Кот Бегемот: Идеология коммунизма, сталинские "репрессии" и русская интеллигенция - 2
(продолжение)
Причём, вовсе не обязательно, чтобы ориентацию на будущую распродажу России поддерживал как сам Н. Хрущёв, так и всё Политбюро. Вполне достаточно того, что в Политбюро могло возникнуть и, что самое главное, окрепнуть соответствующее скрытое течение людей, которых Джемаль называет 'мондиалистами' (от французского mondial - мировой мондиализм подразумевает установление единой планетарной цивилизации с универсальной системой социального, политического и полицейского контроля), то есть отстаивающими интересы Запада. Джемаль пишет: 'в руководящем аппарате существовали (и существуют) две тенденции: "автохтонов" и "мондиалистов". Они разделились и стали в оппозицию друг другу после смерти Сталина'. При жизни последнего ему удавалось (скорее всего, осознанно) сдерживать группу 'мондиалистов' - например, страхом 'чисток'. После смерти Сталина они приобрели влияние. Возможно, сам Хрущёв и не был предателем, однако сам факт передачи Крыма Украине наверняка был ему кем-то посоветован. Кем-то, кто уже заранее знал о будущем распаде СССР. Это означает, что данный советчик был как минимум приближен к 'трону', и Хрущёв не предпринимал попыток от него избавиться. Вообще, даже одна паршивая овца вполне могла испортить всё стадо. В том случае, если расслабился наш 'пастух'.
Так или иначе, но тогдашняя власть составляла единое действующее целое - со всеми этими 'советчиками'. Поэтому и говорить в дальнейшем я буду просто о власти.
Однако, если наш 'советчик-антисоветчик' мог насоветовать Хрущёву идею передачи Крыма, то почему он не мог сгенерировать идею и по поводу разрушения интеллигенции? Смотрите, что сообщает Волков: 'Характерной чертой советской действительности была прогрессирующая профанация интеллектуального труда и образования как такового... Как 'требование рабочей профессии' преподносился и тот прискорбный факт, что люди с высшим образованием из-за нищенской зарплаты вынуждены были идти в рабочие...Обесценение рядового умственного труда, особенно инженерного, достигло к 70-м годам такого масштаба, что 'простой инженер' стал, как известно, излюбленным персонажем анекдотов, символизируя крайнюю степень социального ничтожества... И идеология, и практика советского режима как объективно, так и субъективно были направлены на всемерное снижение общественного престижа и статуса интеллектуального слоя... Уже одно это обстоятельство достаточно ясно характеризовало отношение к образованному слою 'сверху'. Отношение же к нему 'снизу' закономерно определялось тем, что он собой представлял по уровню своего благосостояния и степени отличия от остальной массы населения. К 80-м годам утратила престижность даже научная деятельность'. И это при том, что на уровне официальной пропаганды в то же самое время провозглашалась ориентация на научно-техническую революцию! А все развитые страны уже приняли соответствующие решения...
Мне кажется, что Россия не смогла пойти по китайскому пути (когда определялась со своим выбором, в шестидесятых), и не начала развивать науку и высокие технологии исключительно по причине наличия нефти. Наличие нефти и газа - вот тот соблазн, который оказался для нашей элиты непреодолимым. Возможность продать нефть всегда пахнет парадигмой наслаждения, а не долга. И в этом смысле интересно сравнение России и Беларуси. Юрий Шевцов, политолог, пишет: 'Социально-экономические системы России и Беларуси базируются на разных технологических пирамидах. Россия - сырьевая страна, Беларусь - индустриальная. Это предопределяет разную жизнеспособность в обеих странах одних и тех же ценностей. Гедонизм, ориентация на быстрый рост потребления без оглядки на будущее, культ отстраненных размышлений и развлечений, куль индивидуализма в конце концов - вполне приемлемы в России. Газа и нефти на это хватит. В Беларуси же их распространение грозит потерей динамики в развитии индустрии и дезинтеграцией госаппарата на клановые группы, т.е. влечет за собою крах страны и производства. В Беларуси жизненно необходимо более мощное государство и более мускулинная, более прагматичная, более коллективистская культура, чем в России.'
Возникает резонный вопрос: почему же Беларусь не пошла по тому же пути либеральных реформ, что и Россия? Неужто у Белоруссии начала 90-х не было про-западно настроенной интеллигенции? Была, и в достаточном количестве. Уровень образования в Белоруссии был не ниже, чем в России. Как же это так? Интеллигенция есть, а 'либерализация и демократизация' не произошла? Однако белорусским властям не было резона стремиться распродавать свою страну (нефти нет, а за заводы особо много не получишь). А значит, не было повода и представлять образованный класс виноватым во всём. Совсем напротив: этот последний в Беларуси сейчас специально выращивают.
Единственным убедительный ответ - что дело не в интеллигенции (какой угодно - либеральной, демократической, патриотической), а в нефти и газе, которые есть у России. Вот этот соблазн и не смогла преодолеть наша послесталинская власть. Неужели вы и впрямь не чувствуете, что от всей этой истории с 'хрущёвской оттепелью', затем 'перестройкой' и развалом Союза, а потом и ельцинскими 'реформами' веет какой-то недосказанностью?
Так или иначе, наша власть начала действовать исходя из сложившихся реалий. Она повесила морковку перед простыми тружениками: ребята, жить нужно хорошо. Что плохого в том, чтобы работать ради покупки мебели, холодильника и телевизора? Чем плохо вывезти детей на курорт?
А перед интеллигенцией повесили морковку либерализма: ребята, либерализм - это хорошо: говори и пиши, что хочешь. Езжай в любую страну, тебя там опубликуют, заплатят хорошую денежку...
Тем самым был изменен самый климат общества, была трансформирована парадигма нашего существования, заданная, вбитая Сталиным: не наслаждение, но долг. Рыба всегда гниет с головы. Чтобы разрушить построенное кровью и пОтом многих миллионов людей, не нужно прилагать много усилий. Моя бабушка говаривала: 'ломать - не строить'... Достаточно было развесить несколько морковок, подменить цель существования нашего общества, и дело в шляпе. Голландцы знают, что для того, чтобы была смыта огромная плотина, достаточно маленькой дырочки для протока воды...
Не нужно обманывать самих себя. Нынешнее обилие либералов в России связано не с идеей развития демократии и либерализма, но с соблазном ухватить свой кусочек от нефтегазового 'пирога'. Либерализм российского образца имеет под собой вполне определённую материальную основу. Наши либералы любят подбирать крохи с барского стола. И атмосфера в России буквально пропитана этой страстью к наживе.
Ни в какие идеалы наши либералы и западники не верят. Они поклоняются лишь золотому тельцу. Нынешний российский либерализм - это метка, которая служит для различения 'своих' 'чужих'. Это не вера в определённые идеалы, а лишь карта, которая используется в определённой игре. Это лишь способ получения доходов и достижения карьерного роста. Вы посмотрите на лица наших журналистов! Они буквально сияют продажностью.
Однако хочу напомнить, что в своей массе про-западническая интеллигенция периода 'перестройки' не была отравлена намерением припасть к нефтяному пирогу. Эти люди, при всей их ограниченности, видели роковое расхождение между коммунистической идеологией и действительностью, и искренне верили в необходимость каких-либо изменений. Они не догадывались, что поезд давным-давно ушёл.
Именно в шестидесятые власть должна была сделать выбор и указать народу новые ориентиры. Не трудно догадаться, что связаны они были именно с раскрытием творческого потенциала населения.
Одной 'чистой' коммунистической идеи было уже недостаточно, она нуждалась в дальнейшем развитии и конкретизировании. Вот откуда ощущение вакуума, которое учуял Б. Гройс: это был ценностный вакуум, внутренняя неудовлетворённость в живой общей цели, а вовсе не неудовлетворённый 'потребительский зуд', как он утверждает. Коммунистическая идеология должна была быть достроена, дополнена новым учением о личности, о человеке. К чему призван человек? А вот здесь коммунистическое общество-то и споткнулось.
Кстати, ранее о ту же самую проблему - человеческой личности и его призвания - споткнулось и православное богословие. В. Лосский пишет: 'Я же лично должен признаться в том, что до сих пор не встречал в святоотеческом богословии того, что можно было бы назвать разработанным учением о личности человеческой, тогда как учение о Лицах или Ипостасях Божественных изложено чрезвычайно чётко (сб. 'По образу и подобию', ИСВБ, 1995, стр. 106). Смею утверждать, что и восточно-христианская вера как идеологический проект не состоялась потому, что не готова была признать, в чем же истинное призвание человека (говорю сейчас о Православии не как спасительной вере, а как концепции, удовлетворяющей потребностям общества в конструктивной идеологии).
Так вот: призвание человека - в творчестве. Однако признание и провозглашение этого факта очень и очень обидело бы миллионы честных тружеников. Замечу, что в обоих случаях признание творческого призвания человека противоречило интересам властвующей элиты - как церковной, так и социалистической.
Основная проблема коммунистической идеологии в том, что она была слишком инертной. Точнее - была инертной властвующая элита, которая использовала эту идеологию, так как думала в первую очередь о своих интересах, но об этом - как-нибудь в другой раз.
Время изменилось, и оно потребовало более разработанной идеологии - в первую очередь, с учётом возросшего образовательного уровня населения, в первую очередь - городского, которого теперь стало большинство Если интеллектуальные запросы пролетария или крестьянина идеология худо-бедно могла удовлетворить, то с образованной частью населения дело обстояло куда хуже. Коммунистическая идеология оставалась на уровне 30-х годов и не могла ничего предложить. В отличие от антикоммунизма, базировавшегося на рекламе сытой и красивой жизни. Вот и получается, что если для либералов-западников антикоммунизм поставлял обильную пищу, то для патриотов коммунистическая идеология не могла предложить ничего, кроме любви к Родине и эфемерные обещания будущей сытой и счастливой жизни. В результате начал формироваться идеологический перекос в сторону антикоммунизма.
Коммунистическую идеологию следовало дополнить важными компонентами, используемыми в христианском понимании мирового развития. И прежде всего - образ вавилонской башни. Объединённое в одну систему человечество неизбежно начнёт возводить вавилонскую башню, и это строительство известно чем окончится.
Нужно было объяснить людям понятие 'удерживающего' от такого строительства: мы удерживаем Запад от всеобщего объединения, а он удерживает нас от создания мировой империи, построенной на наших базовых восточно-христианских жизненных принципах. Нужно было показать людям, почему именно должны мы противостоять экспансии Запада, и тлетворному, вредному для не-западных стран распространению западнизма, и почему противостоять ему должны именно мы. Нужно было научить всех мыслить широкими масштабами, а не по линии 'развитый социализм - будущий коммунизм'. Нужно было выстроить перед сознанием нашего гражданина чёткую, простую и ясную смысловую цепочку - начиная от самых широких масштабов развития всего человечества, затем о невозможности нашей системы полностью вестернизоваться, слиться с Западом, о вытекающей из этого необходимости противостоять Западу, и связанным со всем этим личным самоограничением.
Коль скоро Россия выполняет свой геополитический долг противостояния Западу, то ясно, что и российский гражданин должен также жить, в первую очередь, выполняя свой гражданский долг. Одно следует из другого. Из этого следует также и то, что Россия вынуждена создавать и свой собственный, в корне отличающийся от Запада, тип экономики и всей совокупности общественных отношений.
Всё это, кстати, и есть основное содержание Русской Идеи; любая идеология, используемая в России, должна включать в себя эту необходимую геополитическую компоненту. Суть Русской Идеи заключается в противостоянии Западу, в выполнении функции 'удерживающего' по отношению к экспансии западной цивилизации. А также в умении собрать вокруг себя земли, готовые подключиться к этому противостоянию, признать Россию 'вожаком стаи' всех противостоящих.
Для этого России требуется и отстаивание собственной, восточно-христианской аутентичности 'человека долженствования'; недопущение растворения уникальной личности нашего человека в западной парадигме наслаждения и комфорта. Эта идея первична по отношению ко всему - и социализму, и монархии, и Православию, и даже самой России - на одном из выступлений Лукашенко сформулировал духовное противостояние западу как одну из важнейших задач своего правительства. И до тех пор, пока белорусское правительство это понимает, у него будет всё получаться.
Эту же идею имел в виду и князь Владимир, принимая Православие в качестве государственной религии. Интересно то, что Православие в указанном смысле полностью функционально соответствует Русской Идее. Интересно, что князь Владимир принял именно ту веру, которая способствовала выполнению этой функции 'удержания'. Он что-то чувствовал. Он тогда уже предчувствовал геополитическое предназначение будущей России. Если бы древняя Русь приняла католичество и срослась с Западом, то у него не было бы удерживающего фактора, и Запад со временем распространился бы аж до Китая. Это была бы новая вавилонская башня. Но Русская Идея не исчерпывается одним Православием.
Россия не должна быть изолирована от Запада, но не может и растворяться в нём. Формы выполнения этой задачи могут быть какие угодно, а вот содержание - только одно. Причём, для России вполне возможно заимствовать что-то на том же самом Западе - но при условии, что необходимость противостояния не отодвигается на задний план; что о главной задаче никогда не забывают - она связана для нас с жизнью. Вообще, 'удерживание' не исключает различные виды сотрудничества.
Кроме нас больше никто этого не сделает, потому что мы их ближайшие христианские соседи. Без нас ислам просто уничтожит Запад, ибо он его не понимает и не принимает. Для ислама Запад - это дьявол.
Если рассматривать цель жизни как стремление к удовольствию, Россия оказалась в положении чрезвычайно невыгодном. Она вынуждена этим заниматься. Ей некуда деться. Эта система предполагает определённую замкнутость от Запада. Если человек, выросший в России, собирается на ПМЖ на Запад, то он должен возместить государству все понесённые им расходы - на обучение, медицину, детский сад, и прочее, причём по ценам той страны, куда он собирается уехать. Государство должно как-то ограничивать свободный выезд. Это очень быстро научит всех ценить наши преимущества. А то получается, как в поговорке: 'что имеем - не храним, потерявши, плачем'.
Суть Русской Идеи - духовное противостояние Западу. Однако эта идея не является чисто негативной (не 'к', а 'от' чего-то). Ведь при этом мы сохраняем и совершенствуем определённую систему ценностей. Мы не только ограничиваем экспансию Запада, но и отстаиваем собственную аутентичность. Иначе Запад раздавит всё человечество, превратит мир в одну огромную колонию.
В одиночку со всем этим Россия не сможет справиться. Она может и должна собрать вокруг себя земли, которые помогут ей в выполнении этой задачи. Мы должны быть объединяющим фактором для собственной цивилизации, основанной на иных принципах, которые признают и разделяют наши ближайшие соседи. Это одна из самых важных составляющих Русской Идеи.
Что может предложить Россия соседним исламским странам? Только не деньги - у цивилизации, основанной на своих, не-потребительских принципах, денег не никогда будет слишком много. Что мы можем предложить, кроме денег?
Во-первых, защиту. Исключение повторения у них 'иракского варианта'. Это немало, но этого недостаточно. Когда доводилось разговаривать с жителями среднеазиатских республик, то все без исключения вздыхают по СССР. Никто не говорит, что им плохо жилось, что их как-то по особому притесняли и унижали, заставляли забыть родную культуру и язык. И в качестве главного положительного значения вхождения в состав нашей системы, они всегда приводят одни и те же аргументы: 'ну как же, вы у нас построили больницы, школы, ВУЗы, университеты, города. Раньше мы жили в юртах'.
Мы можем предложить соседям приобщение к нашей культуре. Объединение вокруг России связано для них с культурным и интеллектуальным ростом; кроме того, мы обеспечивали им необходимый уровень вертикальной мобильности: если хотите, Мусульмане очень высоко ценят учёность и науку, и готовы приветствовать её, при условии, что при этом им не насаждают чуждую религию. Тут следует отметить, что развитие культуры не требует таких денежных вливаний, как развитие промышленности. И если бы Россия предложила соседям своё культурное лидерство, то они бы за нами пошли. Они готовы подчиниться нашему культурному лидерству. В принципе, так оно ранее и делалось. И именно образованный класс играет в этом процессе ключевую роль; он выполняет функцию объединяющего фактора. Во всех московских ВУЗах иронизировали над нацкадрами, а зря: власть знала, что делала, организовывая свою национальную политику. Конечно, на фоне русских студентов нацкадры выглядели неважно, но ведь в целом-то их народ тем самым приобщался к более высокой культуре! И потому обучение нацкадров в Москве было одним из важнейших факторов объединения земель.
Упрощенная схема функционального содержания Русской Идеи должна выглядеть следующим образом. Россия заимствует на Западе определённое содержание, перерабатывает его, обогащает чем-то своим, очищает от всего лишнего, и транслирует дальше, на Восток. Академик Игорь Тамм пишет: 'Мы действительно находимся на уровне мировой науки, но если брать основные, крупные открытия и если брать основные физические идеи, которые дают направление работы..., то, к сожалению, нужно признать, что такого рода руководящие идеи до сих пор идут из-за границы... Мы очень быстро их осваиваем, ... но всё-таки творческая инициатива до сих пор идёт оттуда'.
Кроме того, мы должны осознанно отстаивать наш тип личности. Это тип человека, у которого не всё связано с деньгами, для которого существуют понятия 'совесть', 'долг', 'любовь', 'дружба'. Человек, для которого существует человечность. Человека, не полностью детерминированного юридическим мышлением, то есть завязанного на жёсткое исполнение законов. Поскольку Запад движется в сторону расчеловечивания человека. Например, семья там всё более становится институтом, а не союзом любящих сердец. Брачный контракт - разновидность договора о купле-продаже.
Западное подчинение закону - неестественно. Закон - это посредник, который стоит между человеком и его совестью. И получается, что мы представляем из себя иной тип человека, у которого такого посредника нет.
Русский человек - это человек не наслаждения, но служения и долга. В первую очередь, Богу. И это служение, этот тип личности проистекает из общего функционального предназначения России. Россия не может расслабляться.
Базовая необходимость противостояния Западу не противоречит сотрудничеству с ним. Самое главное при этом - помнить о нашем базовом предназначении, не размывать и не утрачивать идентичность.
Следует оговорить особо, что базовый русский архетип 'служения высшему' вовсе не исключает (целиком и полностью) наслаждение жизненными благами; разве что до некоторой. Однако наш архетип ставит такое наслаждение в подчинённое положение к более важным духовным и общественным ценностям. Русский человек отдыхает для того, чтобы работать, тогда как западный - работает, чтобы отдыхать. В этом также сказывается наше отличие от Запада.
Наше производство тоже пляшет от этой 'печки' - противостояния Западу. И при социализме часто говорили: 'как же это так, ракеты и истребители делать можем, а автомобили - нет'. Этот пример лишь доказывает идущие выше рассуждения. Военная промышленность существует в парадигме противостояния Западу, и потому-то с ней всё было у нас в порядке. Нам будет удаваться всё, у нас будет хорошо получаться всё, что так или иначе связано с противостоянием Западу. А вот если мы будем пытаться делать какие-то вещи, связанные с западным культом наслаждения и комфорта - автомобили, фены, бытовую технику, то есть начнём двигаться в направлении не против Запада, а в сторону него, копирования западной жизненной парадигмы - то нам всё это не будет удаваться. Сама судьба как бы показывает нам правильное направление нашей жизни и производства. Нам нужно идти по направлению развития военной техники, фундаментальной науки. Обратите внимание: это прекрасно понимал Сталин. К 1927 году, когда он вошёл в силу, то сразу начал сворачивать 'НЭП', и перестраивать производство (и, шире - всю нашу жизнь) на иных, базовых русских принципах.
Так что митрополит Сергий вовремя поспел со своим посланием 1927 года. А вот если бы Сталин начал развивать страну в сторону потребительской цивилизации, провозгласил культ наслаждения - то вот тут РПЦ следовало бы призвать всех уходить в катакомбы. Мы поймём митр. Сергия только тогда, когда правильно поймём Сталина. Патриарх Тихон мог выступать против большевиков, так как в 1918 году ещё не было понятно, что это такое. А через 10 лет - благодаря Сталину же - Россия определилась с парадигмой.
Любое явление российской действительности следует рассматривать под углом этой базовой парадигмы противостояния Западу и нашей парадигмы служения Идее и исполнения своего долга. Возьмём, например, армию. Призывная армия - это долг. Контрактная армия - это заработок, сладкая жизнь. Она связана с чуждой, западной парадигмой. Это означает что? Если мы попробуем создать контрактную армию, то из этого ничего не получится. В конце концов она развалится, так как основана на принципах, чуждых нашей цивилизации. Призывная же армия, основанная на исполнении долга - всегда будет у нас худо-бедно 'работать'. От туда уйдёт множество офицеров, устареет часть техники - но такая армия нас всегда защитит. Ибо она органична нашей жизненной парадигме.
То же самое касается, как ни странно, и русского балета. Не задумывались ли вы, почему в этой области мы оказались 'впереди планеты всей'? Потому что балет как искусство, основан в первую очередь на служении и на самоотречении. Наши балерины, во имя своего искусства отказываются от всего - от семейной жизни, от счастья материнства... Кто на Западе способен на столь полное самоотречение?
В России является конструктивным, имеет право на существование и существует то, что соответствует этому основному нашему жизненному принципу. Все, связанное с западным принципом 'жизни-как-наслаждения' для нас, рано или поздно, окажется деструктивным.
Следует особо отметить, что социалистическое общество в значительной степени было также органично парадигме 'долженствования'. Социалистическое в сталинском его смысле. И пока Сталин требовал от народа, у нас всё было нормально.
Коммунистическое общественное сознание (в целом) не мыслило самыми широкими цивилизационными масштабами, оно умело оперировать лишь образом врага. Мол, Запад (капитализм вообще) является нашим исконным врагом. Даже о том, что у нас с ним вечные конфликты по поводу сфер влияния, никогда не сообщалось широким массам.
Основной же порок коммунистической идеологии заключался в том, что сами коммунистические лидеры не видели (или не хотели видеть) той цели, к которой может и должно идти человечество. Эта общая цель могла быть заложена в человечество только Богом.
Геополитически Православие и социализм были принципиальными союзниками - они действовали в одном проблемном поле. Обе цивилизации - православная монархия и социалистический лагерь - противостояли Западу и препятствовали распространению его идеологии. У христианской империи и атеистического СССР было куда больше общего в геополитическом смысле, чем различий. И, может быть, имея это в виду, следует по-новому осмыслить сергианскую политику. Видимо, не всё проговаривал митр. Сергий в своих посланиях.
В обоих случаях основной ценностью провозглашалось служение и долг. Однако были у них и различия.
Коммунистическая идеология долга получает своё полноценное понимание и полную реализацию лишь тогда, когда выстраивается как определённая совокупность обязанностей и обязательств всего человечества перед Богом. Человек живёт не ради наслаждения, но во имя своего долга, который стоит на первом месте и подчиняет себе идею комфорта. Идеология долженствования должна быть ограничивающим и удерживающим фактором падшей человеческой природы, вечно стремящейся к неограниченному ничем гедонизму.
Если этот принципиальный постулат не принимается во внимание, то, в конечном счёте, идеология коммунизма рассыпается в прах, поскольку долга перед будущим коммунистическим обществом здесь и сейчас не существует, а само это общество воспринимается как общество изобилия, то есть - тотального потребления, где все человеческие потребности удовлетворены. Это общество всеобщей сытости. Но в таком случае, какой смысл к нему стремиться, когда Запад предлагает то же самое уже сейчас? Или, по крайней мере, умело использует идеологию, будто бы может всех желающих обеспечить 'по способностям'. Именно в этом пункте коммунистическая идеология выказала принципиальную свою слабость. Мотивация на удовлетворение простейших потребностей, на гедонистическое наслаждение жизнью - что здесь и сейчас, что в будущем - была принципиально неверна и кардинально расходилась с самым смыслом коммунистического мировоззрения. Это делало коммунистическое учение, в конечном счёте, деструктивным, обречённом на поражение. Впрочем, можно сформулировать и так: на русской почве коммунистическое учение следовало переосмыслить с учётом наших базовых русских особенностей.
Безусловно, можно было противопоставить западному гедонизму идею творческой самореализации при социализме. Но, во-первых, многих бы привлекла такая идея? А во-вторых, творчество же тоже должно иметь некую высшую цель. Творчество во имя чего? Чтобы походить на будущего идеального коммуниста? Во имя самореализации личности?
Выше я писал, что именно в шестидесятые власть должна была сделать выбор и указать народу новые ориентиры. Не трудно догадаться, что связаны они были именно с раскрытием творческого потенциала населения. Нужно было показать и доказать нашему народу, что суть личности - не в пустом наслаждении жизнью, но в творческом подвиге во имя самореализации и на благо всего общества. С. Переслегин в статье о творчестве братьев Стругацких 'Полдень... начинается в субботу' приводит следующее рассуждение на сей счёт:
'При рыночном капитализме труд является товаром, цена которого устанавливается в процессе обмена. Эта абстрактная формула на практике обозначает выраженный приоритет жизнеобеспечивающей деятельности. Иными словами, капиталистическое общество не склонно платить за сам процесс познания, хотя щедро оплачивает результаты. Патентное (оно же авторское) право защищает на этом этапе экономические интересы творца, препятствуя, однако, свободному информационному обмену в обществе.
При коммунистических общественных отношениях (как ни странно, не исключая ранне- и даже псевдокоммунистические режимы) оплачивается процесс познания. Но в таком случае результат, когда и если он появляется, воспринимается, как нечто, принадлежащее не столько тому, кто его получил, сколько обществу в целом.
Заметим, что с точки зрения логики развития самой науки это как раз справедливо. Капитализм исходит из представления, согласно которому наука обязана приносить пользу.
На самом же деле наука - в любую эпоху и в любом обществе - абсолютно бесполезна, и формула 'Удовлетворение собственного любопытства - желательно за государственный счет' описывает ее весьма верно. Если стремиться к высказываниям не столько парадоксальным и красивым, сколько точным, придется признать, что пользу приносит сам процесс развития науки - поскольку это развитие не непосредственно, но индуктивно стимулирует развитие технологии, производства и так далее - вплоть до общественных отношений.
Иными словами, 'результат - ничто, движение - все'.
Привычка связывать общественный прогресс с конкретными великими открытиями и изобретениями и их творцами проистекает все из того же желания найти в истории логику шахматной партии или хотя бы театра и извлечь из прошлого уроки на каждый день. <...>
Но ученые - тоже люди. Им хочется славы и тех возможностей, которые слава предоставляет.
Здесь-то и проходит водораздел. Если труд на самом деле составляет высшее наслаждение человека, капитализм обречен за счет того, что авторское право, увеличивая информационное сопротивление в социуме, снижает индекс развития. Но если человек, являясь 'переходной ступенью от неандертальца к магу', способен трудиться только ради или преимущественно ради 'строительства светлого будущего в одной отдельно взятой квартире и на одном отдельно взятом приусадебном участке, отгороженном от остального человечества колючей проволокой...', тогда, по-видимому, обречен коммунизм.'
Коммунистическим идеологам нужно было наглядно показать народу, что высшее наслаждение заключается в творчестве и самоотдаче, а для этого создать и соответствующее нашей русской парадигме (коммунистическое) учение о личности. Учение о личности должно было дополнить как минимум второй фрейдовской топикой (правильно осмысленной, разумеется). Нужно было вполне определённо показать народу, что в человеческой личности существуют две интенции: стремление к наслаждению и способность к самоограничению, исполнение своего долга. Нужно было представить человеку социалистического общества определённую систему координат, чётко ориентировать его в координатах 'наслаждение - долг'. Зиновьев пишет, что научное понимание советского общества напрочь отсутствовало. Дополню его слова: отсутствовало и понимание личности и её истинного, то есть творческого призвания. Между тем, именно такое понимание было бы наиболее адекватно потребностям будущего развития нашего общества.
(продолжение следует)