые бойцы быстро засыпают. Мы с Фиттсом ловим ад от Кантрелла, который находится на трассе слева от кордона. Он заставляет нас по радио получать сводки о ситуации. Это сильно раздражает. Мы лжем и говорим ему, что всё ещё занимаемся очисткой домов.
За полчаса до полуночи мы снова выезжаем. Мы устали, и темп у нас падает. Перерыв избавил наши системы от адреналина. Отскок от вызванного боем выброса адреналина почти так же плох, как похмелье.
Мы переходим улицу и достигаем девятифутовой стены, не тронутой пулями и Брэдли. За ней - дом, тоже уцелевший. Ворота, шириной как раз для машины, приоткрыты. Взвод проходит через него и выходит в открытый двор. 4 декоративные кирпичные колонны, каждая примерно в полтора человека шириной, усеивают двор. Они - единственное укрытие между входной дверью и девятифутовой стеной.
Я вхожу позади Фиттса и его отряда. Должно быть, этим домом владел какой-то богатый баасист. Он квадратной формы, со вторым этажом, похожим на ДОТ, который выходит на балкон с видом на сад. Входная дверь слева от нас. Два окна в гостиную занимают центр, а справа - за решеткой, ведущей в кухню. Справа - красивый ландшафтный сад с пальмами и финиковыми деревьями. Их стволы обвивают живые изгороди. Это довольно хороший блокнот, готовый для Better Homes and Gardens [американский магазин лучших домов]: Fallujah Edition. Входная дверь богато украшена. Мы открываем двери по всему Ираку с февраля; Я давно стал знатоком дверей. Я могу сказать, какие из них непрочные, какие толстые, а какие настолько надежны, что их нужно будет снести нашей зверюге, сержанту Холлу.
Эта дверь представляет собой соединение листового металла и стали с красивой стеклянной перегородкой, вставленной посередине. Я удивлен, что такая красивая вещь смогла пережить бойню, которую мы устроили по соседству. В районе, где ценится осадная архитектура, тот, кто построил это место, знал, что делал. Это микро-крепость, идеальное летнее убежище для наркокартеля. Эту хреновину надо зачистить.
Охраняем двор. Фиттс переходит к входной двери. Я следую за ним и занимаю позицию рядом с окном. Я заглядываю внутрь и не вижу ничего необычного. Мои инстинкты не покалывают, что заставляет меня думать, что это место пусто, как и все остальные в квартале. Бойцы тоже не слишком обеспокоены. Они рассыпаются по двору и ждут приказов. Фиттс стоит у двери и ждет, пока его отряд присоединится к нему. Когда никто не следует за ним, он злится. Он ждет у двери, и я знаю, что он закипает. Его рот оттопыривается из-за огромной пачки Copenhagen, которую он одолжил у кого-то ранее вечером.
Он выплевывает комок жевательного табака, затем устало и скрипуче произносит: «Меня не волнует, в каком вы отряде, как можно скорее припиздуйте сюда». [ASAP - As Soon As Possible - как можно скорее]
Позади нас шевелятся мужчины. Миса первый подходит к двери. Фрагмент трассирующего вещества на его щеке за ночь нагноился и теперь выглядит как гигантский, обожженный и кровавый нарыв. Из него все еще сочится черная жидкость.
Уэр - авторитет среди врагов. Он знает о них больше, чем офицеры нашей разведки. Я ловлю каждое слово и стараюсь запомнить всё, что он нам говорит. Это лучшее и наиболее полное обсуждение врага, которое я слышал с момента его прибытия в Ирак.
И это исходит от ебаного репортера.
Разговор продолжается, пока почти не стемнело. Наш лейтенант прерывает нас, приказывая мне отправиться в патруль на север, чтобы проверить дом, в который в обеденное время вбежал боевик «M16» с батареей. Штаб батальона поручил нам провести оценку боевых повреждений (BDA - Battle Damage Assessment), которую я ненавидел в апреле во время боев в Мукдадии.
Я собираю свой отряд, и мы отправляемся на улицу. Наш план состоит в том, чтобы снести ещёодин дом к северу, чтобы лучше было видно последнее известное расположение повстанцев. Нас прикрывают Фиттс, Лоусон и пулеметчики. Брэдли едет по дороге позади нас. Мы несемся по расколотому асфальту, уворачиваясь от воронок и обломков взрывов. Незадолго до того, как мы подходим к дому, нас останавливает шквал огня.
«Этот уебок там ещё жив!».
Это оно. Заберите BDA обратно. Я звоню старшему сержанту Брауну по рации, и его Брэдли неуклюже едет к нашей позиции. Мы отступаем, а он обрушивается на дом. Госсард тщательно прицеливается и простреливает все опорных столбы дома. Крыша обрушивается, и весь дом складывается сам в себя. Повредили хотя бы одного повстанца.
Выше по улице мы видим ещё одного мятежника на скалистой дороге. Мы стреляем в него и промахиваемся. Это решительный сукин сын. Он вырывается из укрытия и проскальзывает в здание, где стреляет в нас из окна.
Мы возвращаемся на нашу базу в трехэтажном доме. Когда мы вернемся, Фиттс всё ещё будет пытаться подавить ещё одного повстанца к северо-востоку от крыши.
«Сантос!» - кричу я.
«Да, сарж?».
«Готовь Javelin».
«Javelin» - самая большая противотанковая ракета, имеющаяся в нашем распоряжении. Если мы сделаем это правильно, то сможем обрушить на этого ублюдка все здание. У Javelin есть два разных режима стрельбы: один для стрельбы ракетой прямо в цель по плоской траектории, а другой направляет ракету высоко, чтобы она падала сверху. Остановимся на последнем. Мы никогда раньше не стреляли так.
Сантос готовит Javelin. Он подходит к парапету и целится.
«Я готов!»
Javelin копьём пронзает сгущающуюся тьму хвостом оранжево-белого пламени, мчась по улице. Внезапно она поворачивает вверх, а затем падает на крышу целевого дома. Прежде чем взорваться, она проникает глубоко в конструкцию. Черный дым клубится над местом удара, когда вещи внутри дома вылетают через окна.
На улицу шлепается рваная тряпка. Вокруг неё разбиваются осколки. Мусор падает по всему кварталу. Мы его убили?
Его ответный огонь прекращается, но это ничего не значит.
Мы должны пойти туда за BDA. Не стоит рисковать бойцами.
Пес появляется на улице возле кучи тряпок, вылетевших из дома. Он один из сотен диких собак, бродящих по Фаллудже. Мы видели их повсюду вокруг нас, но обычно они держатся на расстоянии и молча наблюдают за нами. Он делает еще несколько шагов к тряпкам, осторожно принюхиваясь к воздуху. Его безрассудство воодушевляет других. Вскоре 3 - 4 псины оказываются на улице с главарем. Я наблюдаю за ними, любопытствуя, что они делают. Они кормятся.
Тряпки - это измельченные останки повстанцев. Собаки грызут и рвут их плоть. Морды залиты кровью. Они прожорливы. У меня трепещет живот.
«Псины сожрали нахуй этого чувака», - слышу я слышу чей-то голос.
Собаки набивают живот.
«Что ж», - успеваю сказать я, крепко держась за живот, - «вот и наш BDA».
Мы с ужасом смотрим. Внезапно нас накрывает волна выстрелов с юга. Пулемет рядового Макдэниела работает в ответ. Мы снова ведём огонь из промышленной зоны. Забываем про собак и бежим на южный конец крыши. На другом конце шоссе 10 мы видим, как нам подмигивают выстрелы из заброшенного склада. Там скрывается не менее десятка боевиков.
На самом деле это действительно глупо с их стороны. Они решили вступить в перестрелку с мотопехотным взводом, используя только огонь из стрелкового оружия. Фактически, с 2 взводами: Первый взвод тоже видит этих парней, и они открылись им.
Я подхожу к Макдэниелу: «Видишь тот склад? Я хочу, чтобы ты стрелял! Стреляй! Стреляй!».
М240 Макдэниела отрывисто стреляет. Суонсон появляется со своим М240 и тоже вступает в бой. Склад находится в 450 метрах, слишком далеко для наших SAW и M4. На этот раз свою работу сделают пулеметы. Я встаю между ними и действую как их наблюдатель. «Z!» - кричу я.
Пулеметчики водят стволами взад и вперед, создавая пересекающиеся Z-образные узоры на складе. Они удерживают свои триггеры. Пулеметы изрыгают огонь. Я помогаю им регулировать огонь, хлопая их по плечу. Шлепок слева означает, что левее надо добавить. Шлепок по голове - значит стрелять выше. Это единственный способ общаться, когда долбят пуляметы. Кричать им практически невозможно.
Теперь нам подмигивает меньше вспышек от выстрелов. Каждый раз, когда Макдэниел и Свенсон направляют свои стволы на окна, встречный огонь становится все слабее и слабее. Это похоже на гигантскую реальную видеоигру.
Брэдли подъезжают, и их хозяева приступают к работе. Повстанцы на складе вот-вот получат учебник по воздействию американской огневой мощи. Это внушает трепет. М240-е рвут куски со склада. 25мм снаряды пробивают дыры и посылают осколки глубоко внутрь здания. Мы покрываем вечернее небо струящимися красными трассерами. Полоски пересекают друг друга, образуя замысловатое лазерное световое шоу.
Сержант Юхас подключается к делу. Он хватает рацию и вызывает огневую команду. Минометный огонь 81-миллиметровых мин вскоре обрушился на повстанцев. Юхас готовится, затем приказывает стрелять. Минометные снаряды попадают в здания вокруг склада. В считанные секунды весь городской квартал горит. Юхас снова регулирует огонь. Ветхое здание рушится под завалом.
А затем, как только последние клочки дневного света уносятся за горизонт, танковая команда выкатывается по шоссе 10. Каждый «Абрамс» надменно движется. Они самые крутые уёбки в этой долине и не боятся зла. Они едут на запад по собственному заданию и случайно въехали в нашу перестрелку. Они обязательно останавливаются, чтобы помочь нам. Танки направляют свои башни на юг. Их 120-миллиметровые трубы изрыгают пламя. Склад задыхается дымом и огнем. Один за другим 4 танка делают выстрелы перед тем, как выехать в город.
Когда последний танк уходит, враг молчит. Те, кто выжил, прерывают контакт. Юхас останавливает минометный обстрел. Первый взвод прекращает огонь. Мы снова купаемся в красоте тихого поля битвы. В ушах звенят, но тишина более чем приветствуется. Все мы сейчас плохо слышим из-за тяжелого оружия, с которым мы работали последние 24 часа.
Я смотрю на Уэра. Он снимал большую часть перестрелки с позиции между нашими пулеметчиками и стеной. Он без колебаний раскрыл себя. Юрий такой же. Они сделают практически всё, чтобы запечатлеть действие.
Мы остаемся начеку и обеспечиваем безопасность на каждом углу наших крыш. Тем не менее, по мере того, как вечер становится длиннее, враг остается в стороне от наших позиций. Незадолго до полуночи мы получаем известие, что у подполковника Ньюэлла нас ждет горячая еда у клеверного листа. Кантрелл посылает по 2 солдата из каждого отделения и пару Брэдли, чтобы они пошли за едой.
Пока мы ждем их возвращения, я трачу несколько минут, чтобы привести себя в порядок. У нас очень мало воды, так что сегодня я обхожусь ванной для шлюх.
Позже я возвращаюсь на крышу второго этажа, чтобы послушать, как Майкл Уэр угощает мужчин новыми историями о повстанцах, которых он встретил. Брэдли возвращаются, и солдаты получают свою еду. Лейтенант Мено, Фиттс, Лоусон и я ждём. Хороший лидер никогда не ест раньше своих людей, в какой бы ситуации они не были.
Уэр и Юрий спускаются. Подходит Стакерт, протягивает мне еду и спускается по крыше.
«Эй, вы слышали, что сержант-майор убит?».
Я замираю. Забыв о еде, я поворачиваюсь и вижу, как Стакерт разговаривает с парой других бойцов.
«… Убит снайпером, чувак».
Как? Я взрываюсь от ярости. «СТАКЕРТ!» - кричу я. Он съеживается, но поворачивается ко мне.
«Да, сержант Белл?»
«Слушай, жирный ебаный кусок дерьма: ты о чём, блядь, говоришь? Ты ничего не знаешь о том, что происходит за пределами этой крыши. Ты не можешь знать, что он нахуй мёртв, понял?».
«Сарж, я слышал, как несколько ребят из службы поддержки говорили о смерти сержант-майора Фолкенбурга, когда я был у клеверного листа», - тихо говорит он.
Я вышел из себя. Сдерживая себя весь день, я всё выложил на Стакерта. Когда я воплю и кричу на него, у меня во рту вспенивается, и я поливаю его слюной. Юрий и Уэр смотрят на меня с шокированными лицами. Если бы они не были такими голодными, я уверен, они бы сбежали с крыши.
«Я слышал, ты снова упоминаешь его имя, Стакерт, так помоги мне ради ебаных богов, я заберу твою душу. Ты меня слышишь? Ты распространяешь слухи и ебаные сплетни. Ты ни хрена не знаешь!».
Я никогда в жизни не был так зол. Я хочу задушить пацана. Я хочу его поломать. Я хочу причинить ему такую боль, какую только что причинили мне его слова. Потому что я знаю, что это правда. А сейчас я не могу с этим справиться.
«Извини, сержант Белл. Это то, что я слышал». Лицо Стакерта покраснело. Он выглядит напуганным. Я ещё только разминался.
«Тебе не платят за информирование масс. Тебе платят за то, чтобы стрелять из ебаного SAW. Это ясно? Ты делаешь свою работу и держись подальше от моего переулка, ты меня понимаешь, кусок ёбаного дерьма? Ты ни хера не знаешь о сержант-майоре. И уж точно не рассказывай бойцам о мертвых Шомполах, невежественный ты уёбок».
Я знаю, что зашел слишком далеко, но ничего не могу сдержать. Меня шатает. Я молюсь чтобы новость не соответствовала действительности, вопреки доказательствам. К тому времени, как я закончил, я нажал все кнопки Стакерта, и он выглядел совершенно сломанным. Я знаю, что позже пожалею об этом. Прямо сейчас мне все равно.
Внизу Кантрелл услышал мою тираду из командирского люка своего «Брэдли». Он включает радио и зовет меня. Я покидаю Стакерта и стремительно спускаюсь вниз. Когда я выхожу на улицу, Кантрелл бросает трап. Я вижу Фиттса внутри.
О, ебать, нет. Бля, нет.
Кантрелл садится в заднюю часть Брэдли с Фиттсом. Он заводит меня внутрь и поднимает пандус. Когда у нас проходят подобные собрания лидеров, я всегда чувствую себя частью секретного клуба, и задняя часть Брэдли становится нашей собственной переносной пещерой бэтмана.
Кантрелл указывает на мою форму и говорит: «Вам нужно получить еще один комплект, сержант Белл. Это я про грязь, разве не так?».
Я смотрю на себя. Мой пустынный камуфляж испачкан запекшейся кровью Пратта, грязью и сажей.
«Я не знаю, сержант, думаю, в этом прохожу ещё несколько дней».
Кантрелл смотрит мне в глаза: «Первый сержант Смит сказал мне, что Шомпол Седьмой был убит при прорыве».
Там. Это случилось. Мой сержант-майор мертв.
Фиттс смотрит на мою форму и говорит: «Сержант, я не могу заставить этого чувака принять душ в Нормандии. Он не трогает дерьмо, пока мы здесь».
Фиттс пытается меня отвлечь. Я сохраняю безразличие. Я невъебенно любил этого человека.
«Постарайтесь сохранить чистоту», - добавляет Кантрелл. Я киваю.
Он был пуленепробиваемым. Как он мог быть убит?
Кантрелл меня отпускает. Пандус падает, и мы с Фиттсом выскакиваем на улицу.
«Послушай, Белл, попробуй поспать. У нас есть 3 часа», - говорит Фиттс.
Я киваю. Я не позволяю себе говорить. Мы молча заходим в дом, а я ищу, где прилечь.
Муджи начинают нас бомбить. Я лежу в темноте, слушая взрывы вокруг нас, пытаясь заснуть. Я не могу выключить свой мозг. Я физически истощен и отчаянно нуждаюсь в отдыхе, но мой разум не позволяет этого. Где-то в ночи дикие собаки рычат между залпами минометов. Они дерутся из-за очередного куска еды. Человеческое мясо. Я стараюсь не слушать. Фолкенбург мертв.
Иракцы помогли погрузить его на путь медицинской эвакуации в бронетранспортёр M113 сразу после того, как он был ранен. Его увезли к пункту помощи нашего батальона на клеверном листе к востоку от Фаллуджи, но было уже слишком поздно. Он умер до того, как упал на улицу. Пуля вышла из его макушки. У него не было шанса. Наш матёрый человечище, наш отец - мёртв. Через несколько минут после того, как тело Фолкенбурга добралось до медпункта, прибыл поток раненых солдат IIF. 17 из них пережили ранения, а 3 - нет. Если бы не последний подвиг Стива Фолкенбурга, к ним присоединились бы многие другие.
Фолкенбург был нашим первым ангелом, первым американцем, погибшим от огня противника во Второй битве при Фаллудже. Было ли тело Фолкенбурга тем, которое я видел вчера вечером на улице в проломе? Был ли он среди мертвых, которых я видел, когда иракцы их уносили? Я был свидетелем его последних мгновений и даже не осознавал этого?
Эта мысль поражает меня горем. Я знаю, что сейчас не время для скорби. Нам предстоит победить в битве, и я должен подавить боль, чтобы выполнять свою работу. Мой разум терзает меня образами Фолкенбурга на этой улице. В такие моменты хорошее воображение становится вашим злейшим врагом.
Если они могут убить сержант-майора Фолкенбурга, как я выжил? Он был намного более опытным, чем я, гораздо более опытным, чем почти любой другой солдат здесь. Это больше связано с удачей, чем с умением? Если это так, то мы все на расстоянии одной пули от незаслуженной участи Фолкенбурга.
Я размышляю над этим некоторое время и испытываю боль от уязвимости. Теперь жизнь кажется такой опасной, такой хрупкой - я просто не понимаю, как он может умереть, пока я выживаю. Впервые с тех пор, как мы вошли в город, я вынужден признать свою смертность. Поступая так, я получаю представление о том, что, возможно, чувствовал Фиттс всё это время. Сталкивается ли Фиттс с этими мыслями каждую ночь? 9 апреля должно по-прежнему охотиться на него в темноте. Мне жаль, что я когда-либо отчитывал его по этому поводу.
Падают минометные мины. Территория собак-людоедов. Ночь никогда не кончится.
Глава 14
Лучшие дома и сады
Fallujah. 10 Ноября, 2004.
Задолго до восхода солнца мы начинаем третий день в городе. Поскольку прошлой ночью стало холодно, бойцы сорвали занавески и использовали их как одеяла. Другие завернулись, как буррито, в грязные коврики. Ночь мы провели на страже, дрожа, тревожные и раздраженные.
Я хватаю свое снаряжение и выхожу на крышу, чтобы все проверить. 2 дня битвы, а наши мальчики уже побиты. Порезы украшают каждое лицо. С наших рук содрана кожа после того, как мы пролезали через обломки этих разрушенных зданий. Наряду с гниющими трупами, мухами и дикими собаками Фаллуджа кишит бактериями, разжижающими кишечник. Мы не можем избежать микробов, и у большинства во взводе диарея. Вчера были моменты, когда бойцы гадили, пока стреляли. Мы грязные, измученные, в синяках, истекающие кровью. Наши суставы болят, наши мышцы протестуют против каждого движения.
Сегодня вас ждет новая миссия. Морпехи отстали от нас. В этом Уэр был прав. Между нашим правым и левым флангами образовалась брешь. Повстанцы знают о ней, и используют её, чтобы проникнуть в наш тыл. Сегодня мы проведем контрмарш на север и полностью очистим район Аскари, пока морские пехотинцы движутся вперед.
Мено рассказывает нам о плане капитана Симса на день. Мы будем ходить по домам, убивая всех, кого найдем, и уничтожать оружие и боеприпасы, которые мы оставили нетронутыми во время нашего первоначального продвижения к шоссе 10.
Незадолго до рассвета вся компания подключается к линии и начинает движение на север, к вчерашней территории. Холодная ночь оставила улицы мокрыми от влаги. Мы скользим в сапогах по улице. Когда мы контрмаршируем с нашими Брэдди и танками в поддержку, я замечаю, что поганые псы следуют за нами. Когда мы останавливаемся, чтобы обыскивать дом, они тоже останавливаются. Я выхожу из одного здания и вижу на улице шеренгу из них, хвосты которых выжидающе стучат по асфальту. Они ждут, чтобы мы накормили их следующей едой.
Нас окружает запах смерти. В домах и переулках гниют трупы повстанцев. Нам приказано дважды пинать каждого найденного повстанца, независимо от его состояния. Но некоторые уже покрыты мхом и плесенью. Они так далеко зашли в своем состоянии, что даже собаки отворачиваются от них. Когда мы начинаем расчищать другой квартал домов, я замечаю повстанца, лежащего у стены. Я стреляю в него, и мои пули лопают его раздутый живот, как воздушный шар. Труп издает продолжительный пук, когда газ внутри него выходит. Я поворачиваюсь к Сучоласу и говорю: «Извините. Я борюсь с этим со времен Багдада».
«Если я так отпущу одного», - говорит Сучолас, - «ты соскребешь мне кишки со стены».
В течение всего утра мы открываем так много дверей, что теряем счет. В отличие от предыдущего дня, к каждому жилью мы подходим осознанно. Мы предполагаем, что все они заминированы. Передвигаемся осторожно и без надобности ничего не трогаем. Нам не нужно много времени, чтобы найти всевозможные дьявольские ловушки: бюстгальтеры и трусики, прикрывающие заминированные ручные гранаты, шкафы, заправленные взрывчаткой, минометные снаряды под раковинами, наземные мины, закопанные спереди и на заднем дворе. Мы преодолеваем все эти опасности и находим сотни единиц оружия. Все, от американских винтовок M1 Garand времен Второй мировой войны до новейших снайперских винтовок СВД прямо с российских заводов, оставлено для нас, чтобы найти. Мы даже находим полевой устав американской армии 1941 года с арабскими примечаниями на полях.
На расчистку 3 блоков уходит несколько часов. Мы с Фиттсом решили, что сможем лучше провести время, если разделимся. Он идет по одной стороне улицы, мой отряд - по другой. Брэдли остаются рядом, готовые поддержать кого-то или нас обоих.
В одном доме я нахожу красивую винтовку СКС чешского производства времен холодной войны. Бывший владелец надел на него барабанный магазин на 75 патронов и сохранил его в первозданном виде. Я беру её и решаю оставить себе в подарок. Сегодня у меня 29 день рождения. СКС отправляется на хранение в Брэдли Чада Эллиса.
Больше домов. Еще тайники с оружием. Мы находим иранские винтовки FAL, немецкое штурмовое оружие G3 производства Heckler & Koch, дробовики, охотничьи ружья и M16. В отряде Фиттса есть солдат по имени Мэтью Вудбери, который является экспертом в журнале Guns & Ammo. Он так много читал о винтовках, что может определить страну происхождения по серийному номеру на оружии.
Мы импровизируем способы взорвать все, что находим. Иногда мы взрываем на месте с помощью C-4, иногда мы используем Bradleys для дробления минометных орудий, ракетных гранатометов и винтовок. Это очень опасная работа. Боеприпасы нестабильны, часто старые и в плохом состоянии. В какой-то момент мы вытаскиваем из дома около дюжины гранатометов и загружаем их в машину. Поскольку мы должны взорвать каждую машину, которую найдем, это похоже на хороший способ убить двух зайцев одним выстрелом. Добавляем минометные снаряды и отступаем. Подъезжает Брэдли старшего сержанта Джейми МакДэниела. В башне - его наводчик нигерийского происхождения, сержант Олакунле Делалу. Он окончил Колумбийский университет по электротехнике и пошел в армию, чтобы получить американское гражданство. Делалу целится в машину и выпускает по ней ракету TOW. Миг спустя машина превращается в шар пламени.
Переходим к следующему дому и на подъездной дорожке находим грузовик. Мы заряжаем его полным оружием и боеприпасами, которые находим внутри жилища, а затем подрываем его зажигательной гранатой. Граната расплавляет переднюю часть грузовика и поджигает ближайшие бочки с бензином и маслом. Вскоре пламя распространилось и загорелись 4 дома. В одном из них огонь затрагивает еще один тайник с оружием, и последующий взрыв отбрасывает меня в стену.
Позже я подключил кучу гранат, гранатометов и 107-мм ракет к нескольким блокам C-4. Проживая с боевыми саперами более 8 месяцев, мы научились практически всем способам подрыва взрывоопасных боеприпасов. Однако после того, как я зажег предохранитель, ничего не произошло. Я крадусь обратно в дом и заглядываю внутрь. Дым закрывает мне глаза. Я начинаю дрожать, и мне интересно, будет ли это поучительная история, которую мои молодые солдаты расскажут, когда вернутся домой сержантами-инструкторами. «Вот как командир моего отряда взорвал себя в Фаллудже…»
Я захожу в дом и обнаруживаю, что заглушки оторвались. Я несу боеприпасы к дверям и оставляю их там большой грудой. Брэдли стреляет в них, но ракеты не взрываются. Разозлившись, я перетаскиваю этот материал к ближайшей воронке от бомбы. Я снова поставил С-4 среди ракет и прошу Кори Брауна решить вопрос. Его наводчик нашпиговывает тайник осколочными снарядами. Ничего не произошло. Он переключается на бронебойные, и как только первый снаряд попадает в тайник, вся куча взрывается. Реактивные гранаты внезапно вылетают из пламени. Некоторые врываются в дома через дорогу и взрываются. Остальные разлетаются во все стороны, и мой отряд ныряет в укрытие.
Когда взрывы прекращаются, я слышу крики. Ракета попала прямо в дом Фиттса, и его люди расчищают дорогу. Фиттс, хромая, выходит во двор и кричит мне: «Какого черта ты делаешь?».
«У меня закончились капсюли для С-4. Ребята, вы в порядке?».
«Чувак, ты чуть не убил мою ебаную команду, чел. Нет, мы не в порядке».
Я пытаюсь извиниться, но Фиттс злится. Работа продолжается.
Весь день мы играем с судьбой, обнаруживая и уничтожая все эти вражеские запасы. Это опасная работа. Я чувствую себя малолетним правонарушителем, сбежавшим из разрушенного города. Каким-то образом нам удается никого не взорвать, но не из-за отсутствия попыток. Это просто удача.
Когда над нами сгущаются сумерки, мы чувствуем боль. Спина, руки, икры тугие и болезненные. Мы очистили так много домов, что все это слилось в один долгий день, когда мы пинали двери и искали тайники. Нам еще предстоит увидеть ни одного живого боевика.
В какой-то момент мы натыкаемся на небольшой тайник, где находится примерно 15 реактивных гранат. Пока мы обсуждаем, как от них избавиться, Кантрелл звонит нам по радио. Лейтенанту Айвану нужна помощь. У него контакт с врагом в нескольких кварталах к югу. Симс связался с Первым взводом примерно в 400 метрах от дороги, и сержант взвода говорит нам позаботиться о РПГ. Я хочу взять их с собой, но он отвергает эту идею. Предлагаю отстреливать их из гранатомета. Он говорит мне, что у нас нет времени. Нам нужно добраться до Айвана.
Я сдаюсь и направляюсь к своей трассе. Войдя внутрь, я слышу, как Кнапп кричит на Кантрелла по радио. Кантрелл приказал ему взорвать гранатометы из гранатомета.
«Сарж», - ругается на меня Кнапп, - «я не позволю своим парням взрывать RPG таким образом. Это ебать как глупо».
Я беру радио и говорю Кантреллу, что его идея отвратительна, и я не буду рисковать своими людьми, чтобы сделать это.
«Ну, тогда ты сделай это, герой. Мне поебать, кто это делает. Если у тебя нет орехов, заставь одного из своих мальчиков сделать это. Попроси кого-нибудь это сделать. Просто взорви этих уебков».
Я смотрю в «Брэдли». Мои люди смотрят на меня, ожидая моего следующего шага. Им интересно, заставлю ли я их сделать этот безумный трюк.
Нахуй это.
Я беру термитную гранату и подхожу к сумке с гранатомётами. Брэдли подключаются к линии и готовы помочь Айвану, как только я закончу. Командиры Брэдли садятся за турели. Пандусы закрываются. Бойцы в безопасности.
Я положил РПГ в ванну, стоящую среди руин другого дома. Я оглядываюсь на Брэдли Кантрелла и хмурюсь на него как можно холоднее.
«Нет, сержант», - говорю я хриплым голосом, - «вы это видите. Вы смотрите, что происходит».
Я чувствую себя мучеником. Я вытаскиваю зажигательную гранату и держу её над ракетами. Я вытаскиваю булавку, и белый фосфор вырывается наружу, как диетическая кока-кола с Mentos. Я едва успеваю отпустить, когда WP прожигает одну из РПГ. Ракета взлетает и улетает в окрестности. Она взрывается на небольшом расстоянии. Я начинаю бежать за Брэдли, когда из ванны вылетает все больше ракет.
Я ебанутый.
Впереди по дороге начинает двигаться Брэдли. Ракета с жужжанием взрывается в соседнем здании. Пандус Брэдли падает. Другой взрыв сотрясает землю. Я добираюсь до трапа и прыгаю внутрь. Теперь я в безопасности со своим братством, но я невъебенно злой.
Катимся на север. Боль, истощение, царапины и спазмы дерьма для нас ничего не значат. Мы пехота. Убийство - это наше всё.
Пока мы контрмаршируем на север, лейтенант Айван возглавляет миссию по поиску и атаке на ячейку противника, которую он обнаружил. Враги сильны, их около дюжины. Они агрессивны и дисциплинированы. Брэдли Айвана пытается пришибить их из своей пушки. В пылу боя пушка дает сбой, оставляя Айвана лишь с его единственным спаренным пулеметом. Мятежники ускользают, исчезают в блоке высококлассных домов в тылу батальона.
Один бесстрашный повстанец с патронташом из связанных пулеметных патронов, перекинутым через его грудь, отделяется от остальной части его ячейки. Он укрывается в доме примерно в 400 метрах к северу от своих приятелей. Иван вызывает разведывательный взвод батальона, чтобы выкопать его из дома. Через парадную дверь входят трое разведчиков. Когда они открывают дверь, их встречает поток пуль, выпущенных из пулемета. Старший сержант Джейсон Лазер падает, получив удар в грудь. Второй, сержант Энди Карнес, пытается помочь своему раненому товарищу, но получает ранение в бок. Пулеметчик неумолим. Третий разведчик получает ранение в живот.
Сержант Дж. К. Маттесон замечает другого повстанца, который собирается войти через черный ход в дом. Из башни Хамви Маттесон разносит врага в клочья из автоматического гранатомета Mark 19.
Капитан Симс подходит к месту происшествия, когда мятежный пулеметчик начинает кричать в окно: «Ебать Америку!» Он переходит из комнаты в комнату в доме, чтобы избежать огня, который Симс направляет на него.
Видя, что пули не работают, Симс вызывает бульдозер. Когда тот с грохотом приближается к дому, повстанец забрасывает его пулями. Хотя этот человек окружен лучшими представителями механизированной пехоты, он не сдастся.
Пока Симс разбирается с одиноким стрелком, Айван и лейтенант Мено собираются возле дома, который наш взвод только что очистил в полукилометре. Иван говорит Мено, что нашей работой будет выследить оставшуюся часть ячейки. Если другие парни будут хотя бы вдвое менее преданы делу, чем тот, с которым столкнулся Симс, это будет адская битва.
Мено излагает план. Он хочет, чтобы взвод Брэдли оцепил окрестности. Имея гусеницы на каждом углу и танк в сопровождении, мы будем обыскивать каждый дом по очереди.
Айван одобряет план, садится в свой Брэдли и движется на юг, чтобы помочь установить кордон.
Дом за домом мы начинаем расчищать квартал. Мы вышибаем двери, проносимся по комнатам и стараемся сохранять ситуационную осведомленность. Несмотря на угрозу, трудно не расслабиться от повторения одних и тех же действий. С сегодняшнего утра мы очистили слишком много зданий. В одном доме находим ракеты и боеприпасы. В другом мы натыкаемся на тайник с американскими шлемами и старыми кевларовыми бронежилетами.
Большие танки «Абрамс» движутся вперед, ревут и грохочут, оставляя здания в пылающих руинах. Мы идем по их пути, всматриваясь в горящие выдолбины, оставленные снарядами. Дым клубится над крышами. Мы разрушаем лучший район города.
Я смотрю, как Брэдли и Абрамс разносят дом. Внутри взрывается 120-миллиметровый снаряд, в то время как снаряды «Брэдли» проходят сквозь обломки и в конечном итоге падают за сотни метров.
Местность вокруг нас внезапно взрывается гранатами и пулеметным огнем. Эти снаряды упали возле каких-то морских пехотинцев, которые наконец достигли нашего района. Пора им подключиться к нам.
С другой стороны, их присутствие - смешанное благословение. Они не одобряют прилетевшие к ним 25мм снаряды. Их ответ заставляет нас нырять в укрытие за нашими траками, поскольку через нашу улицу проходит огонь из пулемета 50-го калибра. Родригес включается по радио. Морские пехотинцы не извиняются. Нам говорят, что они будут отвечать на любой входящий огонь, дружественный или нет.
Вскоре после этого морпехи посылают над нашими головами шквал парашютных ракет и вспышек. Предполагается, что они будут двигаться на юг параллельно нам по линии примерно в 300 метрах к западу. Координация требует работы. Они запускают сигнальные ракеты при малейшем намеке на контакт и заливают наши окрестности ярким белым светом. Это последнее, чего мы хотим. Мы прекрасно работаем в темноте; у всех есть очки ночного видения. Но морпехи выдают их только своему руководству. Мы владеем ночью; морские пехотинцы арендуют её.
Переезжаем в другой дом и готовимся его очистить. Звездный снаряд разрывается над головой, оставляя нас для врага идеально освещенными сзади. Внезапный всплеск света размывает наше ночное зрение. В критический момент мы незащищены и слепы. А потом они заставляют нас карабкаться, поскольку они начинают стрелять по нашему движению под своими ракетами. Ёбаные морпехи.
Как бы я ни любил указывать на их Semper Fi-diocy [Игра слов: Semper Fi + idiocy (идиотизм). Semper Fi от латинского «Semper fidelis» (Всегда верен) - девиз морской пехоты США с 1883 года,]], я восхищаюсь их сплоченным огнем. Когда стреляет один морпех, стреляет и весь его взвод. Их превосходство в огне унизительно, поскольку я вжимаюсь за землю, чтобы избежать смерти. Играть роль повстанца целых 2 минуты - это слишком долго против взвода или роты морской пехоты. Несмотря ни на что, ты должен уважать это.
Мы продолжаем движение к следующему дому, пока продолжается дружественный обстрел звездными снарядами. Когда мы входим внутрь, моя команда находит груды капельниц, марли и пакетов с жидкостью. Мы продвигаемся к следующему дому. В нем два комплекта ботинок Desert GI, спрятанных в одной комнате. Некоторые из мужчин находят восемь полных форм иракской национальной гвардии.
4 часа спустя мы совершенно измотаны. Я смотрю на Фиттса. Его хромота более выражена.
Кнапп замечает что-то впереди на улице. Сквозь темноту мы видим человека, лежащего на дороге, рядом с ним русский пулемет. Кнапп и я открываем огонь. Я дважды ударил его в спину и слышу, как из его легких внезапно выходит воздух. Это был предсмертный хрип? Я не уверен. Кнапп пробивает ему голову пулей, и на этом работа заканчивается. Подходим к повстанцу. Он лежит на животе в густой луже собственной крови. Должно быть, он был ранен пушечным снарядом проезжающего Брэдли, когда он прятался в одном из соседних домов. В последний момент он выполз на улицу, все ещё таща за собой оружие и боеприпасы. Вокруг него, как гармошки, лежат ремни калибра 7,62 мм.
Наша работа - убедиться, что каждый повстанец действительно мертв, а не просто подыгрывать опоссуму [идиоматическое выражение - верить в обман]. Мы должны раздвинуть им ноги, а затем жестко пнуть по промежности. Если они не вздрогнут, они мертвы, и мы можем искать мины-ловушки и обыскивать в поисках информации.
Я пытаюсь раздвинуть ноги этому повстанцу, но одна почти полностью исчезла, а другая представляет собой не более чем разорванную розовую плоть и кровь. Когда я пытаюсь ударить его по яйцам, мой ботинок проваливается в полость его ноги. Меня осенило, что у этого парня не осталось промежности.
«Чувак», - спрашиваю я вслух, - «что делать, когда у парня нет ног? Это не было учтено на тренировках».
Я достаю нож и осторожно тыкаю ему в спину. Мне, наверное, следовало просто воткнуть в него лезвие, но я никогда раньше не использовал нож в бою и не знаю, как это сделать. Я тыкаю в него еще пару раз, смущенный своей неумелостью. Лоусон достает нож побольше и вонзает его в спину парню. Он смотрит на меня, качая головой.
«Что за день, а?»
Очевидно, что этот боец мертв. Я поднимаю его голову, и Кнапп проверяет под ним.
«Чисто», - говорит он, и я позволяю трупу снова упасть на тротуар. Мы вышвыриваем его оружие и оставляем его собакам. Что за день? Ни хрена подобного. С днем рождения.
Продолжаем идти по улице. Путь забивается щебнем, и мы пробиваемся сквозь блоки каменной кладки, кирпичи и куски бетона, которые оставляют траки за собой. Я слышу проклятие. Руиз упал и подвернул лодыжку. Внутри его ботинка нога начинает опухать.
Мы переезжаем в соседний дом, чтобы наш врач мог подлечить Руиза. Тем временем мужчины вскрывают свои MRE и откусывают корм. Это первая еда, которую мы ели за день. Некоторые бойцы быстро засыпают. Мы с Фиттсом ловим ад от Кантрелла, который находится на трассе слева от кордона. Он заставляет нас по радио получать сводки о ситуации. Это сильно раздражает. Мы лжем и говорим ему, что всё ещё занимаемся очисткой домов.
За полчаса до полуночи мы снова выезжаем. Мы устали, и темп у нас падает. Перерыв избавил наши системы от адреналина. Отскок от вызванного боем выброса адреналина почти так же плох, как похмелье.
Мы переходим улицу и достигаем девятифутовой стены, не тронутой пулями и Брэдли. За ней - дом, тоже уцелевший. Ворота, шириной как раз для машины, приоткрыты. Взвод проходит через него и выходит в открытый двор. 4 декоративные кирпичные колонны, каждая примерно в полтора человека шириной, усеивают двор. Они - единственное укрытие между входной дверью и девятифутовой стеной.
Я вхожу позади Фиттса и его отряда. Должно быть, этим домом владел какой-то богатый баасист. Он квадратной формы, со вторым этажом, похожим на ДОТ, который выходит на балкон с видом на сад. Входная дверь слева от нас. Два окна в гостиную занимают центр, а справа - за решеткой, ведущей в кухню. Справа - красивый ландшафтный сад с пальмами и финиковыми деревьями. Их стволы обвивают живые изгороди. Это довольно хороший блокнот, готовый для Better Homes and Gardens [американский магазин лучших домов]: Fallujah Edition. Входная дверь богато украшена. Мы открываем двери по всему Ираку с февраля; Я давно стал знатоком дверей. Я могу сказать, какие из них непрочные, какие толстые, а какие настолько надежны, что их нужно будет снести нашей зверюге, сержанту Холлу.
Эта дверь представляет собой соединение листового металла и стали с красивой стеклянной перегородкой, вставленной посередине. Я удивлен, что такая красивая вещь смогла пережить бойню, которую мы устроили по соседству. В районе, где ценится осадная архитектура, тот, кто построил это место, знал, что делал. Это микро-крепость, идеальное летнее убежище для наркокартеля. Эту хреновину надо зачистить.
Охраняем двор. Фиттс переходит к входной двери. Я следую за ним и занимаю позицию рядом с окном. Я заглядываю внутрь и не вижу ничего необычного. Мои инстинкты не покалывают, что заставляет меня думать, что это место пусто, как и все остальные в квартале. Бойцы тоже не слишком обеспокоены. Они рассыпаются по двору и ждут приказов. Фиттс стоит у двери и ждет, пока его отряд присоединится к нему. Когда никто не следует за ним, он злится. Он ждет у двери, и я знаю, что он закипает. Его рот оттопыривается из-за огромной пачки Copenhagen, которую он одолжил у кого-то ранее вечером.
Он выплевывает комок жевательного табака, затем устало и скрипуче произносит: «Меня не волнует, в каком вы отряде, как можно скорее припиздуйте сюда». [ASAP - As Soon As Possible - как можно скорее]
Позади нас шевелятся мужчины. Миса первый подходит к двери. Фрагмент трассирующего вещества на его щеке за ночь нагноился и теперь выглядит как гигантский, обожженный и кровавый нарыв. Из него все еще сочится черная жидкость.