письмо на родину какое там, в основном эмоциональное, а не фактическое
Как любой холостой экспат, я сейчас буду писать в блог много и бестолково, просто потому, что поговорить не с кем.
За эту неделю я уже сыта Хорватией и куриным супом по самое горло, ужасно скучаю по Коммуне, Паноптикуму, Вове, Ане, Ленку и всем-всем-всем. Что не отменяет того, что мне ужасно нравится курочить масс-спектрометр и разводить разными объемами полярных и неполярных жидкостей хроматографическую крупу. Я уже вошла в ту фазу, когда я не смогу разговаривать с русскими молбиологами о технологическом процессе, потому что я понятия не имею как называется большая часть того, с чем я имею дело, по-русски. С грехом пополам тут вспомнила, что PCR plate - это плашка. И это я еще до своего собственного секвенатора руки не дотянула.
Пообщавшись с местным населением не из лаборатории, обнаружила, что мои представления о хорватах складывались в чересчур интеллигентном окружении. Оказывается, кто матом не ругается, а разговаривает - так вот это они, хорваты. Моя подруженька Даяна говорит, что она сама очень удивилась, когда попала в нашу лабу, что там никто не матюгается. Вообще. Суперзаповедник суперзадротов просто, а не институт, простите меня. Разве что на английском все себе дают волю. Хорошо, что я к ним приехала. С кем бы они еще по-английски ругались.
На йоге я познакомилась с эталонным местным хипстером, Таня вот знает уже. Хоть в палату мер и весов отправляй - изучает русский, ненавидит Америку, коммунист, смотрит русский артхаус и рассказывает мне, как его достал продажный Запад и какие стремные тетки из Пусси Райот, что они прозападные, но "have no wider picture". Хотя вообще приятный человек, и много всего очень крутого про страну рассказывает и всюду зовет. Хотя сегодня за пивом что-то я уже стала с трудом его идеализм выносить. В деревню, думаю, бы тебя русскую, под Новосибирск, в Мотково или Репьево там. Это тебе не плодородные Балканы, а, бля, минус тридцать зимой, тьма, дороги занесло и все хана. Как там у Толстой - "Что ж, воспоем окраины, дожди, посеревшие дома, долгие вечера на пороге тьмы. Воспоем пустыри, бурые травы, холод земляных пластов под боязливой ногой, воспоем медленную осеннюю зарю, собачий лай среди осиновых стволов, хрупкую золотую паутину и первый лед, первый синеватый лед в глубоком отпечатке чужого следа." Кошмар моего школьного возраста, когда мне казалось, что только из этого вселенная и состоит, так будет веками и ничего нельзя изменить. Но это ж не объяснишь, точно так же, как он мне не объяснит, что там за беда в стране Хорватии, и что за кошмарная Америка. Мне вот лично кажется (умозрительно), что Россия с Америкой не столь различны меж собой. Во всяком случае, не столь, насколько принято считать. Имперские замашки и там и там, во всяком случае. В любом случае, эта серая область непереводимого фольклора у меня уже вот где сидит.
Коллеги у меня зато очень адекватные по большей части. Ничего не воспевают и все довольно злорадно обхихикивают. Мне вообще очень нравится, что у нас в лабе принято слегка шутить, слегка стенать, как все запущено везде. В том числе и в самой лабе. Я всегда очень боюсь людей, которые с огоньком в глазах задорно рассказывают про любимую работу. Это так же странно, как хвалить себя или своих детей прилюдно. А тут все очень по-человечески и без пафоса. Очень мало вот этой серой зоны в общении - никаких тебе продажных Западов, никаких тебе медведей с балалайками почему-то, одни сплошные шуточки. А иначе же вообще жить невозможно, особенно мне, потому что иначе, когда рассказываешь о России, начинается шизофрения. С одной стороны - великая страна, космос, Достоевский, babushka и sputnik, с другой стороны - сходите на берег Обского моря и окиньте взором масштабы свалки. С одной стороны вот тебе 450-летие Шекспира в Победе, с другой - вот тебе и черная сотня, и православные активисты. Я официально отказываюсь, в общем, про ситуацию в России серьезно разговаривать.
А на йоге тут серьезно подход куда менее требовательный, в который раз убеждаюсь. Никто тебя не подгоняет, скорее наоборот даже, агитируют не переусердствовать. Мне, возможно, это даже не пользу: во-первых, от чересчур требовательных преподов мне всегда хочется спрятаться куда-нибудь, потому что я психологическое давление с трудом выношу, во-вторых, я и так всегда рада завязаться в какой-нибудь крендель, к которому я не готова. Поэтому пусть уж лучше подходит милый Том и говорит мне: "You don't have to do it", чем я надорвусь в пылу усердия. Но с вами-то, осторожными и лентяями, иначе нельзя, так что вы не расслабляйтесь!
Забыла еще написать, что мой экзистенциальный кризис тут во многом обусловлен еще и тем, что вся Хорватия разбита на счастливые идеальные парочки. Их с детства что ли распределяют. Непонятный совершенно феномен. Кажется, одинока на всю страну только я. Кризис не связан с тем, что я завидую, здесь как-то "семейным положением" особенно не кичатся. Кризис в том, что тусовки хрена с два ты тут организуешь. Все тусят попарно с бойфрендом или герлфрендой, и не каждый согласится при этом третьим номером таскать с собой русскую постдочку.
За эту неделю я уже сыта Хорватией и куриным супом по самое горло, ужасно скучаю по Коммуне, Паноптикуму, Вове, Ане, Ленку и всем-всем-всем. Что не отменяет того, что мне ужасно нравится курочить масс-спектрометр и разводить разными объемами полярных и неполярных жидкостей хроматографическую крупу. Я уже вошла в ту фазу, когда я не смогу разговаривать с русскими молбиологами о технологическом процессе, потому что я понятия не имею как называется большая часть того, с чем я имею дело, по-русски. С грехом пополам тут вспомнила, что PCR plate - это плашка. И это я еще до своего собственного секвенатора руки не дотянула.
Пообщавшись с местным населением не из лаборатории, обнаружила, что мои представления о хорватах складывались в чересчур интеллигентном окружении. Оказывается, кто матом не ругается, а разговаривает - так вот это они, хорваты. Моя подруженька Даяна говорит, что она сама очень удивилась, когда попала в нашу лабу, что там никто не матюгается. Вообще. Суперзаповедник суперзадротов просто, а не институт, простите меня. Разве что на английском все себе дают волю. Хорошо, что я к ним приехала. С кем бы они еще по-английски ругались.
На йоге я познакомилась с эталонным местным хипстером, Таня вот знает уже. Хоть в палату мер и весов отправляй - изучает русский, ненавидит Америку, коммунист, смотрит русский артхаус и рассказывает мне, как его достал продажный Запад и какие стремные тетки из Пусси Райот, что они прозападные, но "have no wider picture". Хотя вообще приятный человек, и много всего очень крутого про страну рассказывает и всюду зовет. Хотя сегодня за пивом что-то я уже стала с трудом его идеализм выносить. В деревню, думаю, бы тебя русскую, под Новосибирск, в Мотково или Репьево там. Это тебе не плодородные Балканы, а, бля, минус тридцать зимой, тьма, дороги занесло и все хана. Как там у Толстой - "Что ж, воспоем окраины, дожди, посеревшие дома, долгие вечера на пороге тьмы. Воспоем пустыри, бурые травы, холод земляных пластов под боязливой ногой, воспоем медленную осеннюю зарю, собачий лай среди осиновых стволов, хрупкую золотую паутину и первый лед, первый синеватый лед в глубоком отпечатке чужого следа." Кошмар моего школьного возраста, когда мне казалось, что только из этого вселенная и состоит, так будет веками и ничего нельзя изменить. Но это ж не объяснишь, точно так же, как он мне не объяснит, что там за беда в стране Хорватии, и что за кошмарная Америка. Мне вот лично кажется (умозрительно), что Россия с Америкой не столь различны меж собой. Во всяком случае, не столь, насколько принято считать. Имперские замашки и там и там, во всяком случае. В любом случае, эта серая область непереводимого фольклора у меня уже вот где сидит.
Коллеги у меня зато очень адекватные по большей части. Ничего не воспевают и все довольно злорадно обхихикивают. Мне вообще очень нравится, что у нас в лабе принято слегка шутить, слегка стенать, как все запущено везде. В том числе и в самой лабе. Я всегда очень боюсь людей, которые с огоньком в глазах задорно рассказывают про любимую работу. Это так же странно, как хвалить себя или своих детей прилюдно. А тут все очень по-человечески и без пафоса. Очень мало вот этой серой зоны в общении - никаких тебе продажных Западов, никаких тебе медведей с балалайками почему-то, одни сплошные шуточки. А иначе же вообще жить невозможно, особенно мне, потому что иначе, когда рассказываешь о России, начинается шизофрения. С одной стороны - великая страна, космос, Достоевский, babushka и sputnik, с другой стороны - сходите на берег Обского моря и окиньте взором масштабы свалки. С одной стороны вот тебе 450-летие Шекспира в Победе, с другой - вот тебе и черная сотня, и православные активисты. Я официально отказываюсь, в общем, про ситуацию в России серьезно разговаривать.
А на йоге тут серьезно подход куда менее требовательный, в который раз убеждаюсь. Никто тебя не подгоняет, скорее наоборот даже, агитируют не переусердствовать. Мне, возможно, это даже не пользу: во-первых, от чересчур требовательных преподов мне всегда хочется спрятаться куда-нибудь, потому что я психологическое давление с трудом выношу, во-вторых, я и так всегда рада завязаться в какой-нибудь крендель, к которому я не готова. Поэтому пусть уж лучше подходит милый Том и говорит мне: "You don't have to do it", чем я надорвусь в пылу усердия. Но с вами-то, осторожными и лентяями, иначе нельзя, так что вы не расслабляйтесь!
Забыла еще написать, что мой экзистенциальный кризис тут во многом обусловлен еще и тем, что вся Хорватия разбита на счастливые идеальные парочки. Их с детства что ли распределяют. Непонятный совершенно феномен. Кажется, одинока на всю страну только я. Кризис не связан с тем, что я завидую, здесь как-то "семейным положением" особенно не кичатся. Кризис в том, что тусовки хрена с два ты тут организуешь. Все тусят попарно с бойфрендом или герлфрендой, и не каждый согласится при этом третьим номером таскать с собой русскую постдочку.