Записка сороковая: о петербуржцах (3 апреля 2017 года)
Ad scriptum. На днях я редактировал четыре текста, один из которых должен был быть опубликован сегодня в качестве новой «Записки». К сожалению, судьба распорядилась иначе.
ЗАПИСКА СОРОКОВАЯ: о петербуржцах (3 апреля 2017 года)
Что произошло в Петербурге в этот день знает, очевидно, весь мир: несколько десятков сообщений от родственников, студентов и коллег из разных городов и стран быстро помогли мне осознать масштаб происшествия. Однако сегодня поговорим не о событиях, а людях.
Работаю я на Киевской улице, что рядом со станцией метро «Фрунзенская», живу в Девяткино, на северо-востоке; значит мне предстоит пеший переход через перекрытый центр города (метро закрыто) и умершие в пробках проспекты к Финляндскому вокзалу. Почти 7,5 километров и час сорок до электрички в сторону дома.
Киевская: пробка в сторону Московского проспекта, все стоят спокойно, никто не сигналит, пара водителей курит на проезжей части, напряжённо глядя в даль. Смоленская: свободная улица, несколько человек с мобильными телефонами в ожидании такси, до которого сегодня просто не дозвониться: «Совсем не подъехать? Где Вы стоите? На Киевской? Ой, я сейчас к Вам сама добегу, не уезжайте».
Московский: затор по всем направлениям на пересечении с Обводным, все стоят спокойно-напряжённо, не сигналят; всем есть куда спешить, однако спешить не получается. Проспект перекрыт для транспорта в направлении центра, народ молча струится по тротуарам, повсюду слышны обрывки фраз: «До Сенной дойду, там видно будет», «Я? Пешком до Витебского, а там в Купчино электричкой», «До Финбана главное добраться...» Я тоже до Финбана.
Технологический институт: площадка перед выходами из метро перекрыта; несколько десятков карет скорой помощи, полицейских машин разных мастей, пожарные, коммунальные службы... На противоположной от метро стороне море людей: все снимают на камеры, фотоаппараты, мобильные телефоны, планшеты. Периодически слышны комментарии журналистов, на перекрёстках операторы снимают колонны людей, молча переходящих Московский в обе стороны.
Загородный: непривычно пустынная магистраль до Введенского канала, пешеходов ещё больше, кто-то идёт по проезжей части, кто-то теснится вдоль стен домов. Порой один «подрезает» другого, задевает, случайно толкает, но раздражения и эмоций нет. В воздухе витает собранность и сосредоточенность. У Витебского вокзала «пустырь» резко зарастает пробкой, перекрёстки забиты, но шума нет, лишь терпение, замешанное на нервозности. Остановки не вмещают людей: сотня человек, разглядывающих пробку и не понимающих, стоит ли вообще чего-то ждать. Молодой человек в чёрной Audi открывает дверь напротив женщины с ребёнком: «Девушка, куда Вам? Садитесь!» На следующей остановке кавказец на BMW окрикивает растерянно озирающегося старика: «Отец, куда тебе? Краснопутиловская? Садись!»
Первые автобусы М1, пущенные для дублирования красной ветки метро, вижу ближе к Владимирской площади: завалившиеся вправо (значит, набиты до отказа), с запотевшими стёклами, останавливаются, открывают двери, из которых свисают спины пассажиров. Никто не выходит и, соответственно, не может войти. Автобусы, троллейбусы, маршрутные такси бесплатны, их немало, все они переполнены, однако вывезти из запружённого центра полтора миллиона оказавшихся на поверхности регулярных пассажиров петербургского метро не под силу никакому автопарку.
Владимирский проспект - сплошная пробка, наполовину состоящая из автобусов и маршруток. Тротуар - сплошной, неразрывный поток людей, шагающих с одной скоростью. Перекрёсток с Невским: в ожидании зелёного сигнала светофора народ под напором подходящих с Владимирского «вываливается» на проезжую часть, занимая половину крайней полосы. Полиция не обращает внимания, машины терпеливо объезжают толпу, опять же без нервов и раздражительных сигналов. Зелёный. Я в «авангарде». Перехожу Невский и тут же, на краю проезжей части, упираюсь в толпу, текущую в сторону Гостиного Двора, вклиниваюсь в поток, сворачивающий в направлении Финляндского, и дальше - марш-бросок до Воскресенской набережной.
Литейный проспект - несколько парализованных колонн машин, обгоняемых бодро шагающими пешеходами. Начиная от Мариинской больницы, тротуар не вмещает всех «ходоков», поток разбивается на мелкие ручейки, струящиеся между машин. Народ «обтекает» троллейбусы, маршрутки, проходит перекрёстки на красный и по проезжей части (никто не против - транспорт стоит в любом случае). Ближе к набережной пассажиры автобусов и их «собратьев» вливаются в ряды пешеходов, и уже Литейный мост - плотная колонна, молчаливо марширующая к Финляндскому вокзалу.
Вход в вокзал: у дверей толпа человек в двести, стекающая по ступенькам, напирающая на входные проёмами с металлодетекторами. Теснота и толкучка, но при этом почти полное молчание и сосредоточенность. На вокзале объявления об отправлении электричек и мерах безопасности, много полиции и сотрудников РЖД, направляющих потоки людей в открытые турникеты: «На Приозерск - с восьмого пути! Проходите, не стойте! В кассу не нужно! Проезд бесплатный!» Электричка полная, народ висит в дверях, кто-то остаётся стоять на платформе. «Продвиньтесь там в середину!» Двигаемся. «Ещё чуток, пожалуйста...» Трамбуемся ещё. «Ну?» Снова уплотняемся. Вагон проглотил ещё человек двадцать. Тронулись. Ехали всё также молча, но напряжение спадало, лица расслаблялись. До дома уже недалеко...
В «Девяткино» три четверти пассажиров вышло, снова очень плотно у турникетов, и снова все спокойно и без нервов проходят в прозрачные пластиковые двери и спускаются в тоннель. Сажусь в маршрутку, достаю бумажник. «Сегодня за так возят», - громко шепчет женщина рядом. «Дааа... Такие дела творятся», - с заметным акцентом тянет водитель. Второй маршруточник рядом с пассажирского сиденья подхватывает с тем же говором: «Дааа... Чужой кровью свои проблемы решать... Не по-людски это...»
Дома на пороге встречает шестилетняя дочка: «Папа, как ты через бомбы пробежал? Я так боялась! Я за тебя молилась...»
P.S. Знаю, что в этот день, 3 апреля, отдельные кафе и рестораны предлагали всем желающим чай, кто-то из служб такси бесплатно возил людей, частники-маршрутчики выходили на дополнительные рейсы, хостелы предлагали бесплатный ночлег тем, кто не смог выехать из центра и попасть домой... Вот это по-питерски. Это по-людски.
ЗАПИСКА СОРОКОВАЯ: о петербуржцах (3 апреля 2017 года)
Что произошло в Петербурге в этот день знает, очевидно, весь мир: несколько десятков сообщений от родственников, студентов и коллег из разных городов и стран быстро помогли мне осознать масштаб происшествия. Однако сегодня поговорим не о событиях, а людях.
Работаю я на Киевской улице, что рядом со станцией метро «Фрунзенская», живу в Девяткино, на северо-востоке; значит мне предстоит пеший переход через перекрытый центр города (метро закрыто) и умершие в пробках проспекты к Финляндскому вокзалу. Почти 7,5 километров и час сорок до электрички в сторону дома.
Киевская: пробка в сторону Московского проспекта, все стоят спокойно, никто не сигналит, пара водителей курит на проезжей части, напряжённо глядя в даль. Смоленская: свободная улица, несколько человек с мобильными телефонами в ожидании такси, до которого сегодня просто не дозвониться: «Совсем не подъехать? Где Вы стоите? На Киевской? Ой, я сейчас к Вам сама добегу, не уезжайте».
Московский: затор по всем направлениям на пересечении с Обводным, все стоят спокойно-напряжённо, не сигналят; всем есть куда спешить, однако спешить не получается. Проспект перекрыт для транспорта в направлении центра, народ молча струится по тротуарам, повсюду слышны обрывки фраз: «До Сенной дойду, там видно будет», «Я? Пешком до Витебского, а там в Купчино электричкой», «До Финбана главное добраться...» Я тоже до Финбана.
Технологический институт: площадка перед выходами из метро перекрыта; несколько десятков карет скорой помощи, полицейских машин разных мастей, пожарные, коммунальные службы... На противоположной от метро стороне море людей: все снимают на камеры, фотоаппараты, мобильные телефоны, планшеты. Периодически слышны комментарии журналистов, на перекрёстках операторы снимают колонны людей, молча переходящих Московский в обе стороны.
Загородный: непривычно пустынная магистраль до Введенского канала, пешеходов ещё больше, кто-то идёт по проезжей части, кто-то теснится вдоль стен домов. Порой один «подрезает» другого, задевает, случайно толкает, но раздражения и эмоций нет. В воздухе витает собранность и сосредоточенность. У Витебского вокзала «пустырь» резко зарастает пробкой, перекрёстки забиты, но шума нет, лишь терпение, замешанное на нервозности. Остановки не вмещают людей: сотня человек, разглядывающих пробку и не понимающих, стоит ли вообще чего-то ждать. Молодой человек в чёрной Audi открывает дверь напротив женщины с ребёнком: «Девушка, куда Вам? Садитесь!» На следующей остановке кавказец на BMW окрикивает растерянно озирающегося старика: «Отец, куда тебе? Краснопутиловская? Садись!»
Первые автобусы М1, пущенные для дублирования красной ветки метро, вижу ближе к Владимирской площади: завалившиеся вправо (значит, набиты до отказа), с запотевшими стёклами, останавливаются, открывают двери, из которых свисают спины пассажиров. Никто не выходит и, соответственно, не может войти. Автобусы, троллейбусы, маршрутные такси бесплатны, их немало, все они переполнены, однако вывезти из запружённого центра полтора миллиона оказавшихся на поверхности регулярных пассажиров петербургского метро не под силу никакому автопарку.
Владимирский проспект - сплошная пробка, наполовину состоящая из автобусов и маршруток. Тротуар - сплошной, неразрывный поток людей, шагающих с одной скоростью. Перекрёсток с Невским: в ожидании зелёного сигнала светофора народ под напором подходящих с Владимирского «вываливается» на проезжую часть, занимая половину крайней полосы. Полиция не обращает внимания, машины терпеливо объезжают толпу, опять же без нервов и раздражительных сигналов. Зелёный. Я в «авангарде». Перехожу Невский и тут же, на краю проезжей части, упираюсь в толпу, текущую в сторону Гостиного Двора, вклиниваюсь в поток, сворачивающий в направлении Финляндского, и дальше - марш-бросок до Воскресенской набережной.
Литейный проспект - несколько парализованных колонн машин, обгоняемых бодро шагающими пешеходами. Начиная от Мариинской больницы, тротуар не вмещает всех «ходоков», поток разбивается на мелкие ручейки, струящиеся между машин. Народ «обтекает» троллейбусы, маршрутки, проходит перекрёстки на красный и по проезжей части (никто не против - транспорт стоит в любом случае). Ближе к набережной пассажиры автобусов и их «собратьев» вливаются в ряды пешеходов, и уже Литейный мост - плотная колонна, молчаливо марширующая к Финляндскому вокзалу.
Вход в вокзал: у дверей толпа человек в двести, стекающая по ступенькам, напирающая на входные проёмами с металлодетекторами. Теснота и толкучка, но при этом почти полное молчание и сосредоточенность. На вокзале объявления об отправлении электричек и мерах безопасности, много полиции и сотрудников РЖД, направляющих потоки людей в открытые турникеты: «На Приозерск - с восьмого пути! Проходите, не стойте! В кассу не нужно! Проезд бесплатный!» Электричка полная, народ висит в дверях, кто-то остаётся стоять на платформе. «Продвиньтесь там в середину!» Двигаемся. «Ещё чуток, пожалуйста...» Трамбуемся ещё. «Ну?» Снова уплотняемся. Вагон проглотил ещё человек двадцать. Тронулись. Ехали всё также молча, но напряжение спадало, лица расслаблялись. До дома уже недалеко...
В «Девяткино» три четверти пассажиров вышло, снова очень плотно у турникетов, и снова все спокойно и без нервов проходят в прозрачные пластиковые двери и спускаются в тоннель. Сажусь в маршрутку, достаю бумажник. «Сегодня за так возят», - громко шепчет женщина рядом. «Дааа... Такие дела творятся», - с заметным акцентом тянет водитель. Второй маршруточник рядом с пассажирского сиденья подхватывает с тем же говором: «Дааа... Чужой кровью свои проблемы решать... Не по-людски это...»
Дома на пороге встречает шестилетняя дочка: «Папа, как ты через бомбы пробежал? Я так боялась! Я за тебя молилась...»
P.S. Знаю, что в этот день, 3 апреля, отдельные кафе и рестораны предлагали всем желающим чай, кто-то из служб такси бесплатно возил людей, частники-маршрутчики выходили на дополнительные рейсы, хостелы предлагали бесплатный ночлег тем, кто не смог выехать из центра и попасть домой... Вот это по-питерски. Это по-людски.